53
Им требовалось разобраться всего лишь с двумя проблемами, и все равно было трудно решить, в каком порядке.
Во-первых, передать бумаги.
А во-вторых, компенсировать семь месяцев, украденных у любви.
И они держали друг друга в объятиях, Жанин и Альберт. Она выжила, чувствовала себя хорошо, и он нашел ее, получил письмо от нее и правильно его понял, и только об этом они хотели думать, и никто не требовал от них ничего иного.
И они стояли в утреннем свете перед автомобилем.
А улица была пустынной, никого кроме них. Они плакали, не зная почему.
И это было красиво и искренне, и им следовало дать время.
И не смотреть на них.
И потом, это причиняло боль.
Тому, с кем сейчас не происходило то же самое.
А именно Вильяму, ведь в автомобиле мог находиться еще один человек, даже должен был, но ее не оказалось там, и это рвало душу.
И Лео тоже. Он смотрел на человека на крыльце, того самого, который появился в телефоне перед ним всего пару дней назад. Но сейчас он выглядел старше, чем на фотографии. Был изможденным и грустным. И он видел его, стоявшего там и смотревшего на встречу, которая могла быть его.
И Лео знал, что должен прервать их.
— Альберт? — сказал он.
И Альберт знал. Прижал Жанин к себе, вдохнул аромат ее волос, словно их запах мог дать ему силы говорить о чем-то другом. А потом кивнул Лео. Я знаю.
— Извини, — сказал Лео.
Хотя пока ведь не за что было извиняться.
Все правильно.
И Альберт откашлялся.
— У нас есть конверт, — сказал он.
Произнес это тихо, мягко, словно объясняясь в любви женщине, которую обнимал, но обращался одновременно и к Вильяму, и к Жанин, а они слышали, что он сказал, но не поняли.
— И что там такое? — спросила она.
— Мы не знаем, — ответил он. — Однако они были готовы убить нас, лишь бы заполучить его.
После этих слов покою пришел конец.
Волшебство разрушилось. Любовь могла подождать, существовало нечто иное, с чем следовало разобраться сначала, и Вильям спустился с крыльца, подошел к остальным, и сейчас объяснения полились непрерывным потоком, и все перебивали друг друга.
Лео прибыл в Амстердам с Кристиной. Находился там, когда она исчезла. Жанин и Вильям видели то же самое, но на экранах в замке. Их туда привезла некая Организация, и от них требовалось перевести тексты, остановить заразу и спасти мир, но сейчас было слишком поздно.
Альберт и Лео сказали одно и то же одновременно:
— Возможно, нет.
Так они сказали.
И поведали о грустном мужчине в Берлине и о других, следивших за ним, поскольку он, пожалуй, сидел на решении. И когда это слово прозвучало, пульс еще подскочил, и Вильям перебил их и стал задавать вопросы, на которые он все равно получил бы ответы, стоило ему немного подождать, но он хотел иметь их сразу же.
Какое решение? Почему они так считали? И почему кто-то верил, что оно может находиться у них?
Лео покачал головой.
И сказанное им сейчас значило больше, чем все другое, что он смог бы сделать.
— Единственное, что нам известно, — оно пришло от Дженифер Уоткинс.
Сердце Вильяма так бешено стучало, что он всерьез испугался получить инфаркт еще до того, как таинственное послание окажется в его руках.
Жадно хватая ртом воздух, он очистил обеденный стол в лишенной окон прихожей перед гостиной, сдвинув скатерть, лампу и всякие безделушки на один его конец, и положил желтый конверт прямо перед собой.
Жанин расположилась рядом с ним. Лео и Альберт на шаг позади.
Решение. Это могло означать только одно.
Дженифер Уоткинс прошла весь путь до конца и преуспела там, где Вильям потерпел неудачу, и почему-то отправила результат своего труда всему миру. Пожалуй, поскольку она не доверяла Организации или по какой-то иной причине, но это уже невозможно было узнать, да, собственно, и не играло никакой роли.
Она послала его, чтобы мир узнал.
Но посыльный умер, а ее муж слишком боялся, и сейчас весь материал описал круг и попал в руки Вильяма, которые дрожали, когда он вскрывал пакет. И естественно, было бы лучше, окажись решение в средствах массовой информации или в Интернете, но теперь оно в любом случае находилось здесь, и, пожалуй, это был не такой уж и плохой вариант.
Он высыпал бумаги на стол перед собой.
Разложил их на потертой поверхности, где в течение многих лет ели и пили вино, и, наклонившись над ними, принялся за изучение.
Решение. И как же выглядело оно?
Он перелистывал страницы, горя от возбуждения, ему не терпелось увидеть, где он ошибся, и он перекладывал их и искал ответ.
Листы с шифрами, до боли знакомыми ему.
И с текстами, текстами Жанин, точно теми же самыми, которые он уже видел множество раз.
Листы с расчетами и формулами. Его глаза быстро пробегали по ним, и в конце концов он дошел до последнего.
Тяжело дышал.
И решил, что пропустил что-то.
Не заметил какую-то важную деталь, прятавшуюся среди всего этого, несмотря на все свои старания. И он перелистал материалы снова в поисках ее.
Один раз.
И еще один.
И опять, страница за страницей. Пытался сосредоточиться, обшаривал глазами каждый новый лист.
И, судя по его рукам, отчаяние начало овладевать им.
Они работали все более интенсивно, и он дышал прерывисто, листая бумаги. Его глаза обыскивали страницы в охоте за особыми данными или, пожалуй, отдельной цифрой, которую он не узнал, или какого-то знака, чего-то такого, что могло находиться там, но отсутствовало.
И он задерживал дыхание, читал и просматривал текст, а потом замечал, что воздух кончается, и делал новый вдох, и опять задерживал дыхание, и все продолжалось по новому кругу.
Читал.
Черт.
Читал снова.
А потом начал медленно понимать.
— Что ты ищешь? — спросила Жанин.
— Что-нибудь, — ответил он, глубоко разочарованным голосом и с ударением, которое могло означать только одно.
Что угодно. Он искал любую зацепку, но ничего не находил.
— А конкретно?
Он посмотрел на нее.
И только сейчас она увидела его взгляд.
Совсем недавно эти глаза были полны энергии, и он не мог дождаться момента, когда откроет конверт.
А сейчас от нее не осталось и следа, и искры надежды погасли тоже, а все другие смотрели на него. И он вздохнул и безвольно опустил руки по сторонам, и, когда сейчас часть бумаг упала на пол, это уже не играло никакой роли.
Он покачал головой:
— Это все то же самое.
Вильям стоял перед заваленным листками формата А4 столом. И надежда явно уже покинула его, во всяком случае, об этом говорил пустой и отрешенный взгляд, скользивший по ним. А сам он выглядел таким подавленным, словно пережил потерю жены второй раз.
Бумаги в конверте оказались теми же самыми.
Точными копиями листов, висевших в его рабочей комнате в замке, перед которыми он ходил изо дня в день, пытаясь понять и расшифровать их содержимое, но без успеха.
В конверте он не нашел ничего нового для себя. А то решение, которое, по их мнению, Альберт и Лео принесли с собой, якобы найденный ими ответ, оказалось просто дубликатом вопроса.
Вот и все.
— Почему? — спросила Жанин. Таким тонким голосом, что едва ли сама слышала свои слова. — Почему она отправила это?
Вильям пожал плечами.
Откуда он мог знать.
Пожалуй, верила в свою правоту, считала это ответом, и что ее расчеты смогут решить все проблемы, если они просто дойдут до людей достаточно быстро. Возможно, так все обстояло, и, пожалуй, глубокая ирония таилась в том, что ей предстояло умереть тоже, в ее смерти от вируса, который она сама помогала создавать, надеясь, что он будет работать.
Или просто она действовала, как и они. Видела приближение беды.
Пожалуй, так все и обстояло, наверное, поняла, что не справится сама, и решила, что добиться успеха можно, только расширив число посвященных.
Точно как они сами пытались сделать.
Почему нет?
И все документы прошли по кругу, из замка попали в Берлин, а там их забрали, и сейчас они снова оказались здесь. И на этом пути люди жертвовали жизнью, борясь за то, чтобы Организация не смогла остановить их, когда они пытались переправить ее секрет дальше, а сейчас все находилось у подножия той же самой горы, откуда и началось.
Ирония судьбы.
Как будто жизнь решила рассмеяться в лицо Вильяму Сандбергу, словно хотела сказать, что будет продолжать в той же манере, пока все не закончится.
И ирония, если говорить о спасении, заключалась в том, что никакого спасения не было.
А когда речь шла об усилиях Дженифер Уоткинс остановить вирус, в том, что именно она отправила зараженного человека гулять по миру, по сути запустив весь процесс.
Что же касается всего, что заранее прописано в ДНК всех людей, впоследствии происходившего в действительности, здесь ирония заключалась в самом решении, принятом людьми, которые прекрасно знали об этом.
Так сказал Вильям.
Ничего более, но этого и не требовалось.
Всех одолевали одинаковые мысли, все они смотрели на последнюю, крошечную искорку надежды, которая еще недавно, по их мнению, существовала, и видели, как она погасла, так и не превратившись ни во что большее. Вопреки их желанию. Его явно оказалось недостаточно.
Надежда ушла.
И никто не сказал того, что все знали.
И в конце концов Вильям повернулся и вышел на улицу.
Дженифер Уоткинс знала, что она умрет.
Лежала в стеклянном гробу и каким-то образом была благодарна за это.
Она же получила отдельное помещение. Находилась далеко от унылых рядов кроватей, где не происходило ничего иного помимо того, что мужчины и женщины медленно истекали кровью до смерти.
Они обращались с ней так хорошо, как только могли, облегчали ее страдания неизмеримо больше по сравнению со всеми другими, но она знала, что это не играет никакой роли и лишь оттягивает неизбежное.
И знала, что виновата сама целиком и полностью.
Она же выпустила его наружу.
Но верила, что он здоров, все ведь указывало на это, и, если он чувствовал себя хорошо, значит, она добилась чего-то, нашла решение, и его требовалось рассказать миру, пока ничего не произошло.
Так все и случилось.
И именно она стала всему виной.
* * *
Она проснулась оттого, что кто-то вошел в комнату, а перед стеклом, ограничивавшим ее вселенную, стояла женщина, которую они привезли, чтобы она перевела для них знаки. А у нее имелся жених и своя, наверное, счастливая жизнь, и они, вероятно, понимали, насколько плохо она себя чувствовала.
Жанин. Сейчас она стояла там, на расстоянии всего нескольких дециметров и все равно недосягаемая, а с ней находился неизвестный мужчина, который не мог быть только ее собственным преемником.
И ей требовалось очень многое сказать, но она абсолютно не имела сил сделать это.
Уже пыталась когда-то, но несла всякую чушь, была слишком напугана тогда, а еще более сейчас, и хотела лишь предупредить их.
О вирусе. И о шифрах. И что все слишком поздно.
И проект под названием «Ноев ковчег» уже стартовал.
И что речь не шла о спасении мира.
А о том, чтобы отобрать некую группу для построения нового.
Всем этим она хотела поделиться.
Но ее губы уже сдались, язык распух, и она чувствовала вкус крови во рту, и вопреки собственному желанию не могла ничего сказать.
Прошептала одно слово бегите.
А потом видела, как за спиной Жанин дверь разлетелась в щепки и как охранники в защитных комбинезонах направили на них оружие. В любом случае она стала свидетелем того, как они потерпели неудачу.
И в глубине души она понимала, что это означало.
А именно, надежды больше нет.
И с этой мыслью перестала дышать.
