44
Она действительно не имела его подготовки, если подходить к этому с формальной точки зрения, но у нее хватало своих плюсов по сравнению с ним.
Или, точнее говоря, она была хорошо тренирована, а он нет.
Чтобы производить меньше шума, они бежали по коридорам босиком, Жанин впереди, показывая дорогу. И сначала расстояние между ними составляло десять шагов, но оно постоянно росло, и Вильяму периодически приходилось выкладываться по максимуму, чтобы не потерять Жанин, когда она поворачивала за следующий угол.
Воздух обдирал ему легкие при каждом вдохе. Словно кто-то водил теркой вниз и вверх по горлу, но тем самым он получал очередную порцию кислорода, и поэтому у него не было выбора. А он не бегал уже десять лет, возможно, больше, и сейчас участвовал в забеге, где ставкой вне всяких преувеличений являлась его жизнь.
Именно так все обстояло. Он бежал ради собственной жизни. И пожалуй, ради жизни других людей тоже.
И ему требовалось продолжать, какую бы боль это ни причиняло, несмотря на камни, впивавшиеся острыми гранями в его нежные пятки, на дрожь в коленях и лишние килограммы и дыхание, стоившее огромных усилий. И пусть легкие кричали ему: «Прекрати!», словно это могло помочь. Ему требовалось продолжать, каких бы мучений это ни стоило, ведь рано или поздно кто-то должен был обнаружить, чем они занимаются, и, не успей они выбраться наружу на тот момент, все пошло бы прахом.
Была ночь.
Когда они покидали свои комнаты, за окнами уже воцарилась темнота, она пришла на много часов, и, если бы им только удалось спуститься по проходам вниз, в отделения, где никто из них никогда не был, но которые в их понятии находились там, если бы им только удалось добраться туда, они, пожалуй, смогли бы раствориться во тьме и, считай, сделали бы главную часть дела.
А оставшееся, пожалуй, уже не составило бы большого труда.
И они продолжали бежать, Жанин впереди, легко и непринужденно, длинные волосы развевались у нее за спиной, и Вильям за ней, стараясь не отставать.
Прижимая ключ Родригеса к одному приемному устройству за другим, миновали дверь за дверью.
И пока все работало, как им и требовалось.
И оба молили про себя все земные и небесные силы не бросать их на произвол судьбы еще немного, еще хотя бы чуть-чуть.
Порой всякие мелочи способны привести к серьезным последствиям, и в данном случае такую роль сыграла папка с документами.
Она принадлежала Морису Франкену, лежала в Синем зале ратуши, и дело было среди ночи, и ни один человек не читает подобной ерунды в такое время.
Но Франкену не спалось.
Он зарезервировал себе пару часов на сон, но жизнь вошла в новую фазу, и мысли крутились в его голове, отказываясь уходить, как бы он ни пытался избавиться от них. И в конце концов он сдался и решил еще раз прочитать толстую подборку бумаг со всевозможными решениями и рутинными процедурами, которые уже начал проводить в жизнь и которым ему требовалось следовать шаг за шагом в ближайшие дни.
И тогда он обнаружил, что бумаг нет в его комнате.
Ему даже не пришлось особенно напрягать мозг, он сразу понял, где смотрел все это в последний раз, и, лежа под теплым одеялом, потратил еще пару минут на переговоры с самим собой.
Сможет ли он заснуть, если все-таки передумает? Или мог с таким же успехом заняться этим?
Он уже знал ответ.
И в итоге встал с кровати, натянул брюки и рубашку, морщась, когда холодная одежда коснулась голого тела, и, взяв свой электронный ключ, отправился в долгое странствование к подземному офису.
Только когда он добрался до тяжелой стальной двери, преодолев бессчетное число ступенек на пути в подвал, забытая папка сыграла свою роль.
Внезапно он понял, что не может идти дальше.
Он прижал свой кусочек пластмассы к приемному устройству, как делал много раз ранее, изо дня в день, из года в год, но зеленый светодиод отказывался гореть. Взамен он слышал действовавшее на нервы жужжание, а красный светодиод мигал, тоже не прибавляя удовольствия.
Он пребывал не в лучшем настроении. Был ужасно уставшим от событий последних дней, пусть и не смог заснуть, и сейчас, оказавшись среди ночи полуодетым на полпути вниз в сыром замке перед дверью, которую не мог открыть, был готов взорваться от негодования.
Уже ища в телефоне имя, он знал, что разбудит ее.
Но ничего не поделаешь.
Это была ее работа.
Эвелин Кейс проснулась от звонка и, увидев мигающее имя Франкена на экране телефона у себя на тумбочке, ответила сразу же.
— Здесь что-то не так с замком, — сказал он не представившись.
— Не так? — переспросила она, хотя и прекрасно все слышала. Просто еще не проснулась до конца и пыталась выиграть время, чтобы прийти в себя.
И Франкен повторил свои слова, рассказал, что почему-то не может попасть в центральную часть здания, и прочитал код, выгравированный на табличке рядом с дверью, цифра за цифрой, чтобы Кейс знала, где он находится.
А Кейс устало слушала его, но делала то, что от нее требовалось. Запустила небольшое вспомогательное устройство, находившееся рядом с ней и подключенное к электронной системе безопасности. С его помощью она хоть как-то могла контролировать ситуацию на расстоянии, хотя в случае серьезного сбоя ей, естественно, пришлось бы спускаться к себе в отдел. Но она надеялась, что сейчас ничего подобного не произошло и скоро она сможет спокойно спать дальше.
И, сев на край кровати, прямо в темноте, обратила взор к небольшому экрану.
И замерла как громом пораженная. Словно поняла, что стоит на пороге бури, и сознательно хотела отсрочить ее начало хоть на пару секунд.
— Точно где, ты сказал, находишься? — спросила она, пусть уже и знала.
И Франкен прочитал содержание таблички, расположенной у кодового замка еще раз. Естественно, это были те же самые цифры, которые и раньше, и само собой она знала, что они будут такими.
И закрыла глаза.
Догадалась, что про сон в эту ночь уже может забыть.
— С твоим ключом все нормально, — сказала она, встала и натянула на себя форменный китель поверх тонкой комбинации, в которой обычно спала. — Просто он не твой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Франкен.
— Судя по нему, не ты стоишь у двери. А Вильям Сандберг.
Родригес получил сигнал тревоги от Кейс лишь через пару секунд после того, как закончил разговор с Франкеном. И его первой мыслью стало, что шефы идиоты.
Естественно, ни в коем случае не следовало давать им абсолютную свободу и особенно собственные кодовые ключи, и, конечно, наивно было верить, что они продолжат работать на них без принуждения.
«Пожалуй, — размышлял он, пока бежал по коридорам, — пожалуй, подобное могло бы работать, если бы их забрали сюда на таких условиях уже с самого начала, добровольно, подробно объяснив, чем им придется заниматься. Но их привезли силой. А пленник остается пленником навсегда. Неужели трудно понять. И когда их неволю внезапно превратили в свободу, было ведь понятно, что они попытаются сбежать».
Он спешил в коридор, который вел в комнаты Вильяма Сандберга, но уже знал, что не найдет его там.
Если Сандбергу и Хейнс удалось поменяться ключами с Франкеном (а это они сделали, и ему было ужасно стыдно за шефов, как бы глупо подобное ни звучало), вряд ли ведь они оставались бы у себя и рисковали тем, что их раскроют до того, как они успеют воспользоваться возможностью сбежать. Они уже находились в пути, и оставалось только надеяться, что не успели выбраться из замка.
Комнаты Вильяма Сандберга оказались пустыми, точно как Родригес и ожидал.
Он на всякий случай открыл двери в ванную и в гардеробную, но ничего не нашел и там тоже, и направился дальше по коридору к его рабочей комнате.
Открыл дверь.
И резко остановился на пороге.
Посмотрел на большую стену напротив.
А потом прижал наушник к уху дрожащей от волнения рукой.
— Сандберга нигде нет, — сказал он.
И это было вполне ожидаемо.
Но то, что он собирался сказать далее, уж точно никто не смог бы предсказать заранее.
На несчетное количество этажей ниже по подземным коридорам тем временем спешили к им одним известной цели Франкен и Кейс. Родригес говорил, и Франкен слышал его просто замечательно, но все-таки попросил повторить все снова.
И не играло никакой роли, сколько раз он сказал это.
Слова оставались теми же самыми.
Худший момент для случившегося трудно было придумать. Охранников в замке стало намного меньше, половина из них уже уехала, и в зависимости от того, как давно Сандберг и Хейнс покинули свои комнаты, они уже могли находиться как угодно далеко. И единственное сейчас оставалось — задействовать все имевшиеся в распоряжении ресурсы.
Кейс исподтишка наблюдала за Франкеном, слышала ведь Родригеса через свой наушник тоже, и сейчас ожидала приказов, хотя отлично знала, какими они будут.
А Франкен прижал микрофон к губам, перевел дух на ходу, но сказанное им все равно было понятно всем и каждому.
Вильям Сандберг и Жанин Хейнс не должны выбраться из замка.
Ни при каких обстоятельствах.
Ни в коем случае.
И Родригес подтвердил, что ему ясен приказ, и разговор прекратился.
Франкен и Кейс продолжали свой путь к центру управления системой безопасности по обшитым железом коридорам, а у них в головах еще эхом отдавались слова Родригеса, напоминая о себе снова и снова.
— Они взяли все с собой.
Так он сказал.
— Все.
Родригес принял приказ Франкена в наушник, а потом отключился, и разговор закончился.
Ему требовалось разбудить своих парней. Даже в урезанном варианте они представляли собой серьезную силу.
Стоило ему сделать это, и беглецы попадутся, и он не должен был потерпеть неудачу сейчас.
И все равно помедлил секунду или две, позволил тишине заключить его в свои объятия в последний раз, прежде чем снова начнется черт знает что.
Он стоял посередине рабочей комнаты Вильяма Сандберга.
Одну стену в ней занимал письменный стол с компьютерами.
А на других не было ничего.
Все еще недавно висевшие на них бумаги с рядами цифр и шумерскими знаками, распечатанные в черном и красном цветах, перед которыми Вильям странствовал в поисках решения, исчезли.
Вильям и Жанин находились на пути из замка.
И с собой они прихватили все данные, считавшиеся секретными уже в течение пятидесяти лет.
Казалось, с каждым метром, который Вильям и Жанин оставляли за собой, сооружение, откуда они пытались выбраться, вырастало еще на шаг.
Они бежали по коридорам, которых никогда не видели, вдоль парламента и залов с компьютерами и изолированных помещений, где на койках в ожидании смерти лежали зараженные люди. Они открывали все новые двери и спешили вниз по новым лестницам, как они надеялись, все ближе к выходу.
И с каждым шагом, который они делали, казалось, сама история Организации представала перед ними и рассказывала все о себе. Обо всех, кто когда-то находился здесь, работал, проводил исследования и старался выполнить свою задачу, всех тех, кто, скорее всего, переместился в мир иной с той поры, как первый вирус появился в семидесятых.
Они видели офисы, залы и комнаты для встреч, обстановку, предназначенную для сотен и сотен сотрудников, потертые конторские стулья, ждавшие у пустых столов, холодный свет люминесцентных ламп, сегодня не приносивший никому пользы. И все они рассказывали о времени, которое прошло.
Но им встречались и другие залы, и Вильям на ходу успевал рассмотреть, что находится там, и они удивляли его, хотя он уже вроде бы должен был все понять.
А там на стеллажах стояли продолговатые ящики.
Одни из дерева, другие железные. Какие-то серые, иные оливковые, некоторые покрашенные с разных сторон серой и оливковой краской, и на всех из них имелись надписи. Порой желтые, порой белые цифры, обозначавшие количество, вес и размеры, и иногда по-русски, а иногда на английском, и кое-где встречались даже тексты на арабском и японском, и это вроде не должно было удивлять его, но все равно удивляло.
Оружие, патроны, гранаты. Что еще? Неслыханное количество взрывчатых веществ. И естественно, что-то такое и следовало ожидать.
Это ведь была международная Организация, насколько он знал.
Предназначенная защищать мир.
Правда, никто не знал от чего.
Разумеется, существовала тысяча сценариев, тысяча воображаемых врагов, они обращались в космос, и что случилось бы, если бы те ответили, прибыв сюда? Естественно, пришлось бы защищаться, и не будь оружия на базе, откуда оно взялось бы тогда?
Ведь это действительно была военная база — и центр управления, и научно-исследовательская станция — все вместе — и огромная по размерам.
И пустая сегодня.
И здесь уже ничего нельзя было поделать.
И одновременно с тем, что все это в красках рассказывало о происходившем в прошлом, о том, как старый персонал заражался и умирал, оно также предупреждало о будущем. И каждый раз, вспоминая о вирусе, Вильям делал одно и то же: крепче прижимал к себе свою футболку.
А другую, которую он превратил в подобие рюкзака, набил стопкой бумаг, и она сейчас била его по спине при каждом шаге.
В ней лежали материалы. Ранее висевшие у него на стене и, вероятно, способные что-то рассказать. Коды, шифры и все остальное.
У них осталась одна надежда, что все это станет достоянием мира и попадет в правильные руки и что усилиями множества умных голов удастся сделать больше, чем когда этим занимались только он, Дженифер Уоткинс и Жанин. И что кто-то, возможно, найдет решение, пока еще не слишком поздно.
Пока круги с карты не станут реальностью.
И они бежали по подземелью, останавливаясь только для того, чтобы открыть новые двери, бежали и бежали, не зная куда, но надеясь.
Бежали ради жизни.
И уповали на то, что это правильная дорога.
На последних метрах, оставшихся до ее офиса, Эвелин Кейс успела спланировать следующий шаг.
Усталость давно исчезла, и она мысленно пробежалась по системе, ожидавшей ее в комнате, какой экран ей требовалось запустить первым, какое меню и какие команды.
Ей следовало отыскать уникальный код электронного ключа Франкена, непростая задачка, но какая разница, она должна была найти его и ввести в компьютер, и тогда смогла бы заблокировать ключ.
Следующим шагом стало бы определить, где его в последний раз использовали. Тогда она знала бы их местонахождение. И потом осталось бы только послать туда охрану и покончить со всем.
Или ей вовсе не стоило заниматься этим.
Данная мера просто лежала на поверхности и казалась слишком явной, и, возможно, именно на нее они рассчитывали.
Имелась и другая возможность. Не столь глобальная, но довольно действенная, и Франкен не подумал о ней, хотя и должен был, но он ведь не заметил и то, что Сандберг добрался до его ключа. А должен был заметить, наверное.
Существовала возможность, что они использовали ключ не Франкена, а какой-то другой.
Если подмена удалась им один раз, они могли сделать это и дважды.
И тогда им, пожалуй, пришлось бы еще раз рисковать без всякой на то необходимости, но, если бы тревогу объявили до того, как они успели выбраться наружу, у них было бы два стратегических преимущества.
Сначала Франкен мог обнаружить, что у него их ключ, а не свой.
Если бы тогда они заблокировали ему проход, все почувствовали бы, что опасность миновала и сейчас они, слава богу, не пройдут дальше. И это было преимущество номер один.
И потом туда отправили бы охрану, а это преимущество номер два. Поскольку вовсе не беглецы могли там находиться.
Если ключ Франкена поменяли еще раз, если он оказался у какого-то третьего лица, перед неоткрывшейся дверью мог стоять кто-то другой, а охранники примчались бы туда с оружием в руках.
А тем временем проход оставался бы открытым для Хейнс и Сандберга, и, прежде чем им удалось бы понять, что они охотились не за тем человеком, беглецы успели бы продвинуться еще дальше и, возможно, выбраться наружу и, в худшем случае, у них имелся бы шанс сбежать.
Выглядит просто невероятно, подумала она.
Хотя все могло быть и так.
Тогда им, пожалуй, стоило бы поаплодировать за хитрый план, и, честно говоря, именно поэтому их и выбрали. За светлые головы.
И единственное, что она могла сделать сейчас, пока не убедится, кто где находится и какой из всех кодовых ключей используют беглецы, — так это закрыть проход через все двери для всех одновременно.
Это было идеальное решение. Оно не требовало никаких кодов и прошло бы проще и быстрее всех иных. И остановило бы Хейнс и Сандберга независимо от того, с каким ключом они бежали.
Так Кейс думала, когда миновала последний поворот.
Дверь в ее собственный офис виднелась прямо впереди.
И она полностью проснулась сейчас.
И точно знала, как будет действовать и в каком порядке.
Надеялась, что успеет.
Запах подсказал им, что они на правильном пути, и, уловив его, беглецы прибавили шагу. Они находились так близко, так близко сейчас, что обязательно должны были преуспеть, так близко, что все иное казалось непростительным и просто не могло случиться.
Воздух пах грязью, застоявшейся водой и еще чем-то, не поддававшимся идентификации, но, судя по всему, где-то рядом находился выход.
И они поднажали. Продолжили спускаться по все более круто уходившему вниз проходу. Становилось прохладнее, и, с одной стороны, это прибавляло им надежды, но с другой, заставляло больше нервничать.
И они чуть не пропустили его.
Коридор, открывшийся перед ними в одной из стен, темный и ничем не выделявшийся среди других. Ну почему им следовало выбрать именно его, когда проход, по которому они бежали, тоже шел вниз? Но они удалились от него лишь на несколько метров, когда почувствовали прохладу и поняли, что он-то им и нужен.
И вернулись назад. Ощупали стену в поисках выключателя.
И нашли его.
Коридор был длинный, прямой и холодный. На потолке горели, местами мигая, люминесцентные лампы, а вдоль всего пола параллельно тянулись две черных полосы, и они оба поняли, о чем идет речь.
Тележки. Резиновые колеса. Что-то возили там вперед и назад несчетное количество на протяжении всех этих лет.
Посмотрели друг на друга почти одновременно, и кто-то из них сказал: «Поставки!», а другой кивнул, думая о том же. Этот ход использовали для перевозки товаров, материалов и компьютеров, и, пожалуй, продуктов питания и почты, и желтого конверта Жанин, и, вероятно, других вещей тоже, подобное не играло никакой роли, важно было то, что они находились на правильном пути.
И если именно по нему все попадало в замок, он мог вывести их наружу.
Они поспешили вперед по прилично потертому полу.
А в другом конце коридора их встретила железная дверь.
И когда включился зеленый светодиод и она открылась, свежий воздух ударил им в лица, словно кто-то распахнул окно.
* * *
Комната, оказавшаяся с другой стороны, напоминала самый обычный ангар. Это была пещера, естественная или искусственная, выполненная за счет взрывных работ, трудно сказать, но в любом случае размерами она не уступала приличной подземной парковке, и под ногами у них оказались деревянные мостки.
Здесь пахло машинным маслом, резиной и, пожалуй, отработанными газами.
Они не увидели ни одной машины, но, судя по запахам и всему остальному, это было временное явление, обычно какие-то из них явно стояли здесь.
Хотя кто знает, возможно, они уже начали освобождать замок, и, пожалуй, автомобили сейчас мчались куда-то с барахлом, погрузку которого Жанин наблюдала, и частью персонала, но в любом случае от свободы их сейчас отделяла одна дверь.
Под мостками находился асфальт. Нарисованные на нем полосы объясняли, где следовало грузиться, разгружаться и парковаться. А стрелки показывали, как надо ездить, останавливаться и где оставлять имущество. А в другом конце зала красовались высокие ржавые рулонные ворота.
Из толстых полос металла, которые держала вместе гигантская цепь, а к потолку под углом поднимались ржавые рельсы, и именно по ним последняя преграда должна была подняться и выпустить их.
Путь наружу.
И Жанин побежала вперед по мосткам, вниз по железной лестнице, вперед по асфальту.
И снова достала синий кусочек пластмассы.
Франкену пришло в голову, что он не дышит уже несколько минут, и это показалось ему довольно глупым.
Он стоял за спиной Кейс, смотрел, как ее руки танцуют по серо-зеленым клавишам, как она целенаправленно, шаг за шагом, не произнося ни звука, делает свою работу.
А работа требовала времени. И при всей кажущейся простоте подразумевала выполнение множества манипуляций и в правильном порядке. Но никто из них ничего не говорил об этом, никто не жаловался на оборудование, его состояние или возраст. Оба знали, как все обстоит и что это особенно сказывалось в экстремальных ситуациях, но тогда было не до разговоров.
Точно как сейчас.
На висевших на стене экранах они могли видеть картинки с камер наблюдения, установленных по всему замку. Но ни на одной из них не было Сандберга или Хейнс, и в то время как изображение на них менялось, показывая то одно, то другое место, Франкен сделал новый вдох и опять задержал дыхание.
Они по-прежнему могли оставаться где-то там.
Между камерами.
И он ведь это знал.
Но боялся, что это не так.
Потом наконец увидел, как Кейс наклонилась к большому искривленному микрофону на своем столе. И по мере того как она говорила, он по-настоящему задышал снова.
— Это Кейс, — сказала она. А потом: — Я блокирую все электронные ключи начиная с настоящего момента.
Действий никаких не последовало.
А значит, она уже сделала это.
И Франкен попытался встретиться с ней взглядом, и она кивнула в знак подтверждения. Так и есть, все они заблокированы, и ни одну дверь невозможно открыть, если только она не разрешит, разблокировав какой-то ключ со своего рабочего места.
— Каждый рапортует мне от ближайшей двери, — сказала она. — А потом я открою ее. Вот и все.
И отклонилась назад.
И тоже смотрела на экраны на стене.
Ее пальцы больше не прикасались к клавиатуре. Воцарилась тишина, и никто из них не говорил ничего, они наблюдали, как изображение переключалось с одной камеры на другую, с одного уголка замка на другой.
Коридоры. Совещательные комнаты. Пустые офисы.
Нижние отделения: автопроезд, грузовой терминал, ангар.
И снаружи, едва видимые в ночной темноте: ворота, склон горы.
Картинки отовсюду, голубые, с низкой степенью разрешения и мигающие.
И везде пустота. Ни одного человека, никакого движения.
Они не сводили взглядов с экранов, искали малейшие признаки жизни, но ничего не видели. Ничего и нигде. И в конце концов Кейс сказала это:
— Есть две возможности.
Франкен кивнул. Уже знал. Но все равно позволил ей продолжить.
— Либо они по-прежнему в замке. Где-то здесь внутри. Где-то, откуда у нас нет изображения. В таком случае мы возьмем их рано или поздно.
Никакого ответа. Это был первый вариант. Проблему составлял второй.
— Или, — сказала Кейс, — они выбрались наружу. И тогда у нас не так много времени.
Франкен уже принял решение:
— Сколько людей в нашем распоряжении?
Охранников, он имел в виду.
— Шесть. Плюс Родригес.
— Хорошо, — сказал Франкен. — Скажи им отрапортовать мне сразу.
Она кивнула и передала его приказ по рации.
И один за другим послышались голоса охранников, подтверждавшие их местоположение, и каждый вставил свой электронный ключ в приемное устройство, и они появились на экране в виде красных строчек и позволили Кейс убедиться, что все ключи находятся у своих хозяев.
Она открыла им путь, одному за другим, и они устремились вниз, в сторону единственного пути наружу, а Франкен все время стоял неподвижно, прилипнув взглядом к экранам.
Ни одного движения.
Периодически какой-нибудь охранник проходил какую-то камеру в верхних отделениях, торопливо и на пути вниз согласно приказу.
Но не Сандберг. И не Хейнс.
И не прошло еще двух недель после Крауза.
Это не могло случиться снова.
Они не могли сбежать.
Подобное даже не обсуждалось.
