Глава 8
Первый после отпуска день принес генералу ФСБ Валерию Андреевичу Фалунчуку немало неприятных сюрпризов.
Еще вчера он лежал на теплом золотом песке Албены – одного из самых престижных курортов Болгарии, наслаждался морем, солнцем и думать не думал ни о каких важных государственных делах.
Отправляясь на отдых, Фалунчук с легким сердцем передал бразды правления своему заместителю, полковнику Кузьмину, уверенный в том, что этот человек справится с любой возникшей в его отсутствие проблемой. Во всяком случае, в умении полковника трезво анализировать факты и принимать правильные решения он никогда и не сомневался.
Впрочем, сложных проблем и критических ситуаций не намечалось: главари преступного мира разъехались на отдых. Только в отличие от простых смертных, которые в первую очередь по финансовым причинам предпочитали проводить время на приусадебных участках, крутые «мафиози» облюбовали шикарные приморские курорты.
Именно поэтому генерал Фалунчук позволил себе расслабиться и вместе с женой отправился к Черному морю.
Валерий Андреевич давно собирался в отставку и, сам того не желая, тщательно подыскивал кандидатуру на роль преемника. Полковник Кузьмин ему определенно нравился, и, оправляясь в отпуск, Фалунчук твердо решил, что ближе к Рождеству он будет настоятельно рекомендовать повысить своего зама в звании. То, что Кузьмину всего сорок, ничуть не смущало Валерия Андреевича. Сейчас даже в правительстве стало модно выдвигать на ответственные должности молодняк. Но планам Фалунчука не суждено было осуществиться – полковник Кузьмин погиб от выстрела неизвестного убийцы. И как раз в то время, когда в его карьере намечался очередной виток вверх.
К сожалению, следствие по делу об убийстве Кузьмина зашло в тупик, хотя им занимались самые опытные сыщики. Преступники не оставили никаких серьезных зацепок, а многочисленные свидетели описывали их внешность весьма противоречиво. Одни утверждали, что в полковника стрелял высокий молодой парень кавказской национальности, другие – что убийца был белокурым подростком. Но все сходились в одном: перед тем, как Кузьмин упал, какой-то сорокалетний мужчина в джинсовке пытался предупредить его об опасности, громко крикнув: «Берегитесь, полковник!»
Затем он якобы подскочил к мертвому Кузьмину и попытался прощупать пульс. Найти впоследствии этого «доброжелателя» так и не удалось.
Внимательно прочитав показания свидетелей, Валерий Андреевич Фалунчук вдруг подумал, что мужчина в джинсовке, если, конечно, верить описаниям свидетелей, очень похож на его агента по прозвищу Жиган. Но что тот мог делать в аэропорту Шереметьево-2? Каким образом он оказался именно в том месте, в тот момент, когда убивали Кузьмина? Фалунчук, как ни старался, не мог ответить на эти вопросы. Месяц назад Константин Панфилов уехал в Швейцарию, где в одном из частных санаториев находились его племянник и несостоявшаяся невестка. В довольно резкой форме он предупредил генерала, что месяц не будет выполнять никаких заданий. Фалунчук прекрасно понимал, что сотрудник, постоянно думающий о личных проблемах, не может похвастать хорошей формой.
И вот теперь Константин в Москве?!
«Это еще неизвестно – в Москве он или нет, – подумал Фалунчук, вытряхивая из пачки «Мальборо» сигарету. – Вот покурю и позвоню ему в мастерскую. Если Константина там нет, значит, я стал слишком подозрительным… Да, отдых не пошел мне на пользу. Это факт. Я разучился анализировать информацию, разучился глобально мыслить, выбирать главное, – он щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. – Э-э-э, Валерий Андреевич, так не пойдет. Ты занимаешься самоуспокоением. А ответ прост: ты впадаешь в старческий маразм. Ну, какого черта Константину здесь делать, если у него в Швейцарии близкие, которых он должен опекать? Тем более что Лариса не совсем здорова. А то, что почти все свидетели в один голос повторяют одно и то же, так это еще не доказательство. Панфилов в Швейцарии, и точка!»
И, чтобы побыстрее избавиться от этих неприятных мыслей, Фалунчук пододвинул к себе сводки о важных происшествиях за последние три с половиной недели. Ведь именно столько времени его не было в управлении.
Валерий Андреевич внимательно прочел все материалы, после чего его настроение окончательно испортилось. В России творилось нечто невообразимое: за последние семь дней было взорвано несколько предприятий, в том числе и химический завод, находящийся в Ярославской области. Судя по материалам следствия, ответственность за эти взрывы взяла на себя некая террористическая организация под странным названием «Ангелы справедливости». Фалунчук даже не подозревал о ее существовании, поэтому был несказанно озадачен случившимся.
Он нажал на кнопку селекторной связи, а когда порог кабинета переступил молодой помощник, не отрываясь от бумаг, приказал:
– Принеси-ка мне чашечку крепкого кофе и распечатку всех материалов об «Ангелах справедливости»… Кстати, кто из нашего отдела вплотную занимался этими террористами?
– Полковник Кузьмин лично.
– Лично Кузьмин? – удивленно переспросил Валерий Андреевич.
– Да, полковник Кузьмин. Все имеющиеся материалы были найдены на месте его убийства в его «дипломате». «Дипломат» лежал в салоне машины, которая, в свою очередь, была припаркована на стоянке в аэропорту.
Эта новость озадачила генерала и вызвала легкую досаду – Фалунчук всегда злился, когда его подчиненные совершали непредсказуемые поступки. Весьма странным казался тот факт, что покойный Кузьмин неизвестно по какой причине таскал с собой весьма важные документы. Ведь это грубое нарушение инструкций! В кабинете полковника стоял несгораемый сейф, куда он обычно складывал материалы оперативной работы.
В отличие от самого Фалунчука, Кузьмин четко придерживался общепринятых правил, и было непонятно, почему он изменил своим принципам.
Но наибольшую досаду Фалунчук испытывал при мысли о том, что собранные Кузьминым материалы теперь находятся в военной прокуратуре, которая занимается расследованием убийства полковника. А Валерий Андреевич терпеть не мог, когда в дела его отдела совались посторонние. Ему, как и любому человеку, не лишенному амбиций, было досадно, что начатое его сотрудниками расследование ушло под контроль военной прокуратуры.
– Короче, так, – он сурово сдвинул брови и посмотрел на помощника. – Сегодня копии материалов Кузьмина должны быть у меня на столе. И меня не интересует, каким образом они окажутся здесь… Да, не забудь прихватить записи телефонных переговоров полковника. И еще: в ближайшие полчаса ни с кем меня не соединяй. Даже если позвонит директор. Ясно?
Ничего не понимающий помощник согласно кивнул и быстро юркнул за дверь. Он работал с Фалунчуком достаточно давно, чтобы ничему не удивляться, однако резкий и неприятный голос генерала поразил помощника гораздо больше, чем порученное задание. Хотя достать необходимые материалы, в данный момент находившиеся у следователей, было очень непросто.
Когда за помощником закрылась дверь, Фалунчук отхлебнул из чашки кофе и невидящим взглядом уставился на несгораемый японский сейф, стоящий у противоположной стены кабинета. В его седой голове происходила колоссальная работа. Мысли роились, словно потревоженный улей, но Фалунчук никак не мог выбрать из этого хаоса то, за что можно зацепиться.
«Черт знает что! – про себя выругался он. – Если проанализировать имеющиеся факты, получится следующее: полковник Кузьмин решил срочно заняться некой террористической организацией, которая заявила о себе совсем недавно. А через несколько дней, когда ему удалось собрать кое-какие материалы, его расстреляли в упор в аэропорту. Вопрос: что он делал в Шереметьеве? Ответ: скорее всего кого-то встречал. И этот кто-то должен был ознакомиться с секретными документами, лежащими в «дипломате» полковника… – И вдруг у Фалунчука возникла догадка, поразившая его наподобие молнии: – Черт меня побери, если я ошибаюсь, но Кузьмин встречал Константина Панфилова, секретного агента Жигана!»
Фалунчук потянулся к телефону и, чувствуя, как дрожат руки, набрал домашний номер телефона Константина. В трубке послышались длинные гудки – один, второй, третий, десятый, затем автоответчик голосом Константина предложил наговорить необходимую информацию после длинного сигнала. Не дождавшись сигнала, генерал прервал связь. В доме, расположенном на Беринговом проезде, никого не было. Не оказалось Панфилова и в мастерской-мансарде на Арбате, и тогда Фалунчук решил предпринять последнюю попытку.
«Попробую сбросить ему информацию на пейджер и попрошу связаться со мной немедленно. Вдруг и вправду Константин в Москве?»
Потекли долгие минуты ожидания. Вопреки желанию Фалунчука абонент не перезвонил ему в ближайшие полчаса. Генерал не на шутку разволновался. Он прекрасно знал, что, согласно инструкции, Жиган не должен расставаться со своим пейджером, чтобы Фалунчук мог отыскать его в экстренном случае.
«Хотя, может быть, зря я себя накручиваю? Может быть, сидит сейчас Константин с Ларисой в театре или в концертном зале и кайфует в свое удовольствие. Капиталисты давно уже ставят защитные системы, чтобы зрителей и слушателей не отвлекали трели пейджеров и мобильников!»
Оставался еще один вариант: позвонить в Женеву и тактично расспросить Ларису о местонахождении Панфилова. Фалунчук не хотел беспокоить ее по весьма важной причине: он знал, что у Ларисы в последнее время проявлялась довольно тяжелая форма депрессии. И если Константина нет в Швейцарии, а Лариса заподозрит что-то неладное, то болезнь может обостриться. После долгих колебаний генерал все же решился на этот шаг. Он набрал код Женевы, затем номер Панфилова, который оставил ему ныне покойный заместитель, и, мысленно перекрестившись, приготовился к тяжелому разговору.
Когда в трубке раздался звонкий голос Ларисы Быстрицкой, Фалунчук вежливо поздоровался:
– Здравствуйте!
– Валерий Андреевич?! – искренне обрадовалась та. – Неужели это вы?
– Я, – сказал генерал, а про себя подумал, что Лариса совсем не похожа на больную – вон как звонко и весело щебечет. – Как дела?
– Все нормально, Валерий Андреевич, – Константин Второй в норме…
«Она жизнерадостна и ничуть не взволнована, – обрадовался Фалунчук. – Если бы Панфилова вызвали в Москву, она была бы опечалена и грустна. Наверное, я все-таки ошибся. С одной стороны, досадно, что интуиция начинает меня подводить, но с другой – слава богу, что Жиган по-прежнему в Женеве».
Пауза затягивалась, и генерал хотел было позвать к телефону Панфилова, но Лариса его опередила.
– Если вы хотите поговорить с Константином, то его нет.
– А где он? Небось катается на лодке?
– Нет. Он уехал на рыбалку вместе со своим бывшим однополчанином три дня назад. Обещал вернуться через неделю.
– Не оставил номера телефона, по которому его можно будет найти?
– Нет. Обещал звонить сам.
Внутри у Фалунчука все похолодело: он догадался, что легенду с рыбалкой и однополчанином Панфилов придумал. Если бы все это было правдой, Константин обязательно сообщил бы свои координаты.
– Когда, говоришь, он уехал?
– В четверг, три дня назад. Он был в Амстердаме, пока его друг «обрывал» наш телефон. Пришлось дать ему номер отеля, в котором Константин остановился. В тот же вечер Константин сообщил мне, что собирается провести со своим однополчанином целую неделю… Что-нибудь случилось? – В голосе Ларисы появились взволнованные нотки.
– Нет-нет, все нормально, – нарочито бодро отозвался Фалунчук. – Извините за беспокойство. Я перезвоню, когда Константин вернется со своей рыбалки.
Он быстро прервал связь, испугавшись, что Лариса начнет задавать вопросы, а он не сумеет как следует разыграть беззаботность. Дело принимало серьезный оборот – Жиган исчез из его поля зрения. Только полковник Кузьмин мог ответить, где сейчас Константин Панфилов, но Кузьмин вот уже два дня как мертв.
Тяжело вздохнув, генерал включил компьютер, а затем защелкал мышью, пытаясь отыскать нужные ему сведения. Через несколько минут он убедился в правильности своих первоначальных предположений: примерно за полчаса до того, когда убили полковника Кузьмина, в Шереметьеве приземлился самолет из Амстердама. Если Лариса говорила правду и Константин вылетел сразу после звонка неизвестного «друга», то он мог запросто оказаться тем мужчиной в джинсовке, который пытался предупредить полковника об опасности.
«Видимо, Панфилов издали заметил убийцу, и это немудрено – ведь он профессионал. А затем, убедившись, что полковнику уже ничем не поможешь, исчез, растворился в толпе. Вероятнее всего, он не стал преследовать преступников по весьма простой причине – не был вооружен. Впрочем, для Жигана это не аргумент… Так, куда же он поехал из аэропорта, в мастерскую? Наверняка в мастерскую.
Но тогда где он сейчас? Умчался выполнять задание? Куда, какое – ведь Кузьмин даже не успел с ним поговорить!..»
Чем больше генерал размышлял на эту тему, тем сильнее мрачнел. Он уже выкурил полпачки сигарет, выпил невероятное для себя количество кофе, а правдоподобная версия никак не хотела вырисовываться. На связь с Константином Панфиловым мог выйти только один человек – он сам. Но, отправляясь в отпуск, Фалунчук передал координаты Жигана Кузьмину, строго-настрого приказав заместителю пользоваться его услугами лишь в самом крайнем случае. Полковник недаром заслужил репутацию осторожного и аккуратного человека, и если он вызвал из отпуска Жигана, рискуя навлечь на себя гнев генерала, значит, случай и в самом деле был неординарный.
«Мне срочно нужны все телефонные переговоры полковника, которые он вел за несколько дней до гибели. И неважно, с кем он говорил – с любовницей или с директором Федеральной службы! Возможно, это хоть как-то прояснит ситуацию, наведет меня на след Жигана».
Фалунчук ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку, по той причине, что иных версий у него попросту не было. Он вновь вызвал помощника к себе в кабинет и устроил ему настоящий разнос.
Это возымело конкретное действие – через несколько минут на столе у Фалунчука лежала увесистая папка, в которой находилась распечатка служебных и домашних разговоров Кузьмина, и аудиокассета. Генерал открыл папку, пробежал глазами по строчкам, перевернул несколько страничек, затем прослушал кассету…
За два дня до своей гибели полковник вел интенсивные переговоры со многими сотрудниками ФСБ и разговоры с примерно таким же количеством своих родственников. Генерал даже удивился: разве простой смертный в состоянии удерживать в голове такую массу фактов и чужих проблем? Обычно полковник очень скрупулезно уточнял различные детали, будь то разговор об организационных вопросах или обсуждение здоровья племянницы. Фалунчук и не подозревал, что покойный Кузьмин обладал довольно редким качеством – умел правильно разговаривать по телефону. Ведя разговоры по работе, он никогда не называл своих сослуживцев или связных по имени, только в том случае, если был уверен, что собеседник звонит ему из автомата. Полковник умел не только говорить, но и слушать. Он не перебивал собеседника, не приказывал и даже распоряжения отдавал мягким, но настойчивым голосом.
«Неудивительно, что я пророчил его на свое место, – с горечью подумал Фалунчук. – Жаль, что Кузьмин погиб. Был бы неплохим начальником отдела…»
Но из невероятного количества телефонных разговоров только два стоили того, чтобы заняться ими вплотную. В первую очередь потому, что разительно отличались от остальных. Только в двух случаях из пятидесяти пяти Кузьмин говорил со своим собеседником коротко и немного волнуясь. Его мягкий баритон едва заметно дрожал, а когда полковник переходил на шепот, даже срывался. В общем, такая манера разговора была не характерна для Кузьмина, и именно поэтому Фалунчук решил прослушать эти беседы еще раз.
Первый разговор был очень кратким. Кузьмину позвонили домой из автомата.
– Здравствуй, это я. Что нового? – Голос собеседника полковника был резким, уверенным. Это был голос человека, привыкшего повелевать и отдавать приказы, причем не возникало сомнений, что все его распоряжения мгновенно выполняются.
– Мы должны немедленно встретиться, – в этом месте полковнику Кузьмину изменило его обычное хладнокровие – он судорожно сглотнул слюну. – Боюсь, все куда серьезнее, чем мы предполагали. Девочка в опасности.
– Ты серьезно? – Его собеседник тяжело задышал. – Говоришь, встретиться?
– Да, и чем быстрее, тем лучше.
– Где и когда?
– Жду тебя через пятнадцать минут во дворе. Я буду на машине.
– Давай через полчаса – я только что из душа.
– Согласен.
На этом беседа оборвалась. Судя по всему, эти двое предпочитали обсуждать свои дела не по телефону. Что, в общем-то, было вполне разумно. Но в день гибели полковника, в восемь тридцать пять утра у них состоялся еще один разговор.
На этот раз первым на связь вышел Кузьмин.
– Это я… – последовала длинная пауза. Кузьмин перевел дыхание, словно за ним гнались. Это было по меньшей мере странно – ведь полковник звонил из своего кабинета. – Он прилетает рейсом в десять тридцать…
– Слава богу! – обрадовался собеседник.
– Я еду его встречать… Да не волнуйся ты так, все будет нормально!
– Думаешь?
– Уверен. Он согласился прилететь, значит, успех гарантирован. Осталось обговорить кое-какие детали. Только у меня вдруг появились некоторые проблемы…
– Проблемы? Что еще произошло?
– Это не телефонный разговор, давай встретимся на нейтральной территории.
– Зачем?
– Хочу дать тебе кое-какие инструкции на случай, если со мной что-нибудь случится… – Кузьмин вновь перевел дыхание.
– Что еще за инструкции?
– Скажу при встрече. Спускайся в кафе.
Этот разговор был последним разговором Кузьмина. Не прошло и двух часов, как его застрелили. К сожалению, установить личность собеседника не удалось – звонили на номер сотового телефона. Фалунчуку почему-то казалось, что он не раз встречался с обладателем рокочущего баса, причем не где-нибудь, а на общих собраниях руководства силовых ведомств. Но возможно, он просто-напросто внушил себе эту мысль, исходя из интонаций голоса собеседника Кузьмина – голоса, привыкшего отдавать военные команды.
Из этих двух разговоров вытекало следующее: во-первых, Кузьмин и его собеседник были давними друзьями; во-вторых, они жили недалеко друг от друга; в-третьих, если полковник и вызвал из Амстердама Жигана, то для того, чтобы спасти некую таинственную «девочку», но кто это – женщина или неодушевленный объект, – Фалунчук не знал.
«Вполне возможно, что речь идет о нашем секретном агенте женского пола, попавшем в передрягу. Очень важном агенте, если Кузьмин решил вызвать ей на помощь Жигана. Я почти уверен, что эта таинственная «девочка» напрямую связана с «Ангелами справедливости». Но при чем здесь этот таинственный друг? Какое он имеет отношение к операции, разрабатываемой Кузьминым?» – Генерал нахмурился и принялся мерить шагами свой кабинет по давно протоптанному маршруту.
Конечно, Фалунчук мог выбросить из головы убийство своего заместителя, мог забыть о его странных телефонных переговорах. Он мог заняться более насущными проблемами, которых порядком поднакопилось за время его отсутствия. Но не таким человеком был генерал Фалунчук. Он никогда не бросал своих людей на произвол судьбы, никогда не оставался равнодушным к их проблемам, потому что свято верил в одну, очень простую истину – если тебе суждено работать с этими людьми, значит, ты головой отвечаешь за их безопасность. Через его руки прошло много агентов, удачливых и не очень, честных и способных продаться любому, кто заплатит больше. Но все эти люди были людьми Фалунчука, и каждый их провал генерал воспринимал как собственное поражение.
Константин же Панфилов был близок генералу по духу. И хотя Фалунчук крайне редко демонстрировал свои пристрастия, он был почему-то уверен – Панфилов со временем станет испытывать к нему не менее теплые чувства. И вот теперь Константин исчез, и он, Фалунчук, во что бы то ни стало должен разыскать его…
Эта мысль подтолкнула его к продолжению работы. Вернувшись к столу, генерал перемотал пленку назад и вновь нажал на кнопку. Фразы, которые представляли для него особенный интерес, Фалунчук подчеркивал красным маркером. Вскоре несколько последних строчек листа вдоль и поперек запестрели восклицательными и вопросительными знаками. И вновь генерал поймал себя на мысли, что голос собеседника Кузьмина кажется ему знакомым.
– Где я мог его слышать? Где? – вслух спросил Валерий Андреевич и тут же ответил: – Мне кажется, найди я этого человека, и весь клубок мгновенно распутается…
«Но легко сказать: найди, – горько усмехнулся он, – если нет никакой серьезной зацепки. Да, они с Кузьминым были друзьями, это факт. Жили рядом, вместе вели какое-то расследование. Допускаю, что им удалось вплотную подобраться к «Ангелам справедливости». Ну и что? В нашем управлении найдется немало людей, которые могли быть партнерами Кузьмина. Что, прикажете устраивать фоноскопию всей Федеральной службы? За Кузьминым следили, но все же он поехал в аэропорт. Почему? Чтобы передать Жигану материалы? Или поговорить о чем-то важном? Нет, не то… Кузьмина убили, но «дипломат» не тронули. Значит, убийцы охотились не за бумагами, а за самим полковником. Значит, он что-то знал…»
Фалунчук вдруг подумал, что неплохо бы дать послушать пленку с записью своему помощнику.
«Александр – человек молодой, память у него хорошая, особенно слуховая. Стоит ему один раз поговорить с человеком по телефону, он даже спустя месяцы безошибочно определяет абонента по голосу», – Валерий Андреевич нажал кнопку вызова и принялся перематывать пленку на начало последнего разговора Кузьмина.
Помощник переступил порог кабинета генерала с некоторой опаской. В его больших серых глазах затаилась настороженность – ведь за сегодняшнее утро шеф дважды устраивал ему разносы. Заметив, что Александр смущенно мнется у двери и держит в руках какие-то бумаги, Фалунчук улыбнулся и приветливо предложил:
– Проходи, садись… И не дрожи, как осиновый лист, головомойку устраивать больше не буду. Хватит с тебя на сегодня.
Помощник занял крайний стул и с любопытством посмотрел на генерала. После того как помощник понял – шеф пригласил его для какого-то важного дела, всю неуверенность с него как рукой сняло. Без всяких пояснений Фалунчук нажал на «пуск», и тишину кабинета прорезал немного нервный голос покойного Кузьмина.
– Слушай внимательно, Александр, – приказал Фалунчук, – может, узнаешь того, с кем говорил перед смертью наш Кузьмин?
Не успела пленка домотаться до конца, как на лице помощника появилось легкое удивление.
Заметив это, Фалунчук уточнил:
– Неужели узнал?
– Мне кажется, полковник Кузьмин беседует с генералом Клебаничевым из Министерства обороны. Его бас ни с каким другим не спутаешь.
«А ведь он прав! – растерялся Фалунчук. – Как же я, старый осел, сам не узнал!»
– Спасибо, Александр, ты мне очень помог, – искренне поблагодарил Валерий Андреевич. – Что слышно о материалах Кузьмина? Ты связался с прокуратурой? Они готовы прислать нам копии или им надо заявление за подписью нашего директора?
– Все копии документов пришлют из военной прокуратуры через два часа, – помощник виновато улыбнулся. – Извините, Валерий Андреевич, раньше никак не выходит. Следователь как раз знакомится с…
– Тогда пусть заодно пришлет и свою версию о случившемся, мерзавец! Это же надо, Кузьмина убили два дня назад, а они все еще знакомятся с документами, найденными в «дипломате»! Будто не знают, что с ними надо работать. Теперь понятно, почему раскрытие почти всех заказных убийств так и находится в начальной стадии, – выпустив пар, Фалунчук продолжил уже более спокойным тоном: – Александр, как можно скорее отыщи мне секретное досье на Клебаничева. Где родился, на ком женился, продвижение по службе и тому подобное. Я понимаю, что многого из жизни генерала мы так и не узнаем, но ты уж постарайся, ладно? Потряси хорошенько старые архивы, поговори с нашими информаторами. Может, они подкинут какую-нибудь интересную фактуру. Короче, кровь из носу, но через полчаса у меня на столе должен лежать весь компромат на этого генерала. Ясно?
Услышав в суровом голосе Фалунчука отеческие нотки, помощник заулыбался.
– Так точно, – кивнул он. – А если никакого компромата не будет?.. Знаете, ведь генерал на хорошем счету у министра.
– Что значит, не будет? Ну не святой же он, этот Клебаничев!
Впоследствии оказалось, что помощник как в воду глядел – в секретном архиве на генерала Клебаничева было заведено дело, но биография генерала оказалась чистой, как у младенца. Никаких противозаконных операций с финансами, никаких подозрительных знакомств, вообще ничего, за что можно было бы зацепиться.
«Так не бывает, – подумал Фалунчук, вглядываясь в слова и цифры на мерцающем экране. – Такая преданность армии вызывает подозрительность. Человек, он на то и человек, чтобы поддаваться соблазнам и совершать ошибки. А тут, какой-то запрограммированный робот – ни одного неверного движения!»
Впрочем, у генерала Клебаничева имелась одна слабость – он спал с женой литовского советника. Но генерал был вдовцом и, в общем-то, мог иметь хоть сотню любовниц. Тем более что эта связь длилась достаточно давно, а жена советника была тщательно проверена и перепроверена, но не нашлось ни малейшего повода, чтобы упрекнуть ее в чем-либо противозаконном. А что касается морального аспекта, так на него генерал Фалунчук давно перестал обращать внимание. Тем более что сам был не безгрешен. Ну, мало ли по какой причине молодая красивая женщина изменяет своему мужу с именитым генералом? Может, ее муж импотент или гомосексуалист?
Перечитав досье Клебаничева, Валерий Андреевич пришел к однозначным выводам: ему необходимо срочно встретиться с генералом. Скорее всего он знает, где находится Жиган, а если нет, то уж наверняка сумеет разъяснить, что связывало его с Кузьминым. Может, общие интересы, рыбалка или охота, а может, дело государственной важности. Не зря же покойный полковник так нервничал.
Фалунчук вытащил из стола записную книжку в кожаном переплете, провел пальцем по глянцевым страницам и остановился на букве К. Затем снял трубку, пробежался пальцами по клавишам и, услышав в наушнике бодрый голос дежурного офицера, попросил пригласить к телефону генерала Клебаничева. Ни в одном справочнике, доступном простому смертному, этот номер не значился, и поэтому Фалунчук был уверен, что ему не станут задавать ненужные вопросы.
Однако дежурный оказался настойчивым малым.
– А кто его спрашивает? – уточнил он.
– Генерал Фалунчук из ФСБ.
– Извините, товарищ генерал, но Игоря Петровича нет и не будет.
– Как это – «не будет»? – удивился Фалунчук.
– Сегодня утром позвонили из Института Склифосовского и сообщили, что Игоря Петровича привезли ночью в очень тяжелом состоянии. Сердечный приступ.
– Вот те раз, – растерялся Фалунчук. – Вы не узнавали, как его состояние? Может, необходимо перевести в Кремлевку? Там вроде врачи поопытнее.
Дежурный офицер оказался краток:
– Состояние генерала удовлетворительное.
– Но его можно проведать?
– Нежелательно.
– Спасибо, – поблагодарил Валерий Андреевич и положил трубку.
Несколько минут он, сдвинув седые брови, смотрел на экран монитора напряженным взглядом, и в этот момент был похож на престарелого любителя-компьютерщика, который никак не мог разобраться, на какие клавиши лучше всего нажимать, чтобы выйти из зависшей программы.
История с генералом Клебаничевым казалась Фалунчуку похожей на снежный ком – она на глазах обрастала непонятными сложностями, и это не могло не настораживать.
«Черт побери, но у него же не огнестрельное ранение, – принялся успокаивать себя он. – И чего это я, дурень старый, так всполошился? Сердце ведь может забарахлить у любого, даже у молодого мужика. А Клебаничеву как-никак за пятьдесят…»
Поразмыслив, Валерий Андреевич решил все же съездить в Институт Склифосовского и попытаться лично поговорить с Клебаничевым.
«И чем быстрее я туда отправлюсь, тем лучше! – подумал он и тяжело вздохнул. – Да, негоже мне самому этим заниматься, но что поделаешь?.. Возможно, с генералом придется говорить и о Панфилове, хотя это – секретная информация, о которой не должен знать никто!»
* * *
В числе первых посетителей своей одноместной больничной палаты Игорь Петрович Клебаничев ожидал увидеть кого угодно, но только не генерала ФСБ.
О том, что утренний гость имеет самое непосредственное отношение к Федеральной службе, Клебаничев догадался сразу: никого другого просто не пропустили бы к нему в палату.
Как только скрипнула дверь и порог переступил человек в наброшенном на плечи халате, из-под которого выглядывала генеральская форма, Игорь Петрович побледнел. Он почувствовал, как тело покрылось липким холодным потом, как екнуло сердце, и искренне испугался, что у него вот-вот начнется новый приступ. И хотя Клебаничев в силу сложившихся обстоятельств еще не сделал ничего противозаконного, одна мысль о том, что в метре от его кровати находится генерал ФСБ, наводила на него смертельный ужас. Особенно подозрительным казался тот факт, что усатый посетитель поглядывал на Клебаничева с явно выраженным сочувствием и, судя по всему, не собирался устраивать допрос. В его руках, кроме полиэтиленового пакета с фруктами, ничего не было.
– Здравствуй, Игорь Петрович, – негромко поздоровался посетитель.
– Здравствуй, – отозвался Клебаничев.
К своему огромному стыду, он никак не мог вспомнить фамилии навестившего его генерала, хотя был уверен: когда-то их знакомили – недаром гость обращался к нему на «ты».
– Не ожидал, что у такого крепкого мужика такое слабое сердце, – усатый покачал головой и спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, чем вчера вечером, – сострил Клебаничев и попытался сесть, прислонившись спиной к изголовью кровати.
Генерал негромко хохотнул, оценив по достоинству чувство юмора больного, положил на тумбочку пакет и грузно опустился на табурет.
– Вот, узнал у твоего помощника, что ты в больнице, решил навестить.
«Это в рабочее-то время!» – Клебаничев с трудом удержался, чтобы эта фраза не слетела с языка. Он прекрасно понимал, что находится не в том положении, когда можно острить и балагурить.
Он смертельно боялся выдать себя каким-нибудь неосторожным словом, жестом, выражением лица. Повинуясь внутреннему чутью, на мгновение прикрыл глаза и приказал себе расслабиться. Сердце токами крови било в голову, как молот о наковальню, и каждый удар отзывался болью в мельчайших жилках.
Ночью Клебаничев мало спал и поэтому выглядел соответственно. Он еще не видел себя в зеркале, но отчетливо представлял, что это зрелище не слишком приятное. Особенно раздражала его щетина на подбородке. Игорю Петровичу было неловко, что гость застал его в таком неприглядном виде: мало того, что болен, так еще и неопрятен. Больше всего на свете ему вдруг захотелось сбросить с себя больничную пижаму, принять контрастный душ, побриться, причесать волосы. И вот тогда – Клебаничев был уверен в этом – он сможет легко противостоять любым нападкам и провокациям. А то, что провокации будут и генерал ФСБ пришел к нему неспроста, было понятно с самого начала.
– А я вот только вчера вернулся из Албены, – как ни в чем не бывало стал рассказывать посетитель. – Хорошо там, тепло, фруктов много… Да, я тебе тут кое-что принес – персики, груши, виноград – все из-за границы, из солнечной и когда-то братской Болгарии.
– Спасибо.
– Ты ешь, ешь, поправляйся… Так о чем это я? Ах да, о том, что только сегодня вернулся из отпуска. И сразу с корабля на бал, точнее на похороны. Знаешь, что Кольку Кузьмина убили? – Генерал в упор посмотрел на Клебаничева, как бы проверяя его реакцию.
Игорь Петрович не был уверен, что выдержал этот экзамен на «отлично» – при упоминании о полковнике у него сразу возникли неприятные ассоциации с тем огромным, вымогаемым у него кредитом, и Клебаничев, естественно, заволновался.
«Держись! – приказал он самому себе. – Не поддавайся панике! Этот эфэсбэшник ни о чем не догадывается. Он только прощупывает почву, тычется, как слепой котенок, авось наткнется на материнский сосок или на тарелку с молоком».
Но внутренний голос настойчиво предостерегал об опасности, все время повторяя, что он, Клебаничев, должен быть очень осторожен в своих высказываниях. Пот крошечными струйками непрерывно стекал по желобку на спине, и Игорь Петрович молил бога, чтобы генерал не заметил его лихорадочного состояния.
Он понимал, что пауза затянулась и что гость ждет от него сочувственных фраз в адрес убитого Кузьмина, но, как ни старался, не мог выдавить из себя ни слова.
– Жаль Николая, – наконец скупо обронил он и облизнул губы.
– Жаль, – легко согласился гость. – Хороший был человек и… офицер. Я, как непосредственный начальник, никогда не имел к Кузьмину никаких претензий.
«Черт знает что! – мысленно возмутился Клебаничев, и, как ни странно, это придало ему силы. – Николаю ведь сейчас все равно, что про него подумают. И не таких казенных фраз он ждал… Бездушная скотина этот эфэсбэшник, вот он кто!»
Гость нахмурился и пожал плечами, а Игорю Петровичу вдруг показалось, что он прочитал его мысли.
От этого нелепого предположения у Клебаничева пересохло во рту. Он с превеликим удовольствием намекнул бы гостю о своей усталости и нежелании вести разговоры, но не был уверен, что это заставит генерала уйти.
– Ведь вы с Кузьминым дружили, разве не так? – вдруг спросил усатый.
Отпираться было бесполезно, ведь в ФСБ наверняка уже навели подробнейшие справки, и поэтому Клебаничев коротко кивнул:
– Да.
– Жаль, что не сможешь поехать на похороны…
– Жаль.
– Хороший был человек, – пошел по второму кругу гость.
Едва сдерживая раздражение, Клебаничев процедил сквозь зубы:
– Хороший.
– Его смерть выглядит странной и нелепой: ну какого черта Коля поехал в аэропорт без охраны? Ведь он наверняка догадывался, что за ним ведется слежка… Да что догадывался, знал! Достаточно послушать его последний телефонный разговор – там все предельно ясно.
«Так, и что мне сейчас прикажете делать? – вконец растерялся Игорь Петрович. – У них наверняка имеется пленка с моим голосом… Вот сволочи, они писали даже своих сотрудников! Наверное, глупо отпираться, когда на руках у этого недоумка имеются все доказательства. Не сомневаюсь, что экспертиза уже подтвердила: что перед тем, как отправиться в аэропорт, Кузьмин разговаривал именно со мной».
И тогда Клебаничев решил поменять тактику.
– Ну и что вы хотите от меня услышать?! – немного нервно спросил он. – Да, я встречался с Николаем в то злополучное утро. Да, мы пили кофе, болтали о каких-то глупостях. Да, Кузьмин поделился своими сомнениями, ну и что? Это разве криминал? Мы – старые приятели, но у него были свои дела, а у меня свои. Он собирался поехать в аэропорт кого-то встречать, там его застрелили, но при чем здесь я? Что вы тут допрашиваете меня, как какого-нибудь преступника?! Или вы думаете, что это я помчался в Шереметьево и разрядил в Кузьмина обойму?
– Боже упаси, Игорь Петрович, ты о чем? – всплеснул руками гость. – Никто тебя ни в чем не подозревает!
– Тогда как объяснить ваш нездоровый интерес к моей персоне?
– Полковник Кузьмин погиб от рук неизвестных убийц. Перед тем как отправиться в аэропорт, он позвонил тебе. Думаю, содержание этой беседы пересказывать не стоит?
– Не стоит. Это все равно к делу не относится. К делу об убийстве, разумеется.
– И все же я возьму на себя смелость утверждать, что вы не совсем правы, – Фалунчук перешел на «вы». – Мне почему-то кажется, что в первую очередь именно вы были заинтересованы в том, вернется Кузьмин из Шереметьева один или с кем-то. Я не прав?
Чуть поколебавшись, Клебаничев покачал головой:
– Не правы.
– Тогда как объяснить радость в вашем голосе после заявления Кузьмина о том, что – цитирую: «он прилетает в десять тридцать»?
– Очень просто, – медленно начал Клебаничев, – я знал, что Николай ждет своего агента. Тот должен был возвратиться еще неделю назад, но застрял где-то за границей. Николай поделился со мной своими волнениями. Естественно, не называя имен и фактов. Он страшно нервничал, и я был вынужден его успокаивать. Когда мне стало известно, что агент все-таки жив-здоров, я искренне порадовался за друга. Вас удовлетворяет такое объяснение?
– Вполне. Но мне почему-то кажется, что речь идет об агенте под довольно необычном для наших служб псевдонимом. Я прав?
– Повторяю: при мне Николай никогда не упоминал никаких имен. Я ровным счетом ничего не знаю о его служебных делах.
– Очень жаль… – вздохнул генерал.
– Жаль, что он не раскрыл мне все ваши тайны? – В голосе Клебаничева послышался сарказм. – Но ведь совсем недавно вы сами уверяли, что Николай был очень дисциплинированным работником. И, как мне показалось, гордились этим.
Генерал посмотрел на Клебаничева оценивающим взглядом и медленно, выделяя каждое слово, произнес:
– Очень жаль, что вы не хотите сказать мне правду.
Только сейчас Игорь Петрович заметил, что генерал перешел на «вы». А может, он сделал это абсолютно сознательно? Тем самым подчеркнув вину Клебаничева?
«Очень может быть… – подумал Игорь Петрович. – Очень может быть. Эти парни из ФСБ не особенно подбирают выражения».
Его охватила ярость, кровь прилила к щекам, и, что самое парадоксальное, эта вспышка гнева придала ему силы. Силы не только физической, но и моральной. Ему захотелось набрать в легкие побольше воздуха и выставить зарвавшегося генерала за дверь. Возможно, если бы не Светлана, он бы так и поступил. Но в данный момент его девочка находилась неизвестно где, возможно, под прицелом автоматов, а поэтому Игорь Петрович стерпел и это унижение. Ради собственной дочери, которой (а он был в этом уверен) пришлось пройти через гораздо большее испытание, он решил четко следовать избранному плану.
– Я сказал вам все, что знал, – с некоторым усилием произнес Клебаничев: мягкие интонации давались ему с трудом. – Мне очень жаль, но я не смогу помочь вам по очень простой причине: я ничего не знаю.
– Что-то не верится.
Кровь вновь прилила к щекам Клебаничева, подбородок нервно задергался:
– Я не позволю подвергать мои слова сомнению.
– Хорошо, только не волнуйтесь, пожалуйста, – гость улыбнулся и встал. – Ладно, извините за беспокойство. Поправляйтесь.
Как только за посетителем закрылась дверь, в памяти Игоря Петровича вдруг отчетливо пронеслась фамилия генерала, и также его имя-отчество – Фалунчук Валерий Андреевич. Кроме того, Клебаничев вспомнил, что Фалунчук возглавляет одно из управлений ФСБ и за ним прочно закрепилась репутация опытного и дотошного сотрудника.
«Если он начнет копать глубоко, то наверняка докопается до фактов, – подумал Игорь Петрович. – Например, что моя дочь уже несколько дней не ночует дома, а также что я спал с женой литовского советника… Впрочем, в данный момент Ангелина меня интересует меньше всего. Мне нужно срочно выйти из этой чертовой больницы! Во что бы то ни стало убедить докторов, что я в полном порядке, а иначе…»
Что будет со Светланой, если его продержат в палате еще несколько дней, генералу Клебаничеву хотелось думать меньше всего.
* * *
А генерала Фалунчука, который осторожно закрыл за собой дверь палаты, не покидала мысль, что Игорь Петрович Клебаничев влип в какую-то неприятную историю. В пользу этого свидетельствовал конкретный факт: если бы Клебаничев был чист, как младенец, он не стал бы вести себя так напряженно, Игорь Петрович мог взорваться из-за любой мелочи, мог послать собеседника куда подальше, но он не сделал ни того, ни другого. Как ни старался Фалунчук спровоцировать ярость, тем самым надеясь вызвать Клебаничева на откровение, тот ловко уклонялся и уходил в сторону.
«Ему бы больше подошла должность министра иностранных дел. Вот кто крутится, как уж на сковородке! – подумал Фалунчук, идя по длинному коридору больницы. – И когда только Клебаничев так научился контролировать свои эмоции? Ведь он нахально отрицал все мои предположения, хотя я уверен на все сто – он вляпался в какую-то неприятную историю по самые уши… Теперь понятно, по какой причине покойный Кузьмин вызвал в Москву Константина. Генерал Клебаничев заслуживает того, чтобы его проблемы расхлебывал такой спец. Что ни говори, но главного финансиста Министерства обороны надо беречь. Но почему Клебаничев упорно отрицает, что знает Жигана или о Жигане? Почему?»
Так и не найдя ответа на этот вопрос, Фалунчук решил заглянуть в кабинет главного врача клиники.
Полчаса назад он уже был здесь, дабы взять разрешение навестить такого важного пациента, как генерал Клебаничев. Обычно к таким больным никого не пускали, но, увидев удостоверение Фалунчука, главврач сделал исключение.
Сейчас, направляясь к знакомому кабинету, Валерий Андреевич не преследовал никакой конкретной цели. Просто ему хотелось поговорить с человеком, который регистрировал Клебаничева и ставил диагноз, когда генерал поступил в больницу.
После ночного дежурства доктор выглядел уставшим. Когда Валерий Андреевич, предварительно постучавшись, переступил порог, главврач как раз собирался уходить. Он стоял перед шкафчиком с одеждой, вертел в руках мятый пиджак и что-то бормотал себе под нос.
– Здравствуйте еще раз, – поздоровался Фалунчук, проходя на середину кабинета.
– Здравствуйте, – болезненно покрасневшие глаза доктора глядели на Валерия Андреевича с нескрываемым любопытством. – Ну что, навестили своего друга?
– Да, и как ни странно, но он выглядит бодрым и совершенно здоровым.
– Вполне возможно, – улыбнулся доктор. – Я просмотрел кардиограмму, сделанную ночью, и пришел к выводу, что мы, пожалуй, погорячились с диагнозом. Знаете, суета, спешка, тем более такой важный пациент. Принимала его неопытная медсестра… Впрочем, все симптомы сердечного приступа были налицо – одышка, сухой кашель, нечеткий ритм мышцы правого желудочка. Но теперь я могу с полной уверенностью сказать, что никакого микроинфаркта нет. Просто генерал, как и все здоровые люди, склонен преувеличивать свои болезни. Если у него закололо в правом боку, значит, это не что иное, как цирроз печени, а если в груди – сердечный приступ.
– Понятно, – улыбнулся Фалунчук. – Значит, вы скоро отпустите его домой?
– Да, и вероятнее всего, даже сегодня.
– Знаете, я сейчас попрошу вас об одной услуге. Только обещайте мне, что отнесетесь к моей просьбе со всей серьезностью. Мне необходимо, чтобы вы подержали Игоря Петровича в клинике как можно дольше.
Брови главврача удивленно поползли вверх:
– Но я не совсем понимаю…
– Зачем здорового человека держать здесь? – продолжил Фалунчук. – Вы это хотели сказать?
– В общем-то, да, – замялся доктор.
– Боюсь, что я не смогу ответить на ваш вопрос. Но генерал Клебаничев должен пробыть у вас, как минимум, еще неделю.
– Простите, но ведь это не частная клиника. Здесь работают профессионалы, которые здорово удивятся такому решению. Да и места у нас на вес золота.
– Для своих профессионалов придумайте какое-нибудь правдоподобное объяснение. А если кто-нибудь из них будет особенно возмущаться, скажите, что это – приказ. Думаю, это подействует, – с этими словами Фалунчук вытащил из кармана визитную карточку, на которой значился номер приемной ФСБ. – Но если возникнут какие-нибудь непредвиденные сложности, позвоните вот по этому телефону и оставьте для меня информацию. И еще. Надеюсь, вас не затруднит регистрировать всех посетителей генерала? Нет? Ну и слава богу!
Главврач смотрел на Фалунчука долгим, немигающим взглядом, в котором явно читалось осуждение. Валерий Андреевич мог только догадываться, о чем в данный момент думает этот смертельно уставший человек, больше похожий на отработавшего смену прораба, чем на заведующего известной клиникой.
«Ну и черт с тобой, – выругался Фалунчук. – У тебя своя работа, у меня своя. И не менее важная. Так что, милый мой, будь добр подчиняться».
Тяжело вздохнув, доктор повертел в пальцах визитку и небрежным жестом сунул ее в карман.
– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – нехотя пообещал он.
– Тогда до свидания, – не дожидаясь ответа, Фалунчук вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь.
Миновав коридор, он спустился вниз, в холл. Возвратил гардеробщице белый халат и вышел на улицу.
Его служебная машина стояла у самого подъезда клиники, где по правилам могли парковаться только машины «Скорой помощи». Но никто из персонала клиники даже не попытался сделать замечание шоферу генерала. Причиной этого была, естественно, марка машины. На черных «Aуди» последних моделей ездили чиновники высшего ранга и военные, и этот факт четко отложился в подсознании простых людей.
Фалунчук рванул на себя ручку дверцы, забрался в салон и приказал:
– Поехали в управление.
По дороге он вновь углубился в свои рассуждения, раз за разом прокручивая в голове разговор с Клебаничевым.
«Интересно, на чем он мог проколоться? – подумал Валерий Андреевич, ясно представляя побледневшее от напряжения лицо генерала. – В его кристально чистой биографии есть только одно слабое место: жена советника. В остальном Клебаничев невинен, как ангел божий… Можно смело предположить, что… Стоп, – вдруг приказал себе он. – «Ангелы справедливости» – вот ответ на данный вопрос. Не знаю, каким образом эта организация связана с Клебаничевым, но то, что я интуитивно вышел на правильную версию, это факт. Покойный Кузьмин занимался этими террористами и скорее всего именно по этой причине вызвал Константина из Амстердама. Он хотел поручить ему задание, передав бумаги по «Ангелам». Но материалы так и остались лежать в «дипломате», а Константин куда-то исчез. Если он не переговорил с полковником, значит, получил задание от какого-то другого, неизвестного мне человека… Эх, чует мое сердце, что Клебаничев и есть тот неизвестный. Но ведь Панфилов не десятилетний мальчик и им просто так не покомандуешь. Его нельзя заставить подчиняться идиотским приказам. И Константину наплевать, кто отдает эти приказы – генерал или маршал. Из этого следует только одно – он отправился выполнять задание Клебаничева потому, что посчитал его важным. Но этот солдафон вряд ли сознается, куда и зачем послал Константина. Использует моих людей в своих целях и еще строит из себя черт знает что!»
Фалунчук нахмурился и потер виски. От этих размышлений у него страшно разболелась голова.
– Павел, – обратился он к шоферу, – у тебя нет чего-нибудь болеутоляющего?
– Аспирин, Валерий Андреевич, – отозвался тот.
– Дай мне, пожалуйста. Вдруг поможет.
– Говорят, янки глотают его по любому поводу.
Шофер правой рукой потянулся к «бардачку», открыл его и вытащил пластмассовую коробку американского аспирина. Молча протянул лекарство генералу, с сочувствием глядя на него. Фалунчук высыпал на ладонь сразу три таблетки, забросил их в рот и принялся разжевывать твердые плоские диски. Он любил вкус импортного аспирина. Вскоре боль в голове стала слабее, и Фалунчук смог продолжить свои рассуждения.
«А если Константина уже нет в живых? – со страхом подумал генерал. – И именно поэтому Клебаничев молчит…»
От этой мысли Фалунчуку стало не по себе. Даже думать не хотелось, что он больше никогда не увидит Жигана, не услышит его приятного глуховатого голоса…
«Нет, так не пойдет, Валерий Андреевич, – мысленно приказал себе Фалунчук. – Ты становишься настоящим паникером. Константина не так-то просто заманить в ловушку. Тебе просто не нравится Клебаничев, вот ты и выдумываешь бог весть что. Попробуй взглянуть на эту проблему с противоположной стороны. Может, у Клебаничева и в самом деле крупные неприятности. Допустим, его шантажируют. Даже наверняка шантажируют! В таком случае, Константин – именно тот человек, который в состоянии ему помочь. Что ж, такой вариант мне нравится гораздо больше. Но как заставить Клебаничева признаться в собственных прегрешениях? А очень просто – узнать самое уязвимое место. Если его враги сумели докопаться до этого, то тебе, генералу ФСБ, сам бог велел вычислить его слабости. Во-первых, у Клебаничева есть любовница. Если верить досье, то генерал проводил с этой красоткой довольно много времени. Мало того, что Ангелина – симпатичная женщина, она еще и жена советника. Чем не повод для шантажа? Но при чем здесь «Ангелы справедливости»? Может, они требуют от Клебаничева денег? Глупо. Кроме четырехкомнатной квартиры и машины, у него ничего нет. Даже если продать и то, и другое – приличная сумма не набежит… Накопленные же ранее сбережения ушли на оплату лечения жены. Никаких тайных счетов, никаких «левых» фирм… И что из этого следует? А то, что тебе, старый дурак, надо искать богатого человека в близком окружении Клебаничева. Кандидатура номер один – жена советника. Вот у кого могут быть и счета, и фирмы, и левые доходы… Все правильно, но при чем здесь Константин Панфилов? Где он? Почему не подает никаких признаков жизни?.. Не умчался же он на край света, где нет никакой цивилизации – ни электричества, ни телефона?»
Если бы генерал Фалунчук знал, насколько в своих рассуждениях он недалек от истины! Но, увы, он даже не догадывался об этом. Он молча смотрел прямо перед собой, на залитое дождем стекло автомобиля, и никак не мог свыкнуться с мыслью, что его отпуск окончился, что лето прошло, и за время его отсутствия в Москве мало что изменилось.
