13. Сатана женского рода

Открыв глаза, Антонов увидел Лося и двух его пособников, вошедших в камеру. Это было плохо. В обычном состоянии Антонов ни за что не пропустил бы их появления. Видимо, сказывалось действие двойной дозы наркотика и напряжение последних часов. Организм все еще не пришел в норму.

— Вставай, — сказал Лось, загадочно улыбаясь, но так, чтобы не слишком явно демонстрировать недостачу зубов. — Вот оно и настало.

— Что настало? — спросила Павлина, приподнявшаяся на матрасе.

— Утро стрелецкой казни, — ответил Лось.

— Который час? — поинтересовался Антонов, обуваясь.

После сна на голом полу все кости ныли, а конечности затекли и сгибались с трудом. Он повертел шеей, разминая позвонки.

— Четыре утра, — сказал Лось.

— Что так рано?

— А тебе не все равно, когда подыхать?

— Парнокопытное шутит, — сказал Антонов Павлине, глаза которой наполнились слезами.

Расплатой за шутку был крюк левой, едва не вывихнувший Антонову челюсть.

— Шагай, шут гороховый, — рявкнул Лось, облизывая ободранный кулак.

Перед тем как втолкнуть Антонова в бункер Темногорской, его заставили завести руки за спину и стянули их прочными веревками. Постарались на славу. Связанный, он не мог не то что хорошенько распрямиться, но и дышать полной грудью. Довольный результатом своих трудов, Лось подталкивал его тычками между лопаток.

— Доброе утро, Константин, — сказала Темногорская, оторвавшись от монитора, стоящего перед ней. — Голубоватое освещение придавало ее коже трупный оттенок. Она не то чтобы похудела, но осунулась. Кожа на ее лице провисла, как будто ее долго трепали за щеки. — Усади его напротив, Игнат.

— Опять станете разговоры разговаривать? — пробурчал Лось. — Убить его, и всех делов. Шпик чертов.

Однако он не посмел ослушаться хозяйку, придвинул стул, толкнул на него Антонова. Потом застыл у него за спиной, как палач, дожидающийся условного знака.

Но Темногорская с казнью не спешила. Окинув пленника задумчивым взглядом, она произнесла:

— А вы хорошо держитесь, Антонов. Неволя вас не слишком изменила.

— Могила изменит, — пророкотал Лось.

— Я тебе его отдам, успокойся, — пообещала Темногорская. — Но не сейчас. Сначала я сама не прочь позабавиться. — Она растянула полные губы в улыбке. — А вы, Антонов? Видите, я уже знаю вашу настоящую фамилию и многое другое. Запираться бесполезно.

Она блефовала. Отыскать информацию о подполковнике Константине Кирилловиче Антонове было сложнее, чем проследить родословную архангела Гавриила. Свою фамилию он назвал сам, когда пытался дозвониться до Второго.

— А чего мне запираться, — сказал Антонов. — Я у вас на виду, как на ладони.

— Вашего начальника зовут Второй, — сказала Темногорская, положив подбородок на переплетенные пальцы. При этом она сделалась похожей на толстого бульдога, выглядывающего поверх ограды.

— Второй — это помощник командира космического корабля, — заявил Антонов. — Я инопланетянин. Прибыл с целью вашего похищения.

— Но-но, полегче! — послышался за спиной возглас и последовала болезненная затрещина.

— Не нужно ерничать, когда стоите одной ногой в могиле, — наставительно произнесла Темногорская. — Вы живы только потому, что проявили мужество, а я люблю смелых мужчин. А еще вы избавили меня от общества Шамиля, который мне порядком надоел. Но вы тоже начинаете мне надоедать, Константин.

Антонов ей не поверил. Его до сих пор не отдали на растерзание Лосю, а это означало, что он по-прежнему нужен хозяйке поместья. В качестве любимой игрушки. Ей неинтересно выпендриваться перед тупыми охранниками. Ей нужен кто-то, способный оценить величие ее ума, размах замысла. И пока Антонов будет играть на струнах ее тщеславия, она будет наслаждаться своей властью над ним. Комплекс Наполеона, только Наполеона, обрядившегося в белую шелковую блузку с дурацким жабо, которое так и хотелось оторвать к чертовой матери.

— Что ж, — сказал подполковник, — видать, не сошлись характерами. А жаль. Не увижу праздника. Вы ведь не зря принарядились, Белла Борисовна?

Польщенная Темногорская издала смешок, напоминающий кудахтанье курицы, завидевшей зерно.

— Да, — молвила она, — сегодня великий день, который изменит политическую карту мира. И все спецслужбы России не в силах мне помешать. Вы ведь сотрудник одной из них? — Не дожидаясь ответа, она махнула рукой. — Хотя это уже не имеет значения.

Антонов был почти готов с ней согласиться. Его звонок с телефона охранника, несомненно, засекли, но и без того Второму известно, где он находится. Никто, кроме Антонова не знает, что меньше, чем через восемь часов, смертники захватят три атомные электростанции. Поэтому в Москве будут ожидать от него нового выхода на связь, а если и начнут бить тревогу, то поздно… слишком поздно.

— Благодаря тому, что вам удалось втереться ко мне в доверие, — продолжала Темногорская, — вы в курсе моих планов. Но меня это не смущает. Теперь никто не в силах помешать мне.

Прозвучало это очень напыщенно и гнусаво. Вместо того чтобы поморщится, Антонов сделал вид, будто внимательно слушает. Он уже понял, какую роль ему следует играть, чтобы как можно дольше подогревать интерес Темногорской. Что ж, он будет заглядывать ей в рот и притворяться восхищенным ее гениальностью. Если это дает хотя бы мизерный шанс спастись, то ладно. Лишь бы не позволить себе впасть в тупое, безразличное оцепенение.

— Несмотря на все мое к вам уважение, — сказал Антонов, — я не верю в безукоризненные расчеты. Всегда найдется какой-нибудь изъян, способный нарушить или изменить ход событий.

— Операция «Белладонна» продумывалась и готовилась не один год, — возразила Темногорская. — В ней нет изъянов.

Это походило на какой-то абсурдный диспут, но подполковник думал не о том, как выглядит со стороны. Говорливость толстухи была ему на руку.

— Хотите, я укажу вам, по меньшей мере, один? — спросил он.

За стеклами очков Темногорской промелькнуло что-то похожее на тревогу.

— Попробуйте, — сказала она.

— АЭС охраняют, как зеницу ока. Туда невозможно проникнуть без тщательной проверки, ну а уж оружие пронести и подавно.

— Ха-ха-ха! — Темногорская заколыхалась, словно гигантская медуза, затянутая в белый шелк. — Весь фокус в том, мой друг, что группы захвата уже давным-давно находятся на станциях. По четыре человека на каждой. Они проникали туда по одиночке на протяжении двух лет. Терпения и упорства мне не занимать. — Она выпятила грудь. — В этом я не уступаю мужскому полу. Его лучшим представителям, разумеется.

Новость подействовала на Антонова не хуже, чем светошумовая граната, разорвавшаяся рядом. Ему пришлось хорошенько контролировать себя, чтобы не позволить нижней челюсти безвольно отвиснуть, а лицу вытянуться.

— Как же это вы умудрились? — пробормотал он.

— Работа над собой, — просто, но с достоинством ответила Темногорская. — День за днем, шаг за шагом.

— Я хотел спросить, как вам удалось протащить смертников на станции?

— А, это пустяки. Их устройством на работу занимался Шамиль. Естественно, не обошлось без огромных взяток, как это водится в России. Но теперь все пойдет по-другому. Мы заменим самодержца просвещенным президентом и установим новый порядок.

— Мы?

— Я и все прогрессивное человечество, — ответила Темногорская без ложной скромности.

«Если допустить, что все это прогрессивное человечество работает в ЦРУ или на ЦРУ», — мысленно добавил Антонов. Ужас постепенно поднимался в нем, как муть со дна водоема. Ему пришлось иметь дело не просто с безумной, но и с гениальной противницей. Она действительно предусмотрела все. Или все же допустила хоть какой-то промах?

— Но как, — спросил Антонов, — боевики ухитрились пронести оружие?

— О, оно собиралось по деталям, — победоносно усмехнулась Темногорская. — Но оружие играет лишь эпизодическую роль. Оно понадобится для того, чтобы захватить пульты управления, а потом мои люди там закроются и больше никого не впустят. Смею надеяться, что это будет абсолютно бескровная операция. — Она довольно заквохтала, наслаждаясь произведенным эффектом. — Никто из моих двенадцати апостолов меня никогда в глаза не видел. Их готовил Шамиль, пользуясь моими инструкциями. И он натаскал их должным образом, не сомневайтесь. Закрывшись в контрольных залах АЭС, они первым делом заблокируют входы и обесточат системы аварийной остановки реакторов. Для этого будет достаточно сдвинуть один рычаг на каждой станции. — Темногорская показала, как это делается. — После этого останется отключить системы охлаждения. Все, процесс запущен. И заметьте, Константин, все это время мои люди будут находиться в полной изоляции, потому что средства коммуникации тоже будут отключены.

— Не все, — возразил Антонов, обдумав услышанное. — Вам ведь нужно будет как-то поддерживать связи с боевиками?

Темногорская нахмурилась:

— Во-первых, они не боевики, а герои, готовые умереть во имя демократических идеалов. Во-вторых, связь с ними будет, но лишь у меня. Мобильные телефоны, переделанные таким образом, что смогут принимать звонки только с одного номера. С моего.

— Вы оставили их без контактов? — уточнил Антонов.

— Слишком много вопросов, умник, — процедил возвышающийся над ним Лось.

— Ничего страшного, — сказала Темногорская. — Почему бы не удовлетворить любопытство нашего гостя? Итак, посторонние контакты им бы только мешали. Их могли бы отговорить, пообещать им золотые горы, пригрозить расправой над родственниками… Я исключила такую возможность. Общаться они будут только со мной. — Она похлопала себя по груди. — Для того, чтобы не произошла роковая ошибка, мы применим кодовые слова. Таким образом, никто, кроме меня, не сможет отдать приказ о прекращении операции. А я сделаю это только в том случае, если мое условие будет выполнено.

— Отречение от престола? — спросил Антонов.

— Публичное, мой друг. В прямом эфире. Как это сделал однажды вечно пьяный Ельцин. Уход с поста и назначение преемника. На принятие решения у президента будет двадцать четыре часа и ни минутой больше. Если он не согласится, охлаждение реакторов будет отключено. Попытка добраться до меня приведет к аналогичному результату.

«Вот оно слабое звено! — пронеслось в мозгу Антонова. — Белладонне, как она себя называет, все-таки придется выходить на связь. Ее засекут. Не знаю, что это даст, но что-то даст».

Словно читая его мысли, Темногорская добавила:

— Кроме того, добраться до меня не получится. Свои приказы и ультиматум я стану передавать через компьютер, а уж с него будут поступать сигналы на мобильные телефоны, спрятанные в разных местах. Они включатся, передадут мое послание и выключатся опять. В Подмосковье. В Воронеже. Под Самарой. Чекисты засекут звонки и определят координаты, но это им ничего не даст.

Антонов бы уже давно впал в отчаяние, если бы не новая мысль, родившаяся в его голове. Крохотный маячок света во всепоглощающем мраке.

И снова Темногорская угадала, что творится в его мозгах.

— На вашем месте, — сказала она, — я бы не возлагала надежды на то, что Второй, Первый или даже какой-нибудь Сто Тридцать Шестой, забросивший вас сюда, примчится вам на выручку, а заодно расправится со мной. В усадьбе никого нет. Вот уже час как она опустела.

— Не понимаю, — признался Антонов.

— Не удивительно. Физическая сила редко сочетается с интеллектом.

— Вертолет улетел, машины уехали, в доме никого, — вмешался Лось. — Чего тут понимать.

— Тебе никто слова не давал, Игнат, — осадила Лося Темногорская и посмотрела на Антонова. — Я и трое преданных мне мужчин ушли в подполье. Если кто-то наблюдал за домом — а я не сомневаюсь, что так оно и было, — то он уже доложил начальству примерно следующее. — Темногорская подняла глаза к потолку и заговорила другим голосом. — Под покровом предрассветного тумана злоумышленники покинули свое логово и скрылись в неизвестном направлении, прихватив с собой пленника… — Она расхохоталась, придерживая дужку очков указательным пальцем. — Ну, слог для служебного рапорта не годится. Хотя по сути верно.

Антонов опустил голову. Поистине он имел дело с самой Сатаной женского рода. Темногорская обладала дьявольски изощренным умом. Она права. Имитация всеобщего отъезда ввела шпиков в заблуждение. Они сообщили в Москву о случившемся, а пока там принимают решение, люди Темногорской бросят вертолет, бросят машины и рассеются по лесу. Кого потом искать? Где? Как?

А Темногорская, раздуваясь от гордости, все говорила и говорила, и каждое ее слово было подобно гвоздю, загоняемому в крышку гроба, в котором покоилась последняя надежда Антонова. Потому что вход в подземелье замуровали и замаскировали, а бункер, где они находились, был неприступен, экранирован, звукоизолирован и оснащен всеми необходимыми средствами жизнеобеспечения. Обыск опустевшей усадьбы ничего не даст, приборы слежения бессильны, сбежавшие охранники залегли на дно, потому что иначе щедрого вознаграждения им не видать, как своих ушей.

— Ловко вы это провернули, — признал Антонов. — Даже жалко, что не узнаю, чем дело закончится. Меня отсюда в расход?

— А знаете, Константин, нет! — воскликнула Темногорская с таким видом, будто ее только что осенила эта идея. — Убить вас нужно обязательно, причем наиболее мучительным способом, но это никогда не поздно. Сначала вы увидите мой триумф. От начала до конца.

— Но, Белладонна! — прогудел Лось.

Она жестом приказала ему заткнуться.

— Да, я приняла решение. — Она тряхнула постриженными скобкой волосами. — Без зрителей было бы скучно. Я дарю вам эти сутки, Константин. Ничего не требуя взамен, так что цените мое благородство.

Благородство человекообразной твари, готовой жертвовать многими тысячами людских жизней.

— А Павлина? — спросил Антонов, уставившись в пол.

— Вы умрете вместе, — пообещала Темногорская. — Банально и пошло, в полном соответствии с вашими убогими вкусами… Уведи его, Игнат. Начинается мелодрама, а я их терпеть не могу.

Отдав приказ, она отвернулась. Лось сгреб Антонова за шиворот и поднял на ноги. Собеседование закончилось. Приближался конец света.

Пока Антонову развязывали руки, Лось держал его на мушке, а потом пинком загнал в камеру. Железная дверь захлопнулась, звякнули засовы. Павлина вскочила. В свете тусклой лампы ее осунувшееся личико казалось желтым и сама она больной. Искалеченную руку девушка прижимала к груди, баюкая, как куклу.

— Слава богу, — прошептала она. — А я боялась, что мы уже не увидимся.

— Увиделись.

Приблизившись к ведру, Антонов повернулся к девушке спиной и стал мочиться. Обстановка была напрочь лишена романтизма, и он не собирался делать вид, что это не так.

Когда он закончил, Павлина лежала на матрасе, уткнувшись носом в стенку.

— Правильно, — одобрил он. — Еще рано совсем. Поспи.

— Нет, не буду, — глухо откликнулась девушка. — Глупо тратить последний день жизни на сон. Скоро и так станет темно и тихо. Навсегда.

— Не забивай голову глупостями, — сердито произнес Антонов. — Все обойдется.

— Ничего не обойдется. — Она качнула головой. — Ты это и сам знаешь. У тебя на лице написано.

Он постоял посреди камеры, взвешивая ее слова. Павлина была права. Он перестал себя контролировать, и это было плохо. Человек, не владеющий собой, никуда не годен. Он или совершает какой-нибудь безрассудный поступок, или опускается. Ни того, ни другого делать было нельзя.

Сев на пол рядом с Павлиной, Антонов нежно поцеловал ее в висок и тихо попросил:

— Не обижайся, если я иногда бываю грубым. Таким уж уродился.

— Ты хорошим уродился. — Она повернулась к нему, обхватив его здоровой рукой за шею. — Самым лучшим.

Это была откровенная ложь, но ложь приятная, и Антонов не стал возражать. Он просто припал к губам девушки своими губами. Они целовались долго и страстно, как школьники. А больше ничего не было. Хватало и этого.

Было около восьми утра, когда Второй прикончил чашку кофе — третью и явно не последнюю за сегодня. Воспаленные от недосыпания глаза казались пораженными коньюктивитом и слезились, как будто в них бросили пригоршню песка. Его подняли в шесть, чтобы сообщить о бегстве Темногорской и ее свиты. Сообщалось также о свернутом ковре, который был погружен в вертолет, и в котором вполне мог находиться человек, предположительно, взрослый мужчина. Второй догадывался, кем был этот мужчина. Он срочно вызвал на работу Белянкину, а когда та, запыхавшись, влетела в приемную, отчитал ее, как девчонку, за слишком яркий макияж. Теперь можно было сорвать раздражение на командире опергруппы ФСБ, полковнике Дутове, и Второй не собирался упускать такую возможность.

— Сколько человек вело наружное наблюдение за объектом? — тихо спросил он, вертя в пальцах чашку, на дне которой чернела кофейная гуща.

— Трое, — ответил Дутов. — Попеременно.

— И эти ваши три оперативника не нашли способ проследить за отъезжающими средствами?

— Но как? Дорога лесная, узкая, на хвост незаметно не сядешь. Про вертолет я вообще молчу.

— Так надо было организовать перехват! — сорвался на страшный крик Второй, что отчасти явилось неожиданностью для него самого. — Наземный и воздушный! Чтобы отследить маршруты.

Дутов покраснел, у него запрыгали губы.

— Я тотчас доложил по инстанции, — произнес он. — Не моя вина, что машины выехали из Питера только пятнадцать минут спустя, а с вертолетом вообще не получилось. Даже спутниковое наблюдение не сумели организовать.

— Почему? — Второй швырнул в урну чашку, у которой вдруг отломалась ручка.

— Не могу знать… — Дутов проглотил запрещенное в этих стенах «товарищ генерал». — Я спутниками не распоряжаюсь и за них не отвечаю.

Мало того что он стал красным, как вареный рак, так его лицо еще пошло белыми пятнами. Рядом с ним Второй выглядел бледным, как покойник. В глубине его души зрело убеждение, что надвигается нечто катастрофическое. А логика, увязывавшая оборвавшийся звонок Антонова с его исчезновением, говорила, что его нет в живых. И все же Второй запрещал себе доверять интуиции и даже разуму.

Он поднял воспаленные глаза на полковника:

— Дом обыскали?

— Так точно, — отчеканил Дутов, вперив немигающий взгляд в стену перед собой. — Ни души.

— Ни живой, ни мертвой?

— Так точно.

— Хорошо искали?

— Как положено.

Второй хотел предложить полковнику не дуться, но спохватился, решив, что тот надуется еще сильнее, восприняв это как намек на свою фамилию.

— Ты это, — проворчал он, — не принимай близко к сердцу. Сотрудник у меня пропал. Правильный сотрудник.

Полковник Дутов открыл рот, чтобы выразить свои соболезнования но, наткнувшись на взгляд блекло-голубых глаз, прикусил язык. Успокаивать Второго было нечем.