Глава 7

Колонна из более чем трех десятков человек и восьми вьючных лошадей медленно продвигалась вдоль русла горной, как и все прочие, ей подобные, чрезвычайно бурной и стремительной речки Аккем. Неумолчный шум большой массы воды, хаотично летящей по сглаженным ею за миллионы лет валунам, заглушал все сущее – и голоса птиц, щебечущих в кедраче, можжевельнике и облепихе, которыми поросли склоны гор, и цокот конских копыт, и голоса людей. Археологи направлялись в сторону южной, самой высокой части горной гряды Катунского хребта. Туда, где в небо на четыре с половиной тысячи метров вздымалась вечно заснеженная, самая высокая гора Сибири Белуха, именуемая алтайцами Уч-Сумер – Трехглавая.

Позавчера, ближе к вечеру, «археобанда», прибыв в Нижний Уймон – небольшую деревушку с двумя сотнями жителей, первым делом определилась на ночлег. Местный староста, с которым академик Дёмин созванивался, еще только прибыв в Барнаул, предложил прибывшим в качестве места временного проживания не слишком просторное помещение сельской школы, пустующей по причине летнего сезона.

Мужскую, преобладающую по численности часть команды поселили в более просторном помещении. Женская часть заняла помещение поменьше, зато и более уютное. Местные жители, в основном алтайцы, хотя немало в селе было и русских, к появлению «археобанды» отнеслись в общем-то спокойно. То ли потому, что от природы были сдержанны и у них не было такого обычая – приставать к приезжим с расспросами, то ли уже привыкли к появлению тургрупп, которые, ненадолго «засветившись» в их селе, вскоре куда-то отправлялись по своему маршруту.

Ночь на новом месте прошла без приключений и осложнений. Утром раньше всех поднялись спецназовцы. Под руководством Батяни они выполнили трехкилометровую пробежку по пересеченной местности, после чего занялись энергичной разминкой, сопровождаемые удивленными взглядами некоторых сельчан и членов экспедиции, вышедших спозаранок покурить и поглазеть на то, что вытворяет «десантура». После купания в ледяных струях Аккема, по цвету чем-то напоминающих сильно разбавленное водой молоко (или, точнее, воду с примесью молока), бодрые и посвежевшие парни вернулись к своему «вигваму», как назвал Лавров их временное пристанище.

После завтрака, приготовленного на дровяной плите женской частью «археобанды» из ранее закупленных припасов, Петр Михайлович и завхоз Григорий Семёнович отправились по окрестным селениям нанять проводника и найти лошадей для перевозки клади. Это было совершенно нелишним – уж если, согласно старой поговорке, в дороге и иголка тягость, то что можно было сказать о горной тропе, где каждый километр пути иной раз стоил полусотни верст, пройденных по равнине? Поэтому совершенно очевидной была необходимость найти хотя бы десятка полтора вьючных лошадей.

Маршрут пешей части экспедиции предполагался весьма и весьма непростой, о чем Дёмин рассказывал Андрею еще в поезде. Насколько академику удалось расшифровать древние письмена, «Тибетский манускрипт», заключенный в каменном ларце, был захоронен вместе с монахом. Перед самой кончиной тот раскрыл своим ученикам тайну ларца, с которым при жизни не расставался ни на минуту. Но одновременно он завещал не разлучать его с реликвией и после смерти.

Поскольку издревле гора Уч-Сумер у всех народов, кто с ней так или иначе соприкасался или просто слышал о ней, считалась священной, своего учителя ученики похоронили в ее окрестностях. При этом описание места захоронения было столь замысловато зашифровано в аллегориях и иных словесных шарадах, что Петру Михайловичу пришлось просидеть над документом не один месяц, пока он наконец-то смог хотя бы приблизительно установить, в каких местах следует вести поиски.

К крайней досаде Дёмина, детальный перевод расшифрованного им пергамента был похищен Триадами вместе с исходными рукописями. В его служебном кабинете сохранились копии похищенных бумаг и документов. Но факт того, что китайские мафиози имели на руках точные координаты района, где Дёмин предполагал провести поиски захоронения тибетского монаха, свидетельствовал об одном: чужеземные криминальные структуры гарантированно в любой момент могли начать там действовать, со всеми вытекающими последствиями.

Пока руководителя экспедиции в селении не было, члены «археобанды» проводили время кто как мог. Любители поспать отлеживались на раскладушках и лежаках из сена, постеленного на полу. Кто-то читал взятый в дорогу любовный роман, кто-то гулял по окрестностям деревни. Нашлись даже рыбаки-любители, которые надумали попытать рыбацкого счастья на Аккеме, надеясь выудить хоть что-то путное из его пенных струй. Ну а спецназовцы, дабы не притуплялись боевые навыки, под восхищенными взорами юных сельчан, сбежавшихся поглядеть на необычное зрелище, отрабатывали приемы боевых единоборств.

Когда Лавров объявил финал индивидуальных и групповых спаррингов, Костя Усатов тут же помчался к заждавшейся его Кате. Юрке Борисенко тоже отчего-то вдруг захотелось полюбоваться красотами местной округи, причем в компании со Светуськой. Глядя вслед парочке, шествующей в сторону отдаленных цветущих зарослей, Андрей только лишь и смог сокрушенно покрутить головой – вот черти неуемные! Мало им того, что вытворяли в поезде и гостинице.

Вскоре после обеда с местным жителем, нанятым в качестве таксиста, вернулся из своего вояжа по Уймонской степи академик Дёмин. Он рассказал, что нашел трех человек, вызвавшихся стать проводниками. Лошадей удалось найти всего восемь голов. Но все они алтайской породы, очень спокойные и выносливые, приспособленные к длительным переходам по горной местности.

– …Собственно говоря, сразу трех проводников только из-за лошадей брать-то и пришлось, – сокрушенно констатировал Пётр Михайлович. – А что поделаешь? Люди здесь сейчас постоянной работы не имеют, всяк ищет, где бы ему «подшабашить». А мы платим по здешним меркам очень даже неплохо. Так что волей-неволей пришлось соглашаться на троих.

– Ну они хотя бы местность тамошнюю знают? – усмехнувшись, уточнил Лавров.

– Говорят, что знают… – Дёмин пожал плечами. – Одного из них я когда-то уже нанимал. Только и было это очень давно, и мы оба были еще совсем молодые. Но, думаю, места по всей здешней округе с той поры он изучил еще лучше. Кстати, он же навязал еще одного проводника – своего племянника, тому лет тридцать будет. Говорит, что раньше племянник жил в Горно-Алтайске, занимался коммерцией, но прогорел, бросил дело и вернулся сюда.

– Интересный момент… – услышав о племяннике, Андрей тут же внутренне насторожился. – Что-то это мне не очень нравится…

– Брось ты, ладно… – Петр Михайлович нетерпеливо отмахнулся. – Везде видишь китайскую мафию. Думаешь, они уже и сюда добрались? Я узнавал у тамошнего старосты. Он подтвердил, что у Темекея есть племянник, что тот уже полгода постоянно проживает в Баштале… Так что какие тут могут быть подвохи?

– А кто третий проводник?

– Тоже охотник, которого я нашел в селе Мульте. Зовут его Банушем. У него три лошади. Значит, еще три у Темекея, две у Мукулаша – племянника Темекея. Всего восемь голов. Думаю, этого нам вполне хватит. Ну, ты чего такой хмурый?

– Вы смотрели фильм «Остров сокровищ»? – усмехнулся Лавров.

– А-а-а, ты во мне видишь сквайра Трелони, который в качестве матросов нанял пиратов? – Дёмин укоризненно покачал головой. – Андрей! Извини меня, но это уже, по-моему, какая-то…

– …Паранойя, – уловив заминку в его словах, подсказал Лавров. – Ладно, пусть будет так, как будет.

– Андрей, – внутренне явно переживая из-за того, что между ним и Лавровым нет полного взаимопонимания, Пётр Михайлович примирительно тронул его за рукав и спросил: – Ты считаешь, что под видом проводника я, сам того не ведая, нанял мафиозо из Триад? Предположим, ты прав. Но тогда объясни мне: как китайцы, во-первых, успели прибыть сюда раньше нас, если им разрешение дали, когда мы уже были в дороге? Во-вторых – и это самое главное – как бы они смогли подсунуть мне своего человека, если я выбирал людей сам и даже наводил справки в сельской власти?

– Да, Петр Михайлович, возможно, у меня и в самом деле что-то наподобие паранойи, – Андрей развел руками. – Но я привык доверять своей интуиции. Ладно, хрен с ним! В конце концов, даже если кто-то из проводников и «засланный казачок», это имеет и свои положительные стороны. Вычислив лазутчика, я смогу контролировать ситуацию. Хорошо, я не возражаю – пусть будут эти трое. Когда выходим?

– Завтра утром, – Дёмин посмотрел куда-то на юг, где в сизоватой дымке высилась стена уходящих в небо гор. – Позавтракаем, и – айда! Пойдем вдоль русла Аккема, вверх по течению. Дойдем до его притока – Араскана, это километрах в пятнадцати отсюда, и там сворачиваем влево. Следуем вдоль Араскана к его истокам. Огибаем Белуху слева, и на одном из ее склонов, со стороны восхода, ищем захоронение монаха.

– К месту назначения доберемся за сколько? – уточнил Лавров, о чем-то напряженно думая.

– Надеюсь, вся наша экспедиция займет не больше недели… – проговорил академик и, подсчитав в уме, добавил: – Туда дойдем дня за два, учитывая наш физически не очень подготовленный контингент. На поиски захоронения, надеюсь, дня три нам хватит. Ну и два – на обратный путь.

– Добро! Будем считать, что с маршрутом и временем определились. Пойду своих ребят настрополю, чтобы как следует подготовились, и назначу на ночь караульных. Ставить буду по двое – слишком велик риск того, что один может не углядеть, и тогда… Но не будем о грустном. Как говорится, чему быть – того не миновать, – жизнерадостно улыбнувшись, Андрей направился к своим орлам.

Те, к этому моменту выполнив еще один цикл спаррингов, учили местную пацанву приемам самообороны.

…И вот экспедиция в дороге. Проводники, появившиеся рано утром, привели с собой на поводу невысоких, крепких лошадок. Одни из лошадей были гнедыми, другие булаными. Две имели и вовсе необычную – леопардовую и тигровую окраску. Хоть с виду животные и уступали по стати своим собратьям из ахалтекинцев или дончаков, зато выглядели добродушными и покладистыми. Как заверил Дёмин, который уже не раз имел возможность убедиться в отменных качествах алтайских лошадей, – эти животные были незаменимы при путешествиях по горам благодаря своей невероятной выносливости, крепости ног, в том числе и копыт, которые выдерживали многодневные переходы по голому камню, не обламываясь и не трескаясь.

Женская часть экспедиции – и Катя, и Светуська с Ритуськой, и даже строгая молчаливая Анна Леонидовна, штатный доктор «археобанды», – тут же, не докончив завтрака, помчались посмотреть на лошадей. Миролюбивые животные не стали противиться их вниманию, позволили погладить себя по спине и морде, потрепать гриву и охотно приняли угощение в виде посоленного хлеба и кусочков рафинада. Не остались равнодушными к лошадям и многие мужчины.

Женька Маслюхин дольше всех отирался около лошадей, с видом знатока осматривая вьючную сбрую, проверяя состояние копыт и надкопытных косточек, именуемых «бабками». Коренной сельчанин, с детства сидевший в седле, он знал толк в лошадях. Закончив осмотр, Женька авторитетно объявил, что «лошади – супер», и заключил, что в горах «им цены не будет».

Тем временем Петр Михайлович познакомил Лаврова с проводниками. Темекей оказался коренастым мужчиной лет сорока пяти с щетиной на лице, в каком-то немного замысловатом, скорее всего, национальном головном уборе и поношенном костюме. Его племянник Мукулаш, парень лет двадцати восьми, ростом был повыше и в плечах покрепче своего дяди. На Мукулаше был надет почти еще новый охотничий камуфляжный комбинезон, какие в изобилии продают на любом рынке. Обменявшись с ним рукопожатием, Андрей изучающе посмотрел на его лицо – почему-то от коренных алтайцев, которые по своему этнотипу походили на казахов южного, младшего «жуза», Мукулаш заметно отличался какими-то едва уловимыми чертами.

– Командир, у меня мама узбечка… – словно угадав мысли Лаврова, безмятежно рассмеялся тот. – Поэтому на своего дядю и не очень похожу…

Говорил он по-русски, можно сказать, отлично, и лишь с небольшим акцентом. Кивнув в ответ, Андрей подошел к последнему из проводников. Худой и вытянутый, Бануш отчего-то немного волновался. На вид ему было далеко за пятьдесят, хотя, по словам Дёмина, на самом деле Бануш был моложе Темекея.

Договорившись с проводниками, что через полчаса они уже выходят, Петр Михайлович и Лавров направились в свое временное жилище, чтобы ускорить сборы в дорогу.

– Хм… Что-то Бануш непонятно на тебя отреагировал – задергался, заволновался, – на ходу недоуменно пробормотал Дёмин. – С чего бы это вдруг?

– А по-моему, ничего особенного в этом не было… – Андрей посмотрел в его сторону. – У меня он никаких вопросов не вызвал.

– Да-а?.. – На лице академика заметно приподнялись брови. – А остальные?

– Мукулаш – «темная лошадка», умело скрывающая свои истинные чувства и настроения, – вполголоса сообщил Лавров. – Пока отношу это на счет его былого коммерческого прошлого: хороший торгаш – это почти всегда прирожденный лицемер. А вот Темекей что-то в душе таит. У него какой-то комплекс вины перед вами. В прошлом каких-то нехороших дел на его счету не было?

– Да… Как сказать? Когда-то он малость лопухнулся, и один из моих помощников – мы тогда вели исследования вдоль русла Катуни – остался пожизненным инвалидом. Переживал он потом из-за этого страшно. Может, причина в этом?

– Может, и в этом… – Андрей неопределенно кивнул.

Когда колонна «археобанды», попрощавшись с подошедшим проводить экспедицию в дорогу сельским старостой, двинулась вдоль берега шумного Аккема, несущего свои воды им навстречу, многие из жителей селения вышли из своих домов проводить археологов.

Через пару километров сносного пути, когда основные помехи продвижению создавали разве что громадные валуны, которые приходилось обходить, с некоторых пор начались каменистые холмы, поросшие плотным кустарником.

Насколько это можно было понять, по этой тропе уже давненько никто не ходил. Впереди колонны, ведя под уздцы навьюченную лошадь леопардовой масти, шагал Темекей, рядом с которым бодро шел академик Дёмин. Вопреки ожиданиям некоторых членов экспедиции, Пётр Михайлович не пожелал ехать верхом на одной из лошадей, предпочтя путешествовать наравне со всеми. За ними налегке шли члены «археобанды», среди которых в разных местах были рассредоточены спецназовцы. У парней на плече болтались ничем не примечательные дорожные сумки с лежащими там автоматами, поставленными на предохранитель.

В хвосте шли Мукулаш и Бануш, которые вели своих лошадей, связанных цепочкой, одна за другой, с покоящимися на их спинах увесистыми вьюками. Лавров шел замыкающим. Такую позицию для себя он выбрал специально. Во-первых, можно контролировать тылы колонны, не позволяя каким-либо опасным чужакам незаметно совершить нападение сзади. Во-вторых, было нелишним контролировать и видимую ему часть колонны. Мукулаш в глубине души отчего-то продолжал вызывать у него подозрение.

Еще через пару километров тропа запетляла меж настоящих скал и высоченных холмов, то взбираясь на них, то сбегая в крутые, каменистые балки, поросшие кедрачом и отдельно стоящими соснами и елями. Продвижение сразу же замедлилось. Теперь каждая сотня шагов стоила километра, совсем недавно пройденного по Уймонской степи. В иных местах колонна останавливалась, и перед ним приходилось стоять и ждать, когда следовавшие за ними преодолеют тот или иной чрезмерно сложный подъем или спуск.

Когда солнце поднялось в зенит, колонна людей шла вдоль крутого каменистого склона, часто усеянного валунами и совершенно непонятно каким образом (корням-то за что зацепиться?!) густо поросшего сосняком. Метрах в пятидесяти внизу, справа от колонны, все так же шумели и неистовствовали воды Аккема. А уже изрядно утомившиеся люди с трудом переставляли ноги, надеясь на скорый отдых.

Когда послышалась желанная команда «Привал!», члены экспедиции, переводя дух, поспешили на обширную поляну на вершине плосковерхого каменистого холма, куда уже вышли те, кто шел впереди. Спецназовцы, для которых подобные марш-броски были делом абсолютно привычным, выглядели относительно свежими и бодрыми. А вот штатским, непривычным к подобным нагрузкам, судя по их измученному виду, в дороге пришлось несладко.

Не дожидаясь чьих-то распоряжений, подчиненные Лаврова быстро собрали дрова для двух костров и установили над ними разборные железные треноги. Взяв с собой новенькие складные ведра из мягкого пластика, Бегунец и Усатов сходили за водой к протекавшему в отдалении чистому, как хрусталь, ручью. Вскоре над кострами закачались большие котелки, в одном из которых варилось что-то наподобие кулеша, а в другом кипятился чай.

К ведрам с чистой, ледяной водой, подвешенным на жердочке меж двух камней, то и дело тянулись жаждущие попить. Заметив это, Петр Михайлович дал команду поубавить свои аппетиты в отношении такого водопоя, поскольку это было чревато серьезными простудами, что для экспедиции являлось бы крайне нежелательным.

Когда к ведрам, прихрамывая, приблизился Рогдай, шагавший следом бородатый завхоз вопросительно пробасил:

– Что с ногой? Подвернул?

– Да, ерунда, Григорий Семенович, ничего страшного, – с залихватским видом отмахнулся тот. – Натер немного…

– Это кто там ногу натер? – среди общего бивачного гама послышался голос Анны Леонидовны. – А ну-ка, давай ее сюда! Чего сразу-то не сказал? Тут из себя героя-мученика изображать нечего. Если захромаешь всерьез, то что потом с тобой делать? На себе всем по очереди тащить? Так! Внимание! Если у кого есть хоть какие-то ссадины, царапины, растяжения, ушибы – сейчас же подойти ко мне! Я обработаю. Все слышали? А ты – разувайся и давай свою ногу.

Обработав уже серьезную потертость на стопе Куцынина и наложив тугие повязки на голеностоп еще двоим, в завершение докторша строго уведомила:

– Впредь о любой самой мелкой травме уведомлять меня сразу же, не дожидаясь, пока жареный петух клюнет в темечко.

– Анна Леонидовна, – под общий смех шутовски изображая немыслимые страдания, Эдя обхватил живот обеими руками, – чавой-то брюхо оченно подвело… Не иначе, заворот кишок произвелся…

– Поможем… – без тени улыбки кивнула та и попросила Красилина и Борисенко, стоявших невдалеке от Эди: – Ребята, подержите больного – видите, как человеку плохо? Сейчас зальем флакон касторки, и ему тут же полегчает…

– Анна Леонидовна! – метнувшись в сторону, протестующе завопил Эдя. – Это что за инквизиторские штучки? Не забывайте о Женевской конвенции, запрещающей пытки!

Проводники, сняв с лошадей поклажу, отпустили их пастись. Привычные к скудной кормежке животные, пофыркивая, разбрелись по поляне, выискивая меж камней пучки проросшей там травы. Их хозяева сели в тени дерева и, дымя медными трубками, неспешно, в духе истых таежников, обсуждали какие-то свои дела.

Немного успевшие перевести дух, Ритуська и Катя присоединились к хлопотавшим у костров Косте Усатову и Женьке Маслюхину. Через полчаса прозвучала желанная команда:

– Всем обедать!

Получив по порции горячего, отдающего дымком варева, путешественники энергично начали есть. А потом снова началась дорога по горам, над шумливо-неугомонным Аккемом.