Глава 15
…Ближе к закату «археобанда» разбила лагерь на просторной покатой лужайке, мимо которой проходила несколько дней назад. К моменту появления археологов здесь уже почти не осталось луж, а пригорки даже несколько подсохли. Единственное, что создавало неудобства, – не удалось найти сухих дров, из-за чего ужин оказался сплошь из консервов и галет, которые запивали водой из родника, обнаруженного неподалеку. Ночь прошла без каких-либо происшествий, а утром, опять поев всухомятку, «археобанда» двинулась в путь. Всем хотелось поскорее добраться до жилья, чтобы там и отоспаться под крышей, и отдохнуть перед неблизкой дорогой до Москвы.
Эти настроения придали сил даже не самым легким на подъем и не очень-то скорым на ногу. За день путешественники преодолели полуторадневный участок маршрута, а в предрассветных сумерках с ликованием увидели показавшиеся им теперь родными и желанными крыши Нижнего Уймона.
В селении прибытие археологов вызвало настоящий фурор. Вчерашний ливень и здесь показал свой крутой нрав, и многие опасались, что экспедиция может погибнуть. Но еще более сильный всплеск эмоций вызвало сообщение о гибели проводников Темекея и Бануша. Их дальние родственники, проживавшие в Нижнем Уймоне, прибыли следом за старостой селения, пришедшим открыть школу для ночлега. Люди обступили Дёмина, желая услышать разъяснения по поводу случившегося с проводниками. Кроме того, визитеры объявили, что собираются забрать лошадей. Рассказав родственникам погибших проводников, что именно произошло в горах, Пётр Михайлович в деталях пояснил, где именно погребены тела. Присутствовавший при этом разговоре Лавров полностью подтвердил слова академика.
Горестно вздыхая, нижнеуймонцы разобрали лошадей и повели их по своим дворам, пообещав завтра же отогнать животных семьям погибших. Один из стариков, уже уходя, внезапно оглянулся и, вернувшись назад, подошел к Андрею. Внимательно его осмотрев, старик что-то сказал на своем родном языке, после чего по-русски добавил:
– Твой совсем плохой дело! Черный злой дух ночи тебя собирайся убить. Он уже почти выпить твой жизнь. Тебя надо спасай. Доктор тебе тут не помоги. Надо хороший, сильный шаман.
– А они в этой округе есть? – как о чем-то само собой разумеющемся спросил Лавров.
То, что он не стал отмахиваться от старика и отнесся к его словам достаточно уважительно, тому явно пришлось по душе.
– Тебе надо ехать в селение Улачак. Там есть Белая шаманка, она очень сильная. Она тебе может помоги. Ее зовут Дьелене. Но она не всем берется помоги. После ее камлания четыре года пройди духи забирай ее мужа, и она уже давно не камлать. Боится за детей.
– Улачак – это далеко отсюда? – подойдя к ним, спросил Дёмин, встревоженно поглядывая на Андрея.
– В самом конце Уймонская степь, у горы Малмач. Там Дьелене все знают. А ты не затягивай, завтра же поезжай, иначе жить тебе осталось совсем немного… Она тоже русский баба, муж был алтаец. Может, пожалеет, согласится…
Изобразив рукой какой-то замысловатый жест, как бы отгоняя от себя что-то невидимое, старик зашагал прочь, что-то сокрушенно бормоча на родном языке.
– Так! Сейчас же иду нанимаю такси, и завтра утром едем в Улачак, – выходя из общежития, уведомил Пётр Михайлович.
Андрей прошелся по коридору. Сказанному стариком он и верил, и не верил. С одной стороны, он и сам чувствовал, что с ним творится что-то неладное. А с другой… Ну, как это может быть такое – его, и вдруг не станет?!! Это противоречило всякой логике и здравому смыслу. С чего? Где он, этот грёбаный дух, черти бы его побрали? Сказал бы ему пару «ласковых»…
– Я здесь! – прозвучало невдалеке.
Лавров обернулся влево, и в ближнем к нему, самом темном углу коридора шевельнулась мрачная тень в длинных одеждах.
– Неужели ты думаешь, что тебе удастся меня сломить? – с нескрываемым презрением спросил Лавров, окидывая взглядом Властелина Тьмы. – Зря пыжишься! Да, здоровье ты у меня отнял, но мой дух не сломил. И не сломишь никогда!
– Это значения уже не имеет, – угрюмо известила тень. – Завтра вечером ты уйдешь из этого мира!
– Ни за что! – Андрею вдруг отчего-то стало смешно. – Ты ведь никто, ты всего лишь образ моего недуга. Сгинь и больше здесь не появляйся! Плевать я хотел на твои угрозы. Вон отсюда, нечисть!
Тень, еще мгновение помаячив и не проронив больше ни звука, как-то сразу растаяла, словно ее и не было. Из жилой комнаты в коридор выглянул Женька Маслюхин и встревоженно спросил:
– Опять что-то привиделось, товарищ майор?
– Ничего, Жень, все в порядке… – Лавров устало улыбнулся и направился к своей раскладушке, стоящей у окна, и растянулся на ней, размышляя о том, какие странные, можно сказать, невероятные приключения выпали на его долю здесь, на Алтае.
На следующий день часу в десятом утра в селение Улачак, состоящее из трех десятков дворов, въехали обшарпанные «Жигули» пятой модели. Случайный прохожий, узнав, что прибывшие ищут шаманку Дьелене, указал на стоящий в некотором отдалении от села обычный деревенский дом, окруженный высоким забором. Когда прибывшие подъехали к калитке, собаки во дворе подняли громкий лай. Поскольку никто не выходил, Пётр Михайлович, махнув рукой на условности, вышел из машины и, толкнув рукой калитку, скрылся во дворе.
Андрей, чувствуя себя совершенно разбитым, с трудом тоже вышел из кабины, чтобы хоть немного размяться. Он и верил, и не верил. Скорее даже не верил. В глубине души Лавров надеялся, что шаманка сможет ему помочь. А вдруг? Но если бы та отказала, то он, наверное, скорее всего испытал бы даже облегчение. Вроде того – комедия не состоялась – и на том спасибо.
Из-за забора до него неожиданно донеслись о чем-то спорящие голоса. Дёмин в чем-то убеждал, а женщина категорично отказывалась.
– …И не уговаривайте меня! Не надо! Хватит с меня той беды, что уже пришлось пережить. Хватит! Вы же не представляете себе того, с чем предлагаете мне связаться! Это такая чернота, что я даже не знаю, с какого бока к ней подступиться! Тут надо резать жертвенного барана…
– Взамен куплю вам трех! – перебив женщину, пообещал академик.
– Придется… – шаманка запнулась. – Ой, силы высшие! Собой как женщиной придется пожертвовать!
– Что, неужели и себе надо вены резать? – ошеломленно спросил Пётр Михайлович.
– Какие вены?! Вы что, маленький, что ли? Не понимаете, о чем речь? – со стыдливым укором отрубила та.
– Знаете, Дьелене, ради этого парня я и свои вены подставил бы, лишь бы его спасти! – тоже с укором в голосе объявил Дёмин. – Хорошо! Одному типу я обещал компенсацию за павших лошадей. Но ему это не понадобилось, а деньги остались. Решено! Покупаю вам пару лучших лошадей!
– Да-а?!! – шаманка явно растерялась. – А не обманете?
– О чем вы говорите?! Прямо сейчас иду и покупаю. Тут кто-нибудь продает?
– Да, в пятом доме от околицы живет Яшка Безмесов. У него хорошие лошади, он объявлял об их продаже.
– А баранов у кого можно купить? – деловито поинтересовался Пётр Михайлович.
– Да у того же Яшки и берите. Ладно, хватит и одного, – примирительно согласилась Дьелене. – У него бараны хорошие. Только выбирайте белого двухлетка, с красивыми, одинаковыми рогами, чтобы духи эту жертву приняли.
– Все, уже иду! Кстати, вам же надо подготовиться? – спросил он, выходя из калитки.
– Конечно! Тут на целый час возни. Хорошо, баня еще со вчерашнего горячая. А то и больше пришлось бы возиться, – выходя следом, рассказывала на ходу приятной наружности моложавая женщина в косынке и с типично русским лицом.
Увидев Лаврова, она остолбенело уставилась на него.
– Бедный… – сочувственно покачав головой, произнесла она. – Так вот кто мне позапрошлой ночью привиделся! Ладно, так уж и быть, отгоню от тебя смерть. Жди здесь. Когда надо будет, я позову.
Андрей подошел ко двору и сел на лавочку, а Дёмин и хозяин «пятерки» отправились к какому-то Яшке Безмесову за бараном и лошадьми. Через полчаса они вернулись. Академик вел на поводу пару лошадей алтайской породы гнедой и вороной масти, а шофер тащил за собой за рог молодого крупного барана белой масти.
– Можно, что ль? – приоткрыв калитку, громко спросил Пётр Михайлович.
– Можно, можно! – откликнулась Дьелене. – Лошадок давайте отведем на конюшню, пусть привыкают. Ой, какие ж хорошие, справные! Яшка – он молодец! У него всегда скотина справная. А барана там привяжите к столбу. И всё! Отсюда можете пока что ехать в село. Тут околачиваться нечего. Да и небезопасно. Я детишек своих с утра к свекровке отправила. Как чуяла, что придется за старое браться. И уж как браться-то! Мамонька моя! Сроду такого трудного не выпадало…
Когда машина отбыла, Лавров остался в полном одиночестве. Он сидел лицом к уже взошедшему солнцу и, зажмурясь, через сетку ресниц любовался игрой его лучей. «Господи, как же хорошо на свете жить! – вдыхая запах дыма, который до него из-за забора донес легкий утренний ветерок, неспешно размышлял он. – Даже так, обессиленным, без здоровья, без особой надежды выздороветь. Ну и ладно! Все равно, жить – это здорово!..»
Неожиданно невдалеке что-то как будто шевельнулось. Андрей открыл глаза и повернул голову. Тень! В свете ясного дня, немного помаячив мрачным зыбким фантомом, она вновь растаяла. Скрипнула калитка. Из-за нее выглянула Дьелене и строгим тоном объявила:
– Пора! Заходи!
Человек по натуре весьма и весьма неробкий, услышав ее голос, Лавров внезапно ощутил внутренний протест, как это бывало в младших классах школы, когда нужно было идти на прививки или к зубному врачу. Но он решительно поднялся и вошел во двор. В его левом углу он увидел четыре столба, образующие квадрат, на верхушках которых были насажены черепа лошади, медведя, быка и дикого кабана. Точно в центре между столбами горел костер. У одного из столбов, видимо, предчувствуя свою незавидную судьбу, пытался оторваться привязанный за рога баран.
Усадив Андрея у костра, шаманка по очереди спустила с привязи двух крупных лохматых барбосов и, выведя их за калитку, заперла ее на засов. Скорее всего, это было сделано, чтобы отпугнуть не к месту любопытных односельчан.
– Если есть в кармане или на теле что-то металлическое, даже иголка или булавка, – вынь и положи где-нибудь в сторонке, – оглянувшись, предупредила Дьелене.
После этого она ненадолго скрылась в пристройке к дому, откуда вышла увешанная шаманскими амулетами. На ее голове с распущенными волосами был медный обруч, с которого свисали какие-то отлитые из меди фигурки. Похожее «колье» из медных фигурок, охватывающих шею, свисало на спину, плечи и грудь. На узорчатом кожаном поясе мелодично позванивали волнистые бронзовые пластины, испещренные сибирскими рунами и пиктограммами. На запястьях Дьелене и у щиколоток были медные браслеты с попарно болтающимися вогнутыми стальными пластинками овальной формы, которые при ударе друг о друга издавали пронзительный металлический перезвон. В руках шаманки был бубен с туго натянутой кожей и колотушка, выточенная из кости какого-то крупного животного.
Подойдя к костру и что-то бормоча по-алтайски, женщина поводила бубном над костром, для пробы ударяя в него колотушкой. Когда звук, издаваемый натянутой кожей, стал звонким и пронзительным, с каким-то загадочным гортанным оттенком, словно вскрикивало от боли раненое животное, она медленно пошла по кругу, что-то напевая в такт частой дроби, выбиваемой колотушкой. Скорее всего, выработанный опытом веков ритм резких, отрывистых звуков, ударяя Лаврову в уши, вызывал во всем его теле странный, необычайно сильный отзыв. Казалось, оно резонировало, словно пустой металлический сосуд, звуча не менее громко, чем вибрирующая кожа бубна.
Менее чем через минуту Андрей поймал себя на том, что неотрывно смотрит на пламя костра, раскачиваясь из стороны в сторону. Одновременно в нем нарастало ожидание чего-то невероятного, что сейчас должно было произойти. Однако вскоре ощущение времени, пространства и самого себя исчезло начисто. Теперь для него существовал только пылающий перед ним костер и шаманка, кружащаяся в своем причудливом танце, сопровождаемом звяканьем и подзваниванием амулетов.
Внезапно оборвав танец и отбросив в сторону бубен с колотушкой, Дьелене выхватила из-под одежды сверкающий полировкой нож с волнисто извивающейся режущей кромкой лезвия. Пружинистой, крадущейся, как бы тигриной походкой, она стремительно приблизилась к Лаврову и одним движением обвела лезвием вокруг шеи, словно намеревалась отхватить ему голову. Андрей, испытывая холодок в груди, наблюдал за ее манипуляциями. А Дьелене, как бы располосовав ножом все его тело, подбежала к барану и… Андрей даже ахнуть не успел – одним движением острейшего лезвия перерезала горло животного.
В деревянное корытце, стоявшее у ног барана, хлынул поток дымящейся крови. Баран упал на бок и забился в предсмертных конвульсиях. Подняв корытце с кровью, Дьелене снова подошла к Лаврову и, намочив пальцы в крови, провела ими ему поперек лба, затем сверху вниз по щекам и поперек горла. Затем, вылив понемногу крови у каждого из четырех столбов с черепами животных и что-то выкрикнув, она бросила корытце в огонь. Жаркое пламя тут же охватило деревянную посудину с ее содержимым. Повалили клубы черного дыма. В тот же миг Андрей почувствовал странную легкость, словно с его тела свалились сдавливавшие его тяжелые железные оковы, а где-то со стороны спины наконец-то оторвалась невидимая, чудовищной величины пиявка, все последние дни непрерывно вытягивавшая из него жизненные силы и здоровье.
А шаманка, голыми руками набирая из костра пригоршни раскаленных углей, швырнула их в четыре разные стороны. При этом не было заметно и малейшего признака того, что ее руки получили хоть какие-то ожоги. Когда была брошена последняя, четвертая пригоршня, Лаврову показалось, что где-то совсем рядом с ним раздался мучительный хрипловатый вой, напоминающий волчий, как если бы матерый самец попался в мощный капкан.
Взяв у столба с конским черепом стоявший там глиняный кувшин с водой, шаманка что-то пошептала над ним и прошла по кругу, плеская рукой воду на землю. Остаток воды вылила Андрею на голову. То же самое проделала и с остальными тремя кувшинами. Отставив последний кувшин, она бросила в костер побольше дров, без видимого усилия положила на груду поленьев барана и повелительно сказала:
– Встань и иди за мной!
Андрей поднялся, дивясь тому, что при все той же слабости в теле оно стало как бы невесомым. Буйно заполыхавший костер охватил тушу барана языками пламени, запахло горелой шерстью. Шаманка подошла к бане и, открыв предбанник, кивнула, предлагая Андрею зайти внутрь.
– Раздевайся догола, входи в парную и ложись на нижний полок, лицом вверх, головой к окну, – приказала она, прикрывая за ним дверь.
Войдя в раскаленные недра парилки, Лавров почувствовал, как неистовый жар банного пекла охватил все его тело яростным, обжигающим облаком. Вдыхая пахнущий разопревшим березовым листом нестерпимо горячий влажный воздух, он подошел к полку и лег спиной на мокрую горячую плаху головой к небольшому закопченному оконцу. В бане было темновато, но когда на пороге появилась Дьелене, Андрею показалось, что его глаза увидели нечто слепящее. Впрочем, в какой-то мере это так и было. Шаманка вошла в парную, имея на своем ослепительно-белом теле одни лишь пояса с амулетами.
Произнося какие-то слова на алтайском языке, она бросила в топку пучок сухих трав, отчего по парной поплыл незнакомый, пряный, дурманящий запах. Втянув в легкие этот аромат, Лавров ощутил во всем теле дрожь, словно его охватила сильнейшая лихорадка. Шаманка с помощью ковша налила в деревянный таз кипятка, что-то над ним пошептала и… Разом выплеснула на Андрея, окатив его от макушки до пяток. Тот на мгновение напрягся, ожидая ощутить дикую боль ожога. Но, как ни странно, крутой кипяток, омыв его тело, почему-то оказался не горячее, чем сама банная атмосфера.
Когда шаманка снова стала наливать кипяток, Лавров еле сдерживал себя, чтобы не сорваться с места и не убежать – настолько жутко выглядел полный таз воды, набранной из бурлящего ключом котла, которая, в реальности, в один миг могла ошпарить его до кровавых волдырей, до облезшей клочьями кожи. Но усилием воли он заставил себя выдержать эту процедуру. После того как Дьелене окатила Лаврова в третий раз, она сняла с себя пояс с амулетами и, повесив его у двери, подошла к Андрею вплотную. Она провела руками по его телу от подбородка до ступней, и он ощутил нечто невероятное, в чем-то даже шокирующее – его словно пронзило тысячевольтным разрядом электрического тока.
Одновременно во всем его существе внезапно пробудилось то, что до этого момента подавленно молчало. Он внезапно ощутил мощный, властный внутренний призыв: жить!!! Андрей смотрел на Дьелене и видел в ней нечто большее, чем просто обнаженное женское тело, – она была сама жизнь, которая внезапно вернулась к нему со всеми своими изумительными красками, бескрайним миром прекрасных, радостных событий и ни с чем не сравнимых, волшебных ощущений…
– Глаза закрой… – чуть смущаясь, попросила Дьелене.
И он закрыл, осознавая под аккомпанемент бешено забившегося сердца – жив! Жив! Жив!!!
…Они сидели у бани на лавочке под порывами свежего ветерка и молча смотрели в небо, по которому плыли белые хлопья облаков. Лавров чувствовал в душе какую-то тихую, чистую, как звон хрусталя, едва различимую мелодию счастливого возвращения в мир солнца, в мир улыбок, в мир всегда желанной, прекрасной погоды, независимо от того, какая она – ясная, снежная или слякотная.
То, что было между ним и этой женщиной всего несколько минут назад, Андрей воспринимал как особую данность, как жест судьбы, далеко выходящий за рамки события подобного рода. Это нельзя было расценивать с точки зрения банальной, обывательской моралистики как нечто вульгарное, примитивное и пошлое, наподобие излюбленных «развлекух» современных толстосумов где-нибудь в сауне. Скорее, тут произошло вселенское соединение мужского и женского начал, которое поставило окончательную точку на злых чарах всепобеждающего зла, на сей раз проигравшего им же начатую схватку.
– Если бы я был свободен, я бы сказал тебе: поедем со мной… – любуясь профилем Дьелене, задумчиво обронил Андрей, не сумев сдержать вздоха сожаления.
– Не хочу тебя огорчать, но я бы не согласилась… – женщина улыбнулась и качнула головой. – Мое место здесь. Это даже не я решаю, а горы. Они привязали меня к себе. И своей красотой, и своими тайнами, и своей близостью к небу. Я шаманка – это моя судьба…
– Странно… Я первый раз вижу русскую женщину, которая стала шаманкой, – Лавров недоуменно покрутил головой.
– Так решили духи гор… – Дьелене пожала плечами. – Наша семья жила в селе на берегу Катуни, где в детстве я часто играла. Однажды случайно я упала в воду и утонула. Меня без чувств унесло течением очень далеко от дома. Очнулась я в незнакомом месте. Как оказалось, меня вытащил из воды старик-алтаец, откачал и привез к себе домой.
– Да, можно сказать, повезло…
– Повезло… Это все было заранее предусмотрено высшими силами. От пережитого я потеряла память, и старик оставил меня в своем доме. Жил он одиноко, и я какое-то время была ему за внучку. Но потом меня разыскали мои родители. Однако я старого Нязаро никогда не забывала и, когда была такая возможность, обязательно ездила к нему в гости. Когда мне исполнилось семнадцать, он открыл свою тайну. Он сказал, что раньше был очень сильным шаманом. Но что-то случилось – что именно, он не сказал, – и он перестал говорить с духами. Однако, когда пришел его час уйти в долину предков, ему стал нужен человек, которому бы он передал свой дар. И этим человеком стала я, потому что тогда уже знала – так было предопределено свыше.
Дьелене повернулась к Андрею и окинула внимательным взглядом его лицо, как бы стараясь запомнить каждую черточку. В глазах Лаврова отразилось недоумение. Заметив это, шаманка улыбнулась и тихо произнесла:
– Хочу оставить в памяти образ своего последнего мужчины…
– Как последнего? Почему? – Лавров не на шутку встревожился.
– Нет, нет, ты тут ни при чем… – Женщина тихо рассмеялась. – Просто когда я у костра разговаривала с духами, они мне сказали: «Делай все, как задумала. Но этот мужчина у тебя – последний. Если нарушишь запрет, тебя ждет большая беда».
– Да что ж за безобразие-то?! – Андрей искренне огорчился. – Ну, блин, и порядочки в мире духов!..
– Ничего страшного… – Дьелене решительно махнула рукой. – Взамен я все равно получила большее. Духи мне пообещали, что, если я не стану своевольничать и не нарушу этого табу, с моими сыновьями никогда ничего не случится. Разве это не подарок судьбы? Ну, что ж… Наверное, давай прощаться…
– Давай… – Лавров быстро коснулся своими губами ее губ и поднялся.
После пережитого ему даже не верилось, что он снова стал прежним – сильным, выносливым, живучим. Его мышцы, казалось, сами просили нагрузки. Теперь хотелось идти – нет, бежать! – куда-то очень-очень далеко, непрерывно ощущая молодую, неисчерпаемую энергию и мощь своего тела. А еще больше хотелось птицей взлететь над землей и высоко в небе кружить вместе с парой беркутов, которые лениво парили в восходящих потоках нагретого воздуха…
Дьелене проводила Андрея до калитки и, впустив во двор набегавшихся собак, вышла следом за ним. Невдалеке от двора стояла машина, в которой, выжидающе глядя на Лаврова, сидели Дёмин и шофер. Увидев, что недавний тяжело больной шагает пружинисто и легко, академик нетерпеливо выскочил из кабины.
– Неужели здоров?! – восхищенно раскинув руки, вопросил он. – Господи! Как же здорово! Ленусь, низкий мой тебе поклон!
Пётр Михайлович подошел к шаманке и, поклонившись, поцеловал ей руки.
– Да ну, что уж вы! – засмущалась та. – Вы меня и так вон как отблагодарили. Теперь я с этими лошадками буду чувствовать себя чуть ли не королевой.
– Лен, а ты недавно упомянула про какое-то видение, что ли? Ты в нём и вправду видела Андрея? – явно сгорая от любопытства, спросил академик.
Дьелене кивнула.
– Да, в одном из моих снов из молодого мужчины, опутанного черной паутиной с ног до головы, огромный черный паук высасывал кровь. Лица этого человека я не рассмотрела, но когда увидела Андрея, то поняла, что это он и есть.
…Когда машина помчалась по пыльной дороге, Лавров оглянулся и долго не отрываясь глядел на женщину, машущую им вслед рукой.
– Петр Михайлович, а вот вы Дьелене назвали Леной. Это, так сказать, интерпретация алтайского имени на русский лад? – неожиданно спросил он.
– Хм… – академик снисходительно улыбнулся. – Нет, Андрей, все совсем наоборот. Дьелене – это алтайская интерпретация имени Елена. А, скажем, Темекей – это…
– Скорее всего, Тимофей? – догадался Лавров. – А тогда что означает Бануш?
– Ванюша. Мукулаш – Николаша, – неспешно пояснил Пётр Михайлович.
– Ага! Тогда, получается, Нязаро – учитель Дьелене, на самом деле Назар, – Андрей понимающе кивнул.
– А-а-а, Нязаро… – с уважением в голосе протянул шофер. – Да, слышал о таком. Очень сильный был шаман. Очень! Он когда умер, тут такая гроза прошла!.. Все и говорили, что сами горы заплакали, когда его не стало.
Немного помолчав, академик продолжил:
– У алтайцев имена раньше давались самые простые, по названиям того, что их окружало. По-русски они звучали бы примерно так – Камень, Лось, Кедр, Синичка… Кстати, им и сейчас при рождении даются, как бы это назвать, их «настоящие», сокровенные имена. А вот в паспорте они пишутся интерпретированными на местный лад русскими именами. Поэтому на самом деле Темекея звали Конь, Бануша – Оленёк… Жаль, псевдо-Мукулаша я вовремя не раскусил – надо было бы спросить его сокровенное имя. Это моя грубейшая ошибка, особенно если учесть, что ты предупреждал о своих сомнениях. Так что, Андрей, прости старого зануду…
– О чем вы?! Петр Михайлович, это мне надо было бы уши оборвать вместе с головой! – Лавров сокрушенно вздохнул. – Вы – ученый, вы обеспечивали свою, научную часть работы экспедиции. А вот я-то действительно прошляпил. И очень здорово прошляпил. Я не имел никакого морального права строить свои окончательные выводы о том или ином человеке, нанятом со стороны, на одних лишь ваших впечатлениях. Вас он мог обмануть. Я обмануться не имел никакого права. И цена моей ошибки – две человеческие жизни. Надеюсь, настоящий Мукулаш останется в живых.
– Ладно, будем считать, что ошиблись оба, пусть и каждый по-своему… – Дёмин развел руками. – Кстати, ты уж хоть расскажи о своих приключениях. А то, пока болел, как-то даже неудобно было лезть в душу с расспросами. Где ж ты догнал этого… Как его? Чжу Бао Ху, что ль?
– У какой-то горы с плоской, как стол, вершиной. На ней мы и схватились не на жизнь, а на смерть…
Андрей неспешно рассказывал о своей погоне за Мукулашем, о том, как удалось выбраться из западни и вступить в рукопашную схватку.
– Это ты правильно сделал, что попросил Уч-Сумера о помощи, – согласился Пётр Михайлович. – Измотанному, усталому победить хорошо подготовленного врага не очень просто. А этот лазутчик, я так понял, подготовлен был по высшему классу… Как ни верти, а хотя бы морально ты чувствовал себя не одиноким.
Встречу Лаврова с Властелином Тьмы и тибетским монахом, показавшим ему Шамбалу, академик выслушал с некоторым сомнением.
– Ну, это я уже считаю чистейшей воды болезненным бредом. Возможно, сунувшись в ту пещеру, ты вдохнул отравленные пары и потерял сознание, – предположил Петр Михайлович.
– Не исключаю… Тем более что сам мистику всерьез никогда не воспринимал, – Андрей, соглашаясь кивнул. – Но вот исчезновение манускрипта и подмена его на эту, как вы ее называете, «гемму» никакой логикой объяснить не могу.