Глава 13
На реку группу Батяни доставили ближе к полудню, когда дневной жар достиг максимума, и даже близость воды не спасала от зноя. Наоборот, от высокой влажности воздуха дышать, казалось, было еще труднее, и бойцы, щурясь от бликов неяркого солнца, будто плававшего в белесой дымке, невольно с тоской вспоминали свои кондиционированные номера в гостинице.
Саныч, со скучным видом просматривавший взятую с собой из номера газету, вдруг расхохотался.
– Ты чего? – глянул на него Батяня. – Анекдоты нашел?
– Нет, майор, тут история почище, – ткнул пальцем капитан в статью. – Слушайте, мужики: фермер из Бангладеш выиграл длившееся целый год соревнование по уничтожению крыс: в качестве доказательства своих достижений он предъявил властям тридцать девять тысяч шестьсот пятьдесят отрезанных хвостов.
– Ни хрена себе! – изумленно протянул Грош. – Это ж сколько...
– ...произведя нехитрые подсчеты, – продолжал чтение Саныч, – можно понять, что ежедневно мужчина уничтожал более ста крыс. Биной Кумар Кармакар использовал для борьбы с грызунами мышеловки, яд и воду. В награду за успехи в войне с крысами правительство подарило бедному фермеру цветной телевизор.
– Впечатляет!
– Иначе цветного телика ему бы не увидеть как своих ушей!
– Крысы ему этого не простят! – посыпались комментарии.
Этот маленький эпизод развеселил десантников, чего и добивался Саныч, любящий шутку.
Бенгальские власти выделили российской группе три армейских катера – по сути, обыкновенные моторные лодки со стальными корпусами. Оснащенные мощными японскими двигателями, они были достаточно быстрыми и маневренными, а крепкие борта позволяли не бояться ни случайных бревен, в изобилии плававших по Гангу, ни возможных отмелей или камней на залитых теперь водой берегах реки.
Прошло уже два дня с момента катастрофы, и первая, самая высокая, волна давно ушла в океан, но возвращаться в обычное русло река не спешила. Во-первых, из пролома, образовавшегося в плотине, продолжался неконтролируемый сброс воды, значительно повысивший уровень реки. А во-вторых, Ганг, разлившись по этим низинным и во многих местах заболоченным берегам, уже не спешил возвращаться в привычное русло, вдруг устроив среди долгого лета весенний паводок.
Взбесившаяся река, два дня назад сносившая на своем пути все – ветхие деревья, домишки местных жителей, лодки, людей и животных, – уже успокоилась, затихла, лишь потихоньку журча-урча, словно сытый зверь, довольный удавшейся охотой и добытыми жертвами. Лишь на самой середине, на стремнине, ощущалось какое-то течение, а у берегов, на залитой сейчас пойме, движения воды не было вовсе, и за этих два жарких дня вода уже зацвела, завоняла.
Впрочем, вонять могла и не сама река...
– А это что? – вгляделся Чиж вперед.
– Транспарант какой-то...
– Это ж герб Бангладеш.
По течению проплывал огромный щит, видимо, стоявший ранее на берегу. На нем красовались символы страны. Краска уже «поплыла», но рисунок еще хорошо читался.
– Товарищ майор, а как это все расшифровывается? – поинтересовался Грош, кивнув на приближавшийся рисунок. – Столько всего, что не разобраться.
– Это тебе так кажется. На самом деле все очень просто, – ответил Лавров, – вот там, вверху, распускающаяся почка – символ развития. Четыре звезды – это основы, заложенные в конституцию Бангладеш: первенство национальных интересов, секуляризация – отделение религии от государства, социализм и демократия. Вот тут метелки риса – куда ж без него? В центре водяная лилия – национальный цветок, символ положения страны на равнине в низовьях крупных рек. Волнистые полосы символизируют эти реки – на одной из них мы сейчас и находимся.
– Все понятно, – кивнул старлей, в очередной раз согласившись с мнением о том, что Батяня – человек развитый всесторонне.
Группа двинулась вниз по течению, решив до сумерек, насколько получится, пройти вдоль правого берега, обследовав широкими барражирующими галсами прибрежные заросли, сейчас на полтора, а местами и на три метра залитые водой. Профессора командир группы с собой не взял, оставил на базе разбираться со своим вновь обретенным ноутбуком. Да, честно говоря, ученый особо и не рвался на поисковые работы – разбираться с трупами, судя по всему, ему очень уж не хотелось.
А трупов было много. Гораздо больше, чем они предполагали, услышав первую информацию о трагедии. Вода на «Сиддирганче» обрушилась, конечно же, не только на площадку, где устраивался праздничный концерт для российских специалистов. Вырвавшаяся на свободу река со всей яростью обрушилась на страну, в которой плотность населения на квадратный километр – одна из самых высоких в мире. Веками и тысячелетиями люди селились по берегам великой реки, столь милостивой и заботливой к тем, кто ее уважает. Разливаясь два раза в год – во время весеннего таяния снегов в горах и затем осенью, в сезон муссонных дождей – Ганг и его многочисленные притоки сделали землю на десятки километров вокруг исключительно плодородной, жирной, почти черной: так она была насыщена илом. Снимая по два, а то и по три урожая в год, люди не успевали исчерпать возобновляемые ресурсы этой земли, а потому и населения на берегах Ганга становилось с каждой новой эпохой и с каждым новым годом все больше и больше.
А потом человек захотел получить от реки больше, чем заливные поймы, – люди решили, что великий Ганг может поделиться с ними своей неиссякаемой энергией. И он, сжатый тисками мощнейшей бетонной плотины, отдал бенгальцам то, что они так хотели. Но, воспользовавшись моментом, великая река сполна отомстила этой стране. Потихоньку, на минимальной скорости пробираясь вниз по течению, десантники видели десятки трупов, плававших в воде. Кто-то, уже синий и распухший, тихонько покачивался на волнах, глядя широко открытыми глазами прямо в желтое небо. Кого-то прибивало к берегу. Многие утопленники застряли в зарослях, которые сейчас были залиты водой... Хватало и трупов животных – коровы, козы, кони и ослики стали жертвами реки вместе со своими хозяевами.
Десантники знали, что правительство Бангладеш силами войск и полиции уже второй день работает на реке, поставив задачу выловить всех утопленников. Для наших сразу было даже и непонятно, зачем здесь, на Ганге, их помощь – кого, мол, они смогут найти, если на реке уже работает столько человек. Но теперь, пробираясь вниз по течению, ребята сами увидели, что бенгальцы не случайно были рады любой помощи – работы еще оставалось слишком много.
Отложив в стороны автоматы, десантники во-оружились длинными баграми с большими железными крюками на конце. Здесь, на реке, это был самый необходимый инструмент – баграми они вытаскивали трупы из зарослей и переворачивали их на спину, так, чтобы увидеть лица утопленников. Жутковатая это была работенка, даже для видавших виды бойцов. Но пока оставались шансы найти хоть кого-нибудь из посольского списка без вести пропавших, этим приходилось заниматься. Труп любого европейца они тут же втащили бы в лодку, чтобы затем идентифицировать его личность на берегу. Но пока среди утопленников команде Батяни попадались сплошь бенгальцы и бихарцы. А телами местных жителей, по договоренности с представителями даккских властей, наши спасатели не занимались. Катер Батяни остался на месте, два остальных ушли вперед – там работы тоже хватало.
– Помоги...
Крик раздался так явственно и так близко, что Лавров чуть не выронил багор от неожиданности. Но вопль оборвался так быстро, что Батяня решил – наверное, померещилось.
– Вы что-нибудь слышали? – обернулся он к товарищам.
Чернышов недоуменно пожал плечами, а Грош, внимательно вглядывавшийся в прибрежные заросли, вдруг указал куда-то рукой:
– Смотрите!
Метрах в двухстах от них, прячась в зелени каких-то высоких кустов, притаился небольшой приземистый домик, крытый порыжевшим на солнце тростником. Видимо, хижина некогда была поставлена хозяином на небольшом возвышении, потому что сейчас, со всех сторон окруженная водой, эта постройка оказалась на микроскопическом острове посреди разлившегося Ганга. Наверное, если бы не крик, десантники даже не заметили бы этот домик, так ловко скрывался он в буйной зелени. Но сейчас они уж точно не проплыли бы мимо – в окне, в котором не было даже рам, прыгал, радостно махал руками и задорно кричал что-то очень похожее на русское слово «помоги» какой-то абориген, невесть каким образом оказавшийся в водном плену.
– Местный, – констатировал Пластырь.
– Точно.
– Оставляем полиции? – Грош, сидевший на корме и управлявший катером, спросил это скорее для проформы, даже не попытавшись изменить курс.
– Нас-то местные граждане не интересуют, конечно, – почесал в затылке Батяня, – но, блин, если они его за два дня не обнаружили, кто даст гарантию, что сейчас найдут? А еще через два дня власти могут вообще спасательную операцию свернуть. И что тогда этому бедняге делать?
– Наверное, плавать не умеет, раз до сих пор на сушу не выбрался, – предположил доктор.
– Да уж, – покачал головой Батяня и принял решение: – Давай, Грош, к дому, заберем этого кадра.
Молча кивнув, тот заложил широкий разворот, поворачивая к хижине, а Батяня, отложив багор, водрузил на голову хитроумный шлем разработки Беляева. До сих пор в деле применять его еще не приходилось – авось мудрая техника чем-нибудь поможет. Но тут же испытал жестокое разочарование – компьютер, сверяя картинку, получаемую видеокамерами, попытался согласовать ее с загруженными в его память спутниковыми снимками местности, чтобы вычислить точные координаты объектов, но, так и не поняв, откуда кругом взялась вдруг вода, сдался, не сумев даже определить, сколько метров до хижины. Не говоря уж о том, чтобы спроецировать на стеклянное забрало план строения, чтобы спасателям было проще эвакуировать попавшего в западню бенгальца. В общем, убедившись в полной бесполезности вовсе не легкого шлема, Батяня с облегчением снял его с головы и швырнул на дно катера:
– Вот, блин, и умеют же у нас в войсках пузыри раздувать по любому поводу! Тоже мне, чудо техники – в элементарной ситуации разобраться не может!
– Чего ворчишь, командир? – переспросил Чернышов, не расслышавший тираду Батяни из-за шума мотора.
– Да говорю, что толку от этих шлемов – ноль, а денег зато сколько вгрохали, людей сколько привлекли... – наклонился к военврачу Лавров, усиливая голос. – Представляешь...
Вовремя наклонился – договорить командир не успел: со стороны дома, до которого оставалось уже метров пятьдесят, вдруг грохнули автоматные очереди.
– К бою! – скомандовал Батяня и упал на дно катера, спрятавшись за железным бортом – какая б ни была сталь, все-таки укрытие. Осторожно выглянув, он увидел, что из окон дома вели автоматный огонь как минимум трое. Поливая реку длинными очередями, они толком даже не целились, зато шуму на реке наделали порядком. – Грош – правее. Саныч, заходи слева. Это мародеры. Работаем!
Коротко лязгнул с носа катера автомат Пластыря – и один из бандитов, выронив оружие из окна, упал с простреленной головой. Тут же слева стукнули три очереди Саныча – и еще один мародер отстрелялся навсегда.
Катер мягко ткнулся носом в илистый берег, и Батяня, одним прыжком перемахнув борт, тут же рухнул на землю и откатился на метр в сторону.
Стрельба затихла – засевшие в доме бандиты, а судя по крикам, их там было не меньше трех человек, теперь остерегались высовываться из окон, рискуя схлопотать пулю.
Вдруг Лавров заметил, что один из мародеров, видимо, воспользовавшись выходом с тыльной стороны дома, что есть мочи припустил к берегу, где в зелени кустов, росших позади домика, десантник не сразу заметил припрятанную лодку. Прицелившись, Батяня дал короткую, в три патрона, очередь, и бандит, будто споткнувшись за что-то, вскинул руки и плашмя всем телом грохнулся на мягкую землю.
– Еще, – доложил Лавров членам группы по рации. – Сзади выход. Грош – туда! Саныч слева. Чиж – фасад. Пластырь, прикрой. Я справа. Внутри – два-три. На пять – штурм!
Посторонний эту абракадабру, конечно же, и понять не пытался бы, зато десантникам расшифровывать ничего не понадобилось. Они теперь знали, что Батяня снял еще одного бандита, знали, что каждому делать, и рассчитывали на то, что в доме прячутся еще два-три мародера. Пять секунд до штурма Лавров дал, чтобы каждый успел занять свое место и приготовиться. И ровно через этот промежуток времени автоматы снова заговорили – Чиж и Саныч уже врывались в дом, каждый со своей стороны.
Батяня в один прыжок достиг стены хижины, быстро заглянул в окно, прячась за косяк, и, убедившись, что никого нет, рыбкой нырнул внутрь, кувыркнувшись через голову уже внутри комнаты. Он прижался к стене спиной и дернул ствол в сторону окна, инстинктивно почувствовав какое-то движение. Еще доля секунды – и его палец нажал бы спусковой крючок, совершив непоправимое. Но Батяня сумел среагировать и не выстрелить – на полу, прямо под окном, через которое он только что влетел, сидели двое, связанные спинами друг с другом. Их рты были заклеены широким скотчем, поэтому они могли сейчас только мычать. Но их светлые глаза, бледные лица, цвет волос, в конце концов, свидетельствовали однозначно – наши!
– Слева один, чисто! – раздался в наушниках голос Саныча, успевший убрать одного бандита и осмотреться в своей комнате.
– Фасад один, чисто! – тут же доложился и Чиж, тоже положивший мародера и ворвавшийся в дом с центрального входа.
– Сзади чисто! – пришла очередь отозваться и Грошу. – В лодке чисто!
– Чисто! – Пластырь, прикрывавший штурм прямо с носа лодки, тоже давал понять, что не видит противника.
– Все чисто! Отбой, – подвел итог Батяня, выслушав рапорты. – Идите, сюда, в правую комнату. Помощь нужна. У нас, ребята, похоже, первые трофеи...
Через полчаса, передавая с рук на руки обалдевшему от счастья послу двух живых и практически здоровых соотечественников, занесенных в список пропавших без вести, Батяня уже знал, что оборвавшийся на полуслове крик «Помоги...» ему вовсе даже не померещился. Это действительно кричал один из спасенных парней, который, услышав шум моторок, попытался привлечь внимание спасателей. За что тут же получил прикладом в голову, а на рот – щедрый кусок широкого скотча. Бандит потом просто пародировал крик русского, чтобы спасатели не догадались о том, кто на самом деле взывал о помощи.
Выяснилось, что из воды обоих вытащили крестьяне-бенгальцы, удившие рыбу в низовьях реки. Правда, радость от быстрого спасения у обоих русских специалистов очень быстро сменилась жестоким разочарованием, как только они узнали, какая судьба им была предначертана.
– Они нас просто хотели продать. Как собак последних, – уверяли спасенные в один голос.
– Как это – продать? – не понял Чиж. – На органы, что ли?
– А черт их знает. Может, и на органы. А может, просто в рабство. В Мьянме, говорят, человека за пару сотен «баксов» можно сторговать преспокойно. А для местных и сто долларов – огромные деньги, – рассказывал им по дороге к берегу, куда прибыли автомобили их российского посольства, один из спасенных.
– Нас не били, только связали, чтоб не рыпались, – добавил второй. – И даже кормить пытались – давали те же самые лепешки, какие сами жевали. Мы так поняли, что это не случайно – чтоб товарный вид не попортить.
– А что вы в том доме делали? – поинтересовался Батяня.
– Да нет, в том доме эти гады просто переждать решили, чтобы полиции и войск на реке меньше стало. Патрульные катера ведь целый день мимо плавали, но никому и в голову не пришло заглянуть в заброшенное строение. Это просто чудо, что вы так внимательно все осматривали, что наш крик услышали...
– Да, мужики, – грустно подтвердил один из спасенных, – нам, конечно, просто сказочно повезло, что на вас нарвались. Другим так Фортуна не улыбалась...
– Каким это другим? – переспросил Батяня. – А что, местные еще кого-то из воды вытаскивали?
– Еще бы! Я лично как минимум троих русских в лодках видел во время этого потопа. Даже певца нашего, Василия Разгуляева, и то из воды вытащили, в лодку посадили. Я сам видел, своими глазами...
– Кого? Разгуляева? – Саныча аж подбросило. Наверное, мысль спасти певца для всех российских поклонников здорово его зацепила. – Ну-ка, земляк, с этого места поподробнее.
– А что поподробнее? – недовольно засопел носом рассказчик.
– Ты, брат, на Саныча не обижайся, – примирительно вставил Батяня, которого тоже заинтересовало упоминание имени певца. – Просто у нашего Саныча фишка такая – очень он хочет Разгуляева найти, чтобы спеть потом вместе.
– Я ж и говорю – вытащили его из воды, в катер какой-то втянули. Я к тому времени уже тоже в лодке сидел, только-только обсыхать стал. Еще, помню, успел подумать тогда – как меня, простого техника, так какие-то колхозники вытаскивают. А как «звезду» нашу – так чуть ли не на яхту занесло. Ох, не ровно бог делит!
– Ровно, земляк, не волнуйся.
– А что, Разгуляева пока тоже не нашли?
– Да, он пока в списках пропавших без вести, – попытался объяснить Батяня, но его перебил Саныч, которому не терпелось услышать хоть какие-нибудь подробности:
– Подожди, не отвлекайся! Ты точно видел, что это был Василий? Ты не мог перепутать?
– Ну да, перепутаешь его... Тем более что только что на сцене его видел – тот же китель, та же фигура... Да я и лицо его рассмотреть хорошо успел – он был буквально в пятидесяти метрах от меня!
– А что за лодка его подобрала? Ты сказал, яхта какая-то? Как она выглядела?
– Ну, может, и не яхта, это я неточно выразился – никаких парусов на ней не было. Просто катер такой красивый, современный. Быстрый, наверное. Их здесь не так много – такую роскошь могут себе позволить только местные нувориши. Или приезжие, – парень как будто вспомнил что-то, даже кивнул утвердительно своим мыслям. – Да, я точно помню, что Разгуляева китайцы подобрали.
– Китайцы?
– Сто процентов.
– А ты что, различаешь, кто китаец, кто бенгалец? – недоверчиво покосился на него Саныч. – По мне, так все они на одно лицо – смуглые, скуластые...
– Поживи здесь с мое, еще и не тому научишься, – улыбнулся пленник. – Бенгальцы чуть светлее, а глаза чуть уже, чем у бихарцев, выходцев из Индии. А у китайцев – вообще особый тип лица, и чаще всего оно бывает круглое. Вы сами присмотритесь – мигом разбираться начнете. А я вам точно говорю – Разгуляева китайцы подобрали...
