Глава 6
Встреча состоялась на территории части, где базировались «сапсаны». Такое решение было принято в Минобороны Киргизии, поскольку их спортзал и выглядел более презентабельно – всего год назад там был сделан капремонт, да и по вместимости он был больше того, где занимались «барсы», раза в два. Специально для именитых зрителей вдоль стен были сделаны места по типу стадионных трибун.
Войдя в зал со своими подопечными, Лавров увидел на первых рядах трибун не менее десятка чинов с генеральскими погонами и уйму офицеров рангом пониже. Среди сидящих во втором ряду он заметил нескольких американцев. Те приветственно махали крупному, словно высеченному из куска гранита, парню, чем-то напоминавшему Шварценеггера, одетому в дорогое, японское каратэги – борцовское кимоно, расшитое крылатыми драконами. В избытке среди зрителей хватало и штатских.
Первоначально схватки предполагалось проводить в повседневной форме одежды – ведь на поле боя встречаются люди не в «трениках» или какой-нибудь иной «спортивке». Но организаторы встречи решили, что в борцовских кимоно схватки будут смотреться более зрелищно. Однако с первого же взгляда было заметно, что и тут счет не в пользу «барсов». Подопечные Лаврова, как и он сам, были одеты в простенькие, полотняные кимоно, уже довольно-таки застиранные, без каких-либо «прибамбасов».
Впрочем, на этом настоял сам Андрей.
– Одежда – наша вторая кожа, – пояснил он. – Мы не павлины и не фазаны, сверкающие оперением. Мы – воины. А главное украшение воина – его сила и доблесть. Во время схватки вы должны будете целиком принадлежать происходящему на татами, и непривычная одежда не должна отвлекать вас от этого.
«Сапсаны», напротив, выглядели очень нарядно и празднично. Их новенькие, расшитые кимоно сверкали блестками и впечатляли шитьем ярких ниток. На них кидали благосклонно-восхищенные взгляды, тогда как в сторону команды Лаврова взгляды чаще всего адресовались недоуменные и ироничные. Найдя взглядом среди присутствующих подполковника Аскарбаева, Андрей понял, что тот в самом скверном расположении духа. Командир части старался не смотреть в сторону своих «барсов» и делал вид, что ему интересны лишь рисунки на стенах, демонстрирующие правильное проведение приемов рукопашного боя. Сидевший рядом с ним подполковник Каныбеков, поглядывая в сторону Лаврова, в чем-то его усердно убеждал. Но Аскарбаев, с миной крайней досады на лице, лишь пожимал плечами.
– Ребята, наш план работает! – вполголоса известил «барсов» Андрей. – На нас смотрят как на бедных родственников. Это великолепно, ибо нет более слабого соперника, чем тот, кто недооценивает своего противника. Сейчас, скорее всего, для затравки выставят самого сильного, чтобы задать тон дальнейшему ходу встречи. Касымбеков, ты в первой паре. Я не настаиваю, чтобы ты победил. Если добьешься ничьей – это уже будет победа. Ну-ка, покажи честному народу, как в вашем селении побеждают в Оодарыш. А то, чего доброго, «сапсаны» заподозрят, что с нами можно играть только в Кыз Куумай!
Среди «барсов» прокатился негромкий смех. У Крэндилга удивленно поднялись брови. На его лице было написано: «Как? Эти убогие еще способны над чем-то смеяться? Однако…»
В этот момент главный судья встречи, пожилой полковник, объявил в микрофон:
– Сегодня проводится товарищеская встреча представителей батальона спецназначения «Сапсан», спортивный наставник – майор армии Соединенных Штатов Америки Френсис Крэндилг, и подразделения «Барс», спортивный наставник – майор армии Российской Федерации Андрей Лавров.
В ходе разъяснения условий встречи главный судья сообщил, что по взаимному согласию сторон в случае равного числа очков, набранных во время схватки, по истечении отведенного времени может быть объявлена ничья. Когда закончились всевозможные протокольные церемонии, на татами вышел рефери, и главный судья вызвал первую пару. Заметно волнуясь, Касымбеков вышел навстречу своему сопернику, поглядывающему на него с самодовольным превосходством. Рефери дал команду начинать, и соперники закружились, всматриваясь друг в друга и готовясь атаковать. Внезапно издав резкий, громкий выкрик, «сапсан» весьма грамотно провел атаку, от которой Касымбеков едва смог уйти. Но даже уйдя от хитро скомпонованных захватов и ударов, «барс» уже на краю татами неожиданно оступился и с размаху сел на «пятую точку». Зал всколыхнулся от хохота. Аскарбаев сидел низко наклонив голову и подперев лоб ладонью.
Поднявшись на ноги, Касымбеков виновато посмотрел на Лаврова, но тот ободряюще улыбнулся и показал кулак с поднятым большим пальцем – молодец! Сумел уйти от выпада соперника и удачно разыграл из себя неуклюжего увальня – уже здорово.
Вновь прозвучала команда рефери. Окрыленный успехом «сапсан» вновь ринулся в атаку, и тут… Кое-кому из сидящих в зале в этот момент показалось, что у них что-то не в порядке со зрением. «Неуклюжий увалень» в последнее мгновение провел какой-то незамысловатый, примитивный прием, и его соперник в великолепном кимоно столь же красиво растянулся на татами. Издав дружное, ошеломленное «Ах!», зал замер, наблюдая за дальнейшим ходом схватки, которая только что всем казалась заранее предрешенной. А Касымбеков, внезапно поверив в свои силы, теперь уже сам провел удачную атаку, и его соперник вновь оказался на ковре, едва успев уйти от завершающего захвата, что означало бы полное поражение.
Теперь уже не «барс», а «сапсан» смотрелся на татами скучно и обреченно. Он уже не помышлял об атаках, надеясь свести схватку к ничьей. Но Касымбеков такой возможности ему не предоставил. Уже на последних секундах он сумел провести эффектнейший бросок и заставил скрученного в морской узел «сапсана» стукнуть ладонью по татами. Чистая победа! Зал, мгновенно проникшись симпатиями к «барсу», неистово зааплодировал. Помрачневший Крэндилг что-то торопливо пояснял своим подопечным. «Барсы» кинулись обнимать своего, весьма удачно дебютировавшего товарища. Подполковник Аскарбаев, аплодируя вместе со всеми, был похож на только что тонувшего, чудом вдруг оказавшегося на суше.
Следующим на татами вышел Крюков. Изображая из себя типичного Иванушку-дурачка, он даже с некоторой ленцой реагировал на атаки своего соперника – долговязого, черноволосого парня с длинными мускулистыми руками. Со стороны могло бы показаться, что этот представитель «Барса» просто валяет дурака, если бы не следовавшие одно за другим падения его противника. Наконец выбрав удачный момент, Крюков провел мастерский прием, и «сапсан» оказался распростертым на полу, да еще зажатым в крепчайшие тиски.
Очередная победа «барсов» породила в зале настоящее брожение умов. Ведь если победу Касымбекова еще можно было рассматривать как случайность, то второе подряд поражение «сапсанов» наводило на весьма далекоидущие выводы. Получалось, что заведомые аутсайдеры на деле оказались бесспорными лидерами.
Лишь в третьей схватке, сведя поединок по очкам к патовой «ничьей», соперник Эльчиева смог хоть как-то приободрить начавших унывать «сапсанов». Однако уже четвертая схватка стала очередным их поражением. Сабирбеков ухитрился менее чем за минуту заставить соперника бить ладонью по татами. Теперь в зале тональность разговоров поменялась радикально. Если до начала состязаний по рукопашному бою шли споры, удастся ли «барсам» победить хоть в одной схватке, то теперь, наоборот, такого рода прогнозы делались уже насчет «сапсанов».
Два часа спустя, когда последняя пара покинула татами под аплодисменты, адресованные опять-таки «барсам», главный судья огласил вердикт судейской коллегии: при пяти ничьих, без единого поражения, победило подразделение спецназа «Барс». Сияющий подполковник Аскарбаев походил на именинника, которому нежданно-негаданно подарили новенький «Феррари». Зато полковник, недавно расписывавший успехи своих «сапсанов», выглядел мрачнее грозовой тучи.
Неожиданно главный судья объявил, что в соревнованиях по рукопашному бою может быть проведена еще одна схватка. Наставник «сапсанов» Френсис Крэндилг предлагает провести товарищеский поединок с наставником «барсов» Андреем Лавровым. Это известие зал встретил настороженными аплодисментами. Не пожелавший дожидаться приглашения, Крэндилг вышел на татами и величественно вскинул руки, напрашиваясь на овацию. Вероятнее всего, он ожидал, что русский майор, учитывая габариты вызвавшего его на поединок, не отважится дать свое согласие. Но он ошибся.
Простецки, без малейшего намека на цирковые эффекты, Лавров спокойно вышел на татами, иронично пробормотав перед этим хорошо знакомое всем пушкинское:
– Ну, куда ж тебе тягаться со мною, со мною – самим Балдою!..
Ответив на эту шутку громким хохотом, «барсы», не жалея ладоней, зааплодировали своему наставнику.
Когда оба соперника встали друг напротив друга и, обменявшись традиционными приветствиями, замерли в ожидании сигнала рефери, зал напряженно притих. Даже на первый взгляд было видно, что американец минимум на три-четыре весовые категории тяжелее русского. И если поджарый, с крепкими плечами, распирающими борцовскую куртку, и сильной колонной шеи Лавров смотрелся как сгусток кипучей энергии, то Крэндилг выглядел незыблемой скалой. Картина «Давид и Голиаф»…
Но вот прозвучала команда, и Крэндилг нетерпеливо ринулся в атаку, собираясь всей своей тушей буквально смести соперника. Однако тот, проворно отступив вбок, сам его контратаковал. Американец едва удержался на ногах после того, как его опорную ногу подбила грамотная подсечка. «Барсы» тут же взорвались ликующими воплями. Это Крэндилга несколько остудило, и он перешел к более осторожной тактике. Он понял, что имеет дело не с технократом-верхохватом, умеющим лишь правильно выполнять те или иные приемы, а с высококлассным профи, постигшим все глубины искусства ведения поединка на уровне врожденного инстинкта.
Они стояли друг напротив друга, обменявшись испытующими взглядами. И если в глазах Крэндилга светилась яростная жажда победить любой ценой, чтобы хоть как-то сгладить поражение подопечных, то Лавров смотрел на соперника с некоторой добродушной усмешкой. Его команда победила. Он чувствовал соперника, как себя. Есть ли повод переживать?
Длилось это не более секунды. Почти сразу же американец стремительно шагнул вперед, стараясь провести один из своих самых сильных, отработанных приемов. Но будто предвидев это его движение с точностью до сантиметра и доли секунды, Лавров неуловимо быстро двинулся ему навстречу. Чуть блокировав левую руку Крэндилга, которой тот собирался произвести захват, и даже несколько опершись на нее, Андрей молниеносно метнулся вверх, и его ноги тут же крепко сжали шею соперника. Не успев даже удивиться тому, как это он мог пропустить такой захват, Крэндилг вдруг полетел кувырком, с грохотом приземлившись «пятой точкой» на татами.
Теперь уже весь зал взорвался воплями, в одной части – восторга, а в другой – крайней досады. Вскочив на ноги, Крэндилг вновь вышел на середину татами. Его вдруг охватило ощущение того, что этот русский словно читает его мысли и заранее угадывает, что именно он собирается делать. Уже без особой надежды на успех с запоздалым сожалением о том, что все-таки зря он напросился на эту схватку, Крэндилг попытался провести ложный финт, чтобы подготовить почву для новой атаки. Но это было его последней ошибкой.
Лавров, как заранее зная, что выпад Крэндилга не более чем обманный маневр, атаковал его сам, и тот, не успев понять, что вообще происходит, вдруг ощутил себя лежащим лицом вниз, с правой рукой, вывернутой назад и вверх, с кистью, прижатой к предплечью. Ощутив запредельную горечь досады, Крэндилг был вынужден хлопнуть левой ладонью по татами, давая понять, что признает свое полное поражение.
В зале стоял неумолкающий гул. Генералы оживленно обменивались впечатлениями. Даже американцы, бурно обмениваясь мнениями, аплодировали русскому, победившему их соотечественника.
…Затем настал черед пятикилометрового марш-броска по пересеченной местности. Крэндилг, сославшись на плохое самочувствие – дескать, простудился, оттого и проиграл, – ушел в свои апартаменты. Уже в обычной полевой форме «барсы», при полной выкладке, после команды «Старт!», довольно резво побежали за своим наставником. Глядя им вслед, наблюдатели посетовали на то, что зря они с самого начала взяли такой высокий темп продвижения по маршруту – хватит ли им «пороху», чтобы добраться до финиша?
«Сапсаны», ведомые своим основным командиром, заранее опасаясь проиграть и этот этап соревнований, также стали гнать. Но если для «барсов» подобные пробежки на пять километров с вещмешками, набитыми булыжником, были привычным делом, то «сапсанам», привыкшим пусть и к восьмикилометровым маршрутам, но с куда менее высоким темпом бега, уже на первых порах пришлось непросто.
Миновав третий километр, многие из «сапсанов» почувствовали, что их ботинки внезапно превратились в пудовые гири. Последний, пятый, километр они пробежали уже на одеревеневших от напряжения ногах. «Барсы» к этому моменту были уже на финише, тоже взмокшие и чрезвычайно измотанные, но еще имеющие внутренний резерв сил.
На стрельбище итоги по очкам были примерно равны. Однако и здесь «барсы» сумели отличиться. К огорчению американцев, подопечные русского майора блестяще справились с новым для Кыргызстана упражнением – практической стрельбой, тогда как «сапсаны» в этом выглядели послабее. Хотя, с учетом того, что практическую стрельбу придумал американец, все должно было выглядеть как раз наоборот.
Ну а когда началась полоса препятствий, то, как и предсказывал Лавров, на ней «барсы» оказались вне всякой конкуренции. «Сапсаны», выжатые, как лимон, во время марш-броска, даже будучи более сильной командой по этой части состязаний, не смогли ничего им противопоставить.
Когда были объявлены общие итоги, согласно которым подразделение «Барс» одержало над «Сапсаном» оглушительную победу, до крайности расстроенный полковник даже схватился за кобуру пистолета, то ли собираясь отсалютовать соперникам, то ли застрелиться с горя. Но стоявший рядом с ним Каныбеков вовремя удержал его руку, укоризненно сказав что-то по-киргизски. В сердцах махнув рукой, полковник, ни на кого не глядя, покинул учебный полигон.
…И вновь потянулась обычная армейская рутина. Несмотря на победу в товарищеской встрече, Лавров не собирался «почивать на лаврах». После предоставленных взводу трех выходных, которые он провел с Токтогуловым на рыбалке, Андрей на первом же построении взвода после дежурного обмена приветствиями неожиданно поинтересовался:
– Ну что, сынки, за эти три дня никого не «зазвездило», никто не ощутил себя великим и всемогущим?
Парни растерянно уставились на своего наставника. А Батяня, пряча ироничную усмешку, продолжал:
– А то, может быть, настала пора признать, что коллеги из «Сапсана» – слабаки и полный отстой? Что они – годятся только в дворники или в погонщики верблюдов?.. Или все-таки так думать не стоит?
Ошарашенные услышанным «барсы», некоторое время помолчав, нестройно загалдели:
– Да нет, товарищ майор, мы в порядке! О «сапсанах» никто плохо не думает…
– Ну, это радует, – кивнул Лавров. – Победа, при всей своей значимости, не повод задаваться, чувствуя себя полубогом. Человек, сказавший сам себе: я – великий, бесподобный и несравненный, а все остальные – ничего не значащие отбросы, тут же становится тем, чем считает других. Ну, раз уж мы остаемся все теми же скромными, работящими, ответственными людьми, то – вперед, парни! С новыми силами – на тренировку!
После обеда, учитывая некоторые заморочки с полосой препятствий, Лавров остаток дня отвел отработке преодоления отдельных ее элементов.
…А за высокой стеной военного городка столичная жизнь шла своим чередом и была совершенно не похожа на размеренный ритм солдатского быта, определяемого четкими пунктами воинского устава. В городах и сельской местности вновь начала закипать митинговая стихия, уже немного подзабывшаяся с 2005 года. В первых числах апреля в Бишкек прибыл генсек ООН. Его встретили пикетчики с плакатами, на которых были требования восстановить в стране демократические свободы. И хотя эта акция обошлась без каких-либо эксцессов, даже стороннему наблюдателю было ясно: напряжение неуклонно нарастает, грозя вылиться в крупные столкновения.
Южная весна, даже в условиях континентального климата, это – южная весна. Начавшись еще в феврале, к концу марта она растопила не только в долинах, но и на нагорьях зимние сугробы. Лишь в горах, на высоте нескольких тысяч метров, продолжала еще держаться зима. Там и днем, несмотря на яркое солнце, пощипывал сердитый морозец. А уж ночью он трещал не хуже, чем в Заполярье.
Поскольку в программу подготовки спецназа Лавров решил включить и многодневный марш-бросок по горам, похожий на тот, который не так давно проводил по дебрям сибирской тайги, в последних числах марта он поставил перед подполковником Аскарбаевым вопрос о выезде взвода «Барсов» к заснеженным шапкам Тянь-Шаня. Он представил командиру части подробный план экстремального марш-броска, который предусматривал переход в сопровождении хорошего проводника-альпиниста через ряд плоскогорий. Подъемы на горные высоты, доступные только альпинистам, Андрей не планировал. Главной задачей он ставил отработку перемещения спецназовцев в условиях зимнего высокогорья.
После некоторых колебаний, согласовав задумку Лаврова с вышестоящим начальством, Аскарбаев дал добро. Когда Андрей в разговоре с капитаном Токтогуловым упомянул о необходимости найти хорошего проводника, тот пообещал помочь, поскольку когда-то и сам увлекался альпинизмом. Уже на следующий день капитан привез в воинскую часть рыжего, крупного, несколько угловатого парня с усами и едва наметившейся бородкой эдакого романтическо-великосветского стиля.
– Вот, прошу любить и жаловать! Это – мой хороший друг, знает Тянь-Шань как свои пять пальцев, – аттестовал своего спутника Токтогулов.
– Дмитрий Романчук, предприниматель. В недалеком прошлом – проводник-экскурсовод, – представился гость, добавив несколько слов по-киргизски. – Я спросил Тимурбека, не собирается ли и он сам прогуляться по горам, – пояснил он Лаврову.
– Нет, Дим, мне сейчас не до того, – отмахнулся Токтогулов, – вчера жену положили с аппендицитом. Своих «акробатов» на кого оставишь?
– Роза в больнице? – встревоженно удивился Федорчук. – Мы только вчера с Анюткой о вас вспоминали. Ее уже прооперировали?
Старые приятели заговорили о неожиданной болезни жены капитана Токтогулова, а Андрей, слушая их, неожиданно ощутил легкий укол зависти. Суждено ли будет и ему когда-нибудь в разговоре со знакомыми вот так, промеж делом, поведать о своей «половине» и своих «акробатах»… Что ж у него за такая странная планида, которая обрекает его на стабильное одиночество?
– Когда выходим-то? – неожиданно услышал он адресованный ему вопрос Дмитрия.
– Да хоть завтра, – пожал плечами Лавров. – Нам ведь как – встал и пошел.
Обговорив с Романчуком детали экипировки и снаряжения, он отправился в расположение взвода сообщить парням о том, что завтра они начинают не менее чем недельное путешествие по горам.
– …Тот, кто чувствует себя не очень здоровым, не то что может – обязан отказаться от прохождения по маршруту, – пройдясь перед строем, уведомил Андрей. – Так что сегодня после обеда вы все пройдете внеплановый медосмотр. Но медицина не всемогуща, что-то может не выявить. А в горах, где на десятки километров вокруг – ни докторов, ни транспорта, чтобы оперативно доставить в госпиталь, с внезапно заболевшим придется очень трудно. А заболеть там – проще простого. Идти придется целыми днями в очень трудных условиях – по горам, на ветру, спать в промороженных палатках. В принципе, нам обещали помочь со спальными мешками. Но, в любом случае это будут не гостиничные условия. Плюс ко всему питание – сплошная сухомятка. Поэтому хорошенько подумайте, взвесьте свои силы и возможности, а через час дружно идем в санчасть, проходить медкомиссию.
…Сидя в коридоре, «барсы» встревоженно обменивались мнениями по поводу того, насколько строгим окажется заключение докторов. Один лишь Эльчиев выглядел спокойным. Он был санинструктором взвода, и не взять его на маршрут не могли в любом случае – в горах-то что делать без медицинского обслуживания? Но каково же было разочарование Эльчиева, когда его-то как раз и забраковал строгий батальонный доктор, обнаружив небольшой, недолеченный трахеит. Кроме того, «красный свет» зажегся еще перед двумя «барсами», оттенок языка которых доктору почему-то не понравился, и он заподозрил у них проблемы с желудком.
На следующий день старенький «ПАЗ», похожий на огромную буханку пшеничного, хорошо пропеченного хлеба, мчался в сторону озера Иссык-Куль, обогнув которое, он должен был направиться к городу Каракол, а от него – в сторону всемирно известного, высочайшей точки Тянь-Шаня, пика Победы. Предвкушая путешествие по горам, «барсы», все же отправившиеся в горы в полном составе, обсуждали особенности местной погоды и самого маршрута.
Вчера, после медкомиссии, все, кого медицина не допустила к выходу на маршрут, так допекли своими претензиями и уговорами Аскарбаева, что подполковник, сам разыскав Лаврова, сердито его попросил:
– Да возьмите вы их с собой! Достали – дальше некуда. Пусть, вон, пишут расписки, что всю ответственность берут на себя, и идут, раз им так хочется приключений!
Следом за «ПАЗом» по трассе шла грузовая «Газель» с вещами, которые, хочешь – не хочешь, пришлось брать с собой. Ведь они ехали из весны в настоящую зиму.
Через пару часов показался городок Балыкчи, что на киргизском повторяло его прежнее название – Рыбачий, за которым простиралась синь Иссык-Куля. Теперь дорога шла вдоль южного края этого высокогорного полусоленого озера. Автобус петлял по горам и каменистым холмам, уже ожившим после недавней зимы, благодаря чему в его окнах то и дело появлялось синее озерное зеркало, обрамленное где лесистыми холмами, а где остроконечными скалами. Справа шли холмистые плоскогорья, изрезанные расщелинами, которые автобус перемахивал по мостам и мчался вперед.
Сидя с Дмитрием на переднем сиденье и попутно любуясь озером и горами, Лавров расспрашивал его о том, какие в горах сейчас могут быть климатические капризы, знает ли тот места частого схода снежных лавин. Там, куда они направлялись, каменная земная твердь, оскалившаяся острыми зубцами вершин, все еще пребывала в дремотном зимнем покое. Даже издалека были видны голубоватые снежные «одеяла», которые укутывали горы, сглаживая их остроугольные очертания.
Еще через несколько часов пути показался Каракол – бывший Пржевальск. Отсюда дорога, уже не вполне подходящая для комфортных путешествий, уходила на восток, в сторону горных хребтов, занявших полнеба и вонзившихся в небесную синеву пиков, меж которыми плыли белоснежные облака. Андрей, до этого бывавший на Кавказе, тоже изобилующем высокими горами, при виде тянь-шаньских вершин вдруг ощутил в душе всю первозданность этого величия, неистовую силу магмы, выплеснувшей из толщи коры эти застывшие каменные волны.
Когда Каракол остался далеко позади, дорога, которая постепенно стала похожа на испытательный полигон для вездеходов, привела их к небольшому горному селению, живущему своей неторопливой, патриархальной жизнью. Отсюда, отпустив автобус и «Газель», спецназовцы, погрузив на себя все то, что до этого несли колеса фургона, двинулись в глубь гор. Несмотря на уговоры гостеприимных жителей селения остаться на отдых хотя бы до завтра (куда идти, если дело уже к вечеру?), «барсы» решили: уж если экстрим, так экстрим.
Поднимаясь вслед за проводником все выше и выше по склонам гор, парни вдруг начали понимать, что действительно не так уж и неправа была старая студенческая песенка, уверяющая в том, что умный в гору не пойдет. Здесь расстояние измерялось не километрами, а часами пути. Вскоре, по мере приближения к все еще заснеженным альпийским лугам, пришлось надевать на себя настоящую зимнюю одежду. А затем, когда луга с уже подтаявшими, сочащимися водой мелкими пластами снега остались позади, на горном перевале, куда они поднялись незадолго до заката, в лицо внезапно дохнул колючий ледяной ветер, от которого у них перехватило дыхание.
Первый ночлег Романчук наметил в небольшой, заснеженной котловинке между двух, для Тянь-Шаня не очень высоких, горных вершин. Установив три десятиместные палатки, которые бойцы несли по очереди, и приготовив ужин на таганках, горевших таблетками сухого горючего, распространявшего аммиачную вонь, «барсы» начали готовиться ко сну. Забравшись в спальные мешки, взвод, измученный дорогой, мгновенно уснул, за исключением караульных, которые с оружием в руках охраняли сон своих товарищей. Незадолго до этого Лавров по рации связался с дежурным батальона и сообщил, что взвод уже на маршруте и первый день прошел без происшествий.
Утром, ровно в шесть, выбравшийся из палатки Лавров громко скомандовал самое ненавистное для жаждущих поспать «еще хоть бы минуточку»:
– Подъем!
Затем на морозном ветерке он провел физзарядку и распорядился выполнить тот минимум утренних процедур, которые необходимо было выполнять даже в формальном порядке, чтобы, невзирая ни на какие трудности, не одичать и не опуститься. Потом завтрак и – снова в дорогу, среди огромных, покрытых снежными шапками валунов, вдоль края коварных расщелин, через продуваемые морозным ветром перевалы…
Путь оказался настолько непростым, что большинство спецназовцев от запредельной усталости примолкли и шли молча, сопровождаемые лишь шарканьем и топотом ног да посвистыванием морозного ветра. Только теперь до них вдруг дошло, что такое настоящий экстрим, когда каждый вдох – как глоток жизни, а каждый новый шаг – как подвиг.
Даже Лавров, будучи закаленным долгими путешествиями в экстремальных условиях, к концу этого дня почувствовал, что и у него ноги словно налились свинцом. Один лишь Дмитрий, выносливый, как лось, выглядел вполне бодрым. Хотя наравне со всеми – так же, как и Андрей, он нес и свой вещмешок со спальником, и общие пожитки группы, при всем том, что постоянно шел первым по обледенелым камням и по сугробам порой выше пояса.
Но уже на третий день пути, втянувшись в это изматывающее путешествие по «долинам и взгорьям», где уже чувствовался некоторый недостаток кислорода, «барсы» несколько повеселели, и в цепочке снова послышались смех и подначки. На одном из привалов, одобрительно усмехнувшись в ответ на чье-то залихватское предложение «не обходить вон ту гору, а сразу штурмонуть ее вершину», Дмитрий заметил:
– Ожили, хлопчики? Это хорошо… Значит, характер есть. Иные после первого же дня пути зарекаются в горы соваться. А что касается вершины… Это, ребята, совсем другой класс работы. У нас маршрут самый что ни на есть щадящий. А если еще и в гору полезть, тогда сегодняшние трудности покажутся просто смешными. Уж поверьте на слово человеку, который побывал на всех высших точках Тянь-Шаня и Памира. Мы с вашим взводным… ну, с капитаном Токтогуловым, в одной связке ходили на пик Победы.
Как оказалось, «барсы» впервые слышали о том, что их непосредственный командир в свое время участвовал в восхождениях на вершины.
Этим же днем произошло и первое за всю дорогу ЧП. Эльчиев, который после обеда шел замыкающим, попал правой ногой в трещину, а левая некстати соскользнула по обледенелому камню… Услышав вскрик, к парню, сидящему на снегу с искаженным от боли лицом, подбежали Лавров и Романчук.
Дмитрий, ощупав голень Эльчиева, с досадой констатировал:
– Перелом обеих берцовых. Хорошо еще, закрытый…
– Вот, блин, нелегкая-то! – Андрей с досадой хлопнул руками. – Его надо срочно в больницу. Теперь придется сходить с маршрута… Тут есть вблизи хоть какое-нибудь село?
– Да, населенный пункт поблизости имеется! – обрадованно припомнил Федорчук. – Правда, до него еще не менее пяти километров. Но от него есть дорога до райцентра и, что самое главное, в селении живет – надеюсь, он еще жив – старый костоправ. Спец феноменальный! На ощупь может собрать даже раздробленные кости. Он и травами лечит. Поэтому вариант такой: вон в той низине парни пусть разбивают лагерь, а мы берем с собой четырех человек – тех, кто покрепче, и на плащ-палатке несем его до селения. А завтра с утра – снова в дорогу.
Эти пять километров по горам, да еще с учетом необходимости нести на плащ-палатке увесистого парня, как смог на себе убедиться Лавров, стоили полусотни по равнине. Когда они подошли к селению, от которого еще издалека пахнуло дымом домашнего очага, то небогатые дома под позеленевшими шиферными крышами показались им прекраснее самых богатых дворцов. Старик, о котором рассказал Дмитрий, несмотря на десятый десяток, был вполне бодр и крепок. Он сразу же припомнил Романчука, которому когда-то вправлял плечевой сустав, вывихнутый при падении.
Ощупав ногу Эльчиева, он что-то уверенно сказал по-киргизски.
– Говорит, все будет в полном порядке. Через месяц парень будет совершенно здоров, – полушепотом перевел Лаврову Дмитрий.
Посмотрев на Андрея, старик снова что-то сказал.
– Он говорит, что тебе очень скоро опять придется вернуться в горы.
– Смерт гнаться за тобой… Но твой уцелеть… – на ломаном русском от себя добавил костоправ.
Когда они возвращались назад, с трудом сумев дозвониться до райцентра из дома здешнего старосты – мобильная связь сюда еще не добралась, а рация почему-то забарахлила, – в наушнике слышался один лишь гул и треск, Лавров призадумался о загадочных словах старика. «Интересно, по какому поводу мне снова придется идти в горы? – напряженно думал он. – Опять кого-то поведу по маршруту? И что именно со мной может произойти? Заболею? Упаду с обрыва? Странно все это…»
На следующее утро взвод вновь двинулся в путь. Дабы предупредить какие-либо новые происшествия, Андрей перед выходом строго-настрого приказал всем «ворон не считать, глаза из-за пояса вынуть и нести себя как упаковку куриных яиц».
– …Парни, не забывайте, что здесь не то что ногу – голову можно сломать! – добавил он.
Поэтому ли или потому, что «барсы» и в самом деле уже более-менее освоились в горах, но четвертый день пути обошелся без происшествий. Под вечер, когда в низине, указанной Романчуком, бойцы начали ставить палатки, Лавров неожиданно заметил вполне свежие следы чьей-то обуви, которые припорошило легким снежком. Подозвав Дмитрия, Андрей указал ему на цепочку следов, отпечатавшихся с края низины.
– Да, это что-то очень странное… – задумчиво констатировал тот. – Кто бы это и зачем мог тут шастать? Не исключено, какой-нибудь браконьер… Но тут не то место, где сейчас могут быть копытные. Соответственно, и хищники сюда не пойдут. Браконьеры сейчас внизу по лесам промышляют.
– А здесь, в горах, зверя много? – поинтересовался Лавров.
– Хватает… – кивнул Романчук. – Тут чего только нет! И медведь есть, и волк, и косуля, и рысь, и горностай. Есть довольно-таки редкие птицы – стрепет, дрофа, есть даже улар… Ну, это горная индейка. Но это все там, в лесах, на альпийских лугах. А здесь, как я и сказал, на голом камне браконьерам делать нечего. Кстати, насчет камня… А может, они здесь лазили по части минералов?
– Ты хочешь сказать, что здесь и по части минералов небедно? – окинув взглядом соседние, нависшие над ними скалы, Андрей покрутил головой. – Мне всегда почему-то думалось, что насчет этого у нас один Урал блистает. Помнится, Бажова про Медной горы Хозяйку раз пять перечитал…
– Да ты что! Здесь что хочешь можно найти, – рассмеялся Дмитрий. – Тут встречается и берилл, и турмалин, антимонит, валентинит…
– Стоп-стоп! Достаточно, – Лавров поднял руки. – Все равно я в этом практически ни бум-бум. Понимаешь, я прицепился-то к этому следу почему… Любое явление, выходящее за рамки обыденной логики, всегда нуждается в детальной проверке. По отношению к нам оно, в принципе, может быть нейтрально. Но может и нести угрозу! А я отвечаю за каждого из этих пацанов. Хрен его знает, кого сюда в горы могло занести? Вдруг какие-нибудь бандюганы вроде тех, что когда-то в Фергане засветились.
– А-а-а… Вон ты о чем… – Романчук озабоченно нахмурился. – Да, если речь об этом, то не мешало бы проверить, кто тут и зачем наследил. Давай пока еще светло походим, посмотрим…
Они поднялись по заснеженному склону ложбины и внимательно оглядели прилегающую территорию. Как сразу понял Андрей, это место было весьма удобным во многих отношениях. Во-первых, с пригорка, на котором они стояли, хорошо просматривался весь склон этого горного кряжа, и случись кому-то тут занять оборону, держать ее можно было и в одиночку, даже при многократном перевесе сил наступающих. Кроме того, благодаря горным вершинам вокруг ветер после них рассекался так, что над занятой ими котловинкой почти постоянно царил штиль. И, вдобавок ко всему, совсем рядом располагалась ровная площадка, пригодная для посадки даже достаточно крупного вертолета.
– …Похоже, не одни мы такие хитрые… – изложив Дмитрию свои соображения, резюмировал Лавров. – О, кстати, а что это там за камни, сложенные пирамидкой? И, смотри-ка, там тоже на снегу следы! – он указал на остроконечный холмик из кусков гранита, который кто-то сложил у подножия огромного валуна.
Осторожно разобрав эту «пирамиду» – Андрей настоял, чтобы Романчук все это время постоял в отдалении, – Батяня обнаружил армейский рюкзак натовского образца, в котором лежало несколько сухих пайков, бельгийский пистолет «Форти-найн» с глушителем и пятью заряженными обоймами. Кроме того, в рюкзаке лежали элементы питания, скорее всего, для системы спутниковой связи, несколько мощных противопехотных гранат, полевая аптечка и тому подобные вещи.
– Подойди, глянь, что тут за арсенал! – Лавров махнул Дмитрию рукой. – Кто-то приготовил для себя неприкосновенный запас.
– Ничего себе, закладочка! – удивился тот, недоуменно озираясь по сторонам. – Интересно… Кто тут и для чего мог все это припрятать?
– Ну, уж, во всяком случае, точно не браконьеры! – уверенно определил Андрей. – Террористы какие-нибудь или военные. А оставили все это здесь на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Значит, в Киргизии где-то что-то замышляется. А на случай если придется уходить от преследования с пустыми руками, они и организовали себе этот схрон.
– Что думаешь делать? – задумчиво рассматривая пистолет, спросил Романчук.
– Закладку, конечно, придется оставить. Но оружие надо вывести из строя. Плесну-ка я в запальники гранат и в пистолет водички… Она замерзнет – и адью! Пусть после этого попробуют всем этим барахлом воспользоваться.
Достав фляжку, он аккуратно проделал задуманное, после чего оставил оружие на камнях, чтобы вода успела замерзнуть перед тем, как положить все на место. Вернувшись к биваку, Андрей оповестил «барсов» о том, что неподалеку обнаружены следы пребывания неизвестных, скорее всего, появившихся в горах с недобрыми намерениями. Поэтому, особо подчеркнул он, с этого момента караул следует нести не абы как – лишь бы соблюсти формальности, а так, как полагается.
Ночь прошла спокойно. Утро выдалось облачное, в воздухе закружились снежинки. Сходив к схрону, Андрей убедился, что за ночь вода замерзла и теперь, чтобы оружие вновь стало боеспособным, пистолет и гранаты придется долго отогревать у костра. Снова уложив все так, как было, и довольный тем, что падающий снег скроет его следы, Лавров вернулся к остальным, уже готовым двинуться в путь.
И вновь подразделение «Барс» зашагало по безлюдным, заснеженным нагорьям Тянь-Шаня к верховьям реки Нарын, огибая расщелины между скалами, пробираясь сквозь валуны, находя переходы через ручьи и речушки. Андрей изначально решил пройти вдоль Нарына с южной его стороны, в сторону одноименного города. Однако сам город, как конечная цель путешествия, в планах Лаврова не значился. Завершить этот экстремальный марш-бросок он планировал через неделю по прибытии в какой-либо населенный пункт, куда мог бы добраться присланный за ними транспорт.