Глава 37
Бороться с негритянской толпой, которая вышла на тропу войны и массового грабежа, – это занятие схоже с тем, как рубить море саблей.
Сценарии тут привычные. Собираются ликующие народные массы с неизменными антиправительственными выкриками, танцами, прихлопами и притопами, сжиганием чучел врагов, а также изничтожением автобусов, магазинов, мусорных баков, телефонных будок и с попутными грабежами. Потом следует появление полицейских сил. Небольшая драка, не слишком активная. Истошные вопли. Выстрелы в воздух, а то и по бунтарям. Любая толпа отличается трусливостью, поэтому она тут же разбегается. Остается кровь на асфальте. Горящие автомобили. На земле несколько раненых, а то и трупов. Стелющийся над асфальтом дым слезогонки. Через пару кварталов толпа собирается воедино, чтобы продолжить начатое.
Этот порядок неизменен во всех африканских странах. Дальше возможны варианты. Все зависит от накала накопившихся противоречий, злобы и народной ненависти. Не так редко народные волнения перерастают в смену режима, с последующими еще более веселыми грабежами и изничтожением муниципальной собственности, массовыми убийствами и победным воцарением очередного опереточного правительства. Но гораздо чаще все заканчивается ничем. Собрались, побузили, разрядились не по-детски, разошлись – все довольны.
Тут многое зависит от прочности режима. Есть ли у него цепные псы, готовые выгрызать глотки за своего хозяина. Обладают ли власть имущие решимостью сотворить небольшой, а иногда и вполне приличный, геноцид своего народа.
Для Вамбы борьба с беспорядками и оппозицией была эдаким сезонным видом спорта. Пришла зима – выгоняй полицию на улицы. Это как русская забава стенка на стенку – бодрит.
Решимость Вамбы уничтожать всех, кто ему мешает, сомнений ни у кого не вызывала. И обычно массовые народные гулянья заканчивались быстро, за ними следовали аресты без разбора и экзекуции без жалости – до следующего выступления угнетенных народных масс.
Поэтому сейчас президент спокойно предавался оргиям, раз в день лениво выслушивая сводки происшествий. Кокаин был хороший. Новая его женщина – еще лучше. Особенно в сочетании со старыми его женщинами.
Как и ожидалось, беспорядки постепенно сходили на нет. Толпе наскучило бузить, и можно было приступать к ритуалу кары особо отличившихся бузотеров или просто бедолаг, попавших под горячую руку.
– Зачинщиков выявить и наказать по всей строгости, – царственно произнес Вамба прибывшему на прием министру полиции. – Только о демократии не забудь. Нельзя о ней забывать.
– Все будет сделано. Народ Макао с вами, господин президент.
– Я знаю, что хочет мой народ.
На том и расстались.
Вот только многолетняя традиция была варварским образом нарушена. Сошедшие на нет беспорядки вдруг вспыхнули с новой силой. Притом по всей республике. И одновременно. Все это наводило на мысль об их тщательной спланированности и хорошей организованности.
– Отдайте нашу землю!
Под этим лозунгом на площади Согласия в Лампула Гати, втором по величине городе Макао, собрались представители племен тогото и тавахи, которых в последние годы массово сгоняли с угодий, пригодных для ведения сельского хозяйства.
Обиженных прибыло немало – больше десятка тысяч человек. Зрелище было жутковатое. Это походило на торжественное построение узников Дахау. Опухшие от голода женщины держали на руках рахитичных, кожа да кости, с руками-тростиночками детей. Взбешенные мужчины яростно вздымали вверх сжатые кулаки.
Голод в Макао был страшным бичом. Если в Африке голодал каждый третий житель, то в Макао на грани физического выживания была почти половина населения. Причем при колоссальном социальном неравенстве между мужчинами и женщинами, последние голодали гораздо больше. По подсчетам вездесущих ученых, в Африке мальчики и мужчины потребляют вдвое больше калорий, чем девочки и женщины, хотя последние выполняют почти всю тяжелую работу. И сейчас черная масса женщин вливалась в толпу демонстрантов с мрачной решительностью людей, которым нечего терять.
Власти готовы были предоставить протестующим землю лишь на кладбище, о чем местами в дипломатических, но все более в ругательных выражениях сообщил толпе представитель президента, плотно окруженный двойным кольцом полиции.
В ответ сначала послышался исторгнувшийся из тысяч глоток протяжный, дикий, продирающий до костей женский вой. И грянуло слаженное:
– Долой Вамбу!
– Прочь кровавые руки от тавахи!
– Людоеда на костер!
Ну, это уже антиправительственные выступления.
– Вперед! – как античный полководец заорал недалекий и злобный представитель президента.
И пошла потеха!
«Пластмассовые головы» без особой охоты рванули вперед. Обмен ударами – суковатые палки против резиновых дубинок. Но толпа не разбежалась, как положено в таких случаях. В стражей порядка полетели булыжники. Бутылка с коктейлем Молотова угодила в полицейский автобус, который весело загорелся.
Захлопали предупредительные выстрелы. В ответ из толпы в полицейских полетело самодельное взрывное устройство. «Пластмассовоголовые» бросились по укрытиям. И врезали из автоматов по толпе.
Со стороны демонстрантов зазвучали ружья – один полицейский рухнул.
Толпа с дикими воплями разбежалась. А через полчаса, собравшись вновь, захватила полицейский участок. При этом по его толстым металлическим дверям шарахнули из одноразового гранатомета. Полицейские выпрыгивали из окон и давали стрекача. А бунтари крушили и ломали участок, не забывая о боевых трофеях – оружии, компьютерах, кондиционерах, авторучках и стульях.
Стихия народного гнева набирала мощь. Внимательный взор мог бы определить, что среди размахивающих ломами и дубинами представителей народных масс достаточно тех, кто действует вполне осмысленно и хорошо вооружен.
– Долой Вамбу!
– Людоеда на костер!
Заметно перетрухнувший представитель президента, не ожидавший такого оборота событий, доложил о бунте в Даджапуту и приказал ввести в Лампула Гати военных и бронетехнику из расположенных в пригородах войсковых частей.
– Раздавить этих псов! – орал он перед солдатами-пехотинцами, которые выглядели не столь воинственно, сколь пришибленно.
Вскоре повстанцы из ручного противотанкового гранатомета подорвали боевую машину пехоты «Мардер». В ответ солдаты стали стрелять во все, что движется, поливать свинцом жилые кварталы из крупнокалиберных пулеметов и жарить во все стороны из малокалиберных пушек. Но на этот раз применение оружия не возымело своего обычного действия. Солдат начали отстреливать по одному. Притом достаточно умело. Работали несколько снайперов, после каждого удачного выстрела менявших позиции. Командованию пришлось подтягивать дополнительные силы. Начались первые дезертирства.
На юге, казалось бы, утихомирившейся Даджапуту начались похожие события. Митинг в поддержку угнетенных крестьян, выступление которых кроваво подавляют в Лампула Гати, украсили лозунги:
– Вамба палач.
– Вамбу на виселицу!
– Вамбу под зад!
По разложенным на асфальте портретам горячо нелюбимого президента топтались босые черные ноги, а некоторые особо непримиримые бунтари даже испражнялись на лик Вамбы.
В общем, пожелания президенту были самые добрые, от всей души. Полиция тоже пришла с добром – со слезогонкой и резиновыми пулями, которых, впрочем, было маловато для такого столпотворения.
И опять стрельба. Взрывы. Толпа разбегалась, но не рассасывалась, а как ядовитая желчь растекалась по городу. Перво-наперво, как и в Лампула Гати, она стремилась к полицейским участкам. Подходы к ним были перегорожены мешками с песком, за которыми прятались автоматчики. Но у боевиков имелись в запасе огнестрельные аргументы.
– Революция! – донеслись первые голоса.
– Революция! Свобода!
В первые часы мятежа в Даджапуту были захвачены армейский пост и два полицейских участка. Слаженные действия повстанцев свидетельствовали о наличии в их рядах натасканных профессионалов-военных. Арсенал бунтовщиков быстро пополнялся за счет трофейного оружия. Начинались настоящие городские бои. Еще три нападения на полицейские объекты были отбиты.
К своей досаде, министр полиции, обладавший большим опытом зачисток, разгонов демонстраций и расстрелов оппозиции, на второй день беспорядков уразумел, что начинается настоящее долгожданное светопреставление местного масштаба и удержать страну в руках будет невероятно трудно. За всем этим были видны уши Фронта освобождения Макао и еще неизвестно кого. Затевались какие-то очень серьезные дела. ФОМ – противник привычный, его били всегда. Но если замешан кто-то еще… Теперь министр был озабочен двумя проблемами. Первая – как подавить массовые беспорядки. И вторая – как смыться и не попасть под раздачу, если это не удастся. Пути отхода он проработал давно – надо только не промедлить и исчезнуть вовремя. Денег, которых он наворовал за многолетнюю добросовестную службу, должно было хватить, чтобы обустро-иться в каком-нибудь гораздо более приятном для жизни месте, чем родная Макао.
Министр полиции так и не смог пробиться на прием к Вамбе, которого происходящее интересовало мало – он был уверен, что полиция и армия в очередной раз справятся с беспорядками.
Тогда главный полицейский обратился за помощью к министру обороны, и тот отдал приказ двинуть в Даджапуту мотопехотный полк, базировавшийся на базе в Плаза в двадцати километрах от столицы. Его военнослужащие, неплохо для Африки обученные, состоявшие только из камахари, получающие неплохое и, главное, регулярное жалованье, были верны режиму и готовы устроить в Даджапуту на радость родному президенту кровавую баню и раскатать в блин хоть весь город.
Перед выдвижением из расположения командир полка толкнул пламенную речь: намотаем на гусеницы всю шваль. У швали суть такая – шуметь и бунтовать. А у армии назначение иное – эту самую шваль давить без жалости и сострадания. Ни прибавить ни убавить – таков кругооборот насилия в природе.
На подавление беспорядков была выдвинута практически вся бронетехника полка. Бросок предстоял небольшой. Не пройдет и часа, как мятежники будут намотаны на гусеницы, раздавлены, расстреляны, истерты в пыль.
Машины шли плотной колонной. Чего тут только не было! Африка – заповедник не только живой природы, но и военной техники. Еще во времена «холодной войны» противоборствующие мировые системы, пытавшиеся распространить свое влияние на Черный континент, накачивали его стреляющей, летающей, ползающей боевой техникой. Потом Африка стала свалкой, куда по дешевке сбрасывалось устаревшее оружие. В результате все армии, за редким исключением в лице крупных и экономически стабильных стран, были вооружены с миру по нитке. Вот и сейчас друг за другом в колонне двигались железной змеей юркие английские бронетранспортеры «Спартак» и несколько старых советских БТР-60ПБ. Два легких австрийских танка «Кирасир» и советский «Т-54». Громыхали гусеницы. Ревели дизеля. В принципе этой броневой мощи хватит, чтобы уничтожить или рассеять любые организованные и неорганизованные силы сопротивления. В Африке это сильно! И командир полка гордился, что он и есть тот стальной кулак, на котором держится власть Вамбы.
– Прошли Лхату, – доложил командир по рации в Минобороны, гордо высовываясь из люка на броне танка, когда колонна, поднимая пыль и рыча мощными двигателями, проскочила на всех парах небольшой пригородный поселок.
Полковник ощущал себя львом, королем саванны, тяжелой поступью шествующим на водопой и не обращающим внимания на разбегающихся мелких зверушек. Сейчас в Даджапуту все встанет на свои места!
– Они прошли Лхату, – доложил чернокожий наблюдатель, спрятавшийся за убогим сараем, сжимая до боли в пальцах носимую рацию «Кенвуд». Ему было жутко. Он, в свою очередь, ощущал себя самым маленьким зверьком, смотрящим, как через саванну бредет король джунглей. Ему хотелось зарыться в землю и обхватить голову руками. Он не верил, что есть хоть что-то на земле, способное остановить ползущие по бетонке стальные чудища. Несокрушимая мощь. Что и кто может противостоять такому количеству брони?
– Приготовиться, – приказал Танкист – оперативник «Пирамиды» из группы Влада. И чернокожие бойцы распылились по кустам, занимая заранее подготовленные позиции.
Танкист, видя выползшую в пыли и грохоте голову стальной змеи, ощущал себя не маленьких зверьком, а охотником. Прячась за насыпью, он сжимал в руках «РПГ-7», и пружина внутри его вот-вот готова была распрямиться.
За поселком Лхату по одну сторону дороги шли густые заросли, насыпи и заброшенные разрушенные строения пришедшего в упадок государственного сельхозпредприятия. По другую – глубокий овраг, за ним – первозданные леса. Местность была холмистая, с редкими скалами, торчащими как кривые серые зубы дракона. Идеальное место для засады.
Мотопехотинцы не верили в засады. Они верили, что круче их нет никого в этих краях.
Танкист считал иначе.
И когда он увидел в пределах поражения двигавшийся во главе колонны танк «Кирасир», то приподнялся. Присел на колено. Выжал спуск. Подстегнутая реактивной струей граната врубилась в моторный отсек танка. Чуть в стороне черканула огненная стрела – еще одна граната из «РПГ» устремилась на ту же цель. Многотонная стальная махина замерла. Вспыхнул огонь, повалил дым – бензиновые двигатели горят отлично!
Выстрел из гранатомета послужил сигналом для начала огневого поражения. Почти сразу же была подбита замыкающая гусеничная боевая машина пехоты «Брэдли». Колонна оказалась заперта.
Массивный БТР-60ПБ попытался объехать подбитый танк, но схватил «морковку» (гранату из «РПГ») и теперь уже намертво перекрыл дорогу.
Ухнули один за другим три заранее заложенных у обочины фугаса.
Техника засад, отработанная не на одной войне. В первые мгновения необходимо достичь максимальной плотности огня из всех видов оружия – гранатометов, пулеметов, автоматов, огнеметов. Что и было сделано. И теперь попавшая в ловушку колонна методично уничтожалась.
Стреляй, не жалей патронов и взрывчатки. Вжарил от души в бронированную цель, отбросил использованный тубус одноразового гранатомета, сменил позицию – и бьешь снова!
Бей, видя шевеление. Бей на звук. Бей на вспышки выстрелов. Бей и бей, меняя автоматные рожки.
Ответное сопротивление было неорганизованным и слабым. Атакованные солдаты с трудом понимали, что происходит. Командира полка с первого выстрела снял Лучник – лучший снайпер «Пирамиды», стрелок от бога. Мотопехотинцы в ужасе разбегались, мчались прямо на врагов, на пулеметный огонь, обезумев, как антилопы от степного пожара. Или прыгали в овраг, становясь мишенями для прятавшихся в лесополосе автоматчиков и пулеметчиков.
Это было избиение.
А потом произошло то, что должно было произойти. Наиболее опытные и подготовленные мотопехотинцы нашли укрытия и открыли ответный огонь. Развернулись башни. Оставшаяся на ходу бронетехника и даже обездвиженные машины открыли ответную беспорядочную, но все равно достаточно опасную стрельбу.
Танкист вжался в землю, с холодком ощущая, как крупнокалиберные пули срезают кусты над его головой. Он прикинул, что основной боезапас потрачен. Эффект внезапности использован на сто процентов. Устраивать позиционные бои – бессмысленно. Поэтому отдал приказ в рацию:
– Отход.
Перекатился. Из лежачего положения послал в небо зеленую ракету – еще один сигнал на отступление. И на всех парах рванул к оврагу.
Повстанцы, понеся незначительные потери, отходили по заранее приготовленным маршрутам.
Три четверти бронетехники и две трети личного состава в колонне были уничтожены. Большинство офицеров выбито. Главный броневой кулак в столичном регионе перестал существовать. Если оставшиеся бронемашины и доберутся до Даджапуту, там их ждет немало новых неприятных сюрпризов.
