Эти бесконечные плутания вокруг да около границы начали выводить из себя. Впрочем, в этот вечер он не жаловался. Олег неплохо себя чувствовал – пусть не в физическом, но в моральном плане. Навигатор в голове давал сбой, чужая земля не кончалась. Она и не могла закончиться – им удалось пробиться через груды бурелома и валежника метров на четыреста, как лес накрыла тьма. Светить фонарем было рискованно. На вопрос, понимает ли она что-то в окрестных лесах, Илзе провалилась в задумчивость, а потом осторожно поведала, что кое-что она понимает в окрестных дорогах, возможно, к одной из них они скоро выйдут – к проселку, соединяющему деревни Верте и Ауя. Там имеется пара хуторов, где хозяева ее знают… На этом месте нога девушки провалилась в «волчью» яму, она куда-то покатилась, сдавленно вскрикнув. Олег, задыхаясь от волнения, искал ее на слух по жалобным причитаниям, а когда нашел и обнаружил, что все в порядке, не считая рваного бушлата, стал истово благодарить провидение. Искушать судьбу уже не стоило. Темнота, возможно, друг молодежи и десантников, но не сегодня. И снова, как и прошлой ночью, он лазил по окрестным хвойным зарослям, резал лапник, собирал его в охапки. Выискивал подходящую норку в этом же овраге, чтобы далеко не ходить…

Не сказать, что они проснулись в жарких объятиях, но достаточно близко. Осенняя погода не делалась комфортнее. Те же облака, те же замогильные завывания ветра в кронах деревьев. Разъяренные «лесные братья» и их сообщники из группы «Омега» у края ямы не толпились. Особого холода Олег не чувствовал. С девушкой было сложнее. Она не спала, свернулась клубочком рядом с ним, уперлась в него коленями, обнимала себя за плечи и дрожала. В оливковых глазах, гипнотизирующих офицера, было много всего, но преобладало изумление. Он улыбнулся и провел ей пальцем по виску, убирая слипшийся локон. Изумление в оливковых глазах стало шире.

– С пробуждением, – прошептал он. – Как прошла ночь?

– Я замерзла, – пожаловалась Илзе. – И, кажется, простуду подхватила… – Она немного похрипывала.

– Ну, простуда – не пуля, – грубовато пошутил Олег. – Вылечим, вернем, как было. – И предложил, отчаянно смущаясь: – Обниму?

– Давай. – Она кивнула и подалась к нему. Он прижал к себе упругий грязный комочек. Она засопела ему в бронежилет, согреваясь. «Что я знаю об этой девушке? – начал размышлять Олег. – У нее своя жизнь, своя работа. Своя страна, имеющая к твоей стране ряд принципиальных претензий. Нас разделяют бесконечные барьеры политического, социального и психологического плана. Дома, может статься, муж непоеный, дети строем по лавке. Хотя с детьми, пожалуй, перебор. А вот с мужем…»

– Успокой меня, пожалуйста, – волнуясь, прошептал он. – Что там с мужем?

– Ждет, волнуется… – И когда он замер с похолодевшим сердцем и застывшим воплем в душе, тихо засмеялась: – Ладно, шучу, нет никакого мужа.

– Фу ты, черт, – пробормотал он. Отлегло от сердца. – А кто есть?

– Ну, кто-то есть, – весьма туманно отозвалась девушка. – Ухаживает за мной один парень. Валдис Петерсонс – очень представительный и работает в Бюро внутренней безопасности Государственной полиции. Предлагает переехать к нему в Угаву. Дарит цветы каждую пятницу, катает на «Камри» по ресторанам. Копит деньги на черный «Мерседес»…

«Продажный полицейский», – с неприязнью подумал Олег и спросил:

– А ты?

– А я не знаю. Я думаю…

– А почему в полицию пошла работать?

– Не помню… – Она опять засмеялась, и дрожащие пальчики робко дотронулись до мужского плеча. – У меня отец всю жизнь проработал в Центральном управлении уголовной полиции. И при Советском Союзе он в милиции работал, и после…

– Ты неплохо знаешь русский язык для своих младых лет…

– Нужно бабушке сказать спасибо – той самой бабушке, что живет в кукольном домике на окраине Домбеле. Так уж сложилось, Олег, бабушка у меня русская, дедушка – латыш. Она приехала в Латвию в 52-м, когда ей было восемнадцать лет. В те годы многие из Союза сюда приезжали. Она принципиально не учила латышский и даже сейчас очень плохо в нем ориентируется… Здесь она училась – в Рижском политехническом, здесь познакомилась с дедушкой. Получается, что моя мама наполовину русская, хотя по ней и не скажешь. А я на четверть русская – хотя по мне тем более не скажешь. Когда я была маленькой, месяцами жила у бабушки, у нее и набралась, она ведь со мной только по-русски разговаривала… А ты, конечно, женат? – Она отстранилась и очень пристально на него воззрилась.

– Не женат и никогда не был, – с гордостью сообщил он. – Почему спросила?

– Не знаю, – смутилась Илзе. – Нужно же о чем-то спросить… Ладно, вставать пора, а то лежим тут в недвусмысленных позах.

– Думаешь, папарацци набегут?

Она засмеялась и села на колени. Извлекла из бокового кармана грязного бушлата миниатюрную расческу и стала приводить себя в порядок. Олег устроился поудобнее и с интересом за ней наблюдал. Он мог поклясться, что это было лучшее, что он наблюдал в своей жизни! В желудке воцарился вакуум, подкатил воздушный шарик к горлу и начал то спускаться, то надуваться…

– Холодно… – Илзе передернула плечами.

– Ничего, – успокоил Олег. – Еще девять месяцев…

– И что? – Она не поняла, на всякий случай испугалась.

– И снова лето.

Девушка прыснула.

– Ты до сих пор лежишь? Тебя уже не ждет Родина?

«Родина прекрасно может какое-то время обойтись и без меня», – подумал Олег.

– Прости, – сказал он. – Расслабился тут с тобой. Отринул, так сказать, тщету и суетность бренной повседневности.

– Послушай, прекращай меня смешить, – прошептала она. – Мы с тобой угодили в ужасное положение. Ты – преступник, я должна тебя ловить, выполнять свою работу – мне за это, в конце концов, платят, хотя и немного. Нас обоих хотят убить, а ты еще и потерял своих товарищей… А он лежит и меня смешит. Ты уже придумал, что надо делать?

– Нет, – признался он. – Голова нужна не для того, чтобы думать.

– А для чего? – удивилась Илзе.

– Для того, чтобы не думать.

– Я так и знала, – всплеснула она руками. – Все русские мужчины ленивые животные, как вас ваши женщины терпят? Ты, кстати, знаешь, что уже полдень?

Он подлетел.

– Чего?!

Голод обострял мыслительные способности. Они шли по лесу друг за другом, держась юго-восточного направления, старались не наступать на сухие ветки и обходить открытые участки. Смешанный лес подозрительно помалкивал. Он замирал через каждые двадцать метров, блокировал все чувства, кроме слуха. Вот сухая ветка сломалась – ветер *censored*ганит. Вот крупная птица семейства совиных с оттопыренными ушами грузно сорвалась от дерева, помахала крыльями и уселась обратно. Что случилось с его товарищами? Жив ли Шура? Доковылял ли Болдин до указанного места? Удалось ли прорваться до границы остальным, не потеряли ли Джоанну? Вопросы вспыхивали в голове, как звезды в безоблачную ночь. До квадрата, оговоренного Олегом, километра три, но эта дистанция, учитывая естественные и «искусственные» препятствия, может вылиться в новую бесконечность. Основное условие – противник не тупой. Убитых полицейских и машину действительно спрятали. Копы ищут своих, но задействованы ли в этом дополнительные силы, или пока обходятся малым числом? И где они, собственно, ищут? Там, где светлее? Если Джоанна еще не попалась, то бандиты при содействии спецназа будут продолжать упорствовать в ее поиске. Известно ли им, что сбежавшая работница полиции крутится по лесу с российским десантником? Казалось бы, откуда? Все, кто видел их вместе, уже мертвы. Или не все?

Вопросов было больше, чем ответов. Опасность подстерегала за каждым кустом. Он крался по лесу, сжимая рукоятку непривычного автомата. В активе оставалось три рожка по двадцать два патрона в каждом, «детский» пистолетик на ноге. Илзе не отставала, глухо дышала в затылок. Иногда он оборачивался, ловил ее напряженный взгляд, чувствовал, как потягивает что-то под лопаткой. Черт возьми, лет пятнадцать уже не потягивало…

Забрезжил просвет, и Олег подобрался, стиснул автомат обеими руками. Короткими шагами двинулся вперед, раздвигая ветки молодого осинника. Но лес на этом не обрывался. За деревьями раскинулась большая поляна, заросшая бурьяном. Домохозяйство местного хуторянина – продолговатая бревенчатая изба, окруженная дощатыми сараями. В курятнике кудахтали куры, тянуло навозом. Просматривался просторный двор, бочки с дождевой водой, железный лом в углу, сохнущие простыни. Лениво тявкала собака, привязанная к будке. Сквозь жидкий палисадник просвечивал капот дряхлого пикапа – задние колеса были сняты, их заменяли составленные стопками кирпичи. За хутором петляла проселочная дорога – вытекала из леса и впадала в лес. И ни одной живой души. Впрочем, нет, распахнулась от толчка ногой дверь в бревенчатой избушке, выбралась прихрамывающая пожилая женщина с тазиком и побрела через двор – кормить свою живность. Спустя минуту протащилась обратно, вытирая руки о фартук с вычурной вышивкой.

– Потрясающе, – пробормотал Олег. – Какая непорочная патриархальность. Мы перенеслись во времени?

– Обычный хутор, – прошептала Илзе, прижимаясь к нему плечом. – Ты не поверишь, но не все еще в этой стране живут в отдельных особняках с евроремонтом, ездят на «Хаммерах» и добывают еду в дорогих ресторанах. Здесь очень много бедных. Особенно среди старшего поколения. Мы несколько раз заезжали на этот хутор. Здесь живут тетя Анна и дядя Эдгарс – милейшие и добрые создания. Они разводят мелкую живность, продают ее на рынке, тем и живут. Был сын Мартиньш, но умер – потому что много пил… До границы километра три. Может быть, немного поменьше…

– А как тут с немцами? – пошутил Олег.

– Вроде бы спокойно…

– Хорошо, Илзе. Обходим этот оплот цивилизации и топаем дальше.

– Подожди. – Она напряглась. – Давай забежим на минутку, попросим телефон позвонить… Я так не могу, Олег, правда… – Она умоляла, сделала жалобные глаза. – Я могу наплевать на капитана Зандерса, но я обязана известить маму. Она с ума сойдет, ей и так, наверное, всяких ужасов наговорили. Она переживает всякий раз, когда я ухожу на работу, а тут такое…

Он вяло запротестовал. Но девушка настаивала, упорствовала.

– Пять минут. – Он растопырил пятерню. – И ни минутой больше.

– Отлично, – обрадовалась Илзе. – Просто супер. Я буду разговаривать с хозяевами, постараюсь им что-нибудь наврать. А ты молчи. Дядя Эдгар и тетя Анна замечательные люди, но они уже устали прогонять российских «торчков», приходящих в лес собирать поганки. Почему-то считается, что здешние поганки лучше русских. И свою ненависть к вашим наркоманам эти хуторяне переносят на всех вас…

Он подрагивал от нетерпения, словно чувствовал, что не кончится добром этот визит. Тетушке Анне было лет шестьдесят, но эмоциями и энергией бог женщину наградил. Она открыла дверь – и стала сразу лопотать, охать, повела дорогих гостей в горницу. Олег помалкивал, тактично улыбался. Он косился в окна, изнывал от нетерпения. Тетушка болтала, как заведенная, сокрушалась, ощупывала девушку. Видок у Илзе был, конечно, не самый презентабельный, одежда в грязи, волосы всклокочены. Тетушка о чем-то пытала ее. Илзе односложно отвечала, задавала вопросы, мрачнела. Олег ловил на себе косые взгляды хозяйки, натянуто улыбался. Он был не лучше – впрочем, автомат догадался спрятать под штормовку и сполоснул лицо дождевой водой из бочки во дворе. Переговоры заходили в тупик – и добрая хозяйка ничем не могла помочь. Потом на кухне за простенком что-то яростно зашипело на плите, тетушка ахнула, умчалась. Илзе зашептала на ухо:

– Не повезло нам, Олег… Дядя Эдгар рано утром уехал на рынок в Такспилс, единственный сотовый телефон в семье забрал с собой. Стационарного аппарата на хуторе нет, и тетушка Анна очень расстроена, что не может мне помочь. Я сказала, что ты мой старый знакомый из Риги, помогаешь мне. Сильно заикаешься, оттого и стесняешься говорить. Вчера она слышала в лесу какой-то шум, уверена, что стреляли, но сама никого не видела. Сильно переволновалась, не хотела отпускать дядю Эдгара в город. Но он такой самостоятельный, поругался и уехал… А через несколько часов по проселку проехала полицейская машина, тетя Анна как раз во дворе простынями махала… Это были наши парни, очень волновались, спросили у нее, не видела ли она посторонних, не встречалась ли со мной… Объяснять ничего не стали, уехали в расстроенных чувствах. Она тоже стала волноваться, а потом мы с тобой пришли. Мне кажется, она нас обедом кормить собирается. Неловко как-то отказываться, здесь такое не принято…

– К черту завтрак и ваше исконное латвийское гостеприимство, – замотал головой Олег, у которого при мысли о еде свело челюст, и желудок плотоядно зарычал. – Уходим, Илзе, не нравится мне это. Как бы реально заикой не стать. Может, повезет, добудем по дороге телефон.

Но тут примчалась тетушка с чугунком, издающим такой умопомрачительный аромат, что Олег чуть не застонал. Пытка едой, черт возьми! Илзе растерянно моргала, она бы и сама с удовольствием чего-нибудь съела. «Пять минут, – подумал Олег, – и уносимся отсюда к чертовой матери!» Он смотрел с кислой миной, как добрая тетушка, продолжая щебетать, наваливает по плошкам гусятину с вареной картошкой, режет хлеб, что-то спрашивает у него. Он кивал с тупым видом, прятал глаза. Блюдо обжигало, но было нестерпимо вкусным. Илзе отводила, как могла, огонь на себя. Пряча усмешку, что-то втолковывала хозяйке, та внимательно слушала, сочувственно цокала, но все же косилась краем глаза на странного мужчину. За ушами трещало, мясо обжигало горло, приходилось глотать, толком не прожевывая.

Олег уловил движение краем глаза – и сердце рухнуло в пятки. Резко обернулся к окну. Вот они, как снег на голову! Сквозь мутное стекло было видно, как из кустов, где они недавно сидели с Илзе, выбегают люди в гражданском одеянии и с такими характерными славянскими лицами. Залегают под хлипкой изгородью, ждут, пока подтянутся другие…

Свирепея, он выпрыгнул из-за стола, ногой отбросил неуклюжую табуретку. Ахнула тетушка, прижала пухлые ручонки к груди. Застыла Илзе с набитым ртом, ее хорошенькая мордашка стала приобретать цвет хлорофилловой зелени. Олег метнулся к оконной раме, высунул нос. Да уж, не видение. Противник накапливался за оградой. Там прохлаждались по меньшей мере пятеро. Он отпрыгнул от окна. Не заметили! Избушка не такая уж просторная, окна по торцам отсутствуют – с одной стороны глухая стена, с другой примыкает банька, войти в которую можно только с улицы. Перепуганные женщины смотрели, как он проносится мимо – на восточную сторону дома. Чистенькая спаленка, еще одна комнатушка, забитая шкафами и комодами. Какие-то лыжи, на стене дурацкая гитара, обросшая пылью. Он подлетел к окну, задернутому занавеской, отогнул несвежую материю. Дьявол! И здесь проблемная зона! Похоже, старые знакомые полностью заблокировали хутор. От дальнего сарая переметнулись двое. Один проник в курятник с продавленной крышей, тут же выскочил обратно, побежал за товарищем. Оба укрылись за дровяной поленницей. А меж сараями мелькали еще двое, засели под примитивным сеновалом, выставив автоматы. Сколько их осталось? Ведь не больше полутора десятков! За какие правонарушения бог так жестоко наказывает – почему вся толпа собралась именно здесь?!

Олег помчался обратно в горницу. Женщины пристыли к полу, следили за ним с нарастающей жутью. А за окном развивались события – «партизаны» проползали под плетеной изгородью, растекались по двору. Бритый череп блеснул в кустах – без атамана здесь никак… Видит бог, он бы принял неравный бой, он бы одолел эту темную силу, но одна мысль, что будут стрелять не только по нему, сводила с ума! Он прекрасно знал, что такое закон подлости и как он работает…

– Илзе, живо, выясни у тетушки, где тут можно спрятаться, – зашипел он. – Подпол, потайные комнаты, что там еще… И чтобы ничем себя не выдала, сюда никто не приходил, посуду прочь со стола. Объясни, что если нас поймают, ее тоже убьют… Назови их русскими карателями, кем угодно.

Хозяйку затрясло, страх гостей передался ей. А «каратели» уже подкрадывались к дому, накапливались под фундаментом. Это было какое-то безумие! Не к лицу офицеру ВДВ ныкаться по разным щелям. Они бежали за хозяйкой в маленькую комнату, где были шкафы и комоды. Истлевший половик отодвинули ногой в сторону, показалась квадратная крышка подпола… Женщина нагнулась, он оттолкнул ее бедром, поволок за кольцо тяжелую крышку, обнаружив под ней кромешную тьму и приставную лестницу. Илзе, трясясь от страха, уже карабкалась вниз, он – за ней. Посмотрел умоляющим взглядом на смертельно побледневшую хозяйку, ободряюще улыбнулся, мол, и не такие неприятности видали – и ушел, хлопнув крышкой…

Как эти черти выходили из леса? Они не выходили, крались, перебегали. И те, что на задворках, работали осторожно. И вся компания скопилась именно здесь. С главарем. Если допустить, что банда шарахалась наудачу, наткнулась на хутор, решила проверить – то не вели бы они себя так, словно точно знали, что добыча здесь! Ведь шанс-то, если вдуматься, невелик. А они были уверены как минимум процентов на девяносто. Почему? Откуда они знали? Случайно обнаружили ночное лежбище, следы, вызвали подкрепление? Почему бы нет, если у парней есть опыт «оперативно-следопытской» работы…

Так от какого же ума они загнали себя в ловушку? Погреб был глубоким, вместительным, сырым. И уже не выглядел абсолютно темным, сквозь щели между досками просачивался свет из комнаты. Большая земляная нора, грубо сколоченные полки, соленья, жбаны, бидоны. Многочисленные банки с тушенкой. Илзе пятилась в дальний угол, он чувствовал, как ее колотит. Там стеллаж немного отступал от угла, одному человеку можно было втиснуться, прижаться к стене, и тогда из люка его не заметят. Но куда девать второго? Он дернулся – схватить лестницу, переставить куда-нибудь подальше, чтобы не спустились. Но опомнился – и как это будет выглядеть? Хозяева не спускаются в подвал? Снова отступил, непроизвольно обнял дрожащую девушку. Она не возражала, прильнула к нему.

Бандиты работали синхронно. Удар поленом вынес оконную раму в комнате с подполом. Брызнуло стекло, ломалось дерево. Грузное тело сверзилось с подоконника, над головой протопали тяжелые бутсы. Пылью заволокло подвал. С ревом лезли другие. С грохотом распахнулась дверь в западной стороне дома, заголосила перепуганная хозяйка. Ее, похоже, быстро взяли в оборот. Люди растекались по дому, кто-то тряс тетушку Анну, требуя ткнуть пальцем в лестницу на чердак. Знаток латышского языка в компании тоже имелся – он что-то рычал, коверкая слова, хозяйка запиналась, сбивчиво отвечала. Дом ходил ходуном…

– Прости, Олег, это я во всем виновата… – шептала женщина, безвольно повисая на нем. – Я полная дура, я просто переживала за маму…

Это хорошо, когда женщина признает свою вину. Но плохо, если она это делает в последний раз в жизни. Олег никак не прокомментировал сказанное, лишь крепче прижал ее к себе. А над головой опять грохотала тяжелая обувь, кто-то распахивал шкафы, другой отбросил ногой половик, откинул тяжелую крышку подпола…

Илзе беззвучно ахнула, он заткнул ей рот ладонью, подтолкнул в угол. Они пятились за стеллаж, вжимались в стену. Он вдавил ее со всех сил в холодный угол, она сипела, не могла продохнуть. Трудно сплющиться двоим, где одному-то это сделать проблематично! Но если нужно… Он обнимал ее, другой рукой сжимал рукоятку потешного автомата, нянчил палец на спусковом крючке. Два тела превратились в одно. Нутро подвала осветилось. Разразилась автоматная очередь. Изогнулось тело Илзе. Он впился ей в губы своими губами – с единственной благородной целью: чтобы не закричала! Она остолбенела, покрылась мурашками… А пули разбивали банки на стеллажах, вырывали из стен клочья глины. Земляная пыль висела столбом. Он не отрывался от ее губ, и она не делала попыток отстраниться, словно окаменела. И вдруг он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй, раздвинулись, налились соками губы, поднялась рука, обхватила его за шею…

А стрелок прекратил изводить патроны, что-то проворчал, перегнулся через створ, осветил наполненное пылью пространство карманным фонариком. «Ну, давайте, банки с тушенкой и огурцами, выручайте…» – подумал Олег. Стрелок не удержался, чихнул, выронил фонарик. Тот свалился на пол и погас. Прокомментировал неловкость емкой бранью, проворчал:

– *censored*, по ходу, Сизов чего-то перемудрил… Или проглючило *censored*а, мля…

«Ага, ошибочка вышла, мужики», – подумал Олег.

Спускаться за фонарем этот тип не стал. Видимо, не последний. Крышка с треском захлопнулась. Прогибались и трещали половицы. По дому все еще топали люди, разносились злые крики. А мужчина и женщина продолжали сливаться в поцелуе. Опомнившись, он отстранился от девушки, она шумно выдохнула. В темноте блестели глаза – зеленые-презеленые. Оба громко дышали. Черт возьми, это было самое приятное, что он когда-либо испытывал…

– Вот я не понимаю… – севшим голосом прошептала девушка. – Это было что?

– Следствие отсутствия третьей руки, – шепнул ей на ухо Олег. – Защитная реакция организма…

– И все? – уточнила она.

– Не совсем. Не знаю, как ты, а я испытал большой внутренний подъем.

Илзе подумала о том же. Издала звук, напоминающий смешок, чуть помялась, оторвалась от стены и снова погрузилась к нему в объятия. Он сжал ее и понял, что по собственной воле теперь никогда не отпустит. Свалилось на голову форменное сумасшествие. Время, место, выбор объекта для «химических реакций» – все это было так некстати, так расхолаживало и окрыляло одновременно. Опутало наваждение боевого офицера-десантника…

Но наслаждению не суждено было долго длиться. Снова загремели над головой грубые бутсы, распахнулась крышка подвала.

– Ну, что, голубчики, насладились близостью?! – проорал громовой голос. – А теперь выходи строиться, пока не шлепнули!!!

Олег чуть не задохнулся от отчаяния – как же так?! Но тело уже работало. Он оттолкнулся от хрипящей девушки, уже летел на середину земляного склепа. Хлестнул короткой очередью по ногам, и их обладатель надломился, взревел, как носорог. Одна нога провалилась в подвал, вторая осталась снаружи, боевик ударился мягкой точкой, а стоило разлечься, как пули стали рвать *censored*нную куртку, ломали нос, разворотили заднюю стенку черепа. В комнате кто-то орал, а Олег уже хватал с полки первую попавшуюся банку с тушенкой, прыгнул на лестницу. Он не помнил, как вскарабкался наверх с занятыми руками.

– Лови, противотанковая граната! – проорал он дурным голосом, выбрасывая банку наружу.

Номер древний, но работает. И все ведутся на эту фишку, даже бывалые. А если не ведутся, то момент замешательства все равно присутствует. Форму старой противотанковой гранаты конструкторы, между прочим, сдули с банки от тушенки… Не воздвигнуться главою непокорной ума, по счастью, хватило. Он выставил автомат, рассыпал очередь по кругу и, оттолкнувшись от предпоследней ступени, кувыркнулся вперед. Перевернулся через голову, оттолкнулся задницей, врезался плечом в стену, которая задрожала, упала картинка в трогательной резной рамочке. Вопли огласили помещение. До его появления здесь находились еще двое. Один улетал через порог в соседнюю комнату, а за ним, подпрыгивая, скакала банка с консервированным говяжьим мясом. Другой, с исковерканным лицом, пятился к подоконнику. Из простреленной голяшки сочилась кровь. Тягой к самопожертвованию парень не страдал – тупо перевалился через подоконник, и очень кстати – Олег уже вскидывал автомат. Впрочем, не кстати, он опустошил магазин до упора, разразилась серия щелчков. Правильно сделал, что убежал, он бы голову ему оторвал собственными руками. Быстрая смена магазина с одновременным прыжком на полусогнутые, «профилактическая» очередь в дверной проем, чтобы не лезли раньше времени. Олег наткнулся взглядом на помертвевшее личико Илзе – девушка карабкалась вслед за ним.

– Прижмись к стене… – прохрипел он, подлетая к проему. Прижался к косяку, высунул нос в горницу.

Дорога заказана, полна горница людей. Двое ныряли за печку, третий перевернул массивный дубовый стол, пробивать который легкими пульками – зряшное дело. Взгляд затормозился на теле пожилой женщины. Тетушка Анна лежала посреди горницы, раскинув ноги в стареньких заштопанных рейтузах. Голова ее была вывернута, в глазах застыли жуть с отчаянием. Нет, не шальная пуля десантного офицера сразила женщину – ей перерезали горло от скулы до скулы, добрая тетушка плавала в собственной крови. Хорошо еще, что дядюшка Эдгарс отлучился по хозяйственным делам… В запасе имелся десяток секунд – пока эти черти соберутся с духом, начнут наступление. Он отпихнулся от косяка, перелетел к противоположному окну, выходящему на восточный лес. Заметил краем глаза, как девушка прижалась к стене, судорожно дрожит, порывается что-то произнести.

– Хочешь что-то сказать – стой и молчи! – прорычал он, сдувая пот со лба.

Он высунулся на улицу и обнаружил, что вдоль дома ковыляет подстреленный в ногу боевик, хочет убраться подальше, сохранить свою ничтожную жизнь. Олег вскинул ствол, чтобы располосовать ему спину, но сжалился в последний момент – и, уже давя на спусковой крючок, опустил ствол. Пулевые отверстия раскрасили здоровую ногу – и боевик с воплем растянулся на дорожке. Тут же последовал огонь из-за поленницы. Выскочили двое, в полный рост, принялись поливать свинцом, прижимая автоматы к бедру. Смотрелось неплохо, но эффект – разве что устрашающий. Он тоже показал себя не с лучшей стороны, долбил по ним, не целясь. Но, видимо, с большей эффективностью – боевики попятились, стали как-то расползаться по пространству…

Неожиданно послышался сиплый вопль за спиной, грохот, треск. Капитан чуть не поседел от потрясения. Обернулся в полном ужасе, подбрасывая ствол. Картина хоть куда! Нашелся смелый, бросился в проем из горницы. Илзе слышала, как он приближается, и не придумала ничего правильнее, как сорвать со стены запылившуюся гитару и треснуть мужика по башке, когда он ввалился в комнату. Отвесив челюсть от изумления, Олег смотрел, как распадается в мелкие щепки музыкальный инструмент, пятится Илзе, плохо соображая, что наделала. Глаза у мужика сбились в кучку, автомат в повисшей руке закачался, как метроном. Его развернуло на сто восемьдесят, согнуло на девяносто – и зашвырнуло обратно в горницу, когда очередь шарахнула по заднице.

– Молодец, – прохрипел Олег. – Беги за мной…

Он готов был горы свернуть в эту минуту. Завершив дела в доме, Олег запрыгнул на подоконник, вывалился на улицу и бухнулся в кустарник, когда какой-то крендель вознамерился его подстрелить. Острые шипы вонзались в лицо, цеплялись за одежду, но он катился поленом, подлетел, ловя в перекрестие мечущуюся фигуру. Три патрона – и фигура закачалась, словно кегля на дорожке в боулинге, еще не решившая, будет ли она падать… Илзе вывалилась вслед за ним, отползала в уже раздавленный для нее кустарник. Теперь их выручали только ноги. Он помчался через задний двор, вопя как оглашенный. Орал что-то страшное. Пот заливал лицо, щипал глаза, картинка выпадала из фокуса, расплывалась. Растерянный боевик мерцал одиноким перстом посреди двора и явно сожалел, что расстался с поленницей. Страх теснился в водянистых глазах. Осознание, что он вооружен, уверенности не внушало. На него летело свирепое дьявольское отродье – хуже собаки Баскервилей. Капитан закричал от ужаса, выбросил руку с автоматом, стал стрелять. Затем метнулся вбок. Тот снова стрелял, а Олег вновь изгибался, пропуская мимо корпуса свинцовый град. Уже неслось в глаза землистое лицо боевика, тот остервенело давил на крючок, но пульки кончились. Разбег, толчок – и уже на излете Олег влепил казенник в перекошенную харю. Вся праведная ярость выплеснулась с ударом. И уже не смотрел на безжизненное, облитое кровью тело, плюхнулся на землю, откатился в сторону. Двор как на ладони. Илзе прыгала за ним, как горная козочка, приятно посмотреть. А к окну уже припал бритоголовый тип в демоническом плаще, целился в нее из пистолета с обеих рук. Олег отправил в сторону окна остатки магазина. И тот как почувствовал, отшатнулся в сторону, не успев произвести выстрел. А тот, что мялся позади, принял на грудь причитающуюся боссу дозу, зашатался, взревел, как лодочный мотор. Илзе притормозила, пробегая мимо, глянула как-то растерянно.

– А ну, брысь отсюда!!! – разорался он. – В лес, бегом, и чтобы духу твоего тут не было!!!

– А ты?!

– А я неубиваемый!!!

Никогда еще он так не волновался за другого человека. О себе, пожалуй, и не думал. Кто он такой, по крупному счету? Пятился, лаконично огрызаясь, косил через плечо. Девчушка уже вбегала в лес, уже пропала за деревьями. Счастье-то какое… Он в три прыжка одолел оставшиеся метры, рухнул под осину, отдышался. Спохватившись, зарядил последний магазин. На хуторе царила суматоха. Главарь драл горло, кроя матом подчиненных. Кто-то выпал из окна, пополз во двор. Двое вынеслись из-за угла, шмыгнули за сарай, волоча за собой клубы пыли. Он мысленно прикидывал – шестерых обезвредил, неплохой улов, сколько их там осталось? С десяток? Чуть больше или чуть меньше? Нормальный боеспособный отряд. А злые-то теперь они какие…

Он бил с опушки короткими очередями, не давая противнику разгуляться. Прицельная дальность сей конструкции – максимум двадцать пять метров, убойная сила – метров семьдесят, толку уже никакого. Разве что задержать, сбить наступательный порыв. Горячий пот разъедал кожу, он тер глаза кулаками, снова припадал к прицелу. Какой же славный переполох они устроили в мирной стране, живущей сытой размеренной жизнью. Патроны кончились. Совсем. Он зашвырнул за горку достойно отслуживший южноафриканский автомат. Поднялся, извлекая из сапога крохотный «ругер», и, пошатываясь, побрел на восток. До границы оставалось меньше трех километров…

Олег догнал девушку, она прилипла к дереву, обняла его, задыхалась. Обхватил ее за тонкую талию, потащил в незнакомую глушь. Вот и пообедали. Он умолчал об убийстве тетушки Анны. Девушке и без того хватало потрясений. Когда-нибудь узнает, но только не сейчас. Трезво рассудив, что, если они пойдут к границе по кратчайшему расстоянию, то очень скоро их догонят окончательно взбесившиеся «партизаны» (уже, наверное, догоняют), Олег повернул на девяносто градусов вправо и поволок Илзе на юг. Дурные предчувствия сверлили затылок. Он торопил падающую девушку. Полкилометра по заваленному буреломом пространству – и такое состояние, словно шпалы весь день менял. Небольшая передышка – Илзе стонала, надрывалась кашлем, пристраивая под голову травянистую кочку, а он был молодцом – отдышался, сделал комплекс дисциплинирующих упражнений.

– Это сомнительно звучит, но бог нас по-прежнему любит, – бормотала девушка. Ее акцент становился сильнее, звучал, как завораживающая музыка.

– Как-то странно он нас любит, – проворчал Олег, присаживаясь рядом. Он погладил ее по голове, избавил волосяной покров от жухлых листьев и иголок.

– Ak Dievs… – простонала она. – Невероятно… Теперь, как порядочная девушка, я обязана выйти за тебя замуж?

– Ну, ты имеешь право подумать, – вкрадчиво сказал он. – Сколько времени тебе для этого нужно? Минута, две?

– Боже, ты все шутишь… – Она распахнула до упора глаза: – Слушай, Олег, ты был, ну, вылитый Терминатор… Нет, я очень рада, что мы спаслись… Скажи, как ты это делаешь?

– Не скажу. – Он покачал головой. – Эту тайну я унесу с собой в ад. Просто очень за тебя переживал.

– Ты страшный человек… – Она вздохнула, взяла его руку и прижала к своей щеке, зажмурилась от удовольствия.

– Ничего и не страшный, – возразил Олег. – Обычный русский парень. Добрый, наивный, сентиментальный, с богатым внутренним миром…

Она затряслась от беззвучного смеха. Потом посмотрела на него с вселенской грустью.

– Представляю, сколько раз в неделю ты меняешь девушек…

– Ноль целых и сколько-то тысячных, – прикинул он. – Не очень часто. Была одна, грешен, но улетела в ступе, и все, что я успел от нее получить, – это метлой по морде.

Они бежали, обливаясь потом, потом пошли пешком, снова передохнули, повернули на восток. Не за горами был квадрат, назначенный для встречи «земляков». Лес немного разредился, но земля вздымалась волнами, образуя вереницу пологих лощин. В изобилии произрастал кустарник. Метнулась тень по курсу, но Олег уже был на взводе, выхватил «ругер». Кто-то собирался перебежать из одной лощины в другую, но ахнул, обнаружив посторонних, юркнул обратно. А он уже летел, расшвыривая ногами спутанную траву и молодые побеги. Спрыгнул в лощину, привычно делая «маятник». Вскричало чумазое всклокоченное существо, испускающее флюиды страха, вскинуло руки, защищаясь… И расслабилось, испустило вздох облегчения.

– Боже правый, это вы, Олег… – просипело существо по-английски.

– Джоанна? – оторопел он. – Какого черта вы тут делаете?

Посвистывая, в лощину скатилась Илзе – и Джоанна снова вскричала, подтянула под себя ноги, чтобы эта фурия с горящим взором их не оттоптала. Обе удивленно и неприязненно уставились друг на друга. Немного поколебавшись, он сунул пистолет в боковой карман штормовки. Джоанна хлопнула глазами, вновь воззрилась на Олега. Свое «свободное» время эта женщина, похоже, проводила содержательно. Серая кофта порвалась до дыр, она была испачкана с ног до головы, глаза блуждали по опухшей мордашке. В волосах запеклась грязь, гниющая листва. Это была не женщина, а какая-то пародия на женщину!

– Что случилось, Джоанна? – подлетел он к ней. – Где остальные?

– Я не знаю… – Ее ввалившиеся глаза наполнились слезами. – Я ничего не знаю, я схожу с ума, Олег… Я перестала ориентироваться. Мне кажется, тут где-то рядом дорога, я слышала, как едут машины… но кручусь по радиусу, никак не могу ее найти…

– Да что случилось? – затеребил он ее.

– Я плохо помню… – Она закашлялась. – Я очень рада, что эта девушка, за которой вы погнались, жива и здорова… Когда вы ушли, мы переправились через дорогу, но нас заметили люди из спецназа и погнались за нами. Это все ваш длинный солдат, он наступил на какую-то хворостину… Мы бежали как угорелые, они уже догоняли, потом ваш парень – ну, тот, смешливый, молодой – стал кричать, что задержит их, остался… Я помню, как за спиной стреляли, а мы бежали, я несколько раз упала. Было очень больно, страшно. Потом меня завертело, я возилась в каких-то кустах, кружилась по сумеркам… Ваш последний солдат пропал, я кричала, но он не отзывался – отстал или заблудился. Потом я поняла, что тоже заблудилась, – Джоанна глубоко вздохнула, – провалилась под вывернутое дерево, а выбраться уже не могла, там и уснула… Очнулась не так давно, замерзла, как собака, снова пытаюсь выйти из этого заколдованного леса.

– То есть вы не знаете, что случилось с моими товарищами?

– Простите, Олег, не знаю… – Она уронила голову и провалилась в прострацию. Он в нерешительности помялся. Потом взглянул на Илзе.

– У тебя с ней что-то было? – поинтересовалась она.

Он чуть не поперхнулся. Надо же, какая прелесть. И ведь не докажешь, что ничего не было и быть не могло.

– Ладно, не нервничай, – улыбнулась Илзе. – Я в шоке – ты знаешь английский, ты вырос в моих глазах.

– Теперь главное – не потерять набранные очки, – в том же духе отозвался Олег. – Ты не могла бы оказать мне услугу? Я помогу этой бедной женщине подняться, и все такое, а ты смотри, пожалуйста, по сторонам…

Снова назревали непростые часы. Джоанна путала ноги, норовила шагнуть обеими одновременно, падала без всяких видимых причин. И всякий раз, когда это случалось, умоляла простить ее, утверждала, что она не нарочно. Он поддерживал ее как мог, она хваталась за него, тормозила. Так продолжалось несколько часов. Возня в непроходимых дебрях, долгие привалы, снова возня. Они фактически стояли на месте. Он уже подумывал, что будет проще взвалить ее на плечо и спокойно идти, чем терпеть эти непрекращающиеся издевательства.

– Я сейчас догоню, я справлюсь… – отдуваясь, стонала англичанка, поднимаясь с колен.

Терпение кончалось.

– Догоняйте, – буркнул он. – В конце концов, вы не такая уж маленькая, Джоанна, чтобы заново учиться ходить.

Он отыскал руку второй девушки – к которой был расположен больше – и направился на восток. Илзе недоуменно покосилась на него, но ничего не сказала.

– Подождите… – жалобно протянула вслед Джоанна.

Он встал и повернулся. Женщина медленно распрямила спину. С ней что-то происходило, она становилась другой, преображалась, претерпевала метаморфозы. Спина прямая, голова поднята. В глазах поблескивали льдинки, которых раньше Олег не замечал. Эта женщина уже не производила впечатления смертельно уставшего человека. Она сделала шаг – нормальный, вполне пружинящий шаг, подняла руку с маленьким пистолетом, который украдкой вытащила у Олега из кармана…

Илзе застонала, покачнулась. Он прикрыл ее собой, девушка вцепилась ему в плечи. А женщина с усмешкой пожирала их глазами. Лицо наливалось неприязнью, злобой.

– Как же вы мне надоели, чертовы благодетели… – пробормотала Джоанна с сильным акцентом – но, черт возьми, по-русски! – Нигде от вас покоя нет. Сначала американцы, теперь вы – проклятые гяуры…

Олег молчал. Онемение растекалось по членам. Все вставало на свои места. Налицо еще одна почитательница версии о посланнической миссии пророка Мухаммеда. Выходит, эта баба всю дорогу знала, о чем переговариваются ее «ангелы-спасители». А как талантливо разыгрывала испуг, неумение ориентироваться в сложной обстановке, полную некомпетентность во ВСЕМ! Зачем показывать что-то другое, когда под боком бравые парни, думают за тебя, принимают решения, реализуют их, ежеминутно рискуя жизнью…

– Хорошо сыграла, да? – прохладно рассмеялась Джоанна. – Можно Оскар за лучшую женскую роль.

– Второго плана, – добавил Олег, сглотнув.

– Можно и второго плана, – согласилась Джоанна. – Но все равно Оскар.

– И что ты собираешься делать? – спросил Олег.

– А на что это похоже? – удивилась Джоанна, и грязный палец пополз по спусковому крючку.

– Олег, она же нас убьет, эта сучка… – глухо зашептала Илзе, больно впиваясь ему в плечи ногтями.

– Не стреляй… – встрепенулся он. – Ты же не торопишься, нет? Пять минут твою проблему не решат, верно?

– Верно, – подумав, допустила Джоанна. – Ну, хорошо, давай поговорим. Ты, наверное, хочешь узнать, что в действительности случилось с твоими людьми, которые остались меня сопровождать?

– Очень, – сильно волнуясь, признался Олег.

– Увы, – вздохнула Джоанна. – Один остался прикрывать, затерялся, долговязый солдат какое-то время был рядом, но нас разлучило море перезрелой малины… Я выспалась под вывернутым деревом, прибыла туда, где ты меня нашел, и, хоть ты тресни, полчаса уже пыталась выйти к дороге, которая точно где-то рядом…

– Зачем тебе дорога?

– Убраться отсюда подальше. – Усмешка искривила посиневшие губы. – Я очень благодарна тебе и твоим товарищам, что вытащили меня из тюрьмы ЦРУ и долгое время уводили от неприятностей. От гнусных янки, от парней с российской территории, получивших карт-бланш на то, чтобы меня прикончить, от купленных вашими спецслужбами вояк из латышской «Омеги»… Но, видит бог, я не хочу оказаться в лапах тех людей в ваших структурах, кому я нужна живой как источник ценной информации. То есть препятствовать выполнению вашего задания я не собиралась.

– А существуют такие люди? – недоверчиво спросил Олег. – Ты ничего не путаешь? – Что-то явно не срасталось.

– Существуют, – кивнула Джоанна. – В ваших спецслужбах, как и везде, есть погрязшие в коррупции, а есть как бы честные. Мой план был прост: позволить вашим людям довести меня до границы, потом я бы их разоружила, разобралась и растворилась в неизвестном направлении, связавшись со своими людьми.

– Ты бы не смогла разоружить десантников, – фыркнул Олег.

– Правда? – изумилась Джоанна. – Не верю, офицер. Если есть определенный опыт, если люди от тебя подобных действий не ожидают… Если уж я сломала себя через колено и выучила русский язык для дальнейшего облегчения жизни. Но все пошло, как известно, по другим рельсам. Пусть так – лишь бы в будущем не было осечки. Мне требуется всего лишь телефон.

– Ну, давай, досказывай, – вздохнул Олег. – Что в тебе такого ценного, что ты всполошила уйму коррумпированного и как бы честного народа?

– Все очень просто, – оскалилась Джоанна. – Я знаю имя высокопоставленного и особо информированного сотрудника ФСБ, купленного со всеми потрохами людьми достопочтимого Сулеймана Али Ваббаса, третьего человека в «Аль-Каиде», отвечающего в том числе за подкуп важных должностных лиц. А также знаю имя аналогичного сотрудника ЦРУ, которое, собственно, и пытались выбить из меня американцы.

– Не поделишься? – поинтересовался Олег.

– Не стоит забивать себе голову, – отмахнулась Джоанна. – О вечности подумай. Американцы, к несчастью, оказались правы. Мой муж Фазик Рахман, ответственный работник Службы общей разведки Египта, входил в тайную международную сеть, а когда над головой сгустились тучи, был вынужден залечь на дно. Я же это сделать не успела, поскольку должна была кое-что подчистить за мужем. У египетских спецслужб вопросов ко мне не нашлось, а вот въедливые американцы пронюхали… Все элементарно просто, офицер. Люди из ФСБ, которым не очень нравится, что в их рядах укрылся информированный пособник так называемого международного терроризма, подключили вас к операции. Другие люди из ФСБ, направленные этим самым пособником, выбросили вам навстречу вооруженный отряд с приказом убить всех. А особенно меня. Первые упомянутые чекисты не подозревают, что вторые в курсе их планов. Эти парни, что бегали за нами по лесу, – обычные наемники. Полагаю, бывшие работники силовых ведомств. Они и не подозревали, что работают на кого-то из ФСБ. Их закулисный босс – в панике, он готов развязать войну близ границы, лишь бы не всплыло его имя. Он готов на всё. Не до дипломатии, потом как-нибудь выкрутится. Отряд большой, на случай нештатной ситуации, поскольку известно, что противостоять ему будет группа обученных диверсантов. И можно не упоминать, что освобождение вашей покорной служанки из американской тюрьмы было крайне важно для этого таинственного босса – оттого он и не препятствовал отправке группы десантников. План был правильный: вытащить меня из-за решетки, дать добраться до границы, а там уж встретить всю компанию огнем на поражение. Но вашу группу недооценили… Все, довольно, ступай к черту. – Она поджала губы одновременно со спусковым крючком. Шумно выдохнула Илзе, но Олег сжал ее руки, чтобы не дергалась, словно порывался сказать что-то утешающее. Джоанна сухо засмеялась: – Или ты считаешь, что все российские десантники попадают в рай?

– Ну, почему же, – пожал плечами Олег. – Лично я вполне способен загреметь в ад.

– По причине? – Джоанна удивленно приподняла брови.

– По причине хитрости.

– О чем ты? – В холодных глазах поселилось легкое беспокойство.

– В пистолете, который ты держишь, пустая обойма, – не без удовольствия объявил Олег. Дрогнули обвившие его женские руки. – Твое поведение в момент встречи и после показалось подозрительным. Ты слишком активно разыгрывала усталость. Ты видела, что пистолет в боковом кармане. Я удалил обойму, не вынимая оттуда руку, выщелкнул все шесть патронов и вставил обойму обратно. А потом стал ждать, когда тебя надоумит. И надо же, какая неожиданность, надоумило… Патроны лежат в кармане, если хочешь, попробуй отними…

Капитан не договорил, Джоанна с остервенением стала жать на спусковой крючок. Кожа на щеках обвисла, глаза помертвели от страха. Олег неторопливо пустился в путь. Джоанна попятилась. И вдруг с проворностью молодой оленихи отпрыгнула в сторону и пустилась наутек. Такой прыти Олег не ожидал! Он бросился за ней по разреженному лесу. Но только сделал несколько прыжков, как под ногой что-то хрустнуло, пятка провалилась в податливый мох. Олег проваливался, а в глаза летел трухлявый пень, обросший гнилыми поганками с кокетливыми юбочками на ножках. Он треснулся четко лбом – казалось, череп раскололся, как арбуз. Помутнело в глазах, навалилась вялость. А мимо него с зажигательным звонким воплем: «Ах ты, сучка!!! А ну, стоять, полиция!» – пронеслась на сверхзвуковой скорости его Илзе, пустилась вприпрыжку за убегающей негодяйкой!