Они находились здесь уже вторые сутки. Выбрали небольшую, затерянную среди новостроек окраинную гостиницу на юго-западе, заплатили втридорога администраторше, чтобы не оставлять свои паспорта, и спокойно прожили первый день. Купили в ближайшем супермаркете много всякой снеди и дорогого вина и устроили долгий обед, плавно переходящий в ужин.

Номер был гораздо вместительнее ободранной комнатенки в Новотроицке, здесь была ванная комната, бра над кроватями, гладкий лакированный пол, действующий цветной телевизор.

– Это уже лучше, – оценила Аня, когда только вошла внутрь. – Конечно, не дотягивает и до одной звезды по международным меркам, несмотря на название, но все же, все же… Кстати, а почему ее так наименовали? Я здесь вообще-то не встречала кавказцев. Не их район. Как думаешь?

– Думаю, все гораздо проще. Юго-запад столицы. Поэтому, и «Южная звезда». Просто и без затей.

Часам к одиннадцати, когда они были сыты и слегка пьяны, Семен достал купленный сегодня CD-проигрыватель, поставил компакт-диск с танцевальной музыкой и, выбрав медленную вариацию, подхватил Анну и крепко прижал к себе.

Через минуту он страстно целовал ее лицо, шею, дернул сзади за молнию платье, стремительно обнажая такое желанное и забытое тело…

Семен любил ее долго и жадно, вспоминая свои лучшие минуты из давно ушедшего времени. И наконец, совершенно обессиленный, тяжело дыша, лег на краю постели и потянулся за сигаретами, которые оставил на тумбочке.

Анна тоже закурила, откинула со лба волосы:

– Как ты жил все это время?

– Крайне нерегулярно, – схохмил Востряков.

– Слышу знакомые интонации. Получил желаемое и опять возвращаешься к своему стебу.

– Так проще переносить тяготы жизненного пути. И отчуждение приближенных.

Анна вздрогнула, затушила окурок в пепельнице, стоящей на тумбочке, резко встала с постели, опустив свои точеные ступни на коврик.

– Все это нехорошо, очень нехорошо. Грешно. Алексей умер три дня назад, а я развлекаюсь здесь с тобой…

– Ты что говоришь? – Семен тоже затушил сигарету, обнял Анну, хотел прижать к себе.

Но она отстранилась, взяла со стула купленный сегодня халат, накинула его на плечи:

– Завтра мы должны решить, что дальше делать. Так больше нельзя.

Она прошла в ванную и закрылась там, резко задвинув запор. Через некоторое время сквозь шум воды Вострякову послышалось сдавленное тихое рыдание.

Разрыв произошел на следующий день.

После завтрака в гостиничной столовой они поднялись наверх, чтобы окончательно определить дальнейшие планы.

Анна села на стул и требовательно посмотрела в лицо Вострякова:

– Ну так и что же ты решил? Деньги Алексея вообще-то принадлежат мне, но я честно готова с тобой поделиться. Насчет золота я не знаю. Смотри сам.

Востряков опустил голову, помолчал некоторое время, потом сказал:

– Я думаю, что золото необходимо сдать. Это исторические ценности, а не слитки. Уж не тебе это объяснять…

– Ты забыл, какие советы нам давал покойный Каштан? Тебя возьмут легко и непринужденно.

– Но он советовал в случае чего обратиться к хорошему адвокату.

– Зачем тебе в это впутываться? И ради чего? – Анна его как будто не слышала. – Чтобы получить несчастные десять процентов в лучшем случае. Может, стоит задуматься об основании собственного дела? Некоторые очень крутые люди начинали с сущих грошей. А тебя бог наградил такой суммой. Другой бы прыгал от восторга!

– Я не другой. Я сам по себе. И хочу, чтобы ты это тоже понимала. Деньги мне нужны не как самоцель. Это не моя реализация. Я просто должен выполнить некоторые обязательства, которых накопилось изрядное количество. Прежде всего перед собой… И вообще деньги никому не даются просто так. В этом я почему-то твердо убежден.

– Вот и замечательно. Радуйся, что так произошло. И потом, я тебе не предлагаю сразу же вложить все в дело. У Алексея масса завязок в столице. Я тебя попытаюсь пристроить. Сдадим золото по нелегальным каналам и сможем легко получить новый имущественный статус. Что ты имеешь против?

– Ничего. Но я еще хочу помочь другим.

– Другим? Кому? Своему старому приятелю, профессиональному убийце? Ты только вспомни! Он на твоих глазах убил совершенно безоружного человека. И был спокоен, как скала. Ты ему хочешь помочь? Или твоим спившимся боевым товарищам? Разжиревшему Разуваю?

– Я хочу помочь самому себе. Это так сложно понять?

– Да, Востряков, – она покачала головой. – Тебя действительно невозможно изменить. Но ты должен уяснить одну элементарную вещь. Единственный раз в жизни тебе выпал счастливый билет! Неужели ты не хочешь им воспользоваться? И потом, что ты мне говорил про Чечню? На самом деле повезешь туда деньги?

– Очень может быть.

– Да тебя арестуют при подъезде к первому блокпосту. Возьмут тепленьким, еще на вокзале Грозного. Я знаю в Москве немало полезных людей. Не все упирается в твоего Разувая. Я могу тебе предоставить несколько безопасных каналов. Алексей не посвящал меня, конечно, во все свои дела, но кое-что я знаю.

– Я не смогу переварить столько денег, Аня! Брюхо лопнет. Это не для меня.

– Но почему? – она смотрела на него в упор своими огромными обжигающими глазами. – Ты что, не можешь открыть счет в зарубежном банке и спокойно брать оттуда столько, сколько тебе нужно? Что за идиотизм? Ты же обеспечен на всю жизнь! Делай что хочешь, живи где хочешь. Хочешь, построй себе виллу где-нибудь на юге и лениво грей себе пузо под солнцем. Захотелось экстрима – сел на собственный вертолет и полетел куда-нибудь в район боев с чеченцами. Ты что, не понимаешь, что это за деньги? Полная независимость. Полная свобода! Полная. Весь мир для тебя!

– Так не бывает, Аня. За все ты должен платить. За все! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Я уже чувствую, знаю, что не имею права тратить эти деньги. Они мне не принадлежат. Ты только посмотри! Это же настоящая золотая бомба! Скольких она уже разнесла в клочья! Это кровавые деньги. Правильно говорил Скарабей, абсолютно верно. И не будет мне с ними добра… Любые деньги нужно заработать. Тяжелым трудом. А если тебе в руки сваливается с неба золотой метеорит, подумай, сможешь ли ты его удержать. Если не сможешь, лучше отойди в сторону. Пусть метеорит упадет куда-нибудь в сторону. Так будет лучше… И еще. Повторяю. Это исторические ценности. Очень большие ценности. Им место в музее. По крайней мере, в хранилище. Но не в руках таких людей, как твой покойный муж!

– А ты думаешь, что они сохранятся в музее? – Анна вскочила с кровати, гневно сверкнув глазами. Вся фигура ее напряглась, натянулась как струна. – Ты думаешь, что оттуда меньше воруют? А ты знаешь, что со дня на день их вообще могут приватизировать. Тогда твои ценности точно уйдут налево. Кстати, а где ты был еще совсем недавно, когда грабил курганы, как бугровщик с неполным средним? Где была тогда твоя археологическая совесть? Или ты внезапно прозрел, только увидев эти необозримые богатства? Так тебя надо понимать, что ли?

Востряков ничего не ответил, лишь покачал головой. Он уже понял, что его коса нашла на крупный камень – переубедить Аню было сложно. Характер у нее непростой. Видимо, нелегко приходилось ее мужьям – что первому, что второму. Во всяком случае, никакого диктата, а тем более супружеской тирании, она не признавала.

И сейчас демонстративно следовала простой житейской мудрости: «Если у тебя волей обстоятельств оказались деньги, разумно распорядись ими по своему разумению, а не выдумывай роль благородного разбойника».

– Если уж ты так хочешь выглядеть в собственных глазах героем, – Аня успокоилась, опять села на стул, – можно, когда все утихнет, сделать неплохой пиаровский ход. Например, передать в дар церкви часть сокровищ. Мол, мы возвращаем то, что вам ранее принадлежало. Или основать какой-нибудь центр, благотворительный фонд. Да что угодно! Вот, смотрите, у меня есть деньги, но я не жадничаю, а щедрый рукой раздаю нуждающимся.

– И как мне объяснить их наличие сотрудникам налоговой полиции и прокуратуры, у которых сразу появится ко мне достаточно много вопросов? Я уж не говорю про бандитов. Эти ко мне придут еще раньше, когда я буду только выносить драгоценности из дома.

– Так ты просто трусишь, десантник? – Анна криво улыбнулась и стала вставать. – Теперь с тобой все становится ясно, все занимает привычные места. У тебя очень дозированные представления о героизме. Я, видимо, переоценила твои способности. И твою личность тоже. Дай мне пройти к шкафу!

Востряков поднялся и сейчас невольно перекрывал ей дорогу. Он ощущал в этот момент даже не раздражение, а нарастающее чувство протеста, которое обычно возникает тогда, когда воочию сталкиваешься с любыми нарушениями справедливости.

– Да отойди ты наконец! – Аня уперлась ему в грудь своими кулачками, точно действительно надеялась сдвинуть Семена с дороги.

Вострякову хотелось залепить ей несколько хороших затрещин, но он сдержался, прикрыл на мгновение глаза, сделал глубокий вдох, расслабил мышцы и отошел в сторону. Прикурил, стоя у окна. Он слышал, как у шкафа шуршала Анна, вытаскивала свою одежду, распаковывала пакеты, возмущенно дергала молнией, но не говорила ни слова.

– Вот что, Анюта, – произнес наконец Семен, развернувшись к ней лицом. – Мы с тобой спорить больше не будем. Я поступлю так, как мне угодно. Вольно тебе с этим согласиться – очень хорошо. Нет – что же… Как-нибудь переживем. Деньги Антиквара забирай с собой. На них я точно не претендую. Я понятно изъясняюсь?

Анна ничего не ответила, прошла в ванную, включила там воду.

Семен приглушенно выругался, оделся и спустился в холл, чтобы купить себе пива. Но киоск был почему-то закрыт. К стеклу продавщица прикрепила бумажку с невнятной надписью: «Ушла на двадцать минут». Когда? Минуту назад? Или уже миновал целый час? Кто это станет проверять?

Востряков открыл дверь на улицу, добрался до продуктового магазина, купил бутылку «Туборга», выпил прямо на улице. После чего медленно вернулся в номер. Он надеялся, что Анна за эти двадцать минут пришла в себя. И был немного обескуражен, когда обнаружил, что номер пуст.

Аня исчезла. Пропал и дипломат Антиквара. На трех сумках с золотом валялась смятая тельняшка Вострякова и четыре толстые пачки «евро» в банковских упаковках. На рукав «тельника» была булавкой прикреплена свернутая в два слоя ксерокопия донесения лейтенанта Башмачникова со штампом «Государственный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации». На оборотной стороне Анна нацарапала две короткие фразы: «Прощай, Востряков. Ищи ветра в поле».

Семен подошел к окну и резко раскрыл форточку, впуская в номер сильный порыв ветра, словно хотел действительно выполнить это прощальное пожелание.