Глава 10
Портовое рандеву
Таверна «Попутного ветра!», бесспорно, являлась самым злачным, самым лучшим и самым посещаемым местом из всех портовых кабаков, которые Дарк увидел той ночью в Альмире и видел в жизни вообще. Однако буйство пьяной матросни, дорвавшейся до суши, разбавленного обычной, а не соленой водой вина, продажных женщин потрепанной наружности и до разгульной, залихватской драки никак не отражалось ни на добротном, красиво расписанном фасаде двухэтажного здания размером с небольшой особняк, ни на целости внутреннего обустройства питейного зала, в иных местах обычно страдавшего от битья посуды и от поломки всего, что под пьяную руку попадется.
Хозяин, вне всякого сомнения, любил таверну, как родное дитя, и отдавал ей каждый день по крохотной частице своей души. Как заботливый родитель, опекающий денно и нощно неразумное, подрастающее чадо, владелец «Попутного ветра!» предпринял множество мер, чтобы обезопасить здание и остальное имущество от пьяного произвола. Небывало большой штат коренастых, носящих форму заведения вышибал неустанно следил за порядком и делал все возможное, чтобы не допустить порчу хозяйского добра. Еще на подходе к зданию, расписанному в нежных зеленых тонах (зеленый цвет ассоциируется у морских и речных бродяг с сушей), Дарк насчитал с полторы дюжины крепких парней в ярко-зеленых кафтанах с дубинками в руках и веревками за поясами. У входа дежурили лишь двое, а все остальные занимались куда более хлопотными делами.
Чуть справа от таверны стояли рядышком три огромные бадьи, наполненные холодной водой. Тех посетителей, кто не рассчитал сил и уже был готов свалиться под лавку или вернуть заведению все съеденное и выпитое в виде мерзких разводов и кучек на полу, дюжие парни хватали под руки и вытаскивали наружу. Макание хмельных голов в воду, а порой и не только голов, быстро приводило в чувство неумелых пропойц. Затем они, в зависимости от толщины кошелька и физической крепости, после платных водных процедур или возвращались за стол, или убирались восвояси.
Большая же часть площади перед таверной была превращена в арену, на которой проходили массовые ристалища корабля на корабль, команды на команду. Желающих почесать кулаки о небритую рожу соседа бдительные служители таверны выводили на свежий воздух, где и предоставляли им возможность реализовать негласное право матросских гуляний бить ближнего и становиться битым самим. Охрана приглядывала за дерущимися, но сама в свалку встревала лишь в исключительных случаях, например когда из толпы в сторону окна таверны вылетал булыжник, бутылка иль иной тяжелый предмет. Когда же узаконенный мордобой заканчивался, а Дарк со спутником появились на площади именно в этот момент, победителям предлагалось аккуратненько сложить рядами бесчувственные тела побежденных и заплатить небольшой сбор за то, что вышибалы следили за дракой и якобы оберегали бузотеров от появления в ней лишних участников. В который раз Аламез убедился, что разумный хозяин извлечет прибыль из всего, даже из того, что остальным приносит лишь слезы сожаления и убытки.
Матросы, победившие той ночью в кулачном бою, оказались строптивыми и несговорчивыми. Сбор они оплатить отказались да и на язык были несдержанны, за что и поплатились, всего за каких-то десять секунд превращенные дубинками из бравых бойцов в окровавленные отбивные. Охранники ловко орудовали дубинками, казалось, ставшими достойным продолжением их мускулистых рук, и действовали сплоченно, как настоящий, не раз побывавший в переделках отряд. Наблюдавший за диковинным зрелищем Дарк не сомневался, что вышибалы каждый день по многу часов упражнялись в коллективной работе с оружием, прежде чем заступать на ночное дежурство. Не обошлось без долгих тренировок и в неблагодарных трудах по оттаскиванию за ноги оглушенных тел. Не успели Дарк с Каблом ступить на широкое крыльцо таверны, как матросский бунт был жестоко подавлен, а на ногах остались лишь почти не пострадавшие в схватке охранники. Проигравшие же участники потасовки мирно лежали ровными рядами на мостовой.
Колокольный звон, означавший наступление полночи, настиг монаха в разорванной робе и его уродливого компаньона в тот самый миг, когда они только переступили порог таверны, что, впрочем, было лишь совпадением, а не знамением свыше. Огромный зал был поделен на две неравные части.
Большая часть помещения была самым что ни на есть настоящим портовым кабаком, в котором после долгого плавания хмелели и забывались матросы, вконец обезумевшие от ощущения под ногами твердой земли. Составленные вместе столы; обилие выпивки и бесстыдно выставляемых напоказ телес, притом не только женских; шум, гвалт, гам, грохот посуды и непристойные песни, вымучиваемые пьяными голосами. Однако и в этом хаосе присутствовал порядок, поддерживаемый жесткой и властной рукой хозяина. Пол возле столов не был завален объедками, замаран нечистотами или усеян обломками табуретов и прочей мебели. Все до единого окна были целы, да и висевшие на стенах картины пьяные морячки не трогали. За обстановкой в зале и сохранностью хозяйского добра зорко следили еще десятка два охранников, и любая попытка нанесения ущерба была бы тут же пресечена самым жестоким образом.
Другая, меньшая раза в три часть зала скорее уж напоминала простенькую, но обставленную со вкусом ресторацию для обедневших дворян, тоже иногда путешествующих на кораблях и, следовательно, спускающихся на сушу во время остановки в портах. Там и столов было куда меньше, и компании трапезничали не столь многочисленные да шумные. За некоторыми столами даже сиживали одиночки – представители различных сословий, но определенно с большим в разы достатком, нежели члены судовых команд. Граница между двумя разительно отличавшимися один от другого мирками была четко обозначена ровной, живой линией ярко-зеленого цвета, цвета кафтанов охранников. По замыслу прозорливого владельца, многочисленные служители выполняли сразу две задачи: следили за порядком в заведении, уничтожая любое безобразие и свинство в зародыше, а также взимали мзду за проход в привилегированную часть кабака, куда и блюда носили получше, и девицы захаживали не столь потасканные.
Стойки корчмаря как таковой не было, но зато между столами и кухней бегало много суетливых разносчиков, то приносивших блюда, то уносивших объедки. Широкая и даже накрытая зеленым ковром лестница вела наверх, куда время от времени уходили некоторые посетители в обнимку с девицами. Вряд ли в комнатах второго этажа кто-либо останавливался долее чем на полчаса, но разве можно ожидать иного от портового кабака, куда что матросы, что пассажиры с прибывших кораблей заходят лишь с определенными целями?
Появление монаха в злачном месте да еще в самый разгар веселья не могло остаться незамеченным. Стоило Дарку войти, как почти все присутствующие повернули раскрасневшиеся физиономии в его сторону и изумленно вытаращили мутные от хмеля глазища. Надо сказать, что удивлены были без исключения все, но выражали они свои чувства по-разному: кто-то мирно и тихо; кто-то вызывающе и громко; а нашлись и такие, кто стал напрашиваться на неприятности и заслуженно их получил. Десятка два уже изрядно набравшихся матросов поспешно перекрестились непослушными руками, а кто-то даже вилкой. Бедолаги подумали, что упились и им уже стало мерещиться. Пятеро-шестеро более трезвых морских волков залезли на столы и почти одновременно засвистели, обильно орошая слюной головы соседей. Нашлись и те, кто принялся бросать в адрес духовного лица грязные реплики греховного содержания, а девицы, как по команде, все до одной вскочили с колен подпивших гостей и, высоко задрав пестрые юбки да призывно виляя округлыми бедрами, задергались в непристойном танце.
Как ни странно, Аламеза совсем не смутил и не напугал подобный прием, а, наоборот, насмешил. Даже обидные реплики о том, что монастыри делятся на мужские и женские лишь для того, чтобы монахам да монашкам было удобней ласкать друг дружку, не отвлекаясь на противоположный пол, не задели Дарка, который, не задержавшись возле входа долее пары секунд, начал пробираться между столами к оцеплению охраны. Ведь если вампир уже пришел, то поджидал его в богатой части зала, а не среди шумной матросни. Если же кровосос запаздывал, то, появившись, стал бы искать моррона опять же среди купеческих да дворянских столиков.
Несмотря на весьма миролюбивый настрой лжемонаха, без приключений не обошлось. Парочка необычайно веселых покорителей волн решила задрать полы его робы, чтобы проверить, носят ли монахи панталоны или обходятся без этой части гардероба. Естественно, грубое физическое воздействие сопровождалось оскорбительными смешками и задорными выкриками, которые, собственно, и разозлили до этого момента стоически державшего себя в руках моррона.
Резким разворотом Дарк освободил полы своего длинного одеяния из плена потных, перепачканных жиром и пивом ладоней, а уже в следующий миг его пальцы крепко вцепились в кадыки обоих противников. Не ожидавшие такого отпора задиры оказались парализованы и не смогли оказать достойного сопротивления, только, надсадно хрипя, синхронно затрясли головами да задергали в воздухе руками. Вокруг все притихло. Десятки пар глаз удивленно расширились. Неизвестно, что именно послужило главной причиной мгновенного оцепенения подвыпившего сброда: жестокий поступок, никак не ожидаемый от благодушного монаха; холодный взгляд его неподвижных глаз, смотревших как будто в пустоту, но на самом деле внимательно следивших за всем пространством вокруг себя; уродливый шрам, пересекавший лоб служителя Небес; или острие меча, торчавшее из-под полы задравшейся робы?
В этот миг, миг всеобщего замешательства, Дарк подловил себя на мысли что не знает, как следует поступить дальше: вырвать кадыки или убрать руки от шеи нахалов? Не знал моррон и как среагирует пока застывшая и безмолвствующая толпа на любое из его действий. Краткая вспышка гнева завела его в тупик, но, к счастью, выход нашелся сам собой.
– Расступись, пьянь трюмная! – раздался в воцарившейся тиши властный бас, сопровождаемый частой дробью трех-четырех дубинок по столам, скамьям и чьим-то спинам.
Скорее инстинктивно, нежели осмысленно, Аламез разжал пальцы, выпуская горла обоих противников. Как только руки моррона смиренно сложились на груди, толпа расступилась, и до места инцидента наконец-то добрались четыре охранника. К счастью, к тому времени находившийся уже позади Аламеза Кабл все-таки догадался одернуть полы робы и тем самым скрыть от взоров окружающих высовывающийся из-под нее меч.
– Что же вы, человек Божий, а куда пожаловали?! – с укором пробасил рослый охранник, видимо старший группы, первым пробившийся к месту происшествия и щедро раздававший по ходу тумаки, несмотря на то что сопротивления ему, собственно, никто и не оказывал.
– Все мы дети Небес, одни в миру живут, другие пищей духовной питаются. Однако плоть своего требует. Не прожить даже людям, идущим тропой святого Индория, без пищи мирской. Пришел я в вертеп не по своей воле, а настоятелем нашего монастыря посланный, дабы провизию у купца, кораблем сегодняшним прибывшего, сторговать. Он, мерзавец эдакий, не только поставку аж на десять дней задержал, но и встречу в месте неподобающем назначить осмелился… – смиренно вещал моррон, хотевший закончить речь навязшим у него на языке выражением «сын мой», но вовремя одумавшийся: ведь монах, в одеянии которого он пребывал, не имел права на такое обращение к мирянину. Так могли говорить лишь священники, поэтому в конце фразы пришлось поставить вполне нейтральное: —…добрый человек!
Старшина охранников некоторое время молчал, осматривая фигуру слишком молодого монаха недоверчивым взором. Чутье подсказывало вышибале явно с солидным стажем, что что-то было не так в смиренно сложившем ладони посланце монастыря. Несмотря на то что произнесенная им речь была весьма убедительна, Дарк сильно боялся разоблачения. В отличие от рослого охранника, только искавшего подвох, только пытавшегося понять, что же в служителе монастыря насторожило его, сам Аламез прекрасно знал, в чем состояла его ошибка; непростительно грубая, одним легким штрихом перечеркивающая весь светлый образ служителя Небес. Хоть индорианские монахи не стригли коротко волосы, как низшее духовенство, исповедующее Единую Веру, однако строгие каноны запрещали подвязывать волосы тесемкой или завязывать их на затылке, как сделал он. Вышибала явно не знал таких тонкостей монашеского устава, но его натренированный годами наблюдения за людьми глаз сразу просигнализировал своему хозяину о несоответствии внешности монаха привычному образу. Старший группы насторожился, но сделать все равно ничего не мог. Его положение было слишком низко и не давало права ни задерживать, ни обыскивать, ни даже утомлять расспросами святого человека, и, поскольку в течение нескольких секунд подходящего повода не нашлось, он вынужден был не только отпустить лжемонаха, но и оказать ему посильное содействие.
– Вирбик, Дарик, проводите к столам для господ! – нехотя приказал старший над охранниками, почему-то именовавший господами не только людей благородного происхождения, но и купцов, которых было подавляющее большинство в привилегированной части зала. – Смотрите, чтоб ни монаха, ни коротышку с ним никто и пальцем не тронул. Кто руку только протянет иль рот поганый откроет, сразу в морду бейте! Денег за проход не брать. Кервику скажите, мой приказ!
Порой трудно отличить конвой от сопровождения. Идя вслед за дюжим парнем в режущем глаз ярко-зеленом кафтане и ощущая на себе тяжелый взгляд замыкавшего процессию охранника, Аламез не сомневался, что стоит лишь ему или Каблу, пока ведущему себя на удивление хладнокровно и разумно, сделать хотя бы маленький шажок в сторону, хоть немного отклониться от маршрута, как их затылки тут же ощутят твердость дубинки, которой шагавший за их спинами охранник пока лишь поигрывал в мозолистых руках. Если же вампир опоздал, или он не узнает моррона, или, что так же плачевно, испугается чрезмерной опеки со стороны вышибал и сделает вид, что незнаком с Дарком, то тогда парочке авантюристов придется прокладывать себе путь к выходу мечом, кулаками и всеми подручными средствами. Предприятие, если честно признаться, глупое и заранее обреченное на провал. Вокруг слишком много народа, и все до единого в одночасье превратились бы в их врагов. Один в поле, как известно, не воин, ему не одолеть целую рать, тем более когда нет преимущества узкого пространства.
Едва процессия миновала живую границу находившихся рядом, но совершенно различных мирков, Дарк откинул капюшон, надеясь, что вампир его узнает и не испугается приведшего их конвоя. Затем Аламез быстро пробежался взглядом по головам степенно откушивающих купцов и дворян. Сердце моррона сжалось в груди, а следом за ним сжались и кулаки. Прикидывавшегося в дороге небогатым купцом кровососа за столами не было, а значит, обман должен был вот-вот раскрыться. По крайней мере, оставшиеся позади сопровождающие уже взяли на изготовку дубинки и что-то прошептали стоящим в оцеплении сослуживцам.
– Ты с правого края к выходу пробивайся, там удобней будет! Я ж здеся кутерьму создам, – почти не шевеля губами, тихо произнес Кабл, также почувствовавший, что дело плохо. – Но ты уж извини, зубки мне обнажить придется. Иначе вдвоем от такой оравы не улизнуть!
Аламез уже готовился кивнуть в знак согласия с бесхитростным планом дерзкого отступления, как вдруг заметил, что один высокий, статный дворянин за дальним, угловым столиком призывно машет ему рукой и даже привстал со стула, чтобы его жестикуляцию было виднее.
– Сюда, святой брат, сюда проходите! Здесь нам будет удобней беседовать, – отчаявшись привлечь внимание тугодума только жестами, громко выкрикнул благородный муж, судя по расшитому золотыми нитями кафтану, весьма приличного достатка.
Хоть Дарк и был крайне удивлен обращением к нему незнакомца, но, вполне правдоподобно изобразив на лице дружескую улыбку, кивнул и направился к столику. Вслед за ним засеменил и Кабл, что в свою очередь весьма поразило приглашавшего присоединиться к трапезе. Как только монах и его провожатый сели за стол, необычайно подозрительные и бдительные служители заведения тут же потеряли к странной парочке интерес.
* * *
– Ты зачем с собой эту рожу притащил? – высокомерно спросил богатый дворянин, изящным движением руки взяв со стола бокал и пригубив красное вино, которое на самом деле могло оказаться и кровью.
– А ты зачем свою рожу сменил? Мы вроде бы о таком не договаривались, – парировал Аламез, узнав незнакомца по голосу, так же, как и внешность, разительно изменившемуся, но все с тем же неприятным шеварийским акцентом.
Неудивительно, что моррон сперва не признал в собеседнике того самого вампира, которого пленил в лесу. Фегустин Лат не только сменил одежду, но и до неузнаваемости облагородил свою внешность. Черты лица стали красивыми и правильными, как будто подчеркивающими величие и аристократичность владельца. Неровная, куцая бородка, делавшая его похожим на купчину средней руки, не более часа назад с грехом пополам выбравшегося из многодневного запоя, пропала. Пальцы вампира стали длинными, тонкими и ухоженными, словно у настоящего музыканта. Кость сузилась раза в полтора, а рост увеличился на целую голову. Одним словом, перед Дарком теперь восседала совершенно иная особа, важная, самовлюбленная и степенная, совсем не тот оголодавший кровосос, неудачно заманивший в лесок жертву. Но более всего поразило Аламеза, что старый знакомый с новым лицом ничуть не походил на вампира. Кожа рук и лица была чуть-чуть загорелой, щеки изрядно раскраснелись от духоты, а по идеально ровному лбу даже катились капельки пота. Маскируясь под человека, конечно же, любой вампир мог использовать румяна и старый, добрый, эльфийский грим, чтобы скрыть неизменную белизну своей кожи, но вот потеть дети ночи никак не могли, по крайней мере так считал Дарк до этой встречи.
– Эй, приятель, я тож фокусник, я тож рожу менять умею, глянь-ка! – встрял в разговор коротышка Кабл, обиженный пренебрежительным к себе отношением.
Прикрыв с обеих сторон ладонями лицо, чтобы никто за соседними столами не увидел его гримасы, Кабл широко улыбнулся, не забыв при этом выпустить на свободу два ряда острых и тонких клыков, способных не только перекусить кость, но и перегрызть толстую, дубовую балку.
– Что глазища вылупил?! Да не один ты тут вумный такой и кусаться могешь! – склонившись над столом, зашептал Кабл, одаряя вампира «ласковым» взглядом своих маленьких, красноватых глазок. Хошь, в подворотню тихую выйдем и друг дружку потяпаем, прям как собачки?!
– Ты, главное, здесь не будь песиком! Ножку не задирай и столик не меть! – нашел что ответить вампир, а затем по-прежнему пренебрежительно и надменно обратился к Дарку: – Уйми своего… карла, а то разговор не получится. Стоило ли тогда тебе сюда приходить?
Аргумент показался моррону весомым. Не для того он шел ночью через полгорода в портовый кабак, чтобы стать свидетелем обмена любезностями карла с вампиром. Аламез подал знак спутнику помолчать, впрочем, Кабл и без того уже потерял интерес к перепалке, полностью переключив внимание на аппетитную, почти нетронутую куропатку, красиво лежащую перед ним на серебряном блюде и всем своим поджарым видом молившую: «Съешь меня!»
– Итак, я не буду спрашивать, зачем ты испортил тогда мою охоту, хоть ни к добыче интереса не имел, ни меня убивать не собирался, – начал разговор в непринужденной манере вампир, как ни странно, совсем не испытывавший страха перед тем, кто однажды его победил. – А вот зачем ты встречу назначил, меня крайне интересует. Ну, должен же я узнать, чем обязан за сохранение жизни?
– Сперва ответь, как тебе удалось так хорошо замаскироваться, а там и дальше поговорим, – потребовал моррон, на самом деле просто не знавший, как повести разговор, чтобы извлечь из него максимум пользы.
Тогда в лесу предстоящая встреча представлялась Аламезу совсем по-иному. Во-первых, он был почти уверен, что отпущенный им на свободу пленник придет в назначенный час не один, а приведет за собой целую дюжину клыкастых соплеменников, во-вторых, новое обличье собеседника сбило Дарка с толку, и он пока не мог собраться с мыслями и повести разговор в нужном для него ключе.
– А что тут объяснять-то? – пожал плечами красавец-шевариец. – Не все вампиры одинаковы, это даже вам, морронам, известно. Одни могут летать, другие становиться невидимыми или быстрыми, как ветер. Клановые особенности крови определяют стиль нашей охоты и тактику во время войн.
– Так, значит, ты можешь не только рассудки людям затуманивать, но и внешность менять, – подытожил Дарк, а затем задал важный вопрос: – Откуда узнал, что я моррон? В лесу ты о том даже не догадывался!
– Ну, то, что даже карлу известно, уже не тайна… – рассмеялся Фегустин, пытаясь отшутиться, но быстро замолк под двумя суровыми взглядами.
Задетый за живое неделикатной остротой малыш всего на миг оторвался от поглощения куропатки, а его пальчики с выползшими коготками как будто сами собой сжались и без труда поделили тушку на пять ровных частей. Затем Кабл мило улыбнулся и отправил в рот довольно толстую косточку, которая через мгновение вновь появилась на блюде, но уже в виде измельченной до состояния однородного порошка трухи. Демонстрация силы когтей и клыков возымела должный эффект. Более Лат шутить не пытался, а спутника Аламеза просто перестал замечать.
– Ты прав, тогда в лесу я ничего не знал ни о тебе, ни о вашем тайном Легионе, – честно признался шевариец. – Поверь, не такие уж вы, морроны, и выдающиеся персоны, чтобы слухами о вас земля полнилась. По крайней мере, в Шеварии о вашем существовании совсем никто не знает. А вот здесь, в Альмире, о вас довольно много говорят… в последнее время.
– И кто же те добрые люди, которые тебя просветили? – Аламез не смог удержаться и выделил немного презрительной интонацией слово «люди».
– А что рассказывать-то? Языками только без толку чесать. Хочешь, я тебя с ними сведу? Прямо сейчас познакомлю, – огорошил вампир сразу обоих компаньонов. Дарк удивленно вскинул брови, а бедолага Кабл закашлялся, подавившись костью.
– Я главе альмирских вампиров послание от господина моего привез, а заодно уж про встречу с тобой рассказал, – не обращая на реакцию собеседников внимания, как ни в чем не бывало продолжал вещать невозмутимый вампир. – Не скрою, господин Арканс и госпожа Форквут тобой очень заинтересовались, даже изъявили желание лично встретиться. Если хочешь, могу проводить. Они здесь совсем неподалеку в тихой и уютной обстановке поджидают тебя для откровенной беседы.
«А вот и ловушка! – первым делом подумал Дарк. – В кабаке убивать меня несподручно, слишком народу много, а в тихий закуток заманить, чтобы там…»
– Ты не думай, обмана никакого нет! – как будто прочитал мысли моррона догадливый Фегустин. – Если бы они смерти тебе желали или, скажем, пленить хотели, то повели бы себя по-иному на церковной площади, да и в гостях у разбойничка-святоши не появились бы. Ты можешь, конечно, отказаться, право твое, – грациозно пожал плечами Лат, – да только что отказ тебе даст? Я сам приезжий, о том, что по ночам в Альмире творится, лишь понаслышке знаю, да и, признаться, не хочу в чужую возню вникать. Мое дело маленькое, посыльное: весточку от господина передал, ответ получил, а следующей ночью уже уезжаю. Покинул бы Альмиру и раньше, если бы не встреча с тобой. Проку от меня все равно не будет, а они в деле твоем подсобить смогут. Ведь ты не просто так меня пощадил, ты встречи со старшими вампирами ищешь, – догадался Фегустин, – они тоже с тобой побеседовать желают. По-моему, все складывается как нельзя лучше, полнейшее совпадение интересов!
– Где встреча? – кратко спросил моррон, понимавший, что вампир говорит дело, но все же сомневавшийся в успехе беседы и ждущий подвоха.
Уж больно на словах все выходило просто да складно. Но Аламез не привык к тому, что жизнь преподносит ему свои дары на блюде, да еще делает при этом глубокий реверанс.
– Поднимешься по лестнице наверх, третья дверь справа. Тебя уже ждут, – ответил Фегустин, опять припав губами к бокалу с вином. – Да, и еще… карл здесь останется. Должен же меня кто-то занятной беседой развлечь.
– Нет, мы вместе пойдем, – категорично заявил моррон, поднимаясь из-за стола и дергая за куртку увлекшегося чревоугодием компаньона.
– Как знаешь, – пожал плечами по-прежнему невозмутимый и даже меланхоличный Лат, – но только тогда разговор не состоится. Придешь, а комната пуста. Тебя одного видеть хотят, и это последнее слово!
– Да уж ты как-нить сам разберись, – проворчал Кабл с набитым ртом, никак не желавший отрываться от поглощения вкусной снеди. – Болтовню одного кровососушки я еще как-то стерплю, а вот когда двое рассуждать о судьбах мира начнут, может и куропатка обратно полезть… К чему добро переводить?
– Ладно, жди меня здесь, – кивнул Аламез, усомнившийся, что сможет уговорить или силой оттащить маленького обжору от полного вкусными яствами стола, – ни при каких обстоятельствах, слышь, ни при каких… не уходи!
– Угу, – кивнул Кабл, даже не глянув в сторону Дарка, а затем, едва прожевав последние куски куропатки, обратился к Фегустину: – Ты-то че лыбишься? Завидки берут, когда у других аппетита хорошая? Доставай кошель, кровопийца, мне многого тута отведать хотца!
* * *
Примерно с минуту Дарк стоял у двери, не решаясь ее открыть. На втором этаже было шумно, из-за всех дверей слышались женские стоны и скрип многострадальных кроватей, век которых был краток, но ярок, такова уж судьба любой вещи в портовом борделе. Обилие звуков вокруг да еще монотонный гул, доносившийся с первого этажа, не давали моррону определить, была комната за дверью пуста или его там уже поджидали?
Аламез, конечно же, не доверял вампирам, считая, что полагаться на их слово так же глупо, как верить в то, что на белом свете все-таки существуют вегетарианцы-коты, предпочитающие мышке морковку. Фегустин заверял, что с ним хотели лишь поговорить, но у Каталины и ее дружка уже были возможности перекинуться с Дарком парой слов; возможности, которыми они пренебрегли; возможности, которые не посчитали нужным использовать. Аламез колебался, долго раздумывая, доставать ли перед входом в комнату меч, и в конце концов решил пока оставить его под рясой, но зато вынул из-за голенища сапога нож и спрятал его в широком рукаве робы. Затем моррон взялся за резную ручку и осторожно толкнул ее от себя. Дверь поддалась и, лишь слегка скрипнув, открылась, а в лицо моррона ударил поток холодного воздуха, ворвавшийся в темную комнату сквозь распахнутое настежь окно и через открытую Дарком дверь устремившийся дальше, по узкому коридору к лестнице на первый этаж.
«Вот щас как спущусь, и кому-то больно станет! Нет, нужно было наглого вампирюгу еще в лесочке прирезать! Зря я с ним связался, ох, зря!» – посетовал Дарк, стоя на пороге не только темной, но и совершенно пустой комнаты.
Нет, разумеется, как и положено в любом борделе, минимум мебели в помещении все же присутствовал. Больше половины пространства занимала огромная кровать, судя по количеству отметин на ножках и стенках с десяток раз уже ремонтированная. На потрескавшейся стене одиноко висело видавшие виды зеркало, то ли забрызганное чем-то, то ли заплеванное. Рядом с кроватью стоял кувшинчик с водой и обцарапанный тазик, а в углу на полу виднелся самодельный канделябр, на котором не было даже жалких огарков свечей.
Однако отнюдь не убогое убранство комнаты разозлило моррона, а то, что в ней совершенно никого не было. Зачем Фегустину понадобилось так глупо шутить, оставалось для Аламеза загадкой, хотя он не собирался долго ломать себе голову над непонятными мотивами поступка вампира. Дарк решил просто спуститься вниз и устроить шутнику хорошую взбучку. Моррон уже развернулся и вознамерился покинуть комнату, но за его спиной вдруг прозвучал приятный женский голос.
– Заходи, милый, и дверку закрой! – отчетливо прозвучало откуда-то из погруженной в полумрак пустоты.
– Раздеваться не нужно! – раздался тут же мужской смешок.
– Тальб, прекрати! – Женский голосок выражал возмущение, но не был лишен и нотки игривости.
– Я вроде бы третий, лишним не буду? – поинтересовался Дарк, не только не видящий собеседников, но и неспособный определить, откуда именно исходят голоса.
– Да заходи уж, не тяни! – На этот раз женский голос был резок и даже немного груб.
Заинтригованный неординарным началом беседы, моррон послушно сделал шаг вперед и захлопнул за собой дверь. В тот же миг комната преобразилась. Нет, на обшарпанных стенах не появились дорогие гобелены или ковры, а калека кровать не превратилась в прекрасное ложе, достойное особ королевских кровей, но все же существенные изменения произошли, притом так быстро, что Дарк не успел даже глазом моргнуть. Окно вдруг оказалось закрытым, и в комнате сразу стало гораздо уютнее, хоть и не теплее. На уродливом канделябре откуда-то появились свечи, осветившие комнату неестественно ярким светом, а само помещение уже не было пустым. На скрипучей кровати величественно возлежала белокурая красавица в черном, строгом платье, а на подоконнике внезапно возник прямо из воздуха ее приятель, тоже одетый во все черное и строгое, но не настолько обтягивающее.
– Узнал? – первым делом спросила Форквут, изобразив на безжизненном, как маска, лице некое подобие приветливой улыбки.
– Да, виделись, – скупо ответил моррон, по опыту знавший, что в подобный разговор, как в атаку, не стоит кидаться очертя голову. – Возле церкви от вампиров меня отбили, за что благодарю.
– Ты еще про крысиную нору позабыл, в которой я тебе подсобила, – лукаво улыбнулась красавица, нежно огладив тонкими пальчиками блестящее лезвие новенького двуручного меча, словно супруга, возлежащего возле нее на кровати.
– То не в счет, там мы сами управились бы, и вмешиваться вас никто не просил, – жестко отрезал моррон. – Поскольку разговор начался с напоминания о моем должке, значит, ответную услугу хотите. Так не тяните, выкладывайте быстрее! Не скрою, в вашей компании мне не очень-то приятно находиться.
Вампиры молча переглянулись, хотя, как знать, возможно, они обменялись телепатически мыслями или условными звуками, недоступными слуху человека или моррона. Аламез не знал, на что способны альмирские вампиры, тем более старшие, поэтому был готов к самому невероятному и к самому худшему.
– Четверть часа твоего внимания, только и всего, – изрек мужчина, неподвижно восседавший на подоконнике, – больше мы ничего не желаем взамен. Мы говорим, ты слушаешь. Мы спрашиваем, ты отвечаешь, желательно, немного иным тоном. Поверь, любое проявление ершистости с твоей стороны лишь повредит. Нас она не обидит, а вот беседу затянет.
– Хорошо, излагайте или спрашивайте, – кивнул Дарк, отдавший должное и выдержке вампира, и его умению четко излагать ситуацию.
Не найдя, куда можно было бы еще присесть кроме кровати, на которой нежилась красавица, Дарк перевернул кверху днищем старенький тазик, бывший, по счастью, сухим, и уселся на него, как на коня, сверху, широко расставив при этом ноги, так, чтобы кровососам было видно лезвие меча, выпиравшее из-под робы. Неизвестно, как мог бы пойти разговор, и уж тем более моррон не знал, чем он может закончиться. Как будто случайное предупреждение, что гость при оружии, возможно, удержало бы хозяев комнаты от агрессивных действий.
Вампиры переглянулись, обменялись скупыми улыбками, но ничего не сказали, по крайней мере вслух. Затем белокурая красавица вновь повернула к моррону свою прекрасную головку и, глядя ему прямо в глаза, начала серьезный разговор, начала его неожиданно… с провокационного вопроса.
– Скажи, тебя уже просветил дружок-карл, кто мы? – пропел дивный голос, как будто специально подбиравший нотки, приятные мужскому слуху.
– Ты Каталина Форквут, а ты… – Дарк перевел взгляд на сидевшего, скрестив руки на груди, вампира. – Ты Тальберт Арканс, если, конечно, «Тальб» сокращение от герканского имени Тальберт.
– Угадал, – кивнул вампир, – у нас с тобою много общего. Ты урожденный имперец, а я довольно долго прожил на твоей родине. Мы оба служили в гвардии и дослужились до капитанов, – произнес Арканс с ностальгией и горечью. – Правда, ты боевым эскадроном командовал, а я казначейский зад охранял, но, поверь, повоевать мне тоже пришлось.
– Откуда такая осведомленность о моей скромной персоне? – насторожился Аламез, оказывается, собеседники слишком хорошо знали его биографию.
– Тсс-с-с-с-с! – издал тихий звук Арканс, приложив указательный палец к губам. – Сейчас все поймешь, всему свое время!
– Что еще о нас знаешь? – вновь взяла инициативу в свои руки Форквут. – Что тебе еще о нас мерзкий карл натрепал?
– Я бы не стал называть Кабла мерзким. Хоть он и не красавец, но в жизни я встречал существ и поотвратней его, например детишек некоего маркиза Норика, – не удержался от соблазна вставить шпильку моррон, получив наслаждение от того, как парочку передернуло при упоминании о лет двести назад упокоенном лорде-вампире. – А натрепал он, что вы – старейшие вампиры в Альмире, издавна верховодите всеми кровососами в округе и что сейчас ваше положение не столь уж завидно. По крайней мере, охотников вырвать ваши клыки и повесить их себе на шею в качестве трофеев найдется предостаточно.
– Я не старейшина, я лишь помогаю Каталине, – уточнил Арканс, но замолк, получив от своей хозяйки и близкой подруги знак помолчать.
– Это все? – спросила Форквут, как Дарку показалось, совсем не обидевшись на оскорбительное слово «кровосос».
– Нет, – покачал головой Аламез, не видящий смысла что-то утаивать. – Правда, это не Кабл мне рассказал, а Фегустин, но источник не столь уж и важен, важен сам факт. Так вот, я знаю, что у вас какой-то ко мне интерес имеется. Не желаете ли его сразу, без прелюдий долгих, огласить? А то виляете вокруг да около, как маркитантская лодка вокруг фрегата!
Тальберт подавил смешок, а прекрасная Каталина зло сверкнула глазами. Дарку даже на миг показалось, что она выпустила коготки.
– Тебе же сказали, все в свое время, – взяла себя в руки красавица. – Теперь послушай, что нам известно о тебе. И будь добр, помолчи, не трать время на пустые пререкания.
Моррон кивнул, хотя ему было не очень интересно слушать собственную биографию в чужом изложении, а вот узнать, откуда вампирам о нем так много известно, весьма хотелось.
– Тебя зовут Дарк Аламез. Среди морронов ты – легенда, теперь уже можно сказать, живая! Твое имя – не пустой звук и в Ложе Лордов Вампиров, хотя не настолько авторитетно, как имя твоего дружка, Гентара Мартина. Ты стал морроном двести лет назад, и именно тебя стоит благодарить за то, что мы сейчас питаемся человеческой, а не орочьей кровью. Два столетия ты был мертв, но вот несколько дней назад Коллективный Разум Человечества тебя воскресил и поставил перед тобой задачу, для выполнения которой ты и прибыл в Альмиру! – гипнотизируя Дарка взглядом прекрасных, умных глаз и четко выговаривая каждое слово, выпалила Форквут на одном дыхании, а затем подвела под сказанным логическую черту: – Мы уверены, что порученное тебе дело напрямую связано с событиями в Альмире, и надеемся, что ты послан воевать на нашей стороне, ведь иначе не было смысла тебя воскрешать, поскольку мы наверняка потерпим поражение в случае предательского невмешательства Легиона. Мы хотим знать, в чем смысл услышанного тобою Зова? Если ты пришел, чтобы поддержать нас, то мы спокойны. Другие морроны не станут противиться велению Зова, а, наоборот, поспешат тебе на помощь, и мы победим! Так в чем кроется смысл твоей миссии?!
В комнате воцарилась не просто тишина, а тягостное молчание. Аламез не знал, что сказать, и ему было неловко. Он вдруг почувствовал себя посланцем судьи, пришедшим в камеру огласить двум заключенным смертный приговор. В бесстрашных и бесстрастных с виду глазах вампиров на самом деле скрывалась мольба. Они хотели услышать положительный ответ, подтверждение своей догадки, основанной отнюдь не на слухах или пустых домыслах, а на знании фактов об Одиннадцатом Легионе и, как это ни странно, о его собственной жизни. Дарк мог потянуть время, мог уйти от прямого ответа, оставив двум затравленным, загнанным в угол вампирам и их, скорее всего, немногочисленным соратникам надежду, но, будучи честен во всем, он не нашел в себе силы врать. Он решил сказать двум обреченным правду, хотя она и могла стоить ему самому жизни.
– Кое в чем ты права, – начал издалека моррон, не решаясь сразу озвучить убийственную новость. – Я действительно Дарк Аламез и действительно лишь недавно воскрес. Позволь спросить, как вы узнали об этом?
Вампиры переглянулись, после чего слово взял Тальберт:
– Видишь ли, хоть между нами, вампирами, и вами, морронами, давняя вражда по весьма понятным причинам, но порой мы объединяем усилия против общих врагов. У каждого моррона, насколько я знаю, есть право на личное мнение и право действовать по собственному усмотрению, пусть даже его точку зрения и образ действий не разделяют остальные легионеры. У нас же есть кланы, и слово Лорда – закон для всех его членов. В прошлом бывало так, что некоторые морроны, руководствуясь исключительно своими причинами и соображениями, помогали нам отстаивать интересы нашего клана. До недавнего времени, к примеру, мы очень мило общались с Мартином Гентаром и с некоторыми другими морронами. Они поведали нам историю о падении Великой Кодвусийской Стены, с их слов мы узнали и о тебе.
Вампир изъяснялся чересчур осторожно и слишком витиевато. Дарк не мог отделаться от ощущения, что хоть ему и говорят правду, но в то же время что-то важное скрывают. По крайней мере, Дарка очень насторожило, что Тальберт избегает называть имена остальных морронов, а ссылается лишь на Гентара. Наверное, на то имелись причины, о которых, по мнению альмирских кровососов, Дарк пока не должен знать.
– А это «недавнее время» когда было? Сколько месяцев или лет с тех пор прошло? – поинтересовался Дарк.
– Примерно лет десять назад наши отношения с Мартином стали, как это получше сказать, не враждебными, но весьма прохладными, – уточнила Форквут. – Он был очень расстроен, что мы оказали поддержку некоей группе лиц, которых он стремился уничтожить. После того досадного случая Гентар не посещал Альмиру, и на его помощь мы уже не можем рассчитывать. Но ранее он частенько рассказывал о тебе в милой беседе за бутылкой вина и поминал тебя лишь добрыми словами…
– А как вы узнали, что моррон воскрес и что это именно я? А Зов, как вы смогли почувствовать Зов? – пытался выудить из разговора побольше полезной для себя информации моррон.
Пока он узнал лишь немногое, а именно: что когда Мартин пил, он не всегда держал язык за зубами и что на встречу с другом-некромантом в филанийской столице можно не рассчитывать.
– Ты ушел от ответа на мой вопрос! – сделала замечание Каталина, недовольно прищурившись, – но я готова удовлетворить твое любопытство в знак нашего доброго к тебе отношения, а также в надежде на последующую ответную откровенность.
– Не беспокойся, я не покривлю душой и не стану утаивать правду! – заверил Дарк, едва удержавшись, чтобы легкомысленно не добавить: «…хотя она тебя очень расстроит!»
– Воздух вокруг нас – не пустота, а непостижимая разуму всех без исключения живых субстанция. По ней и передается приказ, именуемый морронами Зовом, через нее и проходит импульс, сигнал Коллективного Разума о воскрешении одного из вас или о создании нового легионера. Но воздух один, а живых существ множество. К примеру, наши Лорды тоже порой передают телепатический сигнал своим подданным, называемый Кличем. Воздух, как море, по которому плавает множество кораблей, но в разных широтах и под разными флагами. Однако бывает, что корабли случайно проходят близко один от другого, их маршруты по воле судьбы пересекаются, и тогда…
– Хочешь сказать, что когда ты посылала свой Клич, кто-то из твоих слуг случайно почувствовал и сигнал к воскрешению, и Зов Коллективного Разума? – Моррон взялся облегчить нелегкую задачу объяснения немного запутавшейся Каталине.
– Не почувствовал, а ощутил, да еще так, что голова целый час гудела! – признался Арканс, которому явно было неприятно предаваться воспоминаниям о тех неприятных моментах из его недавнего прошлого.
– Естественно, мы не смогли понять смысла послания, – продолжила Каталина, – но эти импульсы были совершенно разными и по силе, и по болезненности восприятия, хоть и проходили, так сказать, «на одной волне». Поразмыслив, мы предположили, что один из них – сигнал к воскрешению, а другой – Зов, ведь сначала нужно воскресить бойца, а уж затем можно отдавать ему приказы! Как видишь, мы не ошиблись. Понять же, кто именно воскрес, было несложно. Морронов не так уж и много. Вблизи от Альмиры погиб лишь ты, а когда Тальб увидел тебя в первый раз, то догадка стала убежденностью. Мы наслышаны про твою метку, про твой шрам на лбу, и даже знаем, как ты ее получил.
«Вот ведь странность какая! – всерьез призадумался Дарк над услышанным. – Мартин разболтал вампирам обо мне, но, видимо, и словом не обмолвился об Анри Фламере, хоть мы и погибли с ним в одном месте и в один день, а что из этого следует? – Аламез изо всех сил подавил в себе желание улыбнуться. Сердце моррона радостно забилось в груди. – Значит, усач Анри уже воскрес, старина жив! Чтобы завоевать доверие кровососов, почему бы немного не потрепаться о мертвецах? Им-то уж ничто не навредит! А вот о фактах из жизни живых стоит молчать!»
– Надеюсь, мы удовлетворили твое любопытство? Кстати, довольно праздное, с учетом обстоятельств встречи и катастрофической нехватки времени для важных дел, – в легкой форме выразила недовольство Каталина, а затем вопросительно посмотрела на сидевшего перед ней моррона, давая понять, что пора бы ему уже и ответить на давненько заданный вопрос.
– Я свое слово держу, – кивнул моррон, не исключавший возможности, что как только он скажет горькую правду, на него тут же накинутся и растерзают когтями со злости. – Сожалею, но вы ошиблись! Да, признаюсь, я тоже слышал Зов, но не смог его понять. Воскресили-то меня, но миссию поручили иному моррону, который гораздо ближе, чем вы можете предположить. Единственная цель, с которой я прибыл в Альмиру, состоит в поисках собратьев по клану. О том же, что вы с другими вампирами не поделили, я ведать не ведаю и знать не хотел, по крайней мере до нашей встречи.
На этот раз вампиры даже не переглянулись, а одновременно пронзили Дарка гневными взорами. Однако уже через миг огонь ненависти, бушевавший в их глазах, погас, а следы овладевших ими эмоций были стерты с бесстрастных лиц. Чему-чему, а выдержке кровососов и умению держать себя в руках можно было позавидовать.
– Послушай, Тальб! – отвернувшись от Дарка и полностью игнорируя его присутствие в комнате, произнесла Каталина все тем же чудным голоском. – Я потратила довольно времени на этого вруна и лицемера. Разберись с ним сам и, будь любезен, открой окно!
Не успел моррон и слова сказать в свое оправдание, как рассерженная красавица исчезла с кровати, естественно, не забыв прихватить с собой меч, а оставшийся для продолжения беседы с ним Арканс уже закрывал окно.
«Определенно Каталина как-то умеет воздействовать на время: либо ускоряет его для себя и подручных, либо замедляет его для всех остальных. Шансов в бою с нею у меня не было бы! Жаль, рядом нет Мартина с его походным набором склянок, тогда можно было бы попробовать померяться силами, – размышлял Дарк, наблюдая, как вампир медленно запирает задвижки, и, не решаясь пересесть с неудобного тазика на освободившуюся кровать, поскольку это значительно сократило бы дистанцию. – Она не побоялась оставить дружка со мной. Выходит, Тальберт, хоть и не старший вампир, но все равно личность незаурядная и какими-то способностями обладает. Интересно, это не он ли меня сбросил с крыши? Если так, то нужно быть готовым к бою с невидимкой. Что же означало ее «разберись»? Накинется ли кровосос на меня или нет? Скорее всего, не посмеет, ведь парочка подумала, что я вру, только притворяюсь, что не слышу Зова, значит, допускают, что я сейчас неуязвим. Захочет ли Арканс это проверить? Не факт! У всех кровососов чрезвычайно развит инстинкт самосохранения».
– Зачем ты нам врешь? В чем смысл этого? – спросил Арканс, заняв свое прежнее место на подоконнике.
«На кровать не сел, хотя там удобней. Тоже побаивается дистанцию сокращать, значит, в себе не уверен, не нападет!» – успокоил сам себя Дарк, все же решивший оставаться настороже.
– А с чего это вы вдруг решили, что я вру? – возразил Аламез, не желавший оправдываться, но стремившийся переубедить того, кто, возможно, в будущем мог оказаться ему полезен. – Я что, краснею, как девица вьюная, или, быть может, у меня на лбу надпись «лжец» проявилась?! Ты скажи, я сотру, поскольку это неправда!
– Ты врешь, – спокойно и уверенно заявил Арканс, – и подтверждений тому множество, притом неоспоримых…
– Начинай перечислять, а я их развею! Только не все сразу, по очереди, а то вдруг какой факт опровергнуть забуду, а ты меня опять лжецом назовешь…
– А зачем, зачем тебе это нужно? Неужто моррон снизойдет до того, чтобы доказывать свою честность перед каким-то вампиром? – спросил Арканс, не скрывая издевки. Видимо, в прошлом он сталкивался с пренебрежительным отношением легионеров.
– Затем же, зачем и тебе! – грубо ответил Дарк. – Меня с вами объединяет одно: желание найти союзников. Правда, мое положение не столь критично, как ваше. Так не пора бы открыть карты и поговорить начистоту? А вдруг мы сможем оказаться друг другу полезными? Чего только в жизни не бывает! У меня есть цель, у вас тоже, и если окажется, что наши стремления не противоречат друг другу…
– Ты врешь, потому что это я столкнул тебя с крыши, – не видя смысла и дальше выслушивать речь, суть которой уже понятна, начал перечислять аргументы Арканс. – Столкнул специально, чтобы проверить, слышишь ли ты Зов? Повреждения были значительными… я спускался и проверял, но твой организм полностью восстановился всего за несколько часов. Если бы ты Зова не слышал, то ушли бы годы!
– Как это по-вампирски – браться судить о том, чего не знаешь, и при этом еще делать умную рожу! – ответил оскорблением на обвинение Дарк, как ни странно, совершенно не чувствуя ненависти или неприязни к тому, кто его совсем недавно убил. – Могу возразить! Если бы я чувствовал Зов, то воскрес бы всего за пару минут, а затем поднялся бы обратно на крышу и вывернул бы тебя наизнанку. Поскольку ты жив, значит, я Зова не слышу. Я когда-то уже давно чувствовал Зов, я знаю, как разительно быстро во время него протекают все процессы. Возможно, Коллективный Разум только собирается поручить мне миссию, поэтому и воскресил гораздо быстрее, чем обычно… но пока я послания не получал!
– Если Зов был послан не тебе, то кому же? В Альмире других морронов нет, – привел второй аргумент Арканс, видимо, удовлетворенный опровержением первого. По крайней мере, он не стал возражать и не пустился в утомительную, бессмысленную дискуссию с тем, кто разбирался в вопросе гораздо лучше, чем он.
– А ты уверен? – задал встречный вопрос Аламез, немного обескуражив противника. – Старый город – одна большая помойка. Неужто вы думаете, что моррон не найдет способ спрятать от ваших чутких носов специфический запах своей крови? Тем более что ваш молодняк неспособен определить моррона.
– Но ты же не нашел!
– Я не в счет, я иное дело, – возразил Дарк, – не забывай, меня не было среди живых двести лет. Моя память еще полностью не восстановилась. Я заново познаю этот мир, я учусь на своих ошибках, порою нелепых. К тому же, я живу морроном не так уж и долго. Всего два-три месяца побыл бессмертным в прошлом и несколько дней сейчас. Если не веришь, припомни историю! Сколько времени прошло между той знаменательной битвой Филании с Империей, после которой я стал морроном, и падением Великой Кодвусийской Стены? Хоть я, как вы утверждаете, и легенда, но в делах клана я зеленый новичок. Тот же, кто пообщался с вашей кровососущей братией хотя бы с годок, явно найдет способ забивать свой запах каким-то другим ароматом!
Арканс призадумался, видимо, слова Дарка попали в точку. Однако это не помешало вампиру привести третий аргумент:
– Но за тобой охотились наши враги, другие вампиры! Скажешь, и они напутали, и они ошиблись?!
– Нет, не скажу, – замотал головой Аламез. – Они-то точно знают, что я не тот, кто слышал Зов. Сколько раз лично ты слышал, точнее, ощутил Зов?
– Дважды… – ответил Арканс, но, всерьез призадумавшись, поправился, – пожалуй, трижды! Но первый сигнал был давно, я уже про него и позабыл… затем через пару недель я почувствовал иной сигнал, довольно похожий, но намного слабее и все-таки отличавшийся. Мы с Каталиной приняли его за сигнал воскрешения, а последний Зов прозвучал ближе к вечеру прошлого дня.
– А я всего один раз слышал и совсем недавно. Кстати, уже после нападения на церковной площади. Возможно, им просто не понравилось прибытие в город нового моррона. Они знали, что я не тот, на чьи плечи возложена миссия. Но мое появление все равно крайне нежелательно. Зачем я пришел в Альмиру? По их мнению, конечно же, для того, чтобы помочь моему собрату-миссионеру. Ваши враги… – Дарк контролировал себя и воздерживался в разговоре от слов «кровососы» или «кровопийцы», – решили напасть на меня, пока морроны не встретились и не объединили усилия. Врагов было много, не спорю, но среди них не было старших вампиров, а значит…
– А значит, они считали, что не ты слышишь Зов и что ты смертен, – продолжил нить рассуждений Тальберт, до которого, наконец-то добралось озарение. – Иначе они послали бы против тебя все свое войско или попытались бы расправиться с тобой руками людей, например индорианских боевых монахов… С церковью у них очень хорошие отношения…
Как это ни парадоксально, но именно поступок врагов заставил Арканса окончательно поверить собеседнику. Дарк не только почувствовал, что доверие к нему возросло, но и убедился в этом по изменившемуся поведению подручного Каталины. Осмысливая ситуацию заново, Тальберт уже не сидел на подоконнике, а мерил комнату шагами, не боясь сокращать дистанцию и даже порой поворачиваясь к моррону спиной.
– Выходит, ты впервые услышал Зов всего лишь менее суток назад, точнее, не услышал, не понял его смысл, а всего лишь почувствовал, – рассуждал вампир вслух. Но зачем же ты прибыл в Альмиру? Филанийская столица – далеко не самое лучшее пристанище для морронов… Я бы, к примеру, будь одним из вас…
– Послушай! – перебил вампира Аламез. – Я очнулся среди руин, не помня, кто я, и не понимая, где нахожусь. Я пошел на юг через лес, а не по заброшенному торговому тракту на восток, поскольку жрачку в лесу достать было проще, зверье-то там все-таки водится, да и что-то напомнило мне, что именно через лес я пришел в Кодвус. У меня всего лишь одна цель как была, так и осталась. Я хочу найти своих! А Альмира… Альмира просто оказалась первым городом, попавшимся мне на пути. Теперь ты знаешь, чего я хочу, – подвел черту под затянувшимся оправданием Аламез. – Может, ты в ответ изложишь вашу ситуацию, и мы вместе подумаем, сумеем ли оказаться друг дружке полезными?
– Ты хочешь союза с вампирами? – искренне удивился Арканс. – Если ты не слышишь Зова, то зачем тебе вмешиваться в чужую войну? Твоя цель так проста…
– Во-первых, не так уж проста, как тебе кажется, – уверенно возразил Аламез, – во-вторых, так странно получилось, что вы с Каталиной почему-то считаете миссионера Коллективного Разума своим другом, а ваши противники, соответственно, своим врагом. Когда я найду собрата, то непременно приму его сторону, и мы с тобой, скорее всего, окажемся по одну сторону баррикад в войне, смысла которой я пока не понимаю. Так почему бы нам не ускорить события?
– В твоих словах есть резон, – кивнул Арканс, жестом приглашая моррона занять место на кровати и сам сев на ее край. – Тебе удалось заставить меня изменить точку зрения, и думаю, с твоими доводами согласится и Каталина. По крайней мере, надеюсь, она не откажется принять твою помощь!
– К делу, господин Арканс, к делу! На дворе уже вскоре начнет светать, как думаете домой добираться? – в шутливой форме поторопил собеседника моррон, чувствующий опустошение и усталость.
Переубедить вампира – дело непростое: оно занимает много времени и отнимает много сил. Дарк так устал, что еще немного, и он перестал бы что-нибудь соображать и уснул бы прямо на этой кровати.
– С давних пор повелось так, что вампиры чувствовали себя в Альмире комфортно. Хоть индориане всегда рьяно боролись против всякого проявления скверны, но нашего присутствия прямо у себя под боком они не замечали, и совсем не потому, что были слепы… – интригующе начал повествование Арканс, но вот слушатель ему попался неблагодарный.
– Давай побыстрее и поближе к нашим дням! – взмолился Дарк, чувствуя, что благозвучный баритон Тальберта его усыпляет.
– Еще триста лет назад, – упорно гнул свою линию вампир, не воспринимавший всерьез опасности того, что его единственный слушатель просто-напросто заснет, – дела обстояли совершенно иначе. Ночь всецело принадлежала нам, а люди мстили нам днем. Но вот в Альмире появилась Самбина, и наступила эра мирного сосуществования, все изменилось! Всегда преуспевавшей в интригах и кознях графине потребовалось немного времени, чтобы не только присоединить к своему молодому, только что образованному клану разрозненные группки детей ночи, но и изжить из города оборотней, сувил и иных малочисленных существ. Она провозгласила себя Королевой Ночи, но, конечно же, этого ей показалось мало… Как мудрый правитель, Самбина предприняла действенные шаги, чтобы укрепить свое влияние и днем, чтобы заставить с собой считаться и духовные, и мирские филанийские власти. Любое великое дело, как это ни прискорбно, всегда начинается с большой резни. И блистательная графиня, не задумываясь, ее учинила! За одну кровавую ночь всего полсотни вампиров перебили около двух с половиной тысяч жителей, притом не просто умертвили, а зверски растерзали. Ими двигала не жажда крови, не месть, а желание вселить в людские сердца страх, вынудить филанийских правителей сесть за стол переговоров.
– Полагаю, цели своей она быстро добилась, – вставил реплику Дарк, припомнив свои встречи с Самбиной в далеком-далеком прошлом, в прекрасном замке, который наверняка, как и Кодвус, был разрушен.
– Быстро! – кивнул Тальберт. – Можно не быть красноречивым оратором и искусным дипломатом, когда за тобой стоит Сила, притом решительно настроенная, рьяно рвущаяся в бой. Каталина рассказывала, что в те времена Самбина была еще прямолинейна и груба, а действовала теми же незамысловатыми методами, что и твердолобые герканские полководцы той эпохи. Вначале она продемонстрировала силу, отправив на резню в город лишь четверть своего войска, а затем поставила короля перед выбором. Либо две с лишним сотни кровожадных вампиров перережут весь город, а затем отправятся продолжать кровавую потеху по всему королевству, либо непримиримые, казалось бы, враги садятся за стол переговоров и подписывают мирное соглашение.
– Тогда-то и возник миф об изгнании вашего племени на веки вечные с освященных святым Индорием филанийских земель, – печально вздохнул моррон, в который раз поражаясь бессовестному ханжеству большинства правителей, слишком трусливых, чтобы защищать свой народ, но готовых заключить союз со злейшим врагом и пожертвовать жизнями тысяч подданных, чтобы только удержаться во власти, при этом сохранив лицо.
– Надо признаться, – продолжил Арканс, поняв чувства, овладевшие слушателем, что соглашение было выгодным для людей. Они должны были всего– навсего: во-первых, забыть о нашем существовании и создать, как ты правильно выразился, «миф», – принялся загибать пальцы вампир, – во-вторых, лезть под землю только с нашего разрешения и нашего ведома. В особенности это касается Старого города, где находится старый, заброшенный коллектор. В-третьих, принять графиню в свое общество…
– Постой, – перебил Дарк, от удивления даже сбросив дрему, – так что, графиня Самбина бывает при филанийском дворе?!
– Когда она в Альмире, ни одного дворцового бала не пропускает! – рассмеялся Тальберт, – а если Сиятельная графиня захочет поболтать с кем-то из вельмож, так она их просто вызывает к себе… даже самого короля. Но мы отвлеклись на несущественные мелочи! Четвертое требование было такое: открыть в Альмире рынок рабов.
– А это еще зачем?
– Как зачем? – искренне удивился непониманию слушателя рассказчик. – Конечно же, для удобства обеих сторон! Соглашения соглашениями, клятвы клятвами, а когда одна из сторон теряет силу, то и бумагам гербовым грош цена. Вот и Самбине пришлось держать в Альмире целый гарнизон не просто обычных вампиров, а пятьдесят хорошо обученных и на многое способных боевых единиц, всегда полных сил и готовых по первому ее приказу ринуться в бой. Солдату же нужно питаться лучше, чем обычной особи. Это правило действует для любого вида! Потребление крови возросло раза в три, а по условиям соглашения охота на людей была запрещена. Откуда провизию для ноющих солдатских животов брать? Голод-то он не тетка!
Переход на незамысловатую армейскую терминологию значительно упростил понимание сути вопроса. Разговор плавно перешел в беседу двух офицеров, пусть хоть и бывших, но все равно до сих пор порой смотревших на мир с высоты кавалерийского седла.
– Так что же вы такое невыгодное соглашение подписали? Что вы от него получили? – сначала недоумевал Дарк, но затем вдруг понял, что еще триста лет назад Альмира превратилась в своеобразное место отдыха кровопийц после долгих трудов и утомительных поручений госпожи клана.
– Как что? – подтвердил его предположение Арканс. – Конечно же, тихую, спокойную жизнь. Или ты думаешь, что все вампиры, как Норик, просто помешаны на жажде власти и наиглупейшем стремлении завоевать мир? Должен тебя огорчить, ты ошибаешься! Нам, как и людям, довольно часто хочется покоя и безделья, мирной жизни, но только не под жарким солнцем на берегу теплого моря, а в прохладе ночи и под приятным глазу блеском луны. Рынок рабов решил все противоречия между вампирами и людьми. Он дал возможность жителям Альмиры опасаться по ночам лишь воров, а нам – не утруждаться выискиванием жертв по вонючим подворотням. Хотя, я тебе честно признаюсь, порою многие из нас потихоньку нарушают данное слово и тайком выходят на охоту. Ничего страшного не случится, если вампир полакомится одним-двумя человечками в год ради удовлетворения самого инстинкта охотника. – Глаза Тальберта при этих словах как будто ожили, в них появились огоньки азарта. – Тем более что охотнику совсем необязательно умерщвлять жертву. Для него главное – ее поймать и попробовать на вкус… Если выпить крови немного, то человек не умрет, только потеряет сознание, а затем даже и не вспомнит, что с ним случилось.
– А как же рабы?! Их-то вы не жалеете!
– Да брось, – рассмеялся вампир, – они у нас в подземелье годами и даже десятилетиями живут. На рудниках или в поле они гораздо быстрее загнулись бы.
– Ладно, давай ближе к делу! – Моррону надоело слушать проповедь кровопийцы, прикидывающегося человеколюбом и убежденным гуманистом, а на самом деле относящегося к людям как к скоту, пускай и домашнему.
– Вот такой вот образ жизни мы и вели до нынешних дней, но ровно двести двадцать лет назад произошли события, ставшие причиной нынешней кутерьмы.
– Что за события такие? – поинтересовался Дарк, немного смущенный тем, что между причиной и следствием прошло столько времени.
– Видишь ли, примерно за двадцать лет до твоего обращения в моррона и падения кодвусийского рубежа тогдашняя глава нашего клана графиня Самбина, твой друг и собрат, Мартин Гентар, Каталина, я и еще несколько вряд ли известных тебе лиц стали участниками маленькой междоусобной вампирской заварушки. Мы выступили против маркиза Норика, тоже имевшего некое влияние при филанийском дворе. Я не буду тебе излагать суть того конфликта. Думаю, Мартин сделает это лучше меня, он больше знает…
– Непременно поинтересуюсь, как только найду мага, – соврал Дарк, которого куда больше интересовали события, произошедшие в течение последних двухсот лет, а не возня, случившаяся, когда ему самому было всего года четыре. – Может, это прозвучит и малодушно, но у меня сегодня был очень трудный день. Сделай скидку! Я всего лишь жалкий моррон, а не вампир, трехжильный, как намбусийский скакун.
– Скромность украшает солдата! – хитро прищурившись, улыбнулся Тальберт, обнажив два ряда идеально ровных зубов, без грозно выпирающих наружу клыков. – Тогда все названные мною лица были союзниками, но борьба кое-что изменила в отношениях между ними.
– Что именно? Устал я от головоломок! – тяжко выдохнул Дарк, упорно боровшийся с непослушными веками, которые сами собой смыкались.
Засыпать же в присутствии предавшегося воспоминаниям вампира было не только нетактично, но и крайне опасно. Так можно и не проснуться…
– К тому времени Каталина Форквут, с которой ты сегодня имел честь познакомиться, занимала весьма высокое, но отнюдь не завидное положение в клане Самбины. Практически она была вторым лицом, и пока графиня увлеченно вела светскую жизнь: флиртовала с галантными кавалерами благородных и вкусных кровей, попутно строя козни, – именно Каталина решала все насущные проблемы оставшихся без внимания хозяйки альмирских вампиров. Она руководила обустройством подземелий; занималась закупками, ругаясь часами с алчными торговцами, в какой-то степени бывшими также кровососами; держала строптивцев из клана в узде; ликвидировала опасности для соплеменников – одним словом, была настоящей хозяйкой клана. Она снискала любовь и уважение рядовых членов, отнюдь не слепых и не глупых, видящих и понимающих, что сиятельная госпожа вспоминает о них только в случаях острой необходимости, а так, по большому счету, ей совершенно наплевать на то, как живут и чем питаются ее верные слуги. Организаторские способности и боевые навыки Форквут высоко оценили другие Лорды-Вампиры, порой предпочитающие иметь дела напрямую с ней, а не обращаться к Сиятельной графине, которую и найти-то сложновато: сегодня она танцует при филанийском дворе, завтра строит козни в Мальфорне, а послезавтра скучает в поместье какого-нибудь жгучего, пылкого красавца – виверийского герцога. Каталина набрала силу, Каталина набрала вес и в один прекрасный день, точнее, ночь…
– …решила сама стать хозяйкой, – закончил моррон за рассказчика мысль.
– Не угадал, – покачал головою Тальберт, – несмотря ни на что, Каталина хранила верность своей госпоже, а вот та, наоборот, решила от нее избавиться, поручив миссию смертника. Небольшая группа авантюристов, основной состав которой я уже перечислял, в сопровождении боевого отряда вампиров пробиралась подземным тоннелем на Остров Веры. Норик прознал про это и послал Клич, так что на нас под землею и частично водою набросились несметные полчища его уродливых детишек…
Услышанное заставило Дарка мгновенно проснуться, а в его веках, которые только что закрывались, откуда-то появилась легкость. Вампир знал тайный подземный ход, ведущий на Остров Веры. Аламезу еще больше захотелось подружиться с кровососом.
– Кого, ты думаешь, Сиятельная графиня послала сдерживать толпы мерзких тварей? Конечно же, Форквут и десяток самых преданных ей бойцов, – не дождавшись ответа, продолжил Тальберт. – Это тогда вызвало искреннее возмущение у всех участников похода, но сделать они ничего не могли. Кто-то же должен был затыкать брешь! Я тогда был человеком. Я добровольно остался биться бок о бок с вампирами, которых и боялся, и ненавидел. Мы не победили врагов, но выполнили задачу, продержались, сколько смогли. В живых остались только Каталина да я, но я умирал, а она… она меня спасла, обратила в вампира, и с тех пор мы не разлучались, ни в горестях, ни в радостях, ни в дни мира, ни в тяжкую пору войны.
«Двести двадцать лет вместе! Нет, все-таки любовь в мире есть, – подумал Дарк, с удивлением наблюдая, как на глаза рассказчика почти навернулись слезы. Хотя, быть может, ему это лишь показалось. – Жаль только, меня она обошла стороной или не обошла?» – Память Аламеза сохранила отдельные сцены из прошлого. Он помнил про Джер, не забыл и прекрасную амазонку Ильзу, но был не уверен, можно ли считать его чувства к обеим женщинам любовью. Воспоминания были слишком серы, невзрачны, как мимолетные зарисовки не окончившего свой шедевр живописца.
– Та история канула в Лету, как многое в этом мире, сегодня важное, а назавтра уже позабытое, но для нас с Каталиной начались светлые дни… в переносном смысле, как ты, наверное, понимаешь, – не забыл уточнить вампир, поборов в себе приступ сентиментальности. Поступок графини так возмутил альмирских вампиров, что Форквут даже не пришлось устраивать заговор, чтобы прийти к власти. Дети ночи сами провозгласили ее Королевой Филанийской Ночи, без труда отняв корону у Самбины. Каталине лишь осталось быть мудрой хозяйкой вновь созданного клана – клана альмирских вампиров, бывших слуг графини, нашедших себе новую, более заботливую госпожу.
– И началась война! Графиня решила покарать бывшую помощницу и ее приспешников за неслыханную дерзость, – продолжил Дарк, но вызвал лишь смех Арканса.
– Хотеть-то она, конечно, много чего тогда хотела, но вот сил у нее не было! – покачал головой вампир. – Почти все альмирские вампиры поддержали Каталину, да и подданные графини в других городах принялись открыто выражать недовольство. Кое-как бунты она подавила, клан сохранила, но вот с нами справиться не смогла. Мы были крепки изнутри. Силы приверженцев графини истощились, а главы остальных кланов не просто проявили нейтралитет, отказавшись помогать Самбине войсками, а с радостью признали Форквут Лордом и ввели ее в состав Ложи Вампиров. Заручившись поддержкой Ложи, Каталина тут же нашла общий язык с индорианами и филанийским двором. С ее приходом к власти старое, доброе соглашение не утратило силу, а, наоборот, окрепло! С бывшей хозяйкой Альмиры новая Королева Филанийской Ночи тоже достигла некоторых договоренностей, правда, не сразу, а спустя лишь десяток лет, когда обиды, конечно, не позабылись, но стали восприниматься менее остро. Самбине было разрешено бывать в Альмире, за ней осталось и положение в мире людей, и сохранилось немалое, надо сказать, имущество. Двести лет мы жили спокойно, но вот десять лет назад начал потихоньку вскрываться застарелый гнойник, который, как мы с Каталиной думали, уже давно засох…
Наконец-то вампир почти добрался до нынешних дней. Дарк замер в предчувствии, что вот-вот начнется самое интересное, но судьба коварно подшутила над морроном, преподнеся и ему, и уставшему рассказчику весьма неприятный сюрприз. Снаружи комнаты послышался жуткий грохот, сопровождаемый несвязным хором нескольких сотен пьяных голосов, то ли горланящих песню, то ли что-то орущих. В таверне началась драка, чему в принципе ни моррон, ни вампир не придали большого значения. Чем еще заняться матросам на берегу, как не упиться, не полапать девок и не намять друг дружке бока?
Излюбленное занятие морских и речных волков ничуть собеседникам не мешало, но, когда шумы стали приближаться, а затем рывком распахнулась дверь, стало не до разговоров.
– Индориане… боевые монахи… много… уходить… срочно! – прохрипел ворвавшийся в комнату Фегустин в густо покрытой своей и вражеской кровью одежде, лишенной левого рукава, а также разодранной в клочья во многих местах.
Сил часового хватило лишь на то, чтобы донести до изумленных переговорщиков известие об опасности. Затем шевариец потерял создание и повалился на пол. В его спине, точно между лопатками, торчал обломок боевого посоха.