Книга: Воскрешение
Назад: Глава 8 Преподобный отец Арузий и его компания
Дальше: Глава 10 Портовое рандеву

Глава 9
Весьма полезные знакомства

Желая убедиться, что Кабл не притаился у входа и не собирается подслушивать его разговор со священником, Аламез ненадолго оставил добычу сидеть в мягком кресле и, подойдя к пустому дверному проему (от двери его, по всей видимости, избавила белокурая красавица во время атаки), выглянул в безлюдный и темный тоннель, не освещенный даже парочкой еле тлеющих факелов. Коротышка вел себя честно до конца, и хоть его удаляющихся шажков не было слышно, но вдали тоннеля одиноко мерцал маленький зеленый огонек.
«Странно, нежить, а в темноте так же слеп, как я…» – подумал Дарк, но так и не смог поразмыслить над этим поразительным фактом, поскольку у него тут же нашлись иные заботы.
Воспользовавшись удачным моментом, пленник попытался сбежать. Со стороны моррона было крайне неосмотрительно оставлять священника несвязанным, и просто глупо полагать, что человек, способный совмещать два совершенно разных занятия – овладевать умами людей и присваивать их кошельки, – окажется недостаточно предусмотрителен, чтобы не позаботиться о втором выходе. Как только Аламез подошел к двери, преподобный отец, хоть и по-прежнему напуганный, но уже не до такой степени, чтобы потерять способность действовать, поднялся и потихоньку, что было весьма сложно при его комплекции, прокрался через половину зала к камину. Легкое и бесшумное нажатие одного рычага затушило пылавший огонь; второй рычаг привел потайной механизм в движение, и задняя стенка очага плавно и опять же совершенно бесшумно отодвинулась в сторону, открывая Арузию путь к побегу.
Когда моррон случайно обернулся, священник уже, стоя на четвереньках, протискивал свои солидные, тщательно вскормленные телеса внутрь отверстия. Надо сказать, побег проходил довольно успешно: то ли беглец со страху слегка похудел, то ли тайный ход был специально рассчитан под его габариты.
Далеко не каждому охотнику удается сохранить хладнокровие при виде того, как подло ускользает с таким трудом пойманная в силки дичь. Дарк не стал исключением, и впервые за всю новую жизнь им овладела настоящая ярость. Щедро одаряя уже почти полностью скрывшуюся в «норке» добычу весьма нелестными словами, Аламез со всех ног помчался к камину, надеясь успеть ухватиться за едва видневшиеся из отверстия полы рясы. Он бы ни за что не настиг жертву, но, по счастливой случайности, ремешок левой сандалии преподобного отца за что-то зацепился, а сам Арузий оказался в этот миг настолько взволнован, что не догадался пожертвовать самой незначительной и легко заменяемой частью казенного гардероба.
Ухватившись одной рукой за полы рясы, а другой – за застрявшую ногу, моррон потянул преподобного отца на себя, но тут же, получив по лицу не застрявшей сандалией, отлетел назад, больно ударившись об основание стола затылком. Вообще-то удар был хоть и чрезвычайно болезненным, но не таким уж и сильным. Дарк мог бы удержать равновесие и не выпустил бы из рук добычу, если бы пятка святоши оказалась не столь потной да скользкой, а материя рясы была чуток прочнее. Сочтя, что лоскут церковного одеяния и грязь с пятки духовного лица не такие уж и большие трофеи, моррон повторно ринулся к камину, горя желанием не только добиться своего, но и поквитаться за сломанный нос и кровь, обильно текущую по разбитым губам и подбородку. Вот ведь парадокс, выдержать бой с целой шайкой бандитов и отделаться лишь легким порезом на боку, чтобы затем какой-то ничтожный слизняк изуродовал тебе лицо. Такая гнусная проделка просто не могла остаться безнаказанной!
Совместив желание мести с соображениями целесообразности, моррон нашел иное место, за которое можно было крепко ухватиться и хорошенько потянуть. Подобно когтям хищной птицы, готовящимся впиться в мягкую тушку жертвы, напрягшиеся пальцы Дарка вцепились в огромные ягодицы святого отца и, с силой сжимая дряблую плоть, потащили упорствующую добычу на себя. Из камина раздались жалобные стоны и плач, телеса Арузия интенсивно задергались, пытаясь выскользнуть из захвата мстителя, однако недостаток мышц и обилие жировых отложений на «поле схватки» принудили защищавшуюся сторону к поспешной капитуляции.
– Ай-ай-ай! Все-все, пусти-и-и-и… больно! – заверещал тонюсеньким голоском грозный главарь преступного мира, уподобившись неженке-девице, которой ухажер, не рассчитав сил, слишком крепко сдавил хрупкий локоток.
– Вылазь, гад! – прорычал моррон, продолжая терзать ягодицы толстяка и выплюнув изо рта между делом осколок зуба. – Ты мне, паскудник, за все ответишь: и за резню, и за бегство, и за копытом в рыло!
Видимо, уже не в силах терпеть боль и желая хоть немного умилостивить вожделевшего возмездия победителя, преподобный Арузий, кряхтя и портя воздух, полез назад. Аламез ему слегка помог, наконец-то выпустив из рук изрядно пострадавшую часть тела противника и столь же крепко вцепившись онемевшими от напряжения пальцами за складки рясы на его спине. Один резкий рывок, и величественное одеяние затрещало по швам, а совершенно голый толстяк вывалился из камина и закатался по полу, даже не пытаясь прикрыть свою отвратную для чужого взора наготу, вместо этого тщательно растирая раскрашенные синяками, царапинами да кровоподтеками ягодицы.
– Что ж ты, как баба… прям как баба, дерешься! – жалобно заскулил Арузий, обида в сердце которого оказалась сильнее страха перед человеком, у которого он оказался во власти.
– С такими, как ты, по-другому нельзя! – ответил моррон, сплевывая на пол кровавую слюну и вытирая кровь с подбородка. – Ничего, стерпишь! Ты мне рожу разукрасил, я над твоей тоже изрядно поработал, так что квиты. Ты лежи, лежи, растирай «щечки»! – рассмеялся Аламез, просто не в состоянии дольше злиться на жалкого человечка, так погрязшего в воровстве, интригах и словоблудстве, что раскормил свое слабое, лишенное даже признаков мышц тельце до размеров матерой свиньи, и не находил в своем плотном графике темных делишек даже пару жалких часиков в день, чтобы заняться собой. – Вставать не вздумай, забью!
Угроза подействовала. Священник продолжал тереть пострадавшие места и не помышлял подниматься на ноги, впрочем, без посторонней помощи ему вряд ли удалось бы перевести свою изнеженную тушу из горизонтального положения в вертикальное.
– Что те надоть-то?! – чуток уняв боль, жалобно простонал преподобный и, быстро схватив лежавшее рядом с ним на полу рваное одеяние, наконец-то сподобился прикрыть-то, что сам многократно на проповедях именовал «срамом». – Вишь, сколько добра? Что угодно, бери! От меня-то что еще надобно?!
– Какое же вы глупое и несмышленое, Ваше Преподобие, – насмешливо произнес моррон, хлопнув себя в напускном негодовании по коленкам, а затем ловко запрыгнув с ногами на хозяйское кресло. – Масло от тя лампадное нужно и еще кое-что, что в лавках за любую цену не купишь, а вот в церковных запасниках наверняка имеется. Счастье твое, мозгляк, что без тебя этих вещиц не достать, а то бы не возился… пырнул бы ножом в жирное брюхо да унес бы добра сколько смог, а за остатком апосля вернулся…
– Так, значит, ты того, не только не убьешь, но и грабить не будешь?! – быстро уловил смысл сказанного священник, повеселевший настолько, что, кажется, совсем позабыл и о потере шайки, и о собственных телесных муках.
– Догадлив ты, отче! Не буду… – хмыкнул моррон, – но и ты в обмен на милость мою несколько вещиц достанешь, и, заметь, совершенно бесплатно!
– А что еще нужно-то, кроме маслица? – воспрянул духом и осмелел настолько Арузий, что даже попытался встать, однако когда Дарк пригрозил ему пальцем, тут же улегся обратно и в знак смирения и покорности сложил ладошки на внушительном, всхоленном и взлелеянном долгими годами животе.
– Да не боись, реликвии священные воровать не заставлю! – успокоил моррон Арузия, во взгляде которого появилась тревога. – Моему клиенту они без надобности, а вот к безделушкам, что вы, святоши, у колдунов, ведьм и прочих нечестивцев поотнимали, некий интересик имеется. У вас они без дела пылятся, а ему сгодиться могут…
– Эк, чего захотел! – На миг забыл о своем плачевном положении преподобный отец и позволил себе неуважительный тон, за что и получил сапогом по голове, правда, не сильно, поскольку моррон ударил лишь для острастки.
– Да нет же, я не отказываюсь, – поспешно заявил Арузий, потирая ушибленную макушку, – но только времечко нужно и знать, хотя б примерно, к чему этот интересик имеется?
– Сфера магическая есть? – решил не тянуть Аламез и, поскольку не думал, что священнику Индорианской Церкви известно истинное название «коммуникационная сфера», придумал на ходу более-менее подходящее название – Иногда ее еще сферой вызова духов называют.
– Чего? – удивленно переспросил Арузий, но затем сообразив, что именно дилетант в вопросах богомерзкого колдовства и святой духовности имеет в виду, быстро закивал головой. – Ведьмин шар… имеется, имеется. На Острове Веры с дюжину таких штуковин валяется, проку-то от них все равно никакого… Может, твоему хозяину лучше!
– Во-первых, я человек свободный и хозяев отродясь не имел. Запомни это хорошенько! Есть люди, которым я услуги оказываю, а они меня за них благодарят. Чем именно: монетами звонкими, скакунами быстрыми, девицами пышными иль чем еще, тебе знать о том без надобности! – провел воспитательную беседу Аламез, уже давненько отвыкший от слов «хозяин» или «господин», особенно употребляемых всякими дураками после притяжательного местоимения «твой». – А во-вторых, не умничай, не в том положении, чтобы мыслишками щеголять! Ведьмин шар притащи, а там поглядим, там я тебе еще скажу, что нужно…
– Ладно, – несмотря на сапог, придавивший его голову к полу, умудрился кивнуть Арузий, – ты завтра вечерком в церковь ко мне приходи. Скажешь служкам – на исповедь. Я тебе вещичку и вручу, только мешок с собой прихвати иль суму, чтоб прихожане не видели…
– Не дурной, понятие имею, – вместо благодарности грубо ответил Дарк, убирая ногу с головы необычайно сговорчивого бывшего противника. – Значица, завтра вечером. Это годится, до завтра я потерпеть могу. Но смотри, обманешь – шкуру спущу! – пригрозил Аламез и, полностью удовлетворенный результатом насильственных переговоров, направился к выходу из разгромленного разбойничьего логова. – Ты пока полежи, не спеши вставать! Не люблю, когда мне в спину дышат!
Когда Аламез уже миновал порог, он мельком обернулся. Преподобный отец Арузий так и лежал на полу и не помышлял нарушить его указание.
* * *
Блуждая по запутанному лабиринту подземных ходов, Аламез пытался найти любой выход из подземелья, пусть даже он оказался бы весьма далеко от нужного ему места. Пока скитания в полнейшей темноте были безуспешны, а время шло, и час встречи с вампиром в портовом кабаке неумолимо приближался. Дарк нервничал, поскольку потерял отсчет времени, а звон колоколов под землей, увы, не слышен.
В общем и целом моррон был удовлетворен результатом прошедших переговоров. Он остался жив, а раны постепенно заживали, только вот сломанный зуб да порезанный бок доставляли ему беспокойство. Об острую кромку зуба он уже дважды порезал язык, а в боку неприятно тянуло. Видимо, кольчуга, которую он надел на голое тело без рубахи, была не совсем чистой, и в ранку попала грязь. Его организм, многим в лучшую сторону отличавшийся от человеческого, был способен справиться и с этой бедой. Но вот, к сожалению, от болевых ощущений Коллективный Разум не счел возможным его избавить.
Иными словами, особых минусов посещение логова банды не принесло, а его исход был явно положительным. Предположение Дарка подтвердилось: индориане на самом деле хранили трофеи, доставшиеся им от колдунов, ведьм и прочих врагов Небес, но отнюдь не рода человеческого. Что же касалось обещания преподобного отца достать для него коммуникационную сферу, именуемую в Альмире ведьминым шаром, к нему моррон отнесся с большой долей скептицизма. Да, он готов был рискнуть посетить церковь Старого города вечером следующего дня, но не исключал и возможность, что Арузий подло его обманет и вместо обещанной сферы преподнесет ему весьма неприятный сюрприз, например встречу с дюжиной стражников. Хотя после недавней схватки, которую преподобный отец не только лицезрел, но даже в ней под конец поучаствовал, блюстителей порядка могло оказаться гораздо больше, даже сотня или целых две. У страха глаза велики, и если служитель святого Индория отважился бы на предательство, то постарался бы заполучить как можно большее число бойцов, чтобы враг не вырвался и не сбежал.
Размышления об опасностях грядущего дня немного отвлекли Аламеза от неприятных мыслей о времени, которое неумолимо стремилось вперед, и немного скрасили блуждание в кромешной мгле. Окончательно заплутав, Дарк уже отчаялся найти выход, как вдруг увидел впереди маленький, мерцающий огонек – огонек особый, бледно-зеленого цвета. В тот же миг в голове моррона родилось сразу несколько предположений, одно нереальнее другого. Первое – Кабл заплутал среди бесконечных развилок и сквозных проходов. Второе – недовольный тем, как с ним обошлись, посредник решил отомстить и устроил ловушку. Стоило лишь Дарку приблизиться к огоньку и протянуть к нему руку, как из темноты вылетел бы отравленный болт или произошла бы иная беда, избежать которой было бы мало шансов. Правда, Аламез не исключал и возможности, что довольно странно ведущий себя для нежити коротышка ни с того ни с сего взялся ему помогать и только исключительно из благих побуждений оставил в подземелье факел.
Как ни странно, но именно последняя версия подтвердилась. Когда Аламез осторожно, обнажив меч и стараясь не задеть ногой протянутую веревку или иное, более хитрое устройство, соединенное с механизмом ловушки, приблизился к огоньку, то не обнаружил ни закрепленного в выемке стены арбалета, ни иного смертоносного приспособления. Пылавший неестественным, волшебным огоньком факел уже догорал, но стоило лишь Дарку взять его в руки, как тот вспыхнул ярким, осветившим проход шагов на десять светом. У моррона сложилось впечатление, что зеленоватые огоньки пламени как будто подпитывались от тепла его руки; дарили ему свет взамен того, что совсем не грели, а, наоборот, холодили державшую факел руку.
Пройдя по тоннелю двадцать-тридцать шагов, Аламез очутился на развилке, но и тут бывший соратник оказал ему услугу. В одном из проходов также мерцал зеленоватый огонек. За последующие четверть часа моррон натолкнулся еще на четыре заботливо оставленных для него маяка, а затем нашел и дверь; ту самую дверь, через которую они с Каблом спустились в подземелье. Дарк был благодарен коротышке и даже был готов при встрече выразить ему свою глубочайшую признательность, но все же не понимал, зачем нелюдю понадобилось ему помогать, и это обстоятельство весьма беспокоило давненько отвыкшего верить в бескорыстную доброту моррона.
Как ни странно, но свежий воздух ночной улицы показался моррону менее приятным, чем удушливая атмосфера подземелья. Наверное, потому, что стылый ветер забирался под робу при каждом новом порыве; пробираясь сквозь дыры, которых в последнее время образовалось немало. Одно отверстие в грубой ткани Аламез проделал сам для того, чтобы было удобней выхватывать из-под длинного одеяния меч. Все остальные дырки появились исключительно благодаря стараниям ныне покойных разбойников: прорезь на левом боку чуть повыше бедра – след от удара вражеского меча; выдранный кусок ткани на правом плече – результат неудачного столкновения со стенкой ящика, из которой торчала парочка острых гвоздей. Иными словами, монашеское одеяние нуждалось в срочной починке, поскольку в нем было не только непристойно, но и очень холодно ходить. Практически роба уже не защищала тело моррона от промозглой сырой погоды и дувших, казалось, со всех сторон сразу ветров.
Однако забота о штопке, и, возможно, частичной замене гардероба была делом грядущего дня. Сейчас же на дворе царила ночь и, судя по некоему оживлению на улочках Старого города, не такая уж и поздняя. До полуночи еще оставалось время; возможно, час или даже целых полтора. Обрадованный этим обстоятельством, Дарк ускорил шаг, надеясь не только успеть на встречу в портовый кабак, но и прийти немного заранее. Кто бы мог подумать, что прошедшие дни окажутся настолько наполненными событиями, что у него не останется времени для совершения ознакомительной прогулки в порт. Впрочем, это было не единственным упущением Аламеза. Он застрял, основательно застрял в бедняцких кварталах Старого города и до сих пор не посетил остальные острова Альмиры, где, вполне вероятно, мог бы провести поиски более плодотворно. Теперь же, если, конечно, Арузий не помышлял его обмануть, в посещении богатых кварталов филанийской столицы не было необходимости. Заполучив желанную коммуникационную сферу, Аламез постарался бы как можно быстрее покинуть пределы города и, скорее всего, даже не предпринял бы шагов по розыску находившегося где-то поблизости собрата, Зов для которого он недавно услышал.
Беда самых искусных воителей зачастую скрывается в том, что они переоценивают свои силы, взваливают на богатырские плечи задачи, с которыми просто не в состоянии справиться. Только недавно вернувшемуся в мир живых Аламезу хотелось жить, и он, естественно, желал избежать роковых ошибок. Его организм был еще очень слабым, а злоключения последних дней не способствовали восстановлению сил. Меч довольно сносно лежал в руке моррона, но многие боевые навыки были подзабыты или утеряны, а давненько нетренированные ноги потеряли былую прыть. Нет, конечно, обузой в бою он не стал бы, но шансы, выйти живым из серьезной переделки, к сожалению, оставляли желать много лучшего.
Размышляя над тем, куда же он направится и какие приятные меры предпримет для восстановления растраченных сил, моррон быстрым шагом продвигался на запад квартала, туда, куда он еще ни разу не доходил, но где, по словам горожан, находился мост, соединяющий Старый город напрямую с портом. Конечно, для раздумий нашлись бы и иные, более важные вопросы, но Дарк пока гнал серьезные мысли из головы, желая хоть какое-то время побыть оптимистом и не думать о плохом, по крайней мере до тех пор, пока оно не поимеет наглость случиться. Двуличный, лживый священник мог заманить его в западню, а встреча, на которую он так торопился, привести лишь к очередной смерти или куда более плачевным последствиям. Но что проку – преждевременно забивать дурными предположениями голову, когда ты все равно катишься, словно колесо в колее, и пока не в состоянии ничего изменить? Дурные мысли лишь снижают боевой дух, из них порами плесени прорастают пораженческие настроения. Это правило жизни бывший капитан имперской гвардии знал, как никто другой, в его прошлом нашлось немало примеров, когда побеждающие в битве войска обращались в бегство лишь потому, что солдаты уставали драться и не верили в победу.
За четверть часа быстрого шага моррон сумел добраться от восточной набережной до церковной площади. Вид величественного индорианского храма и его окрестностей пробудил в памяти Дарка неприятные воспоминания о событиях прошлой ночи. Дальше его путь пролегал мимо «Последнего приюта», до которого, впрочем, оставалась еще целая четверть часа такой же быстрой ходьбы по грязной, узкой улочке, весьма опасной для одинокого путника ночью. Перейдя через площадь, моррон все еще размышлял, стоит ли ему заглянуть в воровской притон и «задушевно» пообщаться с Граблом, лучше всего, взяв его за грудки или подвесив вверх ногами к потолку, как свиную тушу. Желание узнать правду о внезапном исчезновении дельца и о его причастности к последующему нападению вампиров было велико, однако не являлось на данный момент первоочередной задачей. К тому же «дружеская» беседа с низким пройдохой могла затянуться на пару-другую часов, а столько времени у моррона не было. В его распоряжении оставалось максимум чуть более… минимум чуть менее часа.
Стараясь как можно быстрее миновать опасный участок местности, Аламез еще ускорил шаг и практически перешел на бег. Заброшенные дома мрачно нависали над ним, пугая в ночи зловещими узорами трещин на облупленных фасадах да пустыми глазницами оконных проемов, которые, казалось, в любую секунду могли ожить и засосать, проглотить отважившегося пройти мимо них в поздний час человечка. Дарк уже прошел большую часть улочки, но вдруг резко остановился. Нехорошее предчувствие овладело морроном, и он застыл, вслушиваясь в тишину.
Хотя позади не было ни души, а впереди лишь маячила шатающаяся из стороны в сторону, то падающая на мостовую, то поднимающаяся фигурка припозднившегося пропойцы, рука воина сама собой потянулась к мечу. За ним следили, но это был не вампир. Дети ночи умеют передвигаться не только незаметно, но и бесшумно. Они хорошо видят во тьме, поэтому не наступают ногой на битое стекло и не спотыкаются о гниющие обломки, бывшие когда-то мебелью. Неуклюжий соглядатай выдал себя. По донесшимся до него звукам Дарк даже смог определить приблизительное место нахождения совершенно негодного для искусства тайного преследования увальня. Звуки донеслись со второго этажа дома справа, мимо которого моррон только что прошел.
– Выходи! Не боись, не трону! Поговорим! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко для ночной тиши произнес Дарк, стоя на месте и не оборачиваясь.
Любое резкое движение, любое неосторожное действие объекта слежки могло спугнуть неопытного и, возможно, трусливого наблюдателя, а со страху, как известно, новички да дураки творят глупости. Неудачливый шпион мог броситься бежать или, что еще хуже, от испуга выстрелить из арбалета моррону в спину, поэтому Аламез решил не провоцировать неумеху и даже, чтобы убедить его в нежелании предпринимать агрессивные действия, убрал правую руку с меча и медленно поднял ее вверх, показав пустую ладонь не сводившему с него глаз человеку или кому-то еще…
Демонстрация мирных намерений возымела должный эффект. Через пару секунд спина Дарка ощутила легкое колебание воздуха, а затем в шагах пяти-шести позади него почти одновременно раздались легкий шлепок, сдавленный стон, похожий на хрип, и тихое чертыханье. Это наблюдатель, который, возможно, совсем не был противником, отважился выпрыгнуть из окна второго этажа, но неудачно приземлился и, кажется, ушиб ногу о неровность на мостовой.
Аламез мгновенно развернулся на каблуках, а его рука тут же скользнула вновь к рукояти меча, но на полпути изменила траекторию движения и, расслабившись, опустилась вниз. Маленький человечек, сидевший перед ним и обеими руками сжимавший зашибленную пятку, был совершенно неопасен, хоть и непонятно, с какой стати вздумал за ним следить.
– Чего тебе надо? Зачем по пятам идешь? – спросил моррон без злости в голосе, но с холодком.
– Нет бы спасибочки сказать, что из подземелья тя вывел! – прогнусавил пребывавший далеко не в лучшем расположении духа Кабл, стянув с ноги башмак и растирая ступню, раскрасневшуюся от ушиба, как щечки стыдливой девицы от фривольного предложения нетерпеливого ухажера. – Вот она, благодарность человечья! Хотя что это я?! Какой из тя человек?! Моррон – тот же мертвяк, разве что не разлагается на ходу, смрадно не пахнет да к мозгам человечьим аппетиту не имеет! От человека в те лишь оболочка осталась, откуда ж благодарности ждать?!
– Некогда мне перед тобой словами красивыми сорить… тороплюсь! – не соврал Дарк, действительно боявшийся, что беседа отнимет слишком много времени. – Хотя не скрою, за помощь в бою и после признателен!
– И на том благодарствую! С моррона, как говорится, хоть шерсти клок… – съехидничал Кабл, наконец-то закончив растирать пострадавшую пятку, такую же красивую, как он сам, и засунув ее в башмак.
– Послушай, приятель, мне с тобой лясы точить некогда… делишки имеются, – опять сказал правду моррон. – Задам тебе всего три вопроса, и от того, что ты ответишь…
– Грозить изволим-с?! – вызывающе прищурившись, изрек Кабл и, слегка приоткрыв рот, продемонстрировал, как из его красных, как будто воспаленных десен появляются острые зубки.
– Только предупреждаю, – сухо ответил Дарк, ничуть не впечатленный показом. На своем веку ему доводилось видеть и не таких чудовищ, хотя низкорослое, весьма походившее на уродливого человечка существо, бесспорно, являлось опасным противником, и Аламез это осознавал. – Вопрос первый. Как ты узнал, кто я, и кто тебе про морронов рассказал?
– Может, руку подашь и встать вначале поможешь? – втянув зубки обратно и примирительно улыбаясь, спросил Кабл, а затем протянул в сторону Дарка руку.
– Вопрос второй, – продолжил Аламез, не думая приближаться к коротышке и подавать ему руку помощи. – Зачем за мной идешь? Что тебе нужно?
– А это за два или за один вопрос считать? – издевался Кабл, отчаявшись получить помощь, и поэтому, по-стариковски кряхтя, поднялся с мостовой сам.
– Вопрос третий, – невозмутимо излагал Аламез, не обращая внимания на поведение собеседника. – Кто ты, пес тебя задери, таков?!
– Если ты взаправду торопишься, а мне штой-то кажется, что не врешь, давай я по дороге отвечу? Делов-то особых у меня щас нет. Так уж и быть, сопровожу, а то времечко-то для прогулок ты уж больно неспокойное выбрал. Вдруг кого не того встретишь? Вдруг кто ненароком обидит?
Заморыш Кабл открыто насмехался, но в то же время умудрялся не переходить тонкой грани и не опускаться до прямых оскорблений.
– Говори, – проигнорировав встречное предложение, произнес моррон.
– Как скажешь, – пожало плечами существо, решившее не провоцировать несговорчивого собеседника ни дальнейшим упрямством, ни резким сокращением дистанции. – Начну со второго вопроса, поскольку он главный! Иду я за тобой, поскольку деваться-то мне, собственно, и некуда. Мы теперича, приятель, одной веревочкой повязаны, вот такая вот парадокса выходит!
– Не понял, объясни! – не соврал Аламез.
– А што тут прояснять-то? – подивился Кабл недогадливости моррона, которому он назойливо набивался в союзники и чуть ли не в друзья. – Вот жил-жил маленький человечек в большом, бездушном городе. Мирно жил, никого особливо не трогал, притерпелся, притерся, а тут в один прекрасный день рыцарь благородных кровей прискакал, сделку человечку выгодную помочь обстряпать предложил. Позарился на деньжата дармовые скромняга-парень, с людишками рыцарька опасными, но нужными свел, а тот, охламон, вместо сделки выгодной резню кровавую учудил, бедного человечка с людишками влиятельными рассорил, так что тот даже в домик свой заходить не отваживается, поскольку боится, прирежут иль, што еще хужее, на костер сволокут, как нежить поганую…
– А ты, выходит, не нежить вовсе? – уточнил Аламез, но тут же последовавший ответ стер насмешливую улыбку с его лица.
– Нет, не нежить, – заявил Кабл, голосом, каким просто нельзя врать. – Во мне кровушки много всякой намешано, и гномьей, и человеческой, и даже чуток эльфийской, но по большей части я карл. Жил такой древний народец в Махаканских горах, давненько жил, еще до падения Кодвусийской Стены и великого обвала…
У невзрачного существа был просто дар обескураживать моррона. Дарк никак не ожидал услышать подобное признание, но больше поразило его, что Кабл в курсе короткой истории государства Кодвусийского и того, что в махаканских подземельях случился обвал. Наверное, именно это и объясняло, почему на глаза Аламезу до сих пор не попалось ни одного гнома.
– О том я те апосля расскажу… по дороге, – видя, что ему удалось заинтриговать моррона, изрек Кабл. – У меня же щас благодаря выходке твоей дурацкой выбора иного нет, как рядышком с тобою держаться. Один я пропаду, и дня не пройдет, как сгину! Святоши меня схватят да ритуальцы свои учинят. Они ведь того… сами в ложь, ими же придуманную, верят. Они ведь всех, кто отличен даже в малости от племени человеческого, поборниками Зла и разносчиками скверны считают и истребляют безжалостно… если, конечно, добраться смогут. Ты не думай, мне общество твое тоже не очень приятно, но из «каши по-альмирски», которую ты, сам того не подозревая, заварил, вдвоем шансов выбраться куда больше, нежели поодиночке. Иль ты намерен один со всеми врагами справиться?!
– Ладно, пойдешь со мной, – нехотя кивнул Аламез, здраво рассудивший, что от Кабла-союзника будет меньше вреда, чем от Кабла – озлобленного врага. – Но на остальные вопросы ты по дороге ответишь, и обмануть не надейся даже, я ложь нутром чую!
– Пошли уж, – хмыкнул коротышка и как ни в чем не бывало, заложив ручки за спину, прошествовал мимо моррона вдоль улочки.
– Отвечай дальше, что замолк? – продолжил ненадолго прерванный допрос Аламез, догнав через пару секунд уверенно идущего в западном направлении коротышку.
– Надеюсь, на второй твой вопросик я уже ответил? – преисполненный чувством собственной важности спросил Кабл. – Дальнейших разъяснений и разжевываний не потребуется?
– Пока нет, – сдержанно произнес моррон.
– Вот и прекрасно, тогда перехожу к ответу на третий вопросик, – торжественно заявил Кабл, почему-то упорно не желавший начать отвечать с первого, наиболее интересного Аламезу. – Правда, признаться, сам даж не знаю, как бы так сущность мою описать, чтоб, значица, не соврать, – шмыгнул длинным носом Кабл и, набрав побольше воздуха, плюнул, метко сбив слюной дремавшего на оконном карнизе воробья. – Мой предок дальний, кажись, прапрадед, голубиное дерьмецо ему в рот, – с чувством наиглубочайшей, накопившейся за долгие годы жизни обиды выказал неуважение к прародителю Кабл, – был тем ли еще дурачьем! Не сиделось ему, вишь ли, под землей с сородичами карлами да гномами, выполз наверх да пустился колобродить… Давно это было, еще задолго до обвала и даже разрушения Кодвуса.
– А когда рубеж Кодвусийский пал? – не удержался и все же спросил Дарк, до сих пор не знавший, сколько именно лет он провел вне мира живых.
– Лет двести примерно назад. Может, годком раньше, может, попозже, точно не помню, – не задумываясь, ответил коротышка, но затем вдруг резко остановился и, удивленно вскинув брови, посмотрел на Дарка ни дать ни взять как на чудака, запамятовавшего собственное имя. – А ты что, не знаешь?
– Почему не знаю? Знаю, я тебя проверял, – соврал Аламез, но вышло как-то неубедительно.
В этот момент Дарк просто не мог быть сносным притворщиком. Услышанное поразило его и навеяло дурные мысли. В душе моррон все же надеялся, что пробыл в небытии куда меньше времени. Вроде бы за прошедшие двести лет мир изменился не сильно, но кто знает, как все было на самом деле? Как преобразилась жизнь, а вместе с ней и морроны? Что и говорить, цифра напугала Аламеза, но он довольно быстро подавил в себе страх и превратился в прежнего, внимательного слушателя.
– О предке этом своем я мало знаю, как, впрочем, и об остальных, вплоть до отца, которого ни разу в жизни не видел, – продолжил рассказ Кабл, явно не гордившийся своим происхождением. – Где-то шлялись, окаянные, делишки какие-то делали да с бабами разношерстными путались: то с эльфийками блудили, то с человечьими дамочками, бывало, и с орчихами «общий язык» находили, не брезговали…
– Это кто еще кем брезговать должен был, – не удержался моррон, слишком поздно сообразив, что подобной репликой походя оскорбил собеседника, пока еще не сделавшего ему ничего дурного.
– Правда твоя, – имел силу признаться Кабл, сначала разозлившийся и одаривший Дарка гневным взглядом затравленного зверька, но затем быстро успокоившийся, – красавцами нашу породу не назвать, но женщины – такие уж странные создания, что внешность самца для них не самое главное. Они будто кошки: вроде бы сами по себе бродят, а на самом деле хозяина ищут, ласкового да на кормежку щедрого. Главное, был бы кошель мужичка толст иль положеньице знатное, а лучше и то и другое…
– Хочешь сказать, предки твои богатеями были? – выразил сомнение Аламез, не допускавший и в мыслях, что существа с подобной внешностью могли иметь в мире людей завидное положение.
– Точно не знаю, но один ювелирных дел мастером в Мальфорне какое-то время был. Нас, карлов, природа любовью к камням издавна наградила. Впрочем, лично я ни пристрастия к драгоценностям, ни способности из камушков вещицы ценные делать не имею. Меня больше к просторам широким да к птичкам тянет, но на этом деньжат не заработаешь, – признался Кабл, вожделенно облизнув уродливым языком тонкие губы. Видать, пташки нравились ему не только в полете, но и на блюде. – Наверное, не столь уж и много во мне от карлов крови осталось, но я карлом себя величаю, а иначе кем? Поблудили-то предки изрядно, девиц многих осчастливили: кого золотом прельщали, кого силой брали… В общем, не знаю я, от кого мне что передалось, но сорок лет назад вот такое вот чудо на свет уродилось, – малыш повел руками, показывая на себя, – и с тех пор по нему и мыкается. Тем, что природой дадено, тем и обхожусь!
– И как же сыну многих племен живется? – спросил моррон, весьма удивленный признанием нечистокровного карла. Он-то думал, что тому не более двадцати пяти—двадцати шести лет от роду.
– По-разному, – проворчал рассказчик. – Слышь, ты все ж карлом меня величай. Я себя тоже карлом считаю, поскольку большая часть особенностей да способностей мне от горняцкого народца досталась.
– Это какие же?
– А ты что, не вишь?! Слепой совсем?! – внезапно взорвался в приступе гнева уродливый малыш, имевший в тот миг желание, но все же не решившийся схватить недогадливого моррона за грудки и хорошенько встряхнуть. – Росток мой смешной! Спинища с горбинкой! Носище проклятущий на пол-лица; огромный, уродливый и совсем бесполезный, посколь не чует ни черта! Я ить даже хуже человека запахи различаю. Вот если ты щас воздух по-подлому подпортишь, без звука то бишь, то не узнаю!
– Так это ж, наоборот, преимущество огромное, – рассмеялся моррон. – Завидую тебе белой завистью! Ты и представить не можешь, сколько раз мне в жизни хотелось обоняние потерять. Поверь, если бы нос твой то же, что мой, чуял, тебе бы житье в Альмире очень не понравилось…
– Не спорю, – кивнул Кабл, так же быстро успокоившийся, как до этого разнервничавшийся. – Далеко не все в моей наследственности дурное. Вижу я лучше людей, хотя в темноте глаза не столь зорки и болят постоянно от красного и желтого цветов, так что мне даже раствор особый придумать пришлось, которым я факела прыщу.
– Так вот почему пламя зеленым было?
– Угу, – скупо хмыкнул в ответ Кабл, – да и к боям я более людей приспособлен: и прыгучесть лучше, чем у вас, верзил медлительных, и движусь шустрее, и зубки с коготками «показать» могу… Вот только в жизни обычной мне все эти достоинства прятать приходится, а это и неудобно, и с ощущениями не очень приятными связано, – признался Кабл, видимо, действительно настрадавшийся от связанных с его внешностью неудобств. – А раньше обычно перед тем, как на людях показывался, настоящие зубы припрятывал, а в рот муляжи из дерева выточенные вставлял. Весьма на настоящие походили, да только уж шибко десны терли… до слез горючих. Пришлось плюнуть на глупый маскарад: челюсти деревянные в речку отправил, а знакомцам сказал, что в драке кабацкой зубчики растерял… Верют! Поди, ты от старичья Фанория эту нелепицу слушал?
– Точно, – кивнул Аламез, не видящий смысла лишний раз врать, особенно по такому пустяковому поводу.
За разговором, тем более когда в нем нет-нет да и проскальзывают полезные сведения, время летит быстро. Дарк так и не заметил, как миновали они «Последний приют», а затем вышли на набережную, прямо к мосту, ведущему в порт. Как ни странно, но монументальное сооружение в целую милю длиной в поздний час не охранялось стражей. То ли на нем по ночам никогда не грабили, то ли блюстители порядка просто боялись появляться здесь после захода солнца. «Случайно» упасть с моста в воду никому не хотелось, тем более когда на тебе тяжелые, стальные доспехи, в которых не поплаваешь.
Несмотря на то что прогулки по набережной и мосту в поздний час были небезопасны даже для патрулей, открывавшийся отсюда вид на речные просторы пленял красотой и приятно будоражил воображение. Вдали справа, над ровной, черной гладью воды возвышались величественные храмы Острова Веры, казалось, подпиравшие звездное небо своими куполами. Впереди виднелся порт. Сам по себе невзрачный и ничем не примечательный кусок суши, плотно застроенный складами и иными зданиями, не вызвал в душе моррона эмоций. Но зато вокруг этого, символизирующего серость и затхлость альмирского быта пятачка мерно раскачивались на волнах огромные, красивые корабли, чарующие взгляд и манящие прямо сейчас бросить все суетные дела и отправиться в далекое-предалекое странствие.
– Ты мне главного так и не сказал, – произнес Аламез, остановившись перед мостом и неимоверным усилием воли заставляя себя не поддаться соблазну. – Откуда про морронов знаешь? И как мою принадлежность к Легиону определил?
– К какому такому Легиону?! – удивленно вскинул густые брови Кабл, видимо, знавший о клане морронов далеко не все. – И чего ты на месте застыл? До полуночи всего с полчаса осталось, поспешим! Вот в кабак опоздаешь, а потом ведь меня винить станешь!
Осмелевший Кабл принялся подгонять спутника не только словами. Ухватившись своими длинными пальчиками за рукав робы, он тянул Аламеза за собой, а тот, пару секунд поразмыслив, решил поддаться напору непоседливого коротышки. В конце концов, Кабл был прав, на встречу опаздывать не хотелось, а от компании, если что-то пойдет не так, можно будет легко избавиться. Дарк чувствовал, что у него хватит и силы и проворства сбросить с моста нелепое существо еще до того, как малыш успеет «обнажить» зубки.
– Откуда прознал, что встреча в полночь и в кабаке? – поинтересовался моррон, побоявшись, что Кабл рассказал не о всех своих способностях, например деликатно промолчал про то, что может проникать в чужой мозг и читать сокровенные мысли.
– Эка невидаль! – презрительно хмыкнул коротышка, сам перешедший на быстрый шаг и заставивший Дарка немного ускорить темп передвижения. – У вас же, человечков, ни ума, ни фантазии! Ты уж не обижайся, но что вы, морроны, что вампирюги от людей произошли и в привычках своих теми же самыми людишками остались. Любите вы все пафос да напускную мишуру и в большом, и в малом! Раз встречу тайную назначать, значитца, непременно в полночь. Понятно, почему ночью, но почему не в половине первого или, скажем, без четверти два? Я вот, сколько мыслишками ни раскидывал, только одну причину тому нахожу: примитивность, убогость мышления и потешная тяга к заскорузлым штампам, выкройкам да шаблонам, – довольно разумно рассуждало существо, именующее себя карлом. – Ну а где этой встрече проходить, коль не в кабаке? Ты сам подумай, на корабли чужаков не пустят, да и не пошел бы ты на судно, даже если бы о беседе с морячком каким сговорился. Там территория чужая, вражеская, а переговоры люди на нейтральном пространстве обычно назначают. Склады по ночам заперты, поскольку разгрузки нет и торги не ведутся. Только кабак и остается. Я те даж больше скажу, три четверти встреч в таверне «Попутного ветра» происходят, об этом вся Альмира знает и уж тем более ищейки из королевского сыска. Так что если ты там побеседовать с кем сговорился, то больно шибко сглупил!
– Выходит, я шибко большой тупица, – не побоялся признаться Аламез, произнесший эту фразу без иронии, но зато с издевкой над самим собой. – Что же тебя, дружище, касаемо, уж больно большой ты хитрец. В который раз разговор наш в сторону от вопроса важного уводишь… но я ж тупица, намеков не понимаю, к тому же не ленивый совсем, так что вопрос свой еще разок задам. Откуда тебе о морронах известно?
– А ты сам подумай, откуда… Да уж не из книжек мудреных, – проворчал карл, недовольный, что его вынуждают говорить на явно неприятную для него тему. – Лет двадцать назад то было, молод я был, неопытен и только-только в Альмиру перебрался. Свела меня судьбинушка с одним из ваших в дельце опасном. Мы, помнится, с ним тогда еще соперничали, кто больше раз жизнь кому спасет… Мартин, конечно же, победил, он ведь маг!
– Мартин Гентар?! – не смог удержаться и громко выкрикнул Аламез. – Ты знаешь Мартина Гентара?! Где он сейчас, в Альмире?!
– Да вроде бы нет, – испуганно отшатнулся в сторону Кабл, никак не ожидавший столь бурной реакции. – Я его годков уж десять не видел. Помнится, говорил, что на север хочет податься: то ли в герканские леса, то ли на озера Шеварии.
– Ясно, – кивнул Дарк, которому вдруг стало стыдно, что он не смог сдержаться. – А кого-нибудь из наших еще знаешь? Кто-нибудь из морронов сейчас, случайно, нет в Альмире?
– С одним морроном Гентар знакомил, врать не буду, – начал припоминать Кабл, отчего его лоб превратился в гармошку глубоких морщин, – но вот как его звали и выглядел он как, уже не припомню. Много воды с тех пор утекло. Что же других касаемо, то не знаю, может, и топчет щас филанийскую землю кто из ваших, а может, и нет. Я ж делов общих с ними не имею, кто я и кто они… птицы большого полета!
– Жаль, жаль, что не имеешь, – прошептал себе под нос моррон, а вслух задал последний, на самом деле не столь уж и интересный для него вопрос: – Ну а как во мне моррона разглядеть удалось?
– Ну а кем еще ты мог бы быть? – ошарашил Кабл Аламеза более чем странным ответом. – Ты не вампир, а из всей так обзываемой нежити в Альмире лишь вампиры обитают. Это их вотчина, и чужаков они даже близко к городской стене не подпускают. Так что можешь смело под полной луной в окрестных лесах прогуливаться, оборотней и прочих перевертышей там не водится. Для обычного человека ты слишком хорош. Я за тобой и в бою, и до него присматривал. Слишком мудр ты и осторожен для вьюнца, у которого кровушка бурлит да внутрях играет. С виду те двадцать—двадцать пять годков, а по поступкам если судить, то все сорок будет. Да и к тому же еще одно обстоятельство имеется, которое меня в предположении этом лишь утвердило…
– Что замолк?! Продолжай! – выкрикнул Дарк, все чаще замечая за собой, что порой в самый неподходящий момент теряет терпение. – Не нужно мне тут пауз эффектных!
– Не ори, пасть треснет! – огрызнулся в ответ коротышка, но все же послушался и долее тянуть не стал. – Я все ж до конца не был уверен, все ж в природе твоей сомневался, но вот когда на помощь тебе Каталинка пришла, точно понял – моррон!
– Какая еще Каталинка? – удивился Аламез, лишь через секунду после того, как озвучил вопрос, догадавшись, что карл говорил о белокурой красавице, лишившейся в бою своей любимой игрушки, двуручного меча.
– У-у-у! – протянул Кабл, качая головою и глядя на Дарка как на человека, не знающего элементарных вещей, например того, что вначале следует надевать панталоны, а уж затем, поверх них, штаны. – Темнотища ты чужеземная! Да кто ж в Альмире Каталины Форквут не знает? Она же самый что ни на есть сильнейший и главнейший вампирюга, и не только в столице, но и во всей Филании. Правда, мне дружок твой, Гентар, как-то рассказывал, что когда-то давно ночной Альмирой какая-то Сумбина заправляла, – неправильно назвал имя прекрасной графини ночи коротышка, – а Каталина лишь у нее в услужении была…
– И что?! И что с того?! Какая связь между мною и этой Форквут?!
– Ну, уж этого я сказать не могу, – рассмеялся хитро прищурившийся и двусмысленно заулыбавшийся Кабл, – я за связями чужими не слежу, мне бы свои все упомнить… А если серьезно, неладное что-то у вампиров наших в последнее время творится. Поговаривают, что они друг с дружкой насмерть биться начинают. Слухи ползут, что Каталинку нашу другие старшины кровососов под себя подмять пытаются. Она же вроде бы на стороне союзников подыскивает. Однажды даже ко мне от нее кровосос заявился, допытывался, не знаю ли я, как Мартина разыскать, чтоб ему предложение выгодное сделать. Вот и решил я, что раз Каталинка сама за тя заступаться вздумала, значица, точно моррон, значица, виды на тя какие-то имеет. А иначе зачем ей жизню человечку обычному спасать? Человек ведь для нее, что для меня голубь: крылышками трепыхается забавно да приятен на вкус…
– Понятно, – нахмурил брови моррон, добившийся признания, но так и не узнавший ничего полезного, кроме того, что альмирские вампиры пытаются втянуть его в известную только им игру. – Ладно уж, будь по-твоему. Хочешь за мной ходить, ходи! – выказал милость Аламез. – Но только учти, в переделки я часто попадаю, а в Альмире дольше двух-трех дней задерживаться не собираюсь. Мне кажется, ты больше от компании моей потеряешь, нежели приобретешь, но дело твое…
– Там поглядим, – ответил коротышка, а затем резко выкинул вверх правую руку и оттопырил на ней длиннющий указательный палец. – Вишь тот клоповник под ярко-зеленой крышей? Это как раз «Попутного ветра!» и есть. Приготовь кулаки, чую, там щас матросня буйно гуляет. Сразу три корабля сегодня в порт зашли.
– Я-то приготовлю, смотри сам, напарничек, не оплошай! – проворчал Аламез, явно недовольный новостью. – Зубки не высовывай, да и коготки при себе держи!
– Не боись, не впервой, – мерзко захихикал Кабл, растирая костяшки. – Я частенько сюда захаживаю ради безобидной кулачной потехи. Не такой уж я кровожадный, каким кажусь, да и человечинкой не питаюсь… Я голубей люблю!
Назад: Глава 8 Преподобный отец Арузий и его компания
Дальше: Глава 10 Портовое рандеву