Глава 13

«Форд» резво мчался прочь от Голанских высот по направлению к городу. Юдаев смотрел на дорогу прямо перед собой, и о том, что он внимательно слушает сидящего рядом профессора, свидетельствовали лишь четко очерченные массивные скулы и слегка сузившиеся в прищуре глаза.

– Я знаю, что вызвало радиацию! – торжественно заявил Мещереков.

Для него уже остались в прошлом все пройденные испытания, связанные с нелегкой миссией. Сейчас ученый мысленно праздновал свою победу над одной из загадок. Он смог это сделать! К настоящему моменту он имел полную картину и готов был отстаивать собственную точку зрения в споре с любым, даже самым скептично настроенным собеседником.

– И что же? – спросил Юдаев, не поворачивая головы.

– Грибы.

– Грибы?

– Да, псилоцибы, – возбужденно закивал Мещереков. – Мне доводилось прежде читать опусы Гроува, в которых он делал недвусмысленные заявления о том, что грибы оказывают влияние на развитие сознания человечества. Гроув писал, что псилоцибы были едва ли ни первой живой формой существования на планете и они фактически породили человечество. Признаюсь честно, я лишь поверхностно изучал его труды, не углубляясь в детали, но теперь… Черт возьми! Теперь стоит более подробно ознакомиться с его работами. Но одно мне стало совершенно ясно: генетический код псилоцибов не только формировал сознание человечества, но и имел куда более широкий спектр возможностей. Грибы могут дать человечеству жизнь. Они же могут ее и забрать. Прежняя цивилизация наверняка это знала. Я видел их архитектуру – там, внизу. В подземном городе. В каждом из строений непременно присутствует элемент гриба. Похоже, что они поклонялись им. Грибы были их религией, они же определяли их сознание. Люди поклонялись грибам. И боялись их. И, надо сказать, не без основания. – Мещереков перевел дух, захлебнувшись собственной пылкой тирадой. – Разумеется, для окончательных выводов нужны дополнительные исследования в этой области. Необходимо провести ряд анализов. С этим городом и с единственной формой жизни в нем еще работать и работать. Но я уверен, что все мои гипотезы в ходе практических работ найдут реальное подтверждение.

Что мы знаем о грибах? По большому счету, практически ничего. Согласны? А представьте, что псилоцибы несут реальную угрозу всей нашей цивилизации. Ведь, если верить ученым, история развивается по спирали, а значит, все может повториться на очередном витке. Возможно, то, что произошло в шестом тысячелетии до нашей эры, – не первый случай. Или взять хотя бы Египет. Ученые располагают косвенными доказательствами того, что цивилизация там впервые зародилась за более чем двадцать тысяч лет до нашей эры. Что с ней произошло? Почему она погибла?

– И что же вы предлагаете, профессор, остерегаться грибов? – спросил Юдаев с некоторой долей иронии, которой Мещереков, к счастью, не заметил.

Впрочем, Валерий понимал, что, если, паче чаяния, версия профессора в ходе научного изучения действительно подтвердится, это окажется самой настоящей сенсацией. Пресса встанет на уши, со всех концов к Голанским высотам устремятся толпы ученых, исследователей, специалистов, экспертов, журналистов… Да и просто немало любопытных. Начнется настоящее паломничество. Юдаев усмехнулся. Теперь ему становилась понятной и позиция «Моссада». Подумать только, какую реакцию это известие вызовет у фанатично настроенных экстремистов. Нафез Анбаас станет далеко не единственным человеком, способным сеять хаос.

Мещереков приспустил боковое стекло и жадно глотнул летящий навстречу автомобилю свежий утренний воздух. Он так и не удосужился расчесаться, и теперь его вспотевшие, прилипшие к черепу волосы выглядели очень комично. Он отрицательно помотал головой из стороны в сторону.

– Уберечься от грибов невозможно, – категорично заявил он. – Невозможно найти защиту от того, что формирует наше сознание. Я почувствовал это там, в городе. Сначала я не мог понять, что происходит. Город сам по себе источал сильную энергетику. Он был как живой. Нет! Не как. Он и был живой. И есть. Понимаете? В нем существует разумная форма жизни, и она создает в городе свою незримую матрицу.

– И продолжает поддерживать радиоактивный фон, – ввернул Юдаев, говоря об этом в утвердительной форме.

– Совершенно верно, – согласился профессор. – Я случайно наступил на один из грибов. Он лопнул, и из него потянулся желтоватый дым. Впрочем, насчет цвета я не уверен. Он мог показаться мне таким в искусственном свете моего фонаря. Но дым был. И когда я наклонился к раздавленному грибу, прибор зашкалило. Мощнейший радиоактивный всплеск. Представляете?

Мещереков говорил еще что-то, но на какое-то время мысли Юдаева переключились на иное. Он вспомнил сброшенное им в радиоактивный город тело Венсана Перетье. Вспомнил Айсану, которую он так благородно и беспрепятственно отпустил, взяв на себя огромную ответственность. Валерий знал, что за это с него строго спросят, но успел заранее обдумать для себя более или менее стройную и правдоподобную версию произошедшего нынешней ночью на Гилгал Рефаиме.

«Форд» въехал в город и устремился к гостинице «Альянс». Первые лучи восходящего солнца уже игриво подсвечивали дома и центральные улицы. Небо было чистым, и это предвещало прекрасную погоду на текущий день. Думать об исходящей псилоцибной угрозе, способной в любой момент поразить человечество, совсем не хотелось. Но только не сидящему рядом с Валерием Олегу Мещерекову. Для профессора это была сейчас самая животрепещущая тема. Он весь находился во власти переполнявших его эмоций. В принципе, Юдаев способен был понять настрой ученого. Он выполнил возложенную на него миссию и раскрыл одну из сложнейших загадок современности. Мещерекову было чем гордиться. Про себя Юдаев этого сказать не мог.

– Вы меня слушаете? – профессор тронул Валерия за плечо.

– Да, разумеется. – Оперативник остановил «Форд» на светофоре и включил поворотник. – Я полон внимания, профессор. То, что вы рассказываете, действительно уникально и… как бы это сказать… Слегка неожиданно.

– И сенсационно, – упрямо добавил Мещереков.

– Это без сомнений. Так же, как и то, что заслуга открытия всецело принадлежит вам.

– Я сейчас не думаю об этом. – Мещереков нервно потирал руки. – Гораздо важнее другое. Вы представляете, как это много значит для науки! Открытие подобного рода – огромный шаг вперед. Прорыв. Причем сразу в нескольких областях науки. Есть над чем подумать. Есть над чем работать…

– Да. Особенно микологам.

Мещереков усмехнулся.

– Это точно. Этим ребятам придется изрядно попотеть. Честно говоря, я не завидую участи, которая их постигнет после обнародования той информации, которой мы располагаем. От них во многом будет зависеть будущее всей цивилизации. – Профессор поскреб пальцами свою бородку, взъерошив ее еще больше. Теперь она не казалось острой, как клинок, а больше напоминала грубо обрезанный садовый кустарник. – Но и другим тоже работы хватит: химикам, бионикам, геофизикам, археологам… Да мало ли! Даже ученым, специализирующимся исключительно в области евгеники.

– А эти-то здесь при чем? – удивленно вскинул брови Юдаев.

– Кто знает? – Мещереков задумчиво и многозначительно пожал плечами. – Вопросы о наследственности человека всегда тесно связаны с воздействием на сознание. Впрочем, это мое сугубо личное мнение, и я его никому не собираюсь навязывать. Просто одно время я довольно плотно занимался этой проблемой.

– Воздействием на сознание?

– Нет, наследственностью, – Олег позволил себе робкую улыбку. – В самом начале своей карьеры эти вопросы интересовали меня гораздо больше, чем загадки природы.

Красный глазок светофора погас. Вместо него включился зеленый, и Юдаев повернул направо. Шины тихо зашуршали по недавно уложенному свежему асфальту.

– Интересно, – сказал он, – я узнаю все больше и больше знаменательных фактов из вашей биографии.

– Я всегда стремился к разностороннему развитию.

Олег вдруг весь подобрался, будто неожиданно припомнив о чем-то важном. Он растерянно обернулся назад, затем удивленно уставился на Юдаева.

– Постойте-ка! – изумленно воскликнул он. – Вы ведь тоже обещали рассказать мне кое-что. Куда подевались наши спутники? Айсана и ваш французский коллега… Они…

– Я бы не назвал Перетье своим коллегой в прямом понимании этого слова, – попытался отшутиться Валерий, прекрасно понимая, что этого окажется недостаточным. Мещерекову тоже придется что-то объяснять. Причем прямо сейчас. – А если серьезно, я и сам не знаю, где они.

– Как это?

– А почему вас это удивляет, профессор? – Юдаев старался говорить как можно непринужденнее. – Там было темно, а я был слишком поглощен тем, что происходит с вами. Эта проблема была для меня первостепенной. Перетье все время находился где-то неподалеку. Ему звонили на телефон. Он отходил, возвращался. А потом… Не знаю. Может, он предпочел вернуться в гостиницу, и мы найдем его в номере в пылких объятиях зеленого змия.

– А Айсана? – не унимался Мещереков.

Пару секунд Юдаев хранил молчание. Вспомнил, как девушка, плача, ткнулась лицом ему в грудь со словами благодарности. Вспомнил о том, с какой тоской она говорила о своей дочери.

– Черт ее знает, – он сделал вид, будто раздражен. – Думаю, она воспользовалась ситуацией, чтобы сбежать из-под нашей опеки. Ведь, по сути, мы ей уже были не нужны. Память к ней вернулась, «Моссад» приостановил ее преследование…

– Но теперь он его возобновит?

– Ну… Я, конечно, обязан доложить наверх о ее бегстве. Мое руководство свяжется с «Моссадом», но… Сейчас у нас есть более насущные вопросы. Разве не так, профессор?

– Так.

Юдаеву показалось, что ученый раскусил его фальшь и понял, как обстоят дела с Айсаной на самом деле. И, скорее всего, мысленно одобрил поступок Валерия. Когда до «Моссада» дойдет информация о бегстве девушки, она уже будет далеко. Время сыграет ей на руку. А дальше… Как сложится дальше, Юдаев загадывать не хотел. Он сделал то, что сделал, и дальнейшая жизнь Айсаны Хаши-Ула его не должна волновать. Он-то с ней точно больше не пересечется. Во всяком случае, шансов для этого было предельно мало.

Валерий припарковал «Форд» на гостиничной стоянке, и они с Мещерековым вышли из автомобиля. Портье за стойкой не стал интересоваться тем, почему их только двое, а лишь молча вручил ключи от номера. Мужчины поднялись в лифте на третий этаж, пересекли длинный узкий коридор и вошли в свой номер.

– Перетье нет, – констатировал очевидный факт Юдаев, снимая с плеча спортивную сумку и бросая ее на ближайшее кресло. – Что ж, тем лучше. Мне нужно позвонить. Признаюсь вам честно, профессор, но у меня такое подозрение, что завтра, а точнее уже сегодня, вам предстоит непростой денек. Как вы относитесь к повышенному вниманию со стороны прессы?

– Я его никогда не испытывал на себе. – Олег уже расстегивал пуговицы пропахшей потом рубашки.

– Придется испытать, – порадовал ученого Юдаев. – Поверьте мне на слово, сегодня вечером к Гилгал Рефаиму их слетится целая стая. И с вами захотят пообщаться – как с главным действующим лицом. С человеком, который побывал ТАМ.

– Я постараюсь справиться, – заверил оперативника Мещереков. – Только вот приму душ и…

– И пора будет ставить в известность, в первую очередь, Тель-Авивский университет. Я возлагаю эту миссию на вас, профессор. Вы сможете заинтересовать их гораздо лучше, нежели это получится у меня.

Юдаев лукавил, и Олег это понял. Проинформировав свое руководство в лице Чепурова, Валерий собирался, что называется, умыть руки. Его миссия уже была завершена. К остальному он не хотел и не собирался иметь никакого отношения. Его все это уже не касалось.

Корреспондентов и представителей различных телеканалов, слетевшихся на Голанские высоты со всего мира, собралось гораздо больше, чем Мещереков мог себе представить. Конференцию под руководством директора Тель-Авивского университета, известного ученого в области геологических исследований Альберта Нигеля, с подачи которого в девяносто шестом и была сделана та самая небезызвестная сонарная аэрофотосъемка, решено было провести прямо на месте событий. То есть в центре внутреннего из Колец Рефаимов на фоне обнаруженного в земле отверстия, ведущего в зараженный радиацией город.

Мещереков стоял рядом с Нигелем, немного смущенный и обескураженный таким количеством направленных в его сторону камер и периодически щелкавших затворами фотоаппаратов. Вопросы сыпались со всех сторон и порой были настолько противоречивы, что Олег с трудом удерживал нить беседы, стараясь не сбиться с мысли и не отклониться от курса. Ему вдруг подумалось о том, что сейчас его наверняка показывают и по российским каналам, и его студенты, сидя у себя в квартирах, наблюдают за этой конференцией. Мещереков никогда не мечтал о славе, не стремился к ней и не упивался ею сейчас. Но он испытывал гордость от того, что на него могут смотреть сейчас люди, которые лично знакомы с ним.

Сколько еще таких вот вопросов ему зададут по прибытии на родину… Его еще долго не оставят в покое. Но он сам выбрал этот путь, всего несколько дней назад согласившись на предложение Романа Леонидовича Чепурова.

– Когда город можно будет избавить от радиации? – последовал очередной вопрос на незнакомом Мещерекову языке, а, когда переводчик перевел его на иврит, профессор не нашелся с ответом.

На помощь ему своевременно пришел Нигель.

– Об этом пока рано говорить и строить какие-либо прогнозы. Пока Олег Николаевич был единственным человеком, побывавшим в зараженном городе и вернувшимся обратно. Он не специалист в области радиации. Все, что мы можем сказать сейчас с полной определенностью, так это то, что в течение недели будет сформирована исследовательская группа, которая и отправится под землю. И только после этого мы будем иметь более ясную картину, касающуюся радиационного фона.

– Общественность сможет увидеть фотографии, сделанные в Нижнем городе?

– Ну, это несложно будет устроить…

– Что вы испытали, профессор, когда поняли, что носителями радиоактивного фона являются грибы?

Мещереков откашлялся и по привычке пригладил ладонью острую бородку.

– В первую минуту я испытал чувство радости, – признался он. – Торжества, если хотите. Меня озарило, и я мог думать только о том, что сумел отыскать ответ на самый главный и важный вопрос, связанный с загадкой Гилгал Рефаима. Ну а потом… Потом, конечно, стало немного жутко. – Он открыто улыбнулся. – Осознание того, что реальная угроза для существования человечества буквально находится под носом, ужасно. Начинаешь смотреть на самые простые вещи совершенно иначе…

Нигель перебил его и постарался смягчить впечатление от сказанного.

– Но говорить об угрозе еще рано. Наука предпримет все возможное для того, чтобы противостоять псилоцибам. Мы уделяли слишком мало внимания этой области. Теперь вопрос будет взят под особый контроль.

Олег понял, что директор университета пытался предотвратить возможную панику среди населения. Пресса могла раздуть эту проблему до невероятных размеров, и подхваченный общественностью слух разрастется, как снежный ком. Говорить на эту тему следовало крайне осторожно.

– Вы нашли доказательства генетической мутации?

За прошедшие полтора часа Мещереков изрядно утомился, отвечая на сыплющиеся, как из рога изобилия, вопросы. Многие из них повторялись и звучали со слегка измененной формулировкой.

– Нет. Я провел там слишком мало времени. Город огромен. Потребуется, как я полагаю, не один месяц, чтобы исследовать его полностью и со всей необходимой педантичностью…

– Какова позиция арабских экстремистов?

На этот вопрос у Мещерекова не было ответа. Не нашелся что сказать и Альберт Нигель. Подобные аспекты не имели к науке никакого отношения. Из толпы раздался новый вопрос, и этот был попросту оставлен без внимания.

Олег слегка повернул голову вправо. Рядом с одной из съемочных групп какой-то американской кинокомпании, возле громадного валуна, привалившись к нему спиной, стоял Юдаев. Прогнозы Мещерекова в отношении сотрудника СВР не оправдались. По завершении миссии Валерий не покинул Иерусалима. Более того, насколько было известно Мещерекову, у Юдаева даже не было еще билета на самолет. Профессор не знал, по какой причине его сосед по номеру решил задержаться на Священной земле, а спросить об этом напрямую было как-то неудобно. Да у Олега и не было толком времени пообщаться с Юдаевым тет-а-тет с тех пор, как завертелась вся эта запущенная им самим канитель. Сначала бесконечные звонки, потом встреча с Нигелем в Тель-Авивском университете и, наконец, эта конференция – под занавес длинного бесконечного дня.

Юдаев не принимал участия в конференции. Он просто наблюдал за ней со стороны и мало чем отличался от собравшейся толпы зевак. Мещереков подозревал, что где-то в этой толпе находилась и парочка агентов «Моссада». Может быть, больше. Вопросы, аналогичные последнему, смело можно было переадресовывать им, но вряд ли «Моссад» собирался афишировать свое негласное присутствие на конференции.

– Профессор Мещереков, – к нему обратились из толпы по-английски, а этим языком Олег владел неплохо. – А каковы ваши дальнейшие планы? Вы войдете в состав готовящейся экспедиции?

– Этот вопрос решаю не я…

– Он уже решен, – снова вклинился Нигель. – Профессор Мещереков займет в этой экспедиции одну из лидирующих позиций.

– И вы готовы вторично спуститься в радиоактивный город? – спросил тот же человек.

Мещереков попытался рассмотреть, кто с ним разговаривает. Кажется, это был высокий тридцатипятилетний мужчина в светлом костюме и с зализанными назад русыми волосами. Типичный представитель Великобритании. Именно так Олег и представлял себе большую часть населения этой страны с древними вековыми традициями.

На некоторое время в воздухе повисла полная тишина. Похоже, всем было интересно, что ответит Мещереков на этот вопрос. Юдаев смотрел на него и широко улыбался. Олег не удержался и улыбнулся ему в ответ.

– Ради науки я готов на все, – заявил он, и его слова вызвали восторженный гул. Мещереков поднял руку, прося тишины. Гул смолк, и профессор смог продолжить. – Я всегда мечтал посвятить себя науке. И не просто ее теоретической стороне, а чему-то более стоящему. Сейчас у меня появилась такая возможность. И я не собираюсь ее упускать. Каждый человек должен полностью отдаваться своим мечтам, иначе тем никогда не суждено осуществиться. Таково мое мнение.

– Ключи, – Антьер требовательно протянул вперед раскрытую ладонь, и его личный водитель несколько раз в недоумении моргнул глазами. Позиция шефа и его настроение были ему непонятны. – Ну же, Гийом! Мне придется дважды повторять свою просьбу? Или у тебя какие-то вопросы?

– Нет, – Гийом покачал головой. – У меня нет вопросов, месье Антьер.

Порывшись в карманах брюк, парень достал ключи от машины и осторожно вложил их в широкую ладонь Антьера. Отступил в сторону.

– Все. На сегодня свободен. – Антьер не удостоил своего подчиненного ни единым взглядом. Подкинув ключи на руке, он бросил их стоящему рядом Гляссе. – Ты поведешь, Морис. Садись за руль.

Вместе с ключами Гляссе обошел «Пежо» и остановился у дверцы с противоположной стороны. Покосился на растерянно топтавшегося в двух метрах Гийома. Он-то, в отличие от водителя, прекрасно знал о причине такого настроения главы департамента. Более того, им еще предстоял непростой разговор, от одной мысли о котором у Гляссе появлялась болезненная резь в области желудка. Он уже выпил таблетку, но эффективность препарата оказалась нулевой. Боль возникала исключительно на нервной почве. Такое уже случалось прежде.

Гляссе открыл машину и сел за руль. Антьер развалился рядом и небрежно махнул рукой. Дескать, поехали уже. Гляссе запустил двигатель, отъехал от обочины и ловко вклинился в интенсивный транспортный поток.

– Куда едем, Жак? – спросил он.

– Мне наплевать, – честно признался тот. – В любой ближайший бар. На твое усмотрение. Я уже давно не бывал в подобных заведениях. А ты?

– Я тоже.

– Вот и отлично. Вспомним молодость.

Антьер достал из кармана пачку сигарет и закурил. Протянул раскрытую пачку Гляссе, но тот отрицательно покачал головой. Антьер сунул сигареты обратно в карман. Выпустил в окно длинную сизую струйку дыма.

– Итак, – холодно произнес он с нотками раздражения, – русские нас все-таки обставили. Я правильно понял? Они сорвали все лавры, как и рассчитывали, а мы… Мы, мягко говоря, остались с носом. Где твой прославленный агент, Морис?

Машина вильнула на дороге, едва не зацепив передним бампером идущий на обгон соседний автомобиль.

– Осторожнее, – предостерег Гляссе Антьер. – Возьми себя в руки. Это мой вопрос поставил тебя в тупик?

– Честно говоря, да. – Гляссе закусил нижнюю губу. – Я не знаю, где сейчас Венсан.

– Не понял.

– Он исчез.

– Как это исчез, Морис?

Ответ опять последовал не сразу. Гляссе перестроил «Пежо» в другой ряд и надавил на педаль акселератора, увеличивая скорость. Он уже приблизительно определился для себя, куда им с Антьером стоит податься сегодня. Антьер хотел вспомнить молодость – он воспоминания получит. Данное местечко вызовет у него целый ряд ассоциаций.

– Последний раз я разговаривал с ним, когда ты просил меня об этом, – неспешно пустился в объяснения Гляссе. – Я сам связался с ним. Венсан находился в обществе русских и той арабской девушки. Они уже были на Гилгал Рефаиме. Готовились к спуску. Так он мне сказал. И обещал, что при первом же удобном случае возьмет ситуацию под свой контроль. Он сказал, что я могу быть в этом уверен и нет никаких причин для беспокойства… И это все, Жак. С тех пор он просто не выходит на связь. На звонки не отвечает и сам о себе знать не дает. Говорю тебе, он исчез. И для меня это такой же тупиковый вопрос, как и для тебя.

– Отсюда я делаю вывод, что ему не удалось взять ситуацию под контроль, как он планировал. – Антьер глубоко затянулся и пустил дым через ноздри. – Скорее, наоборот. Контроль взяли над ним. Вероятно, его даже устранили. Физически.

– Но тогда где тело?

– Ты меня спрашиваешь? – в голосе главы департамента появились металлические нотки. – Выясняй, Морис. Ищи. Мы должны теперь использовать даже самый призрачный шанс отыграться. – Он помолчал. – Полагаю, ты уже видел по телевизору конференцию с участием Мещерекова?

– Видел. Ему удалось обнаружить Кристана и Вуалье. То есть их останки. Там, в подземном городе.

– Я слышал об этом. Но ты ведь не считаешь, что это хорошие новости?

– Нет. Конечно, нет, – поспешно ответил Гляссе. – Просто из этого следует, что Фери был не первым, кто докопался до истины. Кристан и Вуалье сделали это еще раньше. А они сотрудники все того же парижского научно-исследовательского института. Нашего института. Я считаю, что мы обязаны сделать по этому поводу официальное заявление. Надо поговорить с Деламаром…

«Пежо» остановился напротив неприметного бара с экстравагантным названием «Десенталь». Гляссе заглушил двигатель и повернулся к сосредоточенно смолящему сигарету Антьеру.

– Это место подходит, Жак?

– Черт! – Антьер усмехнулся. – Отличная идея. А ведь я уже успел забыть об этом баре. Прошло ужасно много времени. У тебя потрясающая память, Моррис.

– Я иногда заезжаю сюда, – признался тот. – Не часто, но… Вспоминаю былые времена.

– Один?

– Ты слишком занят работой. Я же стараюсь время от времени разгрузить себя.

Антьер распахнул дверцу со своей стороны, погасил сигарету в пепельнице под приборной панелью и хмуро покосился на своего старинного друга.

– Сейчас не самое удачное время для разгрузки, – проворчал он. – Но черт с ним. Пошли, Морис.

Они покинули «Пежо».

– Временем распоряжаемся только мы сами, – философски заметил Гляссе, поправляя под воротником рубашки тугой узел галстука. – Это единственное, что в нашей власти.

Антьер стоял на тротуаре, задумчиво глядя на скромную вывеску бара с примитивно выведенными вензелями. Гляссе приблизился к нему и остановился рядом. Он знал, что в это мгновение на его друга нахлынули воспоминания. Приятные воспоминания. Его план и в самом деле поможет Антьеру сбросить напряжение. И он не собирался его торопить. Человек самостоятельно доходит до того состояния, которое ему требуется. Спешка тут излишня.

Антьер расстегнул пиджак и сунул руки в карманы брюк. Качнулся на каблуках.

– И все равно продолжай искать Перетье, – распорядился он, понимая, что, как только он переступит порог «Десенталя», разговоры на профессиональные темы станут по меньшей мере не соответствующими обстановке. – Не оставляй попытки выйти с ним на связь. Возможно, все еще не так плохо. Хотя… Да, и еще, Морис! Чуть не забыл о самом главном. Я не просто так спросил тебя о конференции. Ты слышал, что сказал Альберт Нигель?

Гляссе пожал плечами.

– Он много чего говорил. Что ты конкретно имеешь в виду?

– Через неделю группа исследователей отправится под землю. Сейчас проходит ее формирование, – напомнил соратнику Антьер. – Я хочу, чтобы в эту группу вошел кто-то из наших ученных. Только не Гросса. Его бредовые идеи с вторжениями из космоса… Черт! Будь я на месте Деламара, я лишил бы этого типа ученой степени.

– Хорошо, – кивнул Гляссе. – Я понял.

– Знаешь, – заметно оживился Антьер. – Мне кажется, будет лучше, если в эту исследовательскую группу войдет сам Деламар.

– Я решу этот вопрос.

– Ладно. Теперь пошли.

Антьер первым шагнул вперед и решительно толкнул тяжелую резную дверь бара. Гляссе последовал за ним.

Они предпочли встретиться в сквере. Чепуров сам изъявил желание подышать свежим воздухом, тем более что в последнее время полезные для организма прогулки выдавались у него нечасто. Юдаев вынужден был принять приглашение шефа.

Когда Роман Леонидович появился в конце аллеи, двигаясь прогулочным шагом, Валерий уже ждал его на оговоренной ранее скамейке в развесистой тени сочно-зеленой листвы деревьев. Место было выбрано удачно. В эту часть сквера редко забредал кто-то из гулявших, а подойти к скамейке так, чтобы этого не заметили сидящие на ней люди, не представлялось возможным.

Юдаев наблюдал за Чепуровым издалека. Сейчас в Романе Леонидовиче ни за что нельзя было узнать старого разведчика, долгое время проработавшего в такой серьезной организации, как СВР. На Чепурове были свободного покроя шелковые штаны бежевого цвета, пестрая рубашка и круглые солнцезащитные очки. Лучи солнца освещали его рыжую шевелюру, создавая еще более яркое впечатление. Голова Чепурова будто светилась сама по себе. В правой руке Роман Леонидович сжимал черную трость, но не опирался на нее при ходьбе, а просто держал на 0весу, слегка помахивая тонким концом при каждом шаге. Словом, обычный среднестатистический человек, в хорошем настроении вышедший на позднюю утреннюю прогулку.

Юдаев поднялся ему навстречу, и мужчины тепло пожали друг другу руки. Со стороны это должно было выглядеть так, будто два старых, давно не видевшихся знакомых случайно встретились и были этому чертовски рады. Чепуров вольготно расположился на скамейке, положив трость себе на колени. Снял очки и аккуратно убрал их в нагрудный карман рубашки. Юдаев опустился на скамейку справа от шефа.

– Ну? Что скажете, майор? – бодро обратился к подчиненному Чепуров. Похоже, что его хорошее настроение не было наигранным. – Я так полагаю, вас можно поздравить с успешно завершенной операцией. Так же, как и нас всех. Благодаря стараниям Мещерекова и той поддержке, которую ему оказали лично вы, Россия сейчас на коне. Газеты пестрят заголовками, по каналам телерадиовещания только и говорят о прозорливости и гениальности русского ученого. Не говоря уже о его отваге. Спуститься в одиночку в недра зараженного радиацией города. Без специальной на то подготовки… Черт! Вы слишком рисковали, майор. Он не должен был спускаться туда один.

– У нас было ограниченное время, Роман Леонидович, – оправдался Юдаев, запрокидывая голову и любуясь освещенной солнечными лучами свежей листвой. – Удалось раздобыть только один костюм. Я собирался сам воспользоваться им, но вы же понимаете, что я не смог бы сделать там никакого открытия, как это удалось Олегу Николаевичу.

– Да, я понимаю, – протянул Чепуров.

– «Моссад» буквально наступал нам на пятки. Несмотря на ваш разговор с Гордоном Вентайлом и оказанное на него давление, агенты израильской службы продолжали следить за Мещерековым. Его действия снимались на камеру. Фиксировалось едва ли не каждое действие, включая и прошедшую накануне конференцию. Вентайл, кстати, лично присутствовал на ней. Не думаю, что его привело туда простое любопытство.

– Хорошо, майор, коль скоро вы сами заговорили о «Моссаде», не хотите просвятить меня в отношении их позиции? С самого начала, – попросил Чепуров.

– «Моссад» знал о существовании подземного города, – уверенно заявил Юдаев. – Так же, как знал и о том, что город убит радиацией. Им было известно многое, включая и то, где располагался потайной вход. Как к ним попала эта информация, гадать не берусь, но… Думаю, не ошибусь, если выскажу такое предположение, что Вентайлу и его людям удалось расколоть кого-то из группировки Анбааса.

– Например, Айсану Хаши-Ула? – ввернул Чепуров.

Юдаев отрицательно покачал головой.

– Уверен, что нет. Они знали об этом еще до того, как она оказалась у них в руках. Девушку решили использовать в другой игре, чтобы получить дополнительный козырь в схватке с арабскими экстремистами. «Моссад» бдительно стоял на страже загадки Гилгал Рефаима, не подпуская к нему ученых и исследователей, включая и израильских. Если же таковые появлялись, их брали под пристальное наблюдение и были готовы на все в том случае, если кто-то приближался слишком близко к разгадке. Яркий тому пример – французская коллегия ученых. Сначала появились двое – Робер Кристан и Франсуа Вуалье. По распоряжению Вентайла они должны были быть устранены. Возможно, не физически. Но по какой-то причине агенты «Моссада» потеряли ученых из вида и проморгали тот момент, когда они проникли в подземный город. И вот тогда Вентайл уже запаниковал по-настоящему. Появился Фери и тоже тесно соприкоснулся с тайной Гилгал Рефаима. «Моссад» решил сразу убить двух зайцев: остановить Фери и свалить всю ответственность на арабов в лице Айсаны Хаши-Ула. И знаете, Роман Леонидович… им почти удался этот план. Мещереков спутал все карты. Ненамеренно, конечно, но факт остается фактом.

– Но для чего?

– Что «для чего»? – не понял Юдаев.

– Для чего «Моссад» держал все это в тайне? С какой целью? Ведь этому должно быть разумное объяснение. Не так ли?

– Причина все та же, Роман Леонидович. – Валерий грустно улыбнулся одними уголками губ. – Арабско-израильский конфликт. «Моссад» опасался того, что в случае огласки на территорию Израиля хлынут фанатично настроенные террористические группировки вроде той, которой руководил Нафез Анбаас, который тоже владел этой тайной. Но теперь… думаю, так оно и произойдет.

– Ничего, – беспечно повел плечами Чепуров. – Это уже вторая проблема. Будем решать их по мере поступления. Мне непонятно другое, майор. Получается, что, преследуя собственные интересы, «Моссад» готов был поставить под угрозу существование всего человечества.

– Получается, что так, – не мог не признать Юдаев.

– Это колоссальная ответственность. – Роман Леонидович прищурился. – Боюсь, что тому же Вентайлу придется держать суровый ответ не перед одной из держав. «Моссад» знал о причине радиоактивного фона?

– Это маловероятно, – подумав пару секунд, ответил Юдаев. – Выяснить это можно было только в том случае, если бы проводились какие-то исследования, а их не было. Подозреваю, что профессор Мещереков действительно был первым человеком, спустившимся в этот город и вернувшимся из него живым.

В разговоре мужчин возникла продолжительная пауза. Юдаев чувствовал, как напряжены его мускулы. Он слишком хорошо знал Чепурова, чтобы наивно полагать, будто тот пройдет мимо еще одного щекотливого вопроса. Рано или поздно он все равно прозвучит. Валерий чувствовал, что этот момент настал.

Роман Леонидович снял трость с колен, склонился вперед и тонким концом трости нарисовал в пыли у себя под ногами неровный круг. Затем неторопливо перечеркнул его. Нарисовал рядом новый. Гораздо ровнее первого. Повернув голову вправо, Чепуров встретился глазами с Валерием.

– А теперь расскажите мне, майор, что произошло той ночью на Гилгал Рефаиме, – спокойно попросил он. – Только честно и откровенно. Как получилось так, что вы отправились туда вчетвером, а вернулись только в паре с Мещерековым. Где Перетье и Хаши-Ула? Что с ними? Если мне не изменяет память, у нас был договор с «Моссадом» о том, что мы вернем им девушку по завершении исследований.

Юдаев виновато потупил взгляд.

– Боюсь, это моя вина, Роман Леонидович. Я допустил ошибку, не достойную сотрудника СВР.

– Что это за ошибка?

– Я временно утратил контроль над ситуацией. Все произошло слишком быстро. Мещереков долго не возвращался, у нас росло беспокойство по этому поводу, и Перетье… Он потерял самообладание. Сорвался. Я пытался его вразумить, но из этого ничего не вышло. Перетье хотел спуститься следом за Мещерековым. Без защитного костюма. Это было равносильно самоубийству… Он полез вниз, я схватил его за руку, говорил, что стоит еще подождать. Но Перетье и слушать ничего не хотел. У нас завязалась легкая потасовка и…

– И что? – поторопил оперативника Чепуров.

– Перетье оступился и упал вниз.

– Оступился сам?

– Да, сам.

– А девушка?

– Когда я обернулся, ее уже не было. – Всем своим видом Юдаев демонстрировал то, что он не снимает с себя ответственности за прокол операции. – Айсана воспользовалась моментом, чтобы скрыться. Наверное, я мог бы настигнуть ее… Вряд ли она успела уйти далеко. Но Мещереков мог появиться в любой момент. Я посчитал, что это важнее.

Чепуров молчал. Юдаеву тоже нечего было добавить к сказанному. Он не рассчитывал на легковерность Романа Леонидовича, зная, что тот никогда и не обладал таким качеством. Мужчины пристально смотрели в глаза друг другу. Валерий не смог бы точно сказать, сколько времени продолжалась эта томительная пауза, но наконец губы Чепурова тронула едва заметная улыбка.

– Давайте сделаем вид, что я вам поверил, майор, – негромко произнес он. – И надеюсь, что именно так вы все и напишете в своем официальном отчете.

Не дожидаясь ответа собеседника, Чепуров легко перехватил трость и поднялся со скамейки. Юдаев остался сидеть на прежнем месте.