Глава 12
Это действительно был город.
Мещереков насчитал триста шестьдесят пять полурассыпавшихся от времени ступеней и ступил на ровную поверхность. Луч фонаря заметался из стороны в сторону. Олегу хотелось увидеть все разом. Увидеть целостную картину. Но освещение не позволяло это сделать. Однако и беглого осмотра Мещерекову оказалось достаточно, чтобы прийти к однозначному выводу: он находился в городе. В древнем, но еще неплохо сохранившемся городе.
Мещереков посветил прямо перед собой и сделал пару робких шагов. Длинное узкое пространство, терявшееся во мраке, куда не доставал луч карманного фонаря, напоминало центральную городскую аллею. По левую и правую стороны от нее расположились массивные резные колонны, диаметр которых даже по самым скромным прикидкам мог бы составить более двадцати пяти футов. Некоторые из колонн уже начали осыпаться от старости, но не было никаких сомнений в том, что эти гигантские сооружения смогли бы простоять еще три тысячи лет без особых изменений.
Мещереков приблизился к одной из колонн, обошел ее, протянул руку и прикоснулся к каменному остову. Провел пальцем сверху вниз, взглянул на перчатку. Затем переместил луч фонаря вниз и вздрогнул от неожиданности. Разумеется, он был готов к таким сюрпризам, но обнаружить их сразу же на первых метрах пути он не ожидал.
На полу, привалившись к основанию колонны, лежал полуистлевший труп, на котором болтались останки современной одежды.
Мещереков присел на корточки и, посветив вокруг, обнаружил заламинированный прямоугольник, оказавшийся при ближайшем рассмотрении не чем иным, как визитной карточкой. Поднеся ее к глазам, Мещереков прочел: «Робер Кристан. Парижский научно-исследовательский институт».
Профессора бросило в жар. Он и так-то чувствовал себя дискомфортно в защитном костюме в зоне тепловой радиации, а после этого и подавно явственно почувствовал, как по его лицу потекли струйки пота. Олег пошарил лучом по полу и заметил еще одну интересную особенность: город был не совсем мертвый. В нем теплилась жизнь. Растительная жизнь в виде грибов. Однако, что это были за грибы, Мещереков определить не смог, хотя некоторое сходство с шампиньонами все же наблюдалось.
Пару минут спустя профессор наткнулся еще на один труп, принадлежавший, как уже догадался Мещереков, второму французскому ученому Франсуа Вуалье. Подтверждение он нашел здесь же. Обе визитки Олег сунул себе за ремень.
Двигаться по аллее с тянущимися вдоль нее бесконечными колоннами Мещереков не стал, а, подсвечивая себе фонариком, свернул вправо. Дорога вывела его, скорее всего, на центральную площадь древнего города. Старинные двухэтажные дома длиной футов сорок и приблизительно столько же в высоту, два фонтана, выполненных в форме тех самых грибов, похожих на шампиньоны, которых под ногами Мещерекова встречалось в избытке, нечто вроде обелиска, выполненного в том же стиле, уходящие влево и вправо улицы – все говорило в пользу этой версии. У большей части жилых строений обрушились стены, но оставшиеся фрагменты казались прочными.
Мещереков подошел к одному из зданий, перемещая луч фонаря снизу вверх и обратно. Ступени парадного крыльца пребывали в том же состоянии, что и лестница, по которой он спустился. Но в целом композиция впечатляла. Не будучи специалистом в области архитектуры, профессор, как образованный человек, все же находил некоторое сходство со стилем барокко.
Олег поднялся по усеянному грибами крыльцу на несколько ступенек вверх и заглянул в просторное темное помещение. Он скользнул лучом карманного фонаря по стенам в поисках каких-нибудь предметов домашнего обихода, но ничего подобного не обнаружил. Мещереков спустился с крыльца и обошел здание с противоположной стороны.
С каждой секундой движения давались Олегу все тяжелее. В легкие поступало слишком мало кислорода, жара, казалось, усиливалась, глаза профессора под стеклами противогаза застилал пот. Хотелось сбросить этот тесный костюм к чертовой матери, но Мещерекову вдруг пришла в голову шальная мысль, что, возможно, незримо витавшая в воздухе матрица былых времен и событий, составлявших часть жизни этого города, только этого и добивается от незваного пришельца. У Мещерекова было реальное ощущение того, что город живой. Не в том плане, что здесь сохранились какие-то древние обитатели, а в том, будто жил именно город. Как единый мощный организм. Впрочем, это восприятие могло быть и ошибочным, вызванным недостатком кислорода и владевшим профессором внутренним волнением.
Он остановился у торца здания, в очередной раз покосившись на запястье. Миниатюрный прибор фиксировал крайне повышенный уровень радиации. Мещереков поднял голову и посветил фонарем вверх. Увиденное еще больше усилило его удивление и непонятную, необъяснимую пока тревогу. С этой стороны архитектурное строение венчал необычный для восприятия нормального человека фюзеляж. Он был выполнен в форме гриба. Мещереков постарался зафиксировать в памяти эту необычную картинку, затем развернулся и двинулся дальше по левой стороне центральной площади.
У высохшего и рассыпавшегося изнутри фонтана он заметил скелет человека. Рассмотрев его поближе, Мещереков не обнаружил никаких признаков мутации. Это был обычный скелет, сохранивший все необходимые формы и пропорции современного человека. Олег не стал задерживаться возле него.
Слева от фонтана его внимание привлекло берсо с расположенным напротив него одеоном. Вероятно, когда-то в этой части площади проводились как драматические, так и вокальные выступления. Для начала профессор сконцентрировался на визуальном исследовании берсо. По большому счету, древний павильон, исполненный в форме беседки для высоких гостей, готовых почтить своим вниманием очередное представление, мало чем отличался от тех, что возводили в Европе в античные времена. За исключением одного маленького, но существенного дополнения: берсо выглядело как большой гриб.
Мещереков выключил фонарь, экономя запас батареи. В голове ученого была целая куча вопросов. Почему многое из увиденного им за последние несколько минут так тесно связано с грибами. Мало того, что они в избытке были под ногами, так еще и вся архитектура города была, если можно так выразиться, «под грибным соусом».
Духота мучила Мещерекова, и в какой-то момент он даже потянулся рукой к вороту куртки с намерением расстегнуть несколько верхних пуговиц. Однако профессор сумел вовремя остановиться. Каждый участок тела должен быть надежно защищен от радиации. В противном случае ему грозила участь тех двух бедолаг из парижского научно-исследовательского института. Участь, увы, незавидная, и Мещереков вовсе не испытывал желания ее разделить.
Он снова включил фонарь и от берсо двинулся в направлении одеона. Вне всяких сомнений, круглое античное здание здесь было построено не просто так. Мещереков мысленно представил себе, как когда-то в далекие времена на этой не слишком удобной сцене давались вокальные представления, а элита, расположившаяся в берсо напротив, лениво аплодировала древним певцам. Он представил себе это настолько ярко, что от избытка впечатлений мгновенно вспотел.
Ему казалось, что к телу прилипла не только рубашка, но и надетая поверх нее защитная куртка. От напряжения болели глаза, противогаз больно сдавливал череп. Но Мещерекову хотелось увидеть как можно больше. Впервые в жизни он оказался в подобных обстоятельствах и понял, насколько все его проникновенные лекции в университете расходятся с практикой. Сколько было рассказано им самим о том же Гилгал Рефаиме как об одном из чудес света. Как об одной из вселенских загадок, над которой бились такие известные деятели, как Брюс Куртис, Джонатан Мизрахи или Израель Херкцег. Последний, кстати, как раз и упомянул впервые о Рефаимах как о наиболее вероятных строителях Колец. А ведь Херкцег, как это ни парадоксально, был, что называется, из местных и слыл известным иерусалимским исследователем Библии.
Олег поднялся по разрушенным ступеням одеона. Его уже не удивляло то обстоятельство, что здание напоминало по своей форме шампиньон. Приглядевшись внимательнее, Мещереков поймал себя на мысли, что одеон даже не столько похож на гриб, сколько на подобие ядерного взрыва, запечатленного древним неизвестным скульптором в камне. Это еще больше поразило и насторожило Мещерекова, подтолкнув ход его размышлений в нужное русло.
Невольно в памяти профессора всплыл заданный ему Венсаном Перетье вопрос: «Откуда взялась радиация?» В том, что город полностью заражен, у Олега уже не осталось никаких сомнений. И неужели фон может сохраняться так долго? Ведь прошло уже ни одно тысячелетие. Однако ответа на этот вопрос у него не было.
«Грандиозным открытием станет не то, что мы отыщем какой-то там древний город, погибший от радиации, а установим причину, вызвавшую эту радиацию», – сказал тогда Перетье, и сейчас его слова эхом звучали в сознании Мещерекова. Сможет ли он теперь отыскать эту разгадку? В душу профессора закрались сомнения. Он чувствовал, что силы его на исходе. Конечно, не все потерянно. Он может повторить спуск в этот город еще раз. Завтра. Или послезавтра. Главное, что сейчас ему известно о его существовании и о том, где располагается вход в подземный город.
Направляя луч фонаря то в одну, то в другую сторону, Олег не видел пределов города. За гранью света его очертания тонули во мраке. Сколько же народу скрывалось здесь до тех пор, пока их не настигла неминуемая гибель?
Мещереков прошел мимо одеона и оказался рядом с еще одним жилым сооружением, гораздо выше и массивнее предыдущих. По своей форме и принципу построения здание больше напоминало базилику. Прямоугольной формы с рядами колонн внутри. В отличие от тех строений, что Олегу уже довелось видеть, это сохранилось почти полностью. Практически никаких следов разрушений. Уже по привычке он посветил фонариком вверх, рассчитывая увидеть в архитектуре что-нибудь грибоподобное. Так оно и оказалась. Крыша строения свисала по краям, будто обнимая основной каркас, и всем своим видом напоминала шляпку шампиньона.
Олег шагнул вправо, и под его ботинком раздался тихий, но совершенно отчетливый хлопок. Он посветил себе под ноги: так и есть, очередное скопление грибов. Один из крайних грибов профессор и удосужился нечаянно раздавить. Из лопнувшего, как воздушный шарик, белого чрева поднимался едва заметный желтый дымок. Мещереков наклонился, и в ту же секунду его прибор для измерения радиации на запястье стал издавать тревожные протяжные сигналы. Аппарат зашкалило. Олег невольно отпрянул. На ученого снизошло новое озарение. Теперь он знал ответы на все вопросы.
* * *
– Прошло уже четыре с половиной часа, – констатировал Юдаев, включая подсветку на своих наручных часах и наблюдая при этом за медленно ползущей секундной стрелкой.
Айсана все так же сидела на корточках в некотором отдалении от мужчин, закрыв руками голову. Она вела себя отстраненно. Ее абсолютно не интересовало то, сколько времени минуло с тех пор, как Мещереков скрылся под землей. Вряд ли она вообще сейчас чувствовала течение времени. Юдаев настороженно посмотрел в ее сторону. Валерию невольно вспомнились слова девушки о преисподней и гневе Аллаха. Поверить в подобное он не мог, но в сознание закралась мысль, что с профессором могло что-то случиться. Перед глазами появился образ лежащей на полу ресторана Марины в окрашенном кровью вечернем платье. А он, Валерий, уже ничего не в силах был изменить.
Будто прочтя его мысли, Перетье негромко сказал:
– Мы ничего не можем изменить.
Юдаев вздрогнул от этих слов.
– Нам остается только ждать и… – Перетье многозначительно помолчал и заложил руки за брючный ремень. Даже в темноте Юдаев заметил, что пальцы француза слегка коснулись рукоятки короткоствольного автомата. – И, я полагаю, мы могли бы с толком использовать это время ожидания.
– С толком?
– Да, нам надо кое-что обсудить.
В голосе Перетье не было его привычной иронии и небрежности. На этот раз он звучал ровно и холодно. Страдающий алкоголизмом человек отступил на второй план, уступив место опытному оперативнику. Юдаев не мог не заметить этих перемен. Он не стал ничего говорить, не стал задавать новых вопросов. Валерий полностью предоставил оппоненту инициативу в предстоящей беседе.
– Все это время мы были в одной лодке. – Венсан шагнул в сторону и оказался между Юдаевым и подземным спуском. – Мы действовали, как одна команда, но я думаю, что мы оба понимали, что это было временное явление. До сих пор такая позиция была выгодна и нашим, и вашим. Но это только до сих пор. Сейчас ситуация кардинально изменилась, и нам придется существенно изменить позицию. Встать по разные стороны баррикад…
Юдаев молча слушал француза. Переводя взгляд с его сосредоточенного лица на заложенные за ремень руки и обратно. Конечно, он знал, что рано или поздно такой момент наступит. Это неизбежно должно было случиться. Страны-союзницы переходили к конфронтации. И в первую очередь эти изменения должны были коснуться двух рядовых агентов этих стран. Его и Венсана Перетье. По большому счету, от них-то сейчас все и зависело.
Айсана сняла руки с головы. Слова Перетье заставили ожить ее, выйти из состояния прострации. Она подняла голову, распрямила спину, а затем и вовсе встала во весь рост. Интуиция подсказала девушке, что может произойти в ближайшие несколько минут. Воздух над Гилгал Рефаимом буквально наэлектризовался.
Краем глаза оба мужчины заметили ее действия, но не стали отрывать глаз друг от друга.
– Неважно, что отыщется там, под землей, – продолжил Перетье. – Какой бы ни была разгадка, какое бы открытие ни сделал Мещереков – все это второстепенные вопросы. Важно другое: как только мы нашли эту дыру, – француз качнул головой назад, – мы оказались на пороге глобального открытия. Оно не может не вызвать сенсации. Оно ее вызовет. Я прав?
– Конечно, прав, – спокойно ответил Валерий.
– Именно. Но открытие не может принадлежать только Мещерекову. Он лишь закончил то, что начали другие. Те, кто шел более чем на полкорпуса впереди него. Тот же Фери, например. И если бы его не убили…
– К чему ты клонишь, Венсан?
Юдаева утомило словоблудие оппонента, и он предпочел задать основной вопрос в лоб. Но ответить на него Перетье не успел. Их беседа была безжалостно прервана переливчатой трелью мобильника. Сработал телефон Юдаева. Не сводя глаз с француза, Валерий потянулся в к карману. Произошло то, что в подобной ситуации вполне могло произойти. Перетье стремительно выхватил из-за пояса автомат и направил дуло в грудь стоящему напротив него человеку.
– Не двигайся! И никаких телефонных переговоров! – жестко отчеканил Перетье. – С этой минуты я намерен расставить все по своим местам. Определить, так сказать, приоритеты.
Что это были за приоритеты и действительно ли Венсан собирался в случае необходимости открывать огонь на поражение, Юдаеву узнать было не суждено. Появившееся в руках француза оружие спровоцировало на действия Айсану. Она уже была готова к атаке, а Перетье только подлил масла в огонь.
Подобно стальной пружине, девушка оттолкнулась двумя ногами от земли и прыгнула на противника. Перетье резко развернулся и надавил на спусковой крючок. Автоматная очередь прорезала ночную тишину. Две или три пули по касательной зацепили плечо Айсаны, разорвав олимпийку и до крови содрав кожу. Позже, восстанавливая в памяти события этих мгновений, Юдаев готов был поклясться в том, что стал свидетелем невероятного для человеческих сил пируэта. Находясь в воздухе не более двух-трех секунд, Айсана успела провернуться вокруг собственной оси, и именно это, скорее всего, и не позволило Перетье продемонстрировать свои высокие навыки в меткой стрельбе. Зато он сумел добиться того, что незначительное ранение сбило девушку с курса. Она упала на землю, не достигнув намеченной цели, и молниеносно откатилась в сторону.
Тех считаных секунд, в течение которых внимание Венсана переключилось на девушку, Юдаеву вполне хватило, чтобы выхватить пистолет, вскинуть руку и прицельно выстрелить. Перетье уже развернулся в его сторону, но в тот же миг на его бежевой рубашке, поверх которой был надет кожаный жилет, чуть ближе к левой стороне груди, возникло большое черное пятно. Тело Венсана содрогнулось в предсмертной конвульсии, он резко качнулся назад, запрокинул голову, а затем рухнул на спину и замер, устремив в пустоту остекленевший взгляд.
Юдаев опустил пистолет. Телефон в его кармане продолжал названивать, но сейчас это не имело существенного значения. Разглядеть в темноте лежащую на земле Айсану было довольно-таки трудно. Не говоря уже о том, чтобы определить ее физическое состояние.
– Айсана! – Валерий двинулся в ее сторону. – Айсана! С вами все в порядке? Вы живы?
– Жива. – Девушка приподнялась на руках, критически оценила разорванную на плече олимпийку. – Вот сукин сын!
– Он ранил вас?
– Ерунда. Только поцарапал. Такие раны быстро заживают, в отличие от душевных. – Она позволила себе улыбнуться. – Но все равно обидно. К тому же я не успела оказать вам поддержку.
– Это не так, – Валерий покачал головой. – Вы отвлекли его внимание. Мне этого было достаточно. Спасибо. Я бы не справился без вас.
– Я знала, что это должно было случиться. Между вами. Это бросалось в глаза. Честное слово…
Телефон Юдаева смолк. Айсана сняла олимпийку и подошла к распростертому телу Перетье. Склонившись, девушка плюнула ему прямо в лицо.
– Я ведь обещала вам, Перетье, – с презрением произнесла она. – Обещала, что непременно настанет время, когда вы ответите за все ваши слова. Так оно и случилось.
Валерий приблизился к ней сзади и осторожно провел рукой по спутанным волосам. Несмотря ни на что, он испытывал к Айсане искреннюю симпатию. Как к девушке, как к человеку, как к личности. К тому же все это время у него не выходило из головы все то, что пришлось пережить Айсане за последние дни. Он чувствовал, что сейчас не имеет права осуждать ее.
– Вы говорили, что у вас есть дочь, Айсана. Верно? – спросил он.
Девушка повернулась к нему. На лице отразилась боль, а плечи тут же ссутулились. От агрессивного состояния Айсана достаточно быстро перешла к подавленному. Воспоминания прошлого давили на нее с удвоенной силой.
– Да. Лейла.
– Уверен, вы очень скучаете по ней. – Слова Валерия уже не звучали как вопрос. В них было утверждение.
– Очень.
– Я не сомневаюсь в том, что она тоже скучает по вас. В двенадцать лет у детей очень обостренное восприятие. И это сильно может сказаться на их дальнейшем развитии…
– Не сыпьте мне соль на рану, – огрызнулась девушка.
– Нет, я не пытаюсь этого делать. – Юдаев сунул пистолет в карман и одной рукой взял Айсану за подбородок. Заглянул ей в глаза. – Напротив. Я не случайно заговорил сейчас о вашей дочери. Я считаю, что вы должны вернуться к ней.
– Вернуться? – На лице Айсаны отобразилось полнейшее непонимание. – В каком смысле?
– В самом прямом, – спокойно ответил Юдаев. – Я не имею на это морального права, но после того, что произошло сегодня, вам уже никогда не удастся выбраться из той ситуации, в которую вы угодили… В том случае если вы останетесь здесь. – Он помолчал. – Вы должны уйти.
– Сейчас?
– Сейчас.
Чувства Айсаны смешались. Удивление, недоверие, подозрение. Все сошлось в одной точке. Она не могла поверить в то, что слышит сейчас из уст Юдаева. Но, судя по лицу последнего, он говорил вполне серьезно и искренне. Девушка оглянулась по сторонам.
– Вы меня отпускаете?
Валерий улыбнулся.
– Я не могу вас отпустить, Айсана, – честно признался он. – Но, скажем так, я какое-то время могу смотреть в другую сторону, и вам представится уникальная возможность для бегства. Но вы, как и я, должны навсегда забыть о том, что я сейчас сказал. А еще лучше, если вы сумеете выбросить из головы всю эту историю с Гилгал Рефаимом… Простите, с Руджум Аль-Хири. Вас тут не было.
По щекам Айсаны потекли слезы. Она пыталась сдержать их, но эти попытки не привели к желаемому результату. Под влиянием мимолетного импульса она подалась вперед и прижалась лицом к широкой груди Юдаева.
– Спасибо, – едва слышно и различимо прошептала она. – Спасибо вам, Валерий.
– Лучше поторопитесь, – сурово произнес мужчина. – Во-первых, я могу и передумать, а во-вторых… Во-вторых, у вас не так уж и много времени.
Девушка отстранилась от него и утерла рукой слезы.
– Удачи вам, – сказала Айсана своим грудным голосом.
– И вам.
Юдаев шагнул в направлении зияющего в земле черного отверстия, в которое спустился профессор, оставляя девушку у себя за спиной.
* * *
Вверх по ступеням Мещереков поднимался гораздо медленнее, чем спускался вниз. Сказывалась огромная усталость. От недостаточного кислорода начала кружиться голова. Одежда под защитным костюмом настолько промокла от пота, что ее можно было выжимать. Но Олег буквально рвался наверх, желая как можно скорее оказаться на поверхности. И дело тут было не только в том, что город давил на него, вызывая целую гамму негативных ощущений. Мещерекова гнало вверх совсем другое. Его распирало желание поделиться своим открытием. Теперь, когда он полностью знал, в чем заключалась загадка Гилгал Рефаима, профессор чувствовал себя едва ли ни героем.
Преодолев триста шестьдесят пять полуразрушенных ступеней, Мещереков оказался возле люка. Навалившись плечом, он толкнул крышку и выбрался на отвесную земляную стену. Люк захлопнулся за ним сам. Пристроив за поясом включенный фонарь, Олег стал подниматься вверх. Он чувствовал себя изможденным. Болезненно ныл каждый мускул тела. Метр за метром он упрямо карабкался вверх по отвесной стене.
Мещереков потерял счет времени, и в первую секунду, когда его руки нащупали край отверстия, он не сразу поверил в то, что его подъем завершился. Олег, тяжело дыша, прижался к стене. Требовались силы для последнего решающего рывка.
Он перенес ногу на несколько сантиметров выше, подтянулся, и в этот момент кто-то надежно перехватил его за запястье. Поддержка оказалась очень кстати. Олег фактически позволил себя вытащить из ямы и после этого обессиленно рухнул на землю. Юдаев встал перед ним на колени, сам развязал Мещерекову капюшон и стянул с головы профессора противогаз. Свежий воздух благодатно ворвался в изможденные легкие. Олег широко раскрыл рот, жадно дыша. По лицу обильно струился пот, мокрые волосы прилипли к голове, да и стильная бородка профессора имела сейчас довольно жалкий вид.
– Как вы, профессор? – участливо поинтересовался Юдаев.
– Все… в порядке…
– Вам удалось изрядно попортить мне нервную систему, – с усмешкой признался оперативник. – Вы знаете, сколько вы отсутствовали?
Мещереков отрицательно помотал головой.
– Скоро уже рассвет. Но я чертовски рад видеть вас живым. Нам нужно поскорее убираться отсюда. Вы можете идти или мне подогнать машину?
Постепенно к Олегу вернулось чувство реальности. Дыхание восстановилось, но легкое головокружение еще осталось.
– До машины я смогу дойти, – сказал он, вытирая рукавом куртки взмокшее лицо. – А где остальные?
– Поговорим об этом позже, – Валерий похлопал ученого по плечу. – Я все расскажу вам в машине.
Мещереков перехватил его руку. В глазах отразилось возбуждение.
– У меня тоже есть что рассказать вам… Я знаю… Знаю разгадку.
– Отлично. – Юдаев оглядывался по сторонам. – Но все разговоры в машине. Договорились?
– Вы не понимаете… Это сенсация… Я…
– Нет, это вы не понимаете, – жестко перебил ученого оперативник. – Мы должны покинуть это место. И чем скорее, тем лучше. Снимайте костюм и идите к машине. Живее, профессор, живее!
Мещерекову ничего не оставалось делать, как подчиниться требованиям сотрудника СВР. Он стянул с рук перчатки, разулся и надел свою обычную обувь. Юдаев помог ему снять куртку и штаны. Олег встал. Легкий ветерок обдал его покрытую потом спину. Профессор зябко поежился.
– Оботритесь.
Юдаев протянул ему оставленную Айсаной олимпийку. Мещереков машинально взял ее, даже не обратив внимание на то, что это был за предмет. Не заметил он и того факта, что Валерий не торопился складывать защитный костюм обратно в стоящую у его ног спортивную сумку.
– Идите к машине, – повторил свое распоряжение Юдаев. – Садитесь в автомобиль и ждите меня.
– А что вы собираетесь делать? – удивленно обернулся к нему Мещереков.
– Не задавайте лишних вопросов, профессор. – На лице Юдаева появилось суровое и непреклонное выражение. Тратить время на споры с ученым он не собирался. Время поджимало, а ему еще необходимо было осуществить задуманное. – Идите!
Мещереков не стал пререкаться. Он уловил раздражение в голосе оперативника и понял, что для этого наверняка существуют веские причины.
– Хорошо, – сказал он и, слегка пошатываясь, двинулся через кольца Гилгал Рефаима к тому месту, где они оставили «Форд».
Юдаев проводил его взглядом и, лишь когда силуэт профессора растаял во мраке, стал быстро облачаться в защитный костюм, только что снятый с Олега, оставив открытым только лицо. Отошел в сторону, посветил фонариком и отыскал в темноте мертвое тело француза. Подхватив его под мышки, Юдаев подтащил труп к зияющему в земле отверстию. Подтолкнув его, сбросил вниз. Затем надел противогаз, завязал капюшон и стал спускаться под землю по тому же принципу, что и Мещереков. Только движения натренированного оперативника были быстрее и сноровистее.
Валерий достиг горизонтального перекрытия без остановок. Едва не оступился, поставив в темноте ботинок на голову Перетье. Снова взяв француза под мышки, Юдаев убрал его в сторону, прислонив к земляной насыпи, и потянул на себя ручку люка. Осветил фонарем ведущую вниз лестницу. На какой-то миг у Юдаева появилось искушение самому спуститься в подземный город и увидеть все собственными глазами, но он тут же отбросил эту идею. Вместо этого Валерий бросил вниз тело Перетье. Характерные для падающего тела звуки известили Юдаева о том, что Венсан покатился вниз по ступенькам.
Валерий решительно захлопнул крышку люка и перевел дух. Все, что он позволил себе, так это двухминутный отдых. После чего двинулся вверх по стене. Юдаев торопился, но все его действия были четко выверенными и рациональными. Он будто бы скользил по стене, плотно прижимаясь к ней корпусом.
Когда Юдаев оказался на поверхности и с наслаждением сорвал с лица тесный, мокрый от пота противогаз, на горизонте уже забрезжили первые признаки рассвета. Валерий снял с себя защитный костюм и убрал его в сумку. Огляделся по сторонам: Гилгал Рефаим был пустынен. Валерий посмотрел на часы, забросил спортивную сумку за плечо и быстро зашагал прочь от места, охарактеризованного Айсаной как «врата Нижнего мира».
Минут за пять он отыскал свой сиротливо стоящий на пустынной местности «Форд». Мещереков сидел в автомобиле, на переднем пассажирском сиденье. Валерий распахнул дверцу водителя и расположился за рулем. Сумку бросил назад. Повернул в замке ключ зажигания. Двигатель мягко заурчал, и Валерий тут же тронул «Форд» с места.
Мещереков молча сидел рядом, но оперативник чувствовал, что ученого буквально распирает от желания поделиться сенсационной информацией.
Юдаев пригладил взъерошенные волосы на голове.
– Ну рассказывайте, профессор.