Глава 9
… – Если верить отчету Полевой школы Голанских высот, а у нас нет никаких оснований сомневаться в нем, выходит, что состояние тел и обломки найденной поблизости медной посуды принадлежали примитивному племени, которое было не в состоянии не только воздвигнуть эти каменные кольца, но даже понять их астрономические функции. Отсюда возникает резонный вопрос, господа, – с некоторой долей пафоса произнесла экскурсовод, невысокая женщина средних лет, обводя взглядом немногочисленную группу туристов, состоящую из девяти человек. – Если обитавшие в этой области местные племена не строили колец, то кто же это сделал? Так вот, с какой бы долей мистицизма это ни звучало, именно в Библии есть убедительные свидетельства того, что архитекторами и инженерами монумента были древние великаны. Или, как их еще называли, рефаимы…
Группа туристов во главе с гидом стояла с внешней стороны самого большого крайнего кольца Рефаимов, и Мещереков, поравнявшись с ними всего на несколько секунд, не стал задерживаться в этом месте. Во-первых, профессора в первую очередь интересовал курган, расположенный в центре колец, а во-вторых, он знал, что ничего нового из уст местного гида о предмете своих исследований он не услышит. По всему было видно, что сейчас женщина рассказывала туристам о том, как в девяносто шестом году под грунтом вблизи дольмена были обнаружены два тела, на удивление хорошо сохранившиеся.
Мещереков знал эту историю. Знал о том, что в девяносто шестом кафедра геологических исследований при Тель-Авивском университете провела сонарную аэрофотосъемку, чтобы как можно глубже заглянуть под поверхность грунта. Кроме тех двух тел, на которых, надо отметить, даже одежда не слишком пострадала от времени, на глубине приблизительно двух-трех футов были обнаружены стены и нечто, отдаленно напоминающее странные строения. Вести более детальные раскопки по каким-то причинам не стали, и израильские ученые сосредоточили все свое внимание на извлеченных из-под земли телах. И, как совершенно верно заметила сейчас женщина-гид, исследования в этом направлении не привели ни к чему, кроме как к уже высказанному предположению о существовании библейских великанов. Олег нисколько не удивился бы, если бы гид сейчас автоматически перешла в своем повествовании на цитаты из Священного Писания, дабы продемонстрировать любопытным туристам малообоснованные доказательства выдвигаемой версии о рефаимах. Нет, нельзя сказать, что сам Мещереков в эту версию не верил и категорично отвергал ее, но он был абсолютно уверен в том, что в этом не вся суть загадки Гилгал Рефаима. А все цитаты из Библии он и сам знал наизусть.
Обогнав группу туристов, Олег двинулся к центру монумента. Сегодня, оставив Айсану на попечение представителей спецслужб двух разных стран в гостинице «Альянс», куда они перебрались по настоянию Юдаева, профессор был полностью экипирован всем необходимым ему снаряжением. Рюкзак удобно расположился у него за плечами, не мешая относительно быстрым передвижениям. Мещереков решил основательно изучить вопрос с магнитными свойствами дольмена и на практике убедиться в странном поведении компаса.
Достигнув кургана, Олег остановился и снял с плеч рюкзак. Осторожно положил его на землю рядом с собой. Оглянулся. Группа туристов, превратившаяся для Мещерекова в отдаленные маленькие фигурки, двинулась по периметру внешнего кольца. Женщина в сером костюме увлеченно жестикулировала. Что она им сейчас рассказывает? Об Аштерофе, древнем хананейском городе, названном так по имени хананейского божества любви и войны, о котором имеется прямое упоминание в Священном Писании? Или уже о том, как царь Ог Вассанский, последний из Рефаимов, царствовал в этом городе? А может, женщина зашла в своем повествовании гораздо дальше и теперь апеллирует к Второзаконию, где говорится о том, что Рефаимы были большим и могущественным племенем, а его люди высокорослыми, как Анакимы? Сказаний и легенд на этот счет было бесчисленное множество…
Что же нового удалось выяснить Анри Фери? То, о чем еще не догадывался никто другой? Унес ли он эту тайну с собой в могилу или ему, Олегу Мещерекову, удастся повторить его шаги?
Мещереков раскрыл рюкзак, просунул руку в одно из отделений и выудил из него объемный массивный компас, способный с трудом уместиться в двух раскрытых ладонях. Олег достал из рюкзака еще и компактный улавливатель электромагнитных волн с имеющимся на нем специальным приспособлением, благодаря которому профессор ловко закрепил прибор у себя на левом предплечье. Затем, сжимая двумя руками компас, профессор направился по внутреннему радиусу круга с намерением постепенно сужать его к центру.
Однако буквально через пару метров Мещереков был вынужден остановиться – стрелка его компаса заметалась, как сумасшедшая, не в состоянии сориентировать человека относительно того, где находится та или иная точка света. Олег повернул голову и сверился с показаниями закрепленного на предплечье прибора. Датчик явственно зафиксировал сильные магнитные излучения. Олег наклонился, потом и вовсе опустился на корточки, наблюдая за показаниями. Сомнений не было. Волны магнитной индукции шли из-под земли. Он отложил в сторону компас, стрелка которого продолжала вертеться то в одну, то в другую сторону, снял со спины рюкзак и вставил в мягкую, податливую землю небольшой, заранее заготовленный им колышек. Затем неторопливо достал из того же рюкзака составленную собственноручно на компьютере карту концентрических кругов и постарался как можно точнее нанести на нее только что помеченное им место. Рядышком мелкими цифрами Олег записал и показания своего прибора. Завершив эти нехитрые манипуляции, Мещереков вновь взял компас и продолжил ранее начатое обследование. Все его движения были обдуманными и неспешными. Профессор знал, что проводимые им исследования должны по возможности исключать любую малозначительную погрешность. О более серьезной ошибке и речи быть не могло.
Стрелка компаса вела себя все так же беспокойно, но, внимательно наблюдая за ее поведением и периодически сверяясь с показаниями улавливателя электромагнитных волн, Мещереков сделал остановку только минут через пять, после чего начал сужать круг. Все повторилось с прежней точностью. Колышек, пометка на карте, запись показаний. И снова неторопливое движение по кругу.
Раза два или три профессор делал передышки, сбрасывая с себя груз эмоционального напряжения и мысленно прикидывая, сколько еще таких кругов ему предстоит совершить сегодня. Благо, каждый раз они заметно уменьшались в диаметре.
В очередной раз опустившись на корточки и взяв испещренную собственными пометками импровизированную карту, Олег почувствовал, как высоко поднявшееся солнце припекает его ничем не прикрытую макушку. Спина под рубашкой тоже покрылась противными капельками пота, и это только усиливало состояние дискомфорта. Мещереков задрал голову. Светило стояло в зените. Он и сам не заметил, как время проскочило до полудня. Однако за этот огромный интервал он успел проделать неимоверное количество работы и затратить на нее поистине титанические усилия. В глубине души профессор был доволен собой и своей деятельностью. Даже невооруженным глазом он мог видеть, что на карте уже начинает вырисовываться нечто более реальное и объективное, нежели до того, как он составил схему на своем ноутбуке.
Олегу невольно вспомнились студенческие годы, когда он вот так скрупулезно выполнял курсовые работы. Его всегда хвалили за старательность и усидчивость, что, надо отметить, нередко вызывало множество насмешек со стороны сокурсников. Сначала Олег даже обижался, но со временем перестал обращать внимание на подобные пустяки и с головой окунался в любимую работу.
Последняя метка, где Мещереков старательно зафиксировал в земле колышек, пришлась почти точно на место кургана. Он быстро прикинул по карте и определил, что им было сделано во внутреннем круге семнадцать аналогичных меток. В каждом из этих мест были относительно одинаковые показатели магнитной индукции. Разброс если и был, то представлялся минимальным – в три-четыре единицы, не больше.
Бросив рюкзак, Олег устало опустился на прогретую солнечными лучами почву. Развернул перед собой карту, всмотрелся. Он почти сразу обратил внимание на одну интересную особенность: если соединить все метки единой линией, получалось нечто вроде не совсем ровного квадрата. Или ромба, если быть более точным. Отдельные неровности Мещереков склонен был списать на собственные погрешности в исследованиях, которые элементарно можно было поправить и привести «картинку» в надлежащий вид. Ромб! Почему? Вряд ли это было простым совпадением… Мещереков отметил и тот факт, что ромб располагался не точно по центру внутреннего кольца. Напротив, получалось так, что одна из его коротких граней проходила через центр насыпи, где ученый поставил свой последний колышек.
Не могло не броситься в глаза и еще одно обстоятельство. Одну из меток Мещерекову не пришлось ставить, так как она точно совпала с тем самым местом, где уже кем-то из его предшественников была вбита обрезанная бамбуковая тросточка с оборванным куском лески на ней. Это также не могло быть случайностью. Кто знает? Возможно, тросточку оставил тут сам Анри Фери… Отсюда следует, что он, Мещереков, действительно движется по нужному следу.
Совершенно неосознанно профессор повернул голову вправо, и его рассеянный взгляд наткнулся на высокого коротко стриженного мужчину, стоящего у внешней окантовки второго круга с цифровой видеокамерой в руках. Олегу показалось подозрительным то, что направленная в его сторону камера мгновенно ушла влево, едва он обернулся.
Кто это? Агент «Моссада»? Один из тех, кто страхует Юдаева? Французы? Или это случайный турист? А у него, Мещерекова, начинает развиваться паранойя.
Сложив карту, профессор убрал ее обратно в рюкзак и встал. Спрятал компас и снял с руки прибор для измерения магнитных волн. Пора было возвращаться в «Альянс», где он в спокойной обстановке сумеет подбить результаты сегодняшних изысканий. Если таковые найдутся, конечно…
* * *
Опустившись на колени, Нафез с любовью заглянул в черные глаза девочки и с нежностью провел рукой по ее длинным, вьющимся, как струи водопада, волосам. Нечасто можно было увидеть во взгляде этого мужчины столько теплоты и искреннего участия. Он ничего не говорил ей, и это казалось Лейле особенно странным. Он просто смотрел на нее и гладил по голове – молча, без объяснений.
– Что с тобой? – девочка, казалось, не выдержала этого возникшего в воздухе напряжения.
Ей было всего двенадцать. Она была необычайно мила, обаятельна и как две капли воды похожа на свою мать. Феноменально поразительное сходство. Глядя сейчас в глубокие бездонные глаза Лейлы, Нафез невольно ловил себя на мысли, что смотрит в глаза Айсаны.
– Ничего. – Он слегка отстранился, и меж пальцев привычно забегали четки. Сегодня Нафез Анбаас был облачен в непривычную для него одежду и даже на голове отсутствовал длинный белый платок, хотя с ним он не расставался никогда. – Просто мне нужно серьезно поговорить с тобой, Лейла. Ты уже взрослый человек…
– Что случилось?
До сего момента она сидела на ковре в позе «лотоса», упершись ладонями в пол позади себя, но напряженное выражение лица Нафеза и его слова, с которых он начал беседу, заставили девочку встать. Сам Нафез не торопился подниматься с колен, и теперь Лейла смотрела на него сверху вниз. Такая позиция немного покоробила Нафеза, но он решил, что сейчас не стоит придавать этому особого значения.
– Ты должна уехать, Лейла, – сказал он. – Это необходимо для твоей же собственной безопасности. Мы сейчас находимся в довольно сложном положении. Мне не хотелось бы рисковать тобой и ставить под угрозу твою жизнь. Ризван отвезет тебя в надежное место, и… Мне будет спокойнее, если я буду знать, что с тобой все в порядке. Это развяжет мне руки, Лейла.
– Развяжет руки для чего?
Нафез не смог сдержать улыбки, наблюдая за тем, как заострились скулы девочки, как она гордо вскинула подбородок, как блеснули ее черные глаза. Она даже эмоции выражала точно так же, как ее мать, мгновенно превращаясь в дикую необузданную кошку. Хищницу.
Нафез поднялся с колен, переложил четки в правую руку. Он не собирался хитрить с девочкой, но и раскрывать перед ней все карты считал нецелесообразным. Ей это еще ни к чему. Она еще слишком юна для этого.
– Ты задаешь слишком много вопросов, Лейла, – как можно мягче произнес он и вновь хотел коснуться ее волнистых волос, но девочка вывернулась из-под протянутой руки. Нафез нахмурился. – Много лишних вопросов. Понимаешь, о чем я? Я сказал тебе все, что мог сказать, и, надеюсь, ты не думаешь, что я способен причинить тебе вред. Не так ли? Я не враг тебе, Лейла.
За спиной Анбааса скрипнула дверь, и он обернулся к вошедшему. На пороге комнаты замер в почтительной позе грозного вида мужчина, почти все лицо которого пересекал по диагонали уродливый шрам. Левая глазница зияла своей не менее уродливой пустотой. В опущенной вдоль тела руке мужчина держал автомат.
Нафез вопросительно взглянул на вошедшего подручного, но тот выразительно скосил глаза в сторону девочки. Нафез вновь повернул голову к Лейле.
– Машина уже ждет тебя. К сожалению, я не могу поехать с тобой, хотя, поверь, мне очень хотелось бы этого… Ты все поймешь, Лейла. Придет время, и ты обязательно все поймешь. Хорошо? Просто наберись терпения.
– Ты можешь ответить хотя бы на один мой вопрос?
Похоже, девочка уже смирилась с тем, что ей придется исполнить волю Анбааса, но все еще пыталась держаться с детским достоинством. По мнению Нафеза, это тоже было хорошее качество. Когда-нибудь придет день и час, и из Лейлы выйдет достойная дочь Аллаха. И она встанет на борьбу за правое дело.
– Какой? – он положил руку на хрупкое детское плечико, и на этот раз не встретил сопротивления.
– Где мама?
Нафез помедлил с ответом. Он и сам не знал его, но надеялся получить в самое ближайшее время. Его должен был сообщить боец, все еще неподвижно стоящий в дверном проеме комнаты. Но обсуждать это при Лейле не стоило. Анбаас уже знал о случившемся вчера вечером возле мотеля «Божественная звезда». Знал о трагической гибели двух своих боевиков. Знал о том, кто был их противником в этой смертельной и решающей для них схватке. Но о судьбе Айсаны Нафезу пока еще ничего не было известно. Одно только предположение. Его возлюбленная могла вновь оказаться в лапах «Моссада», а там, одному Аллаху известно, что они предприняли… Оставили Айсану в живых или…
– Мама присоединится к тебе чуть позже, – голос Нафеза звучал твердо и непоколебимо. – Для этого тоже потребуется некоторое время, Лейла. Но тебе не о чем беспокоиться. Мама будет знать, где ты, и ей тоже будет спокойнее от этой мысли.
– Хорошо, – девочка склонила голову. – Только передай маме, что я люблю ее.
– Передам.
– Да поможет ей Аллах. Да поможет он нам всем.
Сказав это, Лейла уже без всяких колебаний направилась к выходу. Прошла мимо стоящего у нее на пути мужчины, даже не удостоив его взглядом, и скрылась за дверью. Нафез молча смотрел ей вслед.
– Да поможет тебе Аллах, малышка, – тихо сказал он. И только после этого устремил колючий ледяной взгляд на бородача со шрамом. – Ну что там? Выяснил?
– Да, Нафез, – подручный шагнул вперед. – Не знаю, как ты отнесешься к такому известию, но «Моссад» упустил ее. Айсана ушла.
– Ушла… – из груди Нафеза вырвался вздох облегчения, но уже через секунду густые брови сошлись у переносицы. – Она ушла, – повторил он. – Но почему тогда она не пытается связаться с нами? Что происходит? Что у нее на уме? Где же она?
Бородатый араб молчал, понимая, что все эти вопросы обращены не к нему. Нафез разговаривал с собой.
– Проклятье! Неужели… – Обычно размеренное дыхание Анбааса заметно участилось. – Неужели Айсана предала нас? Предала веру? Аллаха? – Он сжал четки в кулаке. – Найдите ее! В любом случае, найдите ее. Я хочу ее видеть!
* * *
– Если у вас есть какие-либо сомнения или колебания, вы можете еще отказаться.
Юдаев лукавил. В действительности у девушки не было права на выбор. Они все решили за нее. Он и Перетье. Иного выхода просто не существовало. Им требовалось любой ценой докопаться до истины. Докопаться до тех тайн, которые хранило задурманенное препаратами сознание Айсаны.
Перетье мрачно поскреб пальцами небритую щеку. Он молча стоял за спинкой стула, на котором расположилась девушка, предоставив всю инициативу российскому коллеге. Сегодняшняя ночь выдалась для Венсана беспокойной. Как и тогда в самолете, его мучили кошмары с инопланетными пришельцами, вторжениями из космоса, перестрелками, в которых принимал участие он сам… Перетье знал, что вчера позволил себе принять лишнего, отсюда и нездоровый сон. Сегодня он маялся с похмелья. Однако не позволил себе никаких злоупотреблений. Дело превыше всего. Потом можно будет и расслабиться. Все равно то, что они собирались сделать с Юдаевым, можно было охарактеризовать, как первый акт общего действа. Обобщенные вопросы, обобщенные темы… Ничего конкретного. Только для того, чтобы растормошить девушку. Остальное она должна будет вспомнить самостоятельно. И не сразу. Понадобится время.
– Вы меня слышите? – Юдаев наклонился вперед и осторожно тронул Айсану за плечо.
Она вздрогнула. Да, у нее оставались колебания. Или, может быть, простой человеческий страх. Страх перед чем-то неизвестным. Окажутся ли ее воспоминания, которых она в настоящий момент лишена, такими уж радужными? Маловероятно. Скорее, наоборот. Но и жить без своего прошлого она тоже не могла. Это тяготило Айсану. Нужно было избавиться от груза. Просто необходимо. Так почему не сейчас?
– Все нормально, – она подняла голову, будто принимала вызов. – Я согласна. И я готова.
Юдаев переглянулся с Перетье. Тот машинально пожал плечами.
– Хорошо. – Валерий и сам немного нервничал, но не собирался показывать этого окружающим. Он потер руки. – Тогда приступим, Айсана.
– Приступим, – эхом откликнулась девушка.
Перетье отступил назад и взял с тумбочки заранее приготовленный одноразовый шприц на десять кубиков. Затем извлек из кармана жилетки сразу несколько стеклянных ампул и набрал из одной из них мутноватую жидкость в шприц. Остальные спрятал обратно. Юдаев пристально наблюдал за его действиями. Айсана сидела, отрешенно глядя прямо перед собой, не поворачивая головы. Она вела себя так, будто происходящее не имело к ней никакого отношения.
Француз приблизился к девушке. Одна мутная капелька сорвалась с острого кончика иглы и упала на пол.
– Мне нужна ваша левая рука, Айсана, – попросил Венсан.
Айсана быстрым движением скинула с себя олимпийку, бросив ее прямо под ноги, и закатала левый рукав блузки. Отставила руку в сторону. Перетье нагнулся, поднял олимпийку и одним из ее рукавов перетянул девушке руку выше локтя.
– Согните немного, – последовала новая просьба.
Айсана подчинилась. Перетье присел рядом с ней на корточки и сделал укол, медленно вводя жидкость в вену девушки.
Француз снял с руки Айсаны импровизированный жгут, отошел обратно к тумбочке и положил на нее шприц и «жгут». На лбу Перетье выступили крошечные капельки пота. Он стер их тыльной стороной ладони.
– Все? – глухо спросила Айсана.
Глаза ее закрылись. Она чувствовала усталость во всем теле и легкое головокружение.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Валерий, придвигаясь к ней ближе вместе со своим стулом, на котором он в привычной для себя манере расположился задом наперед.
Вопрос был риторическим. И он сам, и Перетье знали, что лекарство еще не могло подействовать. Для этого требовалось некоторое время. Около трех с половиной минут.
– Я ощущаю расслабленность, – призналась Айсана.
– Это нервное, – Юдаев улыбнулся.
Откинувшись на спинку стула, она сидела, не открывая глаз, и мысленно прислушивалась к себе, пытаясь уловить какие-либо изменения в собственном организме.
Щелчок зажигалки в повисшей тишине прозвучал, как пистолетный выстрел. Перетье поднес подрагивающее пламя к кончику сигареты и глубоко затянулся. Дым потянулся к потолку.
– Айсана! – вновь окликнул девушку Юдаев.
– Да, – глаза по-прежнему закрыты, голос глухой, но ровный. – Я слышу. Все в порядке.
Валерий взглянул на часы. Прошло уже три минуты. Перетье зашел справа от девушки и опять опустился возле нее на корточки, только теперь с другой стороны. Пальцы Венсана охватили ее запястье, и он сразу нащупал ими пульсирующую жилку. Сердцебиение Айсаны стало значительно медленнее, ударов пятьдесят в минуту – не больше. Француз коротко кивнул Юдаеву.
– Препарат начинает действовать.
Валерий шумно выпустил воздух из легких. Пора было приступать к диалогу.
– Что вы сейчас чувствуете, Айсана? – спросил он. – Появилось что-то новое?
– Мне кажется, в голове появился какой-то шум, но… Мои мысли… Они стали яснее. Вроде бы, – добавила девушка после небольшой паузы.
– Это хорошо. Вы готовы со мной поговорить?
– Конечно.
– Если какие-то вопросы будут вызывать у вас затруднения, не напрягайтесь, – предупредил Валерий. – Мы лучше вернемся к ним позже. Поверьте, в итоге вы вспомните абсолютно все. Уже сегодня. Начнем?
– Начинайте, – в голосе Айсаны не было ни малейшего намека на присутствие эмоций.
– Вы знаете, кто вы? – пустил пробный шар Валерий.
– Меня зовут Айсана Хаши-Ула.
– Вам сказал об этом Мещереков?
– Да. Но сейчас я знаю, что так оно и есть.
– Откуда?
– Я помню.
– Вы замужем?
Пауза длилась не более двух секунд. Айсана поморщилась.
– Была.
– Дети?
– Да. У меня дочь. Ей… двенадцать.
– Вы помните, как ее зовут?
– Лейла.
Перетье не убирал пальцы с ее пульса, продолжая таким образом контролировать состояние девушки. К настоящему моменту сердцебиение в среднем имело показания в области сорока семи – сорока восьми ударов в минуту. Но оно было размеренным и относительно стабильным. Не имея под рукой никаких иных приборов и датчиков, Венсан не мог получать более точные показатели.
– Вы знакомы с Нафезом Анбаасом? – задал новый вопрос Юдаев.
– Знакома. Он… Он – человек, которого я люблю.
– Лейла – его дочь?
– Нет, – все так же бесстрастно и по большей части односложно продолжала отвечать Айсана.
– Что с вами делали в «Моссаде»?
– Затрудняюсь ответить.
– Они ставили над вами какие-нибудь опыты?
– Затрудняюсь ответить, – повторила Айсана. – Но что-то они со мной определенно делали. Я помню лица людей, геометрические фигуры. И был человек. Да, был! Тот, который задавал мне вопросы. Как вы сейчас…
– Вы помните его имя?
– Помню. Его звали Гринберг. Профессор Гринберг.
– Хорошо, – Юдаев перевел дыхание. – Вы помните еще кого-нибудь?
– Нет.
– О чем говорил с вами Гринберг?
– Не могу точно ответить на этот вопрос. Было много всего, но я…
– Опустим это, – поспешно остановил ее Валерий, следуя молчаливому сигналу Перетье. Последний дал Юдаеву понять, что заметил сбой в сердцебиении девушки. – Вам знакомо имя Анри Фери?
– Да.
– Откуда.
– Мне его называл Гринберг.
– А прежде вы его слышали?
– Нет.
– Уверены?
– Уверена.
Взгляд Юдаева, оторвавшись от лица Айсаны, в очередной раз встретился со взглядом Венсана Перетье. Француз криво усмехнулся и скорчил гримасу, которая, видимо, должна была обозначать «именно так я и думал». Затем он несколько раз моргнул. Дескать, продолжай. Валерий прекрасно понимал все эти безмолвные сигналы. Слов тут не требовалось.
– А что еще говорил вам профессор Гринберг об Анри Фери?
Юдаев буквально навалился грудью на спинку стула и замер в ожидании ответа. Почему-то подсознательно он уже догадывался о том, что сейчас скажет девушка. Интуиция не подвела Валерия.
– Гринберг говорил о том, что я должна ликвидировать его. Он дал мне его внешнее описание и рассказал, где и как я смогу убить этого человека…
– И вы его убили?
– Да.
– Как?
– Я дважды выстрелила в него из пистолета.
– А потом?
– Потом ничего. Приехала полиция, и меня арестовали.
– Почему вы не пытались скрыться с места преступления?
– Гринберг сказал мне не делать этого.
– Вот как! – не удержался от восклицания Юдаев и тут же поймал на себе укоризненный взгляд Перетье. Однако Валерий чувствовал, как его охватывает азарт. – А кто вам дал пистолет, Айсана? Гринберг?
– Нет. Другой человек.
– Кто?
Вновь небольшая пауза.
– Это тот, к кому в кабинет меня привели для разговора с Олегом Мещерековым. Круглолицый, розовощекий…
– Вы говорите о Рифе Меере? – уточнил Юдаев.
– Я не знаю. Он не представлялся. Но пистолет я получила от него. Он же лично довез меня до места. До гостиницы, в которой остановился Анри Фери.
– Почему вы должны были убить его? Вам сказали?
Совершенно неожиданно для Валерия на губах Айсаны появилась улыбка. Загадочная, лукавая, как у Джоконды на картине Да Винчи.
– Они сказали, – с расстановкой произнесла Айсана. – Но я и сама знала почему. Фери нужно было остановить, и, как ни странно, «Моссад» принял в этом направлении верное решение.
– Почему?
– Он подошел слишком близко.
– К чему?
– К священному. – На мгновение девушка открыла глаза, но тут же снова закрыла их. – К неприкосновенному. Он пытался соприкоснуться с Высшим Разумом. И его нужно было остановить. Для его же блага.
Юдаев был откровенно обескуражен таким ответом.
– Каким образом?
– Что «каким образом»? – с ходу переспросила Айсана.
– Каким образом он пытался соприкоснуться с Высшим Разумом?
– Путем направляющих. – Она сказала это так, как будто речь шла о чем-то обыденном и легко доступном для сознания каждого. – Через единственный источник связи с Аллахом. Через Руджум Аль-Хири.
– В чем его загадка? – Валерий почувствовал, что у него пересохло в горле. – В чем священность этого места, Айсана?
– Вы спрашиваете про Руджум Аль-Хири?
– Да, именно.
– Я… Я не могу вспомнить точно… Нафез… Нафез говорил о тайне… древних…
Валерию не нужно было апеллировать к Перетье, чтобы понять, насколько изменилось состояние девушки. Резко изменилось. Участилось даже ее дыхание. А значит, последовали изменения и в сердечном ритме. Юдаев поднялся со стула. Венсан отпустил руку Айсаны и тоже встал во весь рост.
– На сегодня хватит, – сказал он. – Ей нужно отдохнуть.
– Согласен, – Валерий кивнул.
Француз стремительно прошел к тумбочке, взял шприц и вобрал им из ампулы оставшиеся в ней два кубика. Дыхание Айсаны продолжало учащаться. Она широко открыла рот и жадно хватала им недостающий воздух.
– Перетяни ей руку, – Венсан бросил Юдаеву олимпийку.
Тот быстро выполнил поручение, и мгновенно оказавшийся рядом француз без колебаний ввел иглу в вену. Куда стремительнее, чем в первый раз, надавил большим пальцем на поршень, и два кубика мутной жидкости скрылись под кожей девушки.
– Успокойтесь. – Перетье выдернул иглу. – Успокойтесь, Айсана. Все хорошо. Нет никаких причин для волнений.
Уже минуты через две, которые показались обоим мужчинам равносильными вечности, дыхание Айсаны стабилизировалось. Перетье проверил пульс и удовлетворенно кивнул. Юдаев убрал со лба девушки сбившуюся прядь волос. По ее вискам и скулам струился пот.
– Сейчас надо поспать, – продолжал мягко разговаривать с Айсаной Перетье. – Слышите?
– Да, слышу.
– Все в порядке?
– Думаю, что… да.
– Вот и замечательно. – Перетье колебался буквально пару секунд, прежде чем сказать следующее. – И последний вопрос, Айсана. Всего один. Вы когда-нибудь слышали такие имена, как Франсуа Вуалье и Робер Кристан?
– Нет, этих имен я не слышала.
– Ладно. – Венсан помог девушке подняться со стула, а затем легко, как пушинку, подхватил на руки. – Пора отдохнуть.
Айсана обхватила его шею руками, и француз со своей ношей проследовал в смежную комнату. Девушка уже засыпала. И это было нормальной реакцией организма на введенный в него препарат. Венсан осторожно опустил Айсану на кровать, выдернул из-под нее одеяло и накрыл им девушку. Раздевать ее он посчитал излишним. Несколько минут он неподвижно стоял возле ее ложа, глядя на слегка бледное, но не лишенное привлекательности личико. Трудно было поверить в то, что эта девушка могла быть хладнокровной убийцей и террористкой. Но Перетье сталкивался в своей жизни еще и не с такими парадоксами. Однако он невольно поймал себя на мысли, что девушка ему нравится. Но только нравится, и не более того.
Заложив руки в карманы жилета, Перетье покинул спальную комнату и вышел в гостиную. Юдаев уже сидел в прежней позе на стуле в центре помещения. Венсан прошел мимо него и остановился у встроенного в стену стеклянного бара. Распахнул дверцу и осмотрел ряд маленьких стограммовых бутылочек, чувствуя, как ему необходима сейчас хотя бы одна из них. Русской водки в наличии не оказалось, и Перетье остановил свой выбор на коньяке. По большому счету, ему никогда не импонировал этот напиток, и по возможности Венсан стремился избегать его употребления. Но все остальное, что находилось в гостиничном баре, и подавно не вызвало у него восторга.
Он с хрустом свернул пробку с узкого горлышка и, подобно гурману, оценил качество напитка сначала на запах. Повернул голову к молча сидевшему позади него Валерию.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – Юдаев покачал головой. – Что ты думаешь обо всем этом?
Задавая свой вопрос, Валерий красноречиво указал на пустующий стул, стоящий напротив него, который недавно занимала Айсана.
– А что тут думать? – Перетье отхлебнул прямо из бутылочки, сморщился и поспешно потянулся за сигаретами. – Приходится признать, что оправдались наши самые худшие опасения.
Он закурил, раза три подряд затянулся и сделал еще один небольшой глоток коньяка. Давящая боль в висках и в области затылка начала постепенно отступать. Благодатно заурчал желудок. Перетье чувствовал, что понемногу начинает приходить в форму.
С миниатюрной бутылочкой коньяка, которая казалась особенно хрупкой в его широкой ладони, и зажженной сигаретой Перетье опустился на диван и расслабленно откинулся на его низенькую спинку.
– Со слов Айсаны выходит, что арабские экстремисты во главе со своим лидером Нафезом Анбаасом совершенно не причастны к гибели нашего ученого, – продолжил он развивать собственную мысль. – Все это – тонкая игра «Моссада». Они хотели, чтобы общественность обвинила во всем этих фанатиков, но…
– Возникает резонный вопрос. Зачем? – ввернул Юдаев.
– Что «зачем»?
– Зачем «Моссаду» понадобилась подобная игра? И если арабам нечего делить с исследователями, работающими в области Гилгал Рефаима, то что с ними делить Израилю?
– Хорошие вопросы, – усмехнулся Перетье, в очередной раз затягиваясь сигаретным дымом и наслаждаясь изменением самочувствия, вызванным небольшой дозой алкоголя. – Только, я думаю, получить на них ответы будет не так-то просто. Возможно, вся эта возня вообще никак не связана с Гилгал Рефаимом.
– Айсана сказала…
– Я помню, – Перетье поморщился. – Я прекрасно слышал все, что она сказала. Фери прикоснулся к священному. Высший Разум, направляющие… Очень впечатляет. Почти так же, как с инопланетянами. Не удивлюсь, если теперь мне будут сниться боги в колеснице, преследующие на ней наших французских ученых… И меня заодно. Чушь! Я не склонен прислушиваться к мнению религиозных фанатиков, так же как и к мнению полоумных ученых, помешанных на космических вторжениях. И те и другие – не более чем люди, страдающие маниакальной шизофренией. А вот «Моссад» – совсем другое дело. У них тут какой-то свой интерес. Но какой?..
Венсан прикончил бутылочку конька и, не особо заботясь о правилах хорошего тона, бросил ее на пол возле дивана. Коснулся рукой щетинистого подбородка. «Надо бы побриться и привести себя в должный вид», – подумал он.
– Космические вторжения? – подозрительно прищурился Юдаев. – Какие еще космические вторжения?
– Одна из бредовых версий, связанных с Гилгал Рефаимом. – Перетье поднялся с дивана. – Забудь. Не засоряй себе голову всякой чепухой. Ты точно не хочешь выпить?
– Точно.
Венсан уже извлекал из бара новую стограммовую бутылочку коньяка.
* * *
Телефонный звонок застал Вентайла во время утренней гимнастики. Еще ни разу ни при каких обстоятельствах он не нарушал давно заведенного правила, поскольку считал, что нельзя наплевательски относиться к собственному здоровью.
Завершив отжимания, Вентайл мягко перекатился на спину, протянул руку и взял с низкого кривоногого столика переносную трубку радиотелефона. Интуитивно он уже не ждал ничего хорошего от этого звонка. В последнее время, и ярким тому подтверждением стали события вчерашнего дня, все шло наперекосяк. Гордон стремительно, шаг за шагом, терял контроль над ситуацией, которой, как ему казалось, он владел полностью. Побег Айсаны, вмешательство русских, непонятное и совершенно необъяснимое исчезновение Меера, который, кстати, так до сих пор и не объявился…
Вчера в районе семи часов вечера с Вентайлом связался один из штатных агентов его ведомства Шолом Фишер. Вентайл знал, что этот человек работает под началом Меера, но до этого момента Фишер ни разу не обращался к нему лично.
– Прошу прощения за беспокойство, господин Вентайл, – Фишер говорил быстро, почти скороговоркой, проглатывая окончания некоторых слов. – Но ситуация заставляет меня позвонить вам. Случилось нечто, о чем, я уверен, вы должны знать…
– В чем дело?
Фишер рассказал шефу о том, что произошло возле «Божественной звезды». О нападении на них с Глейцем двух арабов, о гибели самого Глейца и о том, как он, Шолом Фишер, ликвидировал налетчиков. Рассказ был немного сбивчивым, учитывая то, что Фишер время от времени перескакивал с темы на тему и невольно терял основную нить, но Вентайл легко ухватил в его повествовании главное. Подробности в тот момент были для него не так уж и важны.
– Что с девушкой? – спросил он.
– Она и русский профессор скрылись, – раздосадованно сообщил Фишер. – Видимо, их спугнули выстрелы. Они почувствовали неладное и покинули мотель по пожарной лестнице. Им удалось поймать машину, и преследование уже не имело никакого смысла…
– Где Меер? – последовал новый вопрос Вентайла, и Фишер стушевался еще больше.
– Я не знаю, господин Вентайл… Последний раз он связывался с нами, когда мы с Глейцем засекли остановку объекта в мотеле «Божественная звезда». Господин Меер обещал прислать подкрепление и сказал, что лично приедет на это место… Он приказал ничего не предпринимать до его приезда. Мы и не предпринимали, пока… Пока не появились эти двое арабов. Они первые открыли огонь на поражение…
– Это я уже понял, – перебил собеседника Вентайл.
Все летело к чертям собачьим. Весь его план, который первоначально казался вполне приемлемым, сейчас терпел настоящий крах. Вентайл пытался понять, где же он допустил ошибку, но вынужден был констатировать, что виной всему – элементарное стечение обстоятельств. Увы, не благоприятное для него и его ведомства.
Фишер молчал, ожидая, какие последуют распоряжение. Вентайл слышал лишь его тяжелое напряженное дыхание в телефонной трубке.
– Продолжайте поиск девушки и ее спутника, – сказал Вентайл после недолгой паузы. – Удвойте усилия. Прочешите город. Выставьте пикеты на выездах. В аэропорту… И найдите Меера. Куда он мог подеваться, черт возьми? Не испарился же он, в самом деле! Ищите! И оставайтесь на связи со мной. Вы поняли, Фишер?
– Да, я все понял, господин Вентайл.
Меера так и не нашли. Зато удалось обнаружить его бесхозный мобильник, на который сам Вентайл и многие другие безуспешно пытались дозвониться на протяжении всего вечера. Крохотный серебристый телефон валялся буквально в метре от центрального входа в здание «Моссада». Судьба хозяина телефона по-прежнему оставалась для оперативников загадкой. Меер не давал о себе знать. В душу Вентайла начинали закрадываться нехорошие предчувствия.
А где-то через час после того, как с ним связывался Шолом Фишер, Гордону доложили о том, что с ним желает поговорить человек из российской СВР. Некто Чепуров Роман Леонидович. Прежде Вентайлу уже доводилось слышать об этом человеке.
Разговор с Чепуровым слегка прояснил ситуацию относительно сбежавшей из-под опеки «Моссада» Айсаны Хаши-Ула, но сказать, что известия и то новое положение, в котором он оказался, порадовали Вентайла, было бы по меньшей мере неразумно. Он чувствовал себя в тупике.
Набрав на своем мобильнике сохранившийся в электронной памяти телефона номер, с которого ему звонил Фишер, Вентайл сам связался с агентом.
– Прекратите поиски, – отдал новое, диаметрально противоположное тому, что он сам высказывал час назад, распоряжение Гордон. – Я имею в виду Айсану и этого русского профессора. Меер еще не дал о себе знать?
– Нет, господин Вентайл…
– Его продолжайте искать.
– Но…
– Вы меня плохо слышали, Фишер? – в своей невозмутимой манере, но весьма холодно поинтересовался Вентайл.
– Нет, я вас хорошо слышал…
– Тогда не надо никаких «но». Делайте то, что я говорю. Прекратите поиски… Хотя, постойте.
В ушах Вентайла все еще продолжал звучать неприятный, на его взгляд, голос Чепурова. Но просто так сдавать позиции и задирать лапки вверх было бы совсем уж глупо. Конфликтовать с российскими спецслужбами небезопасно, но совсем бездействовать Вентайл тоже не мог.
– Установите наблюдение только за Гилгал Рефаимом. Не тотальное, а так… Не особо навязчивое. Светиться не стоит. Но я хотел бы быть в курсе, если там появится кто-нибудь из интересующих нас личностей. Вам ясно Фишер?
– Конечно, господин Вентайл, – покорно ответил тот. – А если появится?
– Ничего не предпринимайте. Просто сообщите об этом мне. И все. Выполняйте, Фишер. Я целиком и полностью возлагаю это на вас.
Больше новостей за вчерашний вечер Гордон Вентайл не получал. Ни хороших, ни плохих.
Он нажал кнопку соединения на трубке радиотелефона.
– Вентайл, – коротко представился он, обтирая вспотевшие лоб и шею полотенцем.
Майка прилипла к спине Гордона, и сейчас ему хотелось только одного – оказаться под прохладными струями душа.
– У нас неприятности, Гордон, – заскрипел в трубке знакомый голос профессора Гринберга. Судя по тону, ученый был чрезвычайно взволнован. Вентайл даже мысленно представил перекосившееся лицо профессора. – Мне жаль, что утро начинается именно так, но…
– К черту оправдания, профессор, – поморщился Вентайл. – Не утруждайте себя этим. Я уже привык к тому, что все идет кувырком. Неприятности становятся частью нашего существования. Что там еще случилось?
– Кто-то проник ко мне в лабораторию.
Лицо Вентайла окаменело. Он мигом забыл и про незаконченную гимнастику, и про душ. Поднялся с пола и шумно выпустил воздух.
– Что значит «кто-то»? – вопросил он. – Кто? Каким образом? Когда это случилось?
– Их было двое. Так говорит охранник, которого им удалось обезвредить. Но они оставили его в живых. Забрали только ключ-карточку от моей лаборатории. Их интересовала именно она. Та, в которой держали девушку…
– Что дальше?
– Дальше? – переспросил Гринберг. – Мне кажется, что и этого уже не мало…
– Я имею в виду, что с вашей лабораторией, – недовольно пояснил Вентайл. – Что-нибудь изменилось? Пропало? Какова была цель их визита?
– Этого я не знаю, – почти проблеял Гринберг. – Внешне вроде все как и было. Если бы охранник не сказал мне, я и не заметил бы следов вторжения. Но сам по себе факт. Понимаете?
Так старательно воздвигаемый им карточный домик рушился на глазах Вентайла. И самое неприятное заключалось в том, что он ничего не мог изменить. Его связали по рукам и ногам. Спеленали, как младенца.
– Я сейчас приеду.
Он не нашел никаких других слов для Гринберга и просто отключил связь. Снял с себя пропитанную потом майку и швырнул ее на пол. Телефон зазвонил снова, едва Вентайл сделал пару шагов в направлении ванной комнаты. Он скрипнул зубами.
– Что еще? – грубо бросил он в трубку, решив, что это снова Гринберг.
Но он ошибся.
– Господин Вентайл, это Фишер, – представился невидимый собеседник.
– Отлично, Фишер. Очень рад слышать вас. Сообщите мне что-нибудь приятное? Или у вас, как у всех, неприятности?
– Простите, господин Вентайл, – Фишер был сбит с толку таким непонятным, агрессивным и совершенно нетипичным для шефа настроением. – Я только сообщить вам, что профессор Мещереков прибыл на Гилгал Рефаим.
– Один?
– Да, один.
– Хорошо, – Вентайл машинально сверился со своими наручными часами. Раздражение в его голосе не исчезло. – Как я и сказал вам вчера, ничего не предпринимайте, Фишер. Просто наблюдайте за ним. Я хочу знать, чем он будет заниматься. И постарайтесь, чтобы он вас не заметил. Не сложно будет справиться с такой задачей?
– Нет… Я справлюсь.
– Замечательно. Есть новости относительно Меера?
– У меня нет.
Вентайл, не прощаясь, отключил телефон и бросил трубку на незастеленную кровать. Босиком прошел в ванную и встал под душ. Прохладные струи застучали по крепкой спине Гордона. Он задрал голову и подставил под воду лицо. Приступ агрессии постепенно начал отпускать его. Вентайл возвращался в привычное расположение духа.