Глава 9

Иса сидел в складе на ящике и вполне мирно беседовал с капитаном Уэллером и радистом. У тех первый испуг уже прошел, хотя в складе еще лежали убитые. Ружана присела в углу на раскладном стуле и почти не дышала. Ей казалось, что про нее все забыли. И если не двигаться, не говорить, то никогда и не вспомнят. Примерно так же рассуждал тележурналист Омар – он сидел прямо на полу и монотонно раскачивался, чтобы скоротать время.

– Ты передашь своему командованию, – ткнул в грудь Уэллеру Иса, – что тебе потребуется еще день-два.

– Передаст он, – капитан кивнул на радиста.

– Нет, – хитро усмехнулся Иса, – такие вещи может передавать только командир лично. Если тебе удалось отвести американцев из всей зоны вокруг складов, то тебя послушаются и теперь.

– Ладно, договорились, – согласился Уэллер.

– И никаких условных фраз. Текст напишу я. Ты только прочитаешь. А потом мои люди забирают оружие, ломают рацию, мы сядем в машины и уедем. Насчет вас двоих я еще подумаю. Как оккупантов вас надо расстрелять, – Иса с удовольствием прищурился, – но… – он лениво потянулся, – я ограничусь тем, что взорву самолет.

– Сделаем так, я напишу текст, – возразил Уэллер, – а ты выбросишь из него все, что покажется тебе лишним.

– Да, надо бы трупы закопать, на жаре они долго не пролежат, – логично заключил Иса, передавая пленников в руки двух боевиков.

В склад вбежал грузный Тарик, он тяжело дышал и не сразу смог заговорить.

– Что такое? – потерял терпение главарь.

– Пропал, исчез… – задыхался Тарик. – Муса пропал.

Иса сузил глаза.

– Куда он мог деться?

– Мы искали повсюду.

Главарь боевиков быстро зашагал к выходу, ни с кем не говоря, он забрался на крышу машины, поднял бинокль. Внимательно осмотрел пейзаж.

– Он не мог далеко уйти, он где-то здесь.

– Мы искали, – Тарик смотрел себе под ноги.

– Где его видели последний раз?..

Под тяжелым взглядом командира боевики опускали глаза.

– В самолете, – негромко произнес самый молодой и испуганно замолчал.

– Почему обо всем должен думать я? – вырвалось у Исы, и он зашагал к самолету.

В грузовом отсеке было тихо и душно. Перед Исой двигался Тарик с автоматом наготове. Другие боевики с опаской заглядывали внутрь с бетонной полосы. Тарик стволом толкнул дверь в кабину пилотов. Кресла, многочисленные приборы, штурвалы…

– Здесь негде спрятаться. – Боевик заглянул за кресла.

– Люди так просто не исчезают. – Пистолет подрагивал в руке Исы.

Он, конечно же, понимал, что искать самому опасно, но не мог уронить свой авторитет в глазах боевиков. Иса стоял в грузовом отсеке и прислушивался. Золотилась в солнечном свете густая пыль. Его острый слух рано или поздно различил бы еще одно дыхание, но стояла тишина, лишь только Тарик изредка с хрипом втягивал воздух приоткрытым ртом. Главарь прошел вдоль ящиков с одной и с другой стороны, внимательно всматривался в каждое пятнышко, ища следы крови, но так и вернулся к тому месту, откуда начал, ни с чем.

Внезапно его взгляд наполнился смыслом, он нагнулся, поднял кусок брезента и, зло искривив губы, повернулся. Перед ним оказался ящик с чуть сдвинутой крышкой. Иса направил на нее пистолет и молча, кивком головы, показал Тарику, что надо резко ее отбросить. Тот присел, на корточках подобрался поближе и, схватив крышку, потянул ее в сторону.

Иса зло выругался. В ящике поверх автоматов лежал сухощавый Муса, его голова была повернута так сильно, что, если бы он был жив, мог бы без труда рассмотреть собственную спину.

– Где его оружие? – грозно спросил Иса.

Тарик подхватил мертвого товарища под руки, вытащил из ящика, под ним оказались только новые автоматы.

– Нет, – только и сказал он.

– Автомат не мог исчезнуть сам, – многозначительно произнес Иса, выходя на бетон полосы. – Искать, еще один должен быть здесь.

Он вернулся на склад, а половина его боевиков отправились на поиски Бондарева. Иса прошел мимо капитана Уэллера, тот писал в блокноте. Ружана вжалась в стену, когда к ней приблизился главарь.

– Кто еще был в самолете?

– Я не знаю… все вышли… – От испуга женщина сбивалась с английского на русский.

– Вспомни. – Иса оперся о подлокотники стула и навис над Ружаной.

– Я не смотрела, не видела. Я ничего не видела от слез… – В ее глазах заблестела влага, слезинка скатилась по сухой от пудры и пыли щеке.

Главарь выпрямился, дальше говорить с Ружаной было бесполезно – ничего, кроме плача, не услышишь.

– Не спускать с них глаз, – приказал он караулившим американцев.

Боевики, обыскавшие все склады, заглянувшие в каждую щель, уже собрались на полосе. Иса молча прохаживался перед ними. Ему хотелось сказать, что пропажу Мусы следовало обнаружить раньше, что сразу надо было толком обыскать самолет. Но он ведь тоже был там и сам не подумал об этом! Легкая победа вскружила голову.

Главарь пальцем указал на троих и мрачно произнес:

– Со мной, к бункеру. Их слишком много.

Охранник Брука, смотревший в щель ворот, не отрываясь от этого занятия, замахал рукой:

– Идут, сюда идут!

Тут же поднялась суматоха. Разравнивали вырытый песок, неширокий подкоп затянули одеялом, бросили на него пачку сигарет, зажигалку. Так что к приходу Исы видимых следов подкопа не осталось.

Заскрежетал засов, с визгом отворилась половинка ворот, внутрь бункера зашли боевики, за ними стоял Иса. Главарь некоторое время молча разглядывал мужчин, выдерживал паузу, знал, что чем дольше молчишь, тем весомее прозвучат слова.

– Кто скажет, был ли еще один человек на борту самолета?

Никто не ответил. Пальцем Иса показал на украинского летчика и вновь спросил:

– Кто?

– Я не знаю…

Иса, больше не произнеся ни слова, выхватил пистолет и выстрелил ему в голову. Пилот замертво упал прямо на растянутое над подкопом одеяло, утащил его за собой в довольно глубокую яму. Пленники рванулись к выходу, но несколько коротких автоматных очередей мгновенно остановили их. Еще двое – один охранник и пилот Брука – лежали на земле мертвыми. Сам торговец оружием и Николай вовремя упали, пули прошли у них над головами.

– Еще раз спрашиваю… – бесстрастно начал Иса.

Брук поднялся с земли, отряхнул дорогой костюм.

– Этот человек был со мной, – сказал он.

– Кто он?

Владимир Брук криво улыбнулся:

– У меня с ним были похожие проблемы. Я могу предложить выкуп за себя и за некоторых своих людей.

Иса поднял руку.

– Об этом поговорим позже, прежде я должен его найти. – Он выразительно посмотрел на яму.

– Ее они и копали, хотели убежать, я был против. – Брук указал на мертвых.

– В ней их и закопайте, – засмеялся собственной шутке Иса и тут же стал серьезным. – Живо, – взглянул на часы.

Хоть и не был назван срок, пленники тут же взялись за дело. Не отставал от других и Брук. Убитых сбросили в яму, руками засыпали ее. Часто дыша, торговец оружием разогнул спину. С подобострастной улыбкой посмотрел Исе в глаза:

– Я говорил о выкупе. Я состоятельный человек.

Главарь прищурился:

– Мы поговорим о выкупе позже и в другом месте.

Тяжелая дверь закрылась.

– Что значит: «и за некоторых своих людей»? За кого именно? – Николай со сжатыми кулаками встал перед Бруком.

– То и значит. – Владимир вытер ладонь о ладонь, сбивая прилипший песок. – Не все доживут до освобождения. – Он глянул на недавно засыпанную яму и слизнул выступившую на сбитом суставе пальца кровь. – А мертвецов выкупать – какой смысл? За труп платят только в мединституте – и очень небольшие деньги.

Николай выматерился, но адресата – кому предназначались ругательства – так и не назвал.

– Ты чего? – вскинул брови Брук.

– Правильно ты говорил! – выкрикнул Николай. – На хрен было подкоп делать!

И никто ему не возразил.

Уже четвертый час Бондарев лежал на крыше одного из складов, прижавшись к невысокому бортику парапета. Солнце палило здесь нещадно, ветер почти не залетал. А когда и попадал на крышу, то нес с собой мелкую, забивавшую рот, нос, глаза пыль. Размякшая битумная мастика на крыше стала податливее, чем пластилин, прилипала к одежде. Клим сходил с ума от жары, страшно хотелось пить. Он с нежностью, почти как солдат-первогодок о девушке, вспоминал о бутылке с водой, оставшейся в самолете. С наручниками он справился легко – помог стандартный набор инструментов, спрятанный в прикладе автомата. И теперь браслеты медленно вплавлялись в мягкий битум крыши. Чтобы чем-то занять часы ожидания, Клим периодически вынимал их, обтирал краем чужой одежды. Он уже трижды разрядил и вновь снарядил автоматный рожок – двадцать патронов.

«Если даже каждый из них достигнет цели… Нет, невозможно. Это тебе не полигон», – рассуждал о бессмысленном Бондарев. Заслышав шум, он приподнял голову и увидел, как вытаскивали из самолета убитого им Мусу. Видел сверху, как боевики обшаривали склады, заглядывали в щели оставшихся после строительства плит и труб – искали его, и ни один не догадался залезть на крышу. И только потому, что она казалась слишком высокой, недоступной. Он и сам не рассчитывал оказаться наверху – не запрыгнешь же на высоту трехэтажного дома! Просто спрятался за ближайшее строение. А там тихо постукивал о стену истертый силовой кабель, оставленный строителями. По нему и вскарабкался, затянув при этом кабель наверх.

Слышал он и выстрелы в бункере, однако, убедившись, что мертвых не выносили, решил, что Иса провел акцию устрашения.

«Еще час, и я здесь изжарюсь, не поможет и кусочек тени, которую отбрасывает парапет. Крыша прогрелась, как сковородка, забытая на полном огне, – решил Бондарев. – Толку-то, что не попал в плен».

Он осторожно выглянул за парапет. Искать его уже бросили, во всяком случае, боевики не переходили из склада в склад. Часовые были расставлены лишь у самолета – двое и один прямо под складом, на крыше которого залег Клим. Боевик тоже изнемогал от жары, еще недавно он мог позволить себе спрятаться в тени под стеной, но эта тень ушла. Он приложился к вместительной фляжке, вытряс в горло последние капли. Бондарев буквально за него ощущал вкус спасительной, пусть и согревшейся воды, провел пересохшим языком по растрескавшимся, как земля пустыни, губам.

Боевик под стеной попытался заглянуть в пустую фляжку, будто там могла остаться вода. Выразительно вздохнул. Его явно раздирали чувство долга и чувство жажды. Наконец он не выдержал, оставил пост и двинулся к входу на склад. Бондарев даже слышал, как часовой шепотом подзывал одного из своих товарищей, просил воды. Через минуту боевик уже вернулся на прежнее место. Он любовно обтер прозрачную пластиковую бутылку, завернул ее в мокрую тряпку и поставил там, где, на его взгляд, был хоть какой-то ветер. Часовой прохаживался вдоль стены, чуть слышно напевая себе под нос что-то такое же заунывное, как и весь местный пейзаж.

«Сейчас бы дома у себя оказаться, в Коломенском, открыть бар, а там…» – Бондарев даже прикрыл глаза от удовольствия, представив себе, как откалывает ножом лед от замороженной глыбы, бросает его в бокал, и стеклянные стенки мгновенно запотевают, по ним скатывается капелька конденсата.

Клим тряхнул головой, это уже смахивало на наваждение, на видение умирающего от жажды в пустыне. Открыл глаза. Солнце висело над ним ослепительным диском.

– Черт… кажется, оно даже не движется.

Клим приподнял голову над низким парапетом. Часовой неторопливо уходил к дальнему углу склада, автомат висел у него на груди на коротко затянутой лямке. Руки боевик положил на оружие, как первоклассник на парту. Бондарев считал, сколько времени уйдет у него на то, чтобы дойти и развернуться. Считал сперва просто так, убивая время, как считает шаги в камере заключенный. Первоначальный план – дождаться темноты и спуститься – он отменил для себя внезапно, хотя обычно избегал спонтанных решений.

«Двадцать семь», – произнес про себя Бондарев и опустил голову, когда часовой развернулся, дойдя до угла.

А потом, лежа на крыше, он повел обратный отсчет:

«Двадцать семь, двадцать шесть… десять… два, один… Теперь ему осталось дойти шагов пять».

Клим, рискуя быть замеченным, выглянул наружу. Линию вертикального отвеса он видел четко – ее создавал шов между бетонными плитами стены. Часовой приближался к ней. Бондарев сжал автомат в руке и перевалился через край парапета. Ему пришлось, как кошке, перевернуться в воздухе, перехватить автомат двумя руками. Благо высота падения это позволяла. Не повезло в другом. Часовой услышал шорох над собой. Человек нетренированный наверняка сначала задрал бы голову, посмотреть, что же там такое случилось, и, естественно, получил бы прикладом в голову прежде, чем сообразил, откуда что взялось. Но часовой сразу же отскочил в сторону и только потом глянул вверх. Бондарев приземлился в двух с половиной метрах от него, боль отозвалась в ногах. Он разжал пальцы, удерживающие приклад, и, сжимая ствол автомата, нанес им удар от себя так, как если бы собирался проткнуть противника мечом. Удар пришелся в грудь, приклад достал боевика уже на вылете, когда рука у Клима распрямилась. Боевик только качнулся, удержал равновесие, он лихорадочно пытался развернуть автомат на Бондарева, но короткая лямка мешала это сделать.

Климу не раз приходилось внезапно вступать в схватку, когда он оказывался с противником один на один, а совсем рядом находились его враги, которых достаточно было просто позвать. Но очень редко раздавался крик о помощи. Обычно противник рассчитывал только на самого себя. Боевик выхватил нож в самый последний момент, когда Клим уже стоял на прямых ногах. Бондарев мог выстрелить, но это бы означало смертный приговор самому себе. Он бросил автомат в противника и тут же прыгнул на него, в последний момент перенеся тяжесть на левую ногу. Нож полоснул воздух, боевик рассчитывал на другую траекторию прыжка. Они сцепились, покатились по пыли. Боевик тянулся к горлу противника, но все же Бондарев опередил его. Когда в очередной раз он оказался сверху, рывком подтянул ногу и упер колено врагу в горло. Тот несколько раз дернулся, пытаясь освободиться, глаза вылезли из орбит, крючковатые пальцы впились в ногу Клима. Бондарев качнулся вперед, перенося всю тяжесть тела на колено; под ним хрустнула трахея. Боевик задергался, уже беспорядочно, в болевом шоке, и затих.

Клим вытер рукавом вспотевшее лицо.

«Откуда только пот берется? Казалось, всю воду высосало солнце». Он, даже не убедившись, что противник мертв, не сняв с него автомат, дополз до замотанной тряпкой бутылки.

Ладони ощутили приятную прохладу влаги. Он буквально содрал, а не свинтил пластиковую пробку, припал к горлышку. Климу хотелось выпить всю воду залпом, не отрываясь, но он цедил ее сквозь сжатые зубы по каплям. Наконец, когда язык уже мог поворачиваться во рту, Бондарев отнял бутылку ото рта и посмотрел, сколько же выпил. В бутылке на пол-американского галлона убавилось не больше чем на стакан воды. В глазах немного посветлело, словно до этого мир освещала лампочка на двадцать пять ватт, а теперь кто-то вкрутил сотку.

«Рассиживаться нечего». Бондарев обыскал часового.

Добыча показалась ему бедной в сравнении с бутылкой воды: автомат, кустарного производства нож с длинным широким лезвием, более пригодный для нарезки хлеба, чем для боя, подсумок с двумя снаряженными рожками и пара ручных гранат.

«А солнце таки клонится к закату. Боевики вряд ли задержатся здесь надолго».

Прихватив трофеи, Клим побежал к соседнему строению и скрылся за ним.

Капитан Уэллер говорил по рации уверенно, сам удивляясь тому, как ровно и спокойно звучит его голос. Хотя при этом руки его дрожали, даже пришлось не держать микрофон, как он делал это обычно, а надеть его вместе с наушниками. Уверенности в голосе ему прибавлял автомат, нацеленный на него Тариком. Иса, сверяясь с бумагой, следил, чтобы не прозвучало ни одного лишнего слова. Поэтому, когда пришлось импровизировать, отвечая на вопросы полковника, капитан старался отвечать как можно короче и каждый раз после ответа вопросительно смотрел на главаря боевиков. Тот настороженно, но одобрительно кивал.

Главное было достигнуто, у Исы появилось в запасе еще как минимум двое суток. На большее он и не рассчитывал. За две ночи можно было перевезти оружие и самых ценных заложников в надежное место, а самолет заминировать, чтобы он взорвался, когда до него доберутся американцы. Радист отключил рацию.

Омар, воспользовавшись тем, что на него перестали обращать внимание, пересел поближе к Ружане, представился. -…Вы тоже русская?

– Из России, – расплывчато ответила женщина. – И что значит «тоже»?

– Я не понимаю, зачем американцы посадили сюда русский самолет, как он долетел почти до самого Багдада, – недоумевал журналист, – ведь русские – друзья Саддама.

– Деньги, все решают деньги, – повторила любимую фразу Брука Ружана, – и русские уже давно больше дружат с Америкой, чем с арабами.

– Вы знаете, в чем дело? – прищурил маслянистые глаза Омар.

– С журналистами нельзя быть откровенной. Во всем вы видите очередной сюжет съемки.

– Только когда наблюдаю за событиями со стороны, – улыбнулся Омар. – С момента, как очутился здесь, дал себе зарок ничего больше не снимать.

– До конца жизни?

– Надеюсь, что нет. Пока не выберусь на волю. Вы знали о человеке, который остался в самолете и убил боевика, и не выдали его? – В голосе журналиста чувствовалось неподдельное восхищение.

– Чем больше шансов на спасение, тем лучше. Он – один из них.

– Боевики говорили, что убили часть заложников. Они рыли подкоп.

– Кого именно убили, не знаете? – с испугом спросила женщина.

– Точно не знаю, я же не расспрашивал, а подслушал. Один из ваших предложил за себя богатый выкуп. Иса обрадовался.

– Значит, он жив, – проговорила Ружана, в ее голосе не чувствовалось радости.

Снаружи послышались крики. На этот раз Иса не спешил выйти сам, послал своих людей. Когда в склад внесли убитого боевика, Омар прикрыл лицо руками.

– Если он на свободе, то почему не пойдет к американцам? Они бы разнесли шайку Исы в один миг. Ждет ночи?

Ружана ничего не ответила.

Солнечный свет уже погас в отверстии металлической воронки, нависшей над бункером. Почти в полной темноте лишь изредка вспыхивала зажигалка, ее сполох озарял самые отдаленные уголки бетонного куба, а потом рдела одинокая сигарета, распространяя ароматный дым, напоминающий пленникам о свободе.

Николай лежал, закинув руки за голову, рядом с Бруком. Босс сидел, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи.

– Не придут они сегодня, – сказал охранник, – ложитесь спать.

– Должны прийти, – произнес Брук, – он клюнул на деньги. Я это почувствовал сразу.

– Его деньги – это вы, а нам отсюда никуда не деться.

– Тише… – Брук вскочил, подбежал к запертым воротам, припал глазом к щели.

– Что там такое? – Николай без особой охоты сел.

– Выгружают ящики из самолета, – голос Брука дрогнул.

– Все выгружают?

– Не знаю. Пока носят ящики с автоматами в грузовик.

– Они так и не поняли, что в других ящиках, – проговорил Николай.

– Надеюсь.

Николай запрокинул голову. Вначале он подумал, что ему просто померещилось, будто кто-то ходит по крыше бункера, но вот маленький камешек чиркнул о металлическую воронку и сорвался из отверстия, упал где-то совсем рядом. Николай осторожно продвинулся вперед и, оказавшись под самым отверстием, посмотрел вверх. Решетка, а за ней одинокая звезда в небе. Вот и все, что он увидел. Еще один камешек упал из воронки. На этот раз звук падения услышали и другие.

– Что там такое? – послышался шепот из угла, хоть говорить можно было и в полный голос.

– Эй! – позвал Николай. – Кто там?

На фоне неба показался силуэт – голова, плечи.

– Это я, – послышался сверху голос Бондарева. – Тебя я узнал. А кто у вас теперь главный?

– Как всегда, босс… Брук. – Теперь и Николай узнал Бондарева.

– Где он?

– Здесь. – Подсвечивая зажигалкой, к Николаю подошел Брук, осветил свое лицо.

– Они разгружают самолет.

– Это я и без тебя знаю.

– Пока забирают только стрелковое оружие, но, рано или поздно они поймут, что за снаряды им достались.

– Может быть. Все бегаешь? Того, в самолете, ты лихо убрал. Из-за него Иса здесь наших людей пострелял. Смотри, разозлишь боевиков, – Брук коротко засмеялся. – Лучше решать дело миром. Постараемся забыть взаимные претензии. Действовать теперь надо вместе.

– Для этого и пришел. Я еще одного убрал, – донеслось сверху, – так что скоро Иса может к вам наведаться.

– Вот уж за это – спасибо, – протянул последнее слово торговец оружием, – хорошо, хоть предупредил.

– У меня есть план, – сказал Клим и замолчал, ожидая реакции.

Тут внизу произошло оживление. Раздалось сразу несколько голосов.

– Побега?

– Что предлагаешь?

– Сколько топлива в самолете? – спросил Бондарев.

– До Сирии дотянуть можно, если повезет, то и до Израиля, – прикинул пилот Брука.

– Отойдите от отверстия, – вверху послышался металлический шорох, – сейчас сброшу подарок.

Что-то довольно тяжелое упало в песок. Брук щелкнул зажигалкой. Перед ним лежал «АКМ». Он тут же поднял его, отщелкнул рожок – полный.

– У меня еще один остался, – голос Бондарева звучал глухо, отраженный металлическими стенками воронки. – Когда к вам придут и распахнут ворота, я открою огонь по ним сзади, потом взорвется граната. Тогда и вы стреляйте. Если сделать все правильно, мы их уложим, даже если их будет с десяток. Берем их оружие, освобождаем женщину, американцев и поднимаемся в воздух.

Наступило молчание, которое длилось секунд десять. Первым ответил Брук:

– Согласен. Вместе мы их уничтожим. А там разберемся, я в долгу не останусь.

– Тогда до встречи, я все время буду неподалеку. Куда именно лететь, решим, поднявшись в воздух. – Силуэт Бондарева исчез из зарешеченного отверстия.

Брук оттирал с автомата прилипший песок.

– Странно, что вы согласились, – тихо сказал Николай.

– Почему – странно? – удивился Брук.

– Вы уже решили все уладить с иракцами деньгами, – напомнил охранник о выкупе.

– Зачем платить, если то же самое можно получить даром? – ответил ему Брук.

Николай хлопнул себя ладонью по лбу:

– Я понял. Мы никуда не полетим. Просто освободимся и дождемся американцев, – догадался Николай.

– Может быть, может быть… – пробормотал Брук.

За последний день у торговца оружием веры в американцев и в их порядочность поубавилось. Ничто не могло им потом помешать представить дело так, что это Брук по своей инициативе продал иракцам химическое оружие. Еще один труп – человека с замаранной репутацией, найденный американцами после захвата самолета, – только добавил бы достоверности при новых обстоятельствах. Из исполнителя Брук превратился еще и в свидетеля. Ведь он вовремя не убрался с площадки, оставив после себя мертвых украинских летчиков и немецкого посредника. А по опыту собственных черных сделок он знал – свидетелей убирают. Так что выбор у него оставался небольшой. Или принять предложение Бондарева, или… начать собственную игру.

Ружана лежала на надувном матрасе, устроившись в уголке склада. От боевиков и других пленников она отгородила себя одеялом, наброшенным на спинки раскладных стульев. Женщине казалось, что прошла уже целая вечность с того времени, как она попала в плен. Пока с ней обращались вполне сносно.

«Еще рассчитывают на выкуп, – подумала она, – но сколько это может тянуться?»

Ей вспомнились истории про заложников, которые довелось видеть в теленовостях. Людей удерживали по нескольку месяцев, перевозили с места на место. И далеко не всех потом отпускали на свободу. Иногда кончалось видеосъемкой казни. От этих мыслей все холодело внутри. И даже приходила шальная мысль, что, чем так мучиться, пусть уже лучше все кончится сразу.

Иса и его ближайшие боевики о чем-то оживленно говорили, расположились они неподалеку. О чем они говорят, Ружана не понимала.

Группа Исы не была военным подразделением в полном смысле этого слова. Все держалось на авторитете главаря, другие взяли в руки оружие и присоединились к нему добровольно. Поэтому, если доходило до трудного решения, его принимали не безоговорочно, могли и поспорить. -… надо уходить этой же ночью, – настаивал Тарик, – забрать оружие и ехать в пустыню, обойдем американские позиции.

Иса колебался:

– У нас заложники, это большие деньги.

– За американцев мы ничего не получим, надо убить их перед отходом. Всех военных мы должны убивать.

– Согласен. А журналиста надо отпустить без выкупа. – Иса пригладил бороду и посмотрел на Омара, который усиленно делал вид, что спит.

– Для заложников надо приготовить тайник. Я знаю одно место, но всех туда мы не поместим. – Тарик хотел спать, зевнул и тут же прикрыл рот грязной ладонью.

В воротах на фоне неба виднелись силуэты двух часовых. Иса смотрел на них:

– Где же он прячется? Не хотелось бы уходить, не поквитавшись.

Никто не уточнил, кого имеет в виду главарь. Бондарев стал головной болью всей группы. Потеряли двоих людей, а его даже не видели, теперь он мерещился за каждым углом.

– А если он пошел к американцам?

– Они бы уже давно были здесь.

Иса поднял голову, обвел взглядом своих подручных.

– Я решил, что мы уйдем отсюда сегодня, – объявил он. – Забираем с собой двоих, их босса и женщину, остальных русских оставляем на месте, в бункере. За них денег мы не получим. Американцев казним.

– А что с самолетом? – с напряжением спросил Тарик.

– Минируем, устроим американцам фейерверк.

Тарик перебирал паспорта, забранные у пленников, остановился, когда в его руках оказался паспорт украинского летчика. С усилием прочитал название страны.

– Иса, кто такие украинцы? Он не русский?

Главарь задумался – ту часть мира, о которой спрашивал его Тарик, он представлял себе смутно. Вот если бы его спросили об Иране, Пакистане, Индии, Сирии, Турции, он даже мог бы от руки нарисовать примерную карту и разместить на ней крупнейшие города.

– Капитан, проснись! – крикнул он по-английски.

Уэллер мгновенно сел. Его и радиста на ночь для надежности приковали наручниками к торчащим из стен арматурным монтажным петлям. Тарик подал ему украинский паспорт.

– Что это за страна? – Иса с подозрением смотрел на американца.

– Украина.

– Название мы прочитать умеем. Но в паспорте нет карты. Это НАТО? Или Россия?

– Ни то и ни другое.

– Они воюют против Ирака?

Уэллер задумался:

– Их войска здесь есть.

Иса вырвал паспорт из руки Уэллера, бросил его на стол.

– Украинца тоже казнить. – Он развернулся и направился к «Хаммеру», стоявшему прямо в складе, у него не было желания ходить по открытой местности.

Пятеро боевиков устроились в машине. Ярко вспыхнули фары. «Хаммер» развернулся и выехал на улицу. Гудел двигатель, шуршал под колесами песок. Конусы света скользнули по серебристой туше самолета. Иса ухмыльнулся, представив себе, как «Ан-24» разнесет на куски взрывом.

«Хорошо бы при этом, чтобы американцы оказались рядом. А куда они денутся? Приедут сразу, как только капитан Уэллер в очередной раз не выйдет на связь. Мина с таймером, и все».

Дорога была недолгой. Машину поставили так, чтобы свет фар бил в ворота бункера.

– Забираете их босса. Всех остальных оставить. Кроме украинца, они тоже воюют против нас, – напомнил Иса.

Четверо боевиков, прикрывая друг друга, выбрались из машины, Иса остался внутри. Заскрежетал замок.

– Всем отойти от ворот! – крикнул Тарик.

– Отошли, – послышалось из глубины бункера.

Двое боевиков открыли створку. Свет фар бил в глаза пленникам.

– Брук и украинец – выходите. Остальным русским оставаться на месте.

Брук сидел на корточках, перед ним лежал прикрытый пиджаком автомат. Украинский летчик стоял у стены. Их взгляды встретились. В моменты опасности люди соображают быстро. Все то, о чем говорили боевики в складе, спрашивая совета у американского капитана, мгновенно прокрутилось в их головах. Торговец оружием понял, что осталось только договориться о величине и порядке получения Исой выкупа. А украинский пилот впервые в жизни задумался о том, почему его соотечественники оказались в Ираке. «Это конец, – мелькнула мысль, – одна надежда на оружие…»

Из-за бетонки один за другим раздались два одиночных выстрела. Бондареву приходилось стрелять высоко, нельзя было зацепить находящихся в бункере. Один боевик рухнул лицом в песок с простреленной головой. Вторая пуля только чиркнула о створку ворот, высекая искру, рикошетом ушла в бункер. Полетела граната. Двое боевиков успели упасть, третьего сгубило то, что он в азарте продолжал стрелять туда, где полыхнули вспышки выстрелов, не подумал о том, что Клим сразу же откатился в сторону. От взрыва качнуло «Хаммер». Иса сперва сжался, а потом, сообразив, что с машиной ничего не случилось, схватился за автомат. Стал стрелять сквозь амбразуру в бронированной стенке.

Если бы Брук открыл огонь по лежавшим боевикам, бой окончился бы так же быстро, как и начался, но он медлил. Украинский пилот не выдержал, рванул к выходу. Вдогонку ему ударили два автомата залегших в бункере боевиков. Мужчина упал на бетон и пополз в темноту.

Иса заметил его, развернул ствол автомата в бойнице по направлению к пилоту. Бондарев, лежавший за дорогой, приподнял автомат, дал короткую очередь по машине. Иса отпрянул, когда, выкалывая кусочки стекла из триплекса, по нему ударили пули. Украинский пилот скатился в низкий кювет.

– Цел? – только и спросил Бондарев, продолжая стрелять одиночными.

– Кажется… – проговорил пилот.

– Почему не стреляете? – не мог понять Клим.

В бункере уже стоял туман от дыма, он клубился, закручивался протуберанцами в ярком свете фар. Николай лежал, вжавшись в песок лицом, над самой головой свистели пули. Когда он на секунду приподнялся, то увидел, что Владимир Брук с автоматом в руках ползет к отстреливающимся боевикам.

«Ну все, сейчас, – подумал он и снова прижался к земле. – Конечно, стрелять – это моя работа, но если босс решил так…»

Брук, оказавшись между боевиками, крикнул по-английски:

– Я с вами! – и тут же принялся стрелять по скрывавшемуся за бетонной полосой Бондареву.

Раздумывать или спорить ни у кого не оставалось времени. «Лишний» ствол значительно увеличивал шансы выиграть бой.

– Это не американцы, он там один! – кричал Брук.

Клим делал один-два выстрела и тут же уходил в сторону, менял позицию. Второй «Хаммер» уже мчался на подмогу. Он шел с выключенными фарами, и не по бетонке, а прямо по пустыне, за кюветом. В раскрытом люке показалась труба базуки. Полыхнуло пламя, и глухой взрыв прокатился по пустыне. Заряд разорвался далеко впереди, на короткое время осветив местность.

Бондарев еще раз выстрелил, повернул голову. Украинский пилот жался к земле.

– Уходим, – приказал Клим.

Пригнувшись, они побежали в темноту. Раздался протяжный свист. Бондарев повалил пилота на землю.

– Лежи и не двигайся.

Над «Хаммером», подпрыгивающим на неровностях, взвилась ракета, залила все неровным мертвенным светом; угасая, прочертила в небе дымовой след. После чего наступила тишина. Бондарев и пилот побежали дальше.

Осторожно поднялись боевики в бункере, тут же направили свои автоматы на пленников. «Хаммер» выехал на бетонку, развернулся, фары осветили пустыню. Из люка высунулся боевик с базукой.

– Кто тебе говорил – стрелять! – набросился на него Иса. – Сейчас американцы будут здесь. Они же слышали взрыв.

– В этих местах по ночам часто стреляют, – оправдывался боевик.

Брук поднялся, он шел к главарю, нес перед собой автомат, держал его на вытянутых руках так, как будто преподносил Исе хлеб-соль.

Главарь нацелил на него оружие. Брук остановился.

– Без меня твои люди не справились бы. Я решил стать на твою сторону. – Он положил автомат на землю.

Иса не сильно доверял Бруку, но понимал, что тот в самом деле спас ситуацию, а боевик, стрелявший из базуки по голой пустыне, запустивший осветительную ракету, только навредил.

– Я понимаю, что ты собрался этой ночью уйти, но не спеши. У меня есть лучшее предложение… – Брук загадочно улыбался.

– Какое?

– Мы поговорим один на один.

Брук и Иса недолго шептались, глаза у главаря боевиков уже горели недобрым огнем.

– А как же с ними? – тихо спросил Иса, кивнув на бункер.

– Они лишние, как и женщина, – усмехнулся Брук. – Если за нее кто и мог заплатить, так это я. Больше у нее никого нет.

Николай стоял под прицелом автомата Тарика, щурился от яркого света фар и пытался понять, что замыслил босс. Он перестал понимать Брука. Ни одного мало-мальски нормального объяснения в голову ему так и не пришло. То ли он привык доверять Бруку, то ли времени было недостаточно.

Иса окликнул своих людей, махнул им рукой, чтобы выходили. Боевики попятились, продолжая держать пленников под прицелом автоматов. Створка ворот стала медленно задвигаться. Когда осталась неширокая, с ладонь шириной, щель, из которой лился ртутно-белый свет, внутрь залетели две гранаты. И щель в металлических воротах тут же погасла, створка закрылась.

Глухо прозвучал сдвоенный взрыв, вся его разрушительная энергия пришлась на внутреннее пространство куба. Дым вился над крышей, выходя через стальную воронку. Лишь несколько камешков соскользнули сверху, а вслед за ними потянулся тонкий ручеек сухого песка.

– Тишина, мертвая тишина, – произнес Брук, прислушиваясь, – только песок шуршит. Пошли, а не то американцы и в самом деле забеспокоятся.