Глава 5

Начальник базы сельхозавиации на работе задерживался не часто. И не потому, что был ленив или спешил домой. Просто никакой работы, если признаться самому себе честно, у него толком не было. Те несколько вылетов в неделю, которые совершали «Ан-2», не требовали его участия. Он дождался, пока приедет на велосипеде сторож, обошел с ним территорию и с сознанием честно выполненного долга поехал домой. Жил он в райцентре, в пяти километрах от аэродрома, в недавно выстроенном, еще толком не обжитом доме.

Старый «Гольф» он загнал во двор и устроился на веранде. Жена расставляла на столе ужин. Константинович никогда не садился есть без бутылки, хотя и считался среди местного начальства практически непьющим. Днем он «не употреблял», только после службы.

Мерцал экран старого телевизора, новый – фирменный, купленный за деньги, полученные от Брука, – прижился в спальне, на веранду ставить его Константинович пожалел. Все-таки ночи в Беларуси сырые – роса на платах выпадет, замкнет, сгорит. После третьей рюмки начальник базы сельхозавиации разомлел, расстегнул рубашку до самого пупа, закинул ноги на соседний стул. Он даже не отреагировал, когда жена сказала:

– Пока реклама идет, давай посмотрим, что по другим каналам показывают, – и тут же щелкнула кнопкой пульта, точненько угодив на бесконечный сериал.

Время шло, реклама наверняка уже окончилась, а жена и не думала возвращаться на прежнюю программу. Константинович обычно выпивал за ужином ровно половину бутылки водки, большая доза в его доме уже считалась пьянством. Взглядом он отмерял жидкость в бутылке – оставалось ее ровно столько, сколько было положено ему назавтра – половина.

«Но, если наклонить голову, посмотреть на бутылку снизу…– рассуждал Константинович, – то можно заметить, что там чуть больше половины, а значит…»

Он глянул на жену, поглощенную происходящим на красно-зеленом экране старого телевизора. Начальник базы сельхозавиации обманывал сам себя, даже если бы ему удалось выпить сегодня чуть больше положенного, «пайка» на завтра оказалась бы урезанной. Бутылка водки выставлялась на два дня. Константинович с делано рассеянным выражением на припухшем лице потянулся за бутылкой. Супруга не отреагировала. Пальцы сомкнулись вокруг горлышка, донце оторвалось от стола. Самым сложным оказалось налить в рюмку так, чтобы не выдать себя звуком. Можно было закашляться в этот момент, заерзать, приняться расспрашивать жену. Но Константинович понимал, что это большой риск. Женщина, прожившая с ним двадцать лет, прекрасно знала все его ухищрения и немедленно бы обернулась.

Бутылка зависла над рюмкой, тоненькая струйка потекла из горлышка. Холодная, а потому тягучая водка перетекала из сосуда в сосуд.

«Вот уже пятьдесят граммов, – рука дрогнула, готовая остановиться, – еще чуть-чуть».

Муж косился на жену одним глазом и медленно приподнимал горлышко над краем рюмки. Бутылка беззвучно утвердилась на столе.

«Не заметила, не заметила…»

Женщина глубоко вздохнула, на экране побежали титры:

– Не помнишь, что мы смотрели до этого?

Константинович хмыкнул и тут же спохватился – полная рюмка стояла на самом виду. Он прикрыл ее ладонью в самый последний момент. Жена строго смотрела на него. Взгляд ее остановился на ладони, поставленной ребром.

– Ну-ка, что это ты?

Константинович, прижав рюмку большим пальцем к ладони, повел ее по столу. В тот момент, когда между ним и женой оказалась бутылка, оставил рюмку и поднял руку.

– А мне уже показалось…

– Именно что показалось.

Начальник базы сельхозавиации улучил момент, когда супруга ненадолго отлучилась в дом, и залпом выпил водку. Удовольствия получил мало, но зато сделал то, что хотел. Женщина еще не вернулась, как кто-то крикнул от калитки:

– Хозяин!

Константинович погасил свет и вгляделся в стекло веранды – от калитки к дому решительно шагали двое мужчин.

– Кто это? – Женщина с полотенцем и бутылкой моющего средства в руках замерла на пороге. – На работе что-нибудь случилось?

У ее мужа обмерло сердце, он на негнущихся ногах подошел к двери и с обреченным видом отбросил защелку.

– Ты хоть слово сказать можешь?

– А ты можешь помолчать?

На крыльце под яркой лампой стояли два неулыбчивых субъекта. Даже если бы раньше Константиновичу никогда не довелось бы их видеть, он бы безошибочно понял – этих двоих послал Брук. Смутно припомнились лица, виденные им в один из приездов.

– Собирайтесь на аэродром, – даже не став переступать порог, сказал один из пришельцев.

– А что… Я вот не знал, выпил…

Сухая улыбка скомкала губы мужчины в светлой куртке, он переглянулся с напарником, предпочитавшим темные тона.

– Вам за штурвал не садиться.

– Ты куда?

Женщину пришедшие вообще не замечали.

– Собирайтесь, – выразительный взгляд упал на циферблат настенных часов, – у вас не больше минуты.

– Вы бы в дом зашли. – Жена мяла полотенце в руках.

– Времени нет.

Константинович лихорадочно собирался, нога никак не хотела попадать в штанину брюк от костюма. Жена суетилась, поняв по выражению лица мужа, что тот не на гулянку собрался, а сам не хочет ехать.

– И что, нельзя отложить до утра? – спросила она.

– Ни в коем случае, – зашипел муж, – сама не понимаешь, что говоришь. – Он бросил на диван галстук, натянул через голову свитер.

Кроссовки были на липучках, так что возиться с ними не пришлось, просто сунул ноги – и все.

– Я готов, – появился на веранде Константинович.

Он вприпрыжку бежал за бодро шагавшими к машине мужчинами.

– Когда? – спрашивал один.

– Час десять, – уверенно отвечал другой.

– А что случилось? – отозвался с заднего сиденья начальник авиабазы.

– Все на месте.

Константинович притих и решил больше ни о чем не спрашивать. Люди Брука были настроены не слишком любезно. Дорогу у него не спрашивали. Машина пронеслась через лес, мягко раскачиваясь на песчаной дороге. За поворотом показались огоньки базы: пяток красных лампочек на метеорологической вышке и два окна вагончика-бытовки.

Автомобиль замер неподалеку от водруженной на земляную насыпь цистерны с горючим. Это, по разумению начальника, была единственная по-настоящему стоящая вещь, которую нужно охранять. Бензин – он всем нужен. Сторож с собакой на поводке спустился из вагончика, луч мощного фонаря упал на приехавших.

– Свои, свои… – Константинович прикрылся ладонью от палящего света и замолчал, сам не зная, какого черта сюда приехал.

– Отец, – неожиданно мягко обратился к сторожу мужчина в белой куртке и взял его за пуговицу старого пиджака, – включай освещение полосы.

– Да это ж не моя работа.

– Слышишь, что тебе начальник говорит? – повернулся он к безмолвному Константиновичу.

– Ты же знаешь, как это делается, – с присвистом произнес мужчина в темной куртке.

– Чего ж тут не знать. Дело нехитрое.

– Зажигай.

Сторож беспомощно осмотрелся, понял, что начальник ему сейчас не защита.

– А если случится что?

– Вот если ты не зажжешь, то обязательно случится… с тобой.

Константинович нашел в себе силы кивнуть и промямлить:

– Надо включить… если хочешь, я в журнале отметку сделаю.

Собака, почуяв, что ее хозяину угрожают, зарычала, шерсть на холке стала дыбом.

– Лорд, свои. – Этих слов было достаточно, чтобы грозный до этого пес присел и вполне дружелюбно посмотрел на чужаков. – Он только наркоманов не любит, – предупредил сторож. – Как увидит, сразу бросается. Уж не знаю, как он их различает. То ли по запаху, то ли по глазам. Прежний хозяин научил.

– Да? – прозвучало слишком бесстрастно, чтобы развивать тему и дальше.

– Я тут… мигом.

Сторож зашагал к вагончикам, загремел ключами, скрежетнул рубильник. В темноте уходящего к лесу поля загорелась дорожка огней. Следом за ней вспыхнули и прожектора.

– Конечно, не стадион во время трансляции Кубка чемпионов, но сносно.

Двое чужаков присели за стол, на котором работники авиабазы днем играли в карты и домино, развернули чемоданчик. На штативе укрепили параболическую антенну, очень похожую на обыкновенный зонтик, только вместо материи на каркас была натянута металлизированная пленка. Замерцал экран ноутбука. Пальцы заскользили по клавишам.

– Проедься по полосе. Проверь готовность. – Любитель светлой одежды надел наушники с выносным микрофоном.

Машина с урчанием понеслась к лесу, лихо развернулась и помчалась обратно.

– Как слышишь?

– Прием отличный, – донеслось из динамиков компьютера.

Константинович и сторож наблюдали за людьми Брука, как за волшебниками.

– Открывай ангар с грузом – они уже на подходе.

Константинович побежал с ключами туда, откуда бил свет прожектора.

– Борт 375, слышите меня? Я вас вижу на экране. Скорректируйте курс. Даю наводку радиомаяком. Я в самом начале полосы, в ее створе.

– Сигнал принят, – донеслось из динамика.

Бондарев отметил краем глаза, что пилот сдвинул с головы наушники и поднес к уху трубку спутникового телефона. А радист раскрыл ноутбук. Клим не стал ни о чем спрашивать, хотя явно происходило что-то не то. Во время полета следовало пользоваться только бортовой рацией.

– Иногда приходится пользоваться своей системой организации полетов, – произнес Брук. – Вы уже связались с землей?

– Пара минут, и мы запеленгуем маяк.

– Когда будете готовы, скажите. – Владимир Брук удовлетворенно откинулся на спинку дивана.

Ружана не выказывала ни малейшего удивления, то ли ей было все ясно, то ли во всем, что касалось самого полета, она всецело доверяла Бруку.

– Расслабьтесь, – посоветовала она Бондареву, – все идет по плану, и ничему не удивляйтесь.

– Мы засекли маяк. – Пилот повернулся к Бруку. – Идем на него.

– Начинайте.

Пилот надел наушники и принялся вызывать диспетчера, ведущего их борт над Беларусью. -…у нас неполадки, – сообщал пилот, – остановился левый двигатель, скорее всего течь в системе подачи топлива после насоса. Идем на вынужденную посадку. Да, мы уже связались с базой сельхозавиации, они готовы нас принять…

Брук приподнял ладонь:

– Не принимайте это близко к сердцу, у нас все в порядке, но мы все равно идем на посадку. -…если самостоятельно не управимся с ремонтом до рассвета, то свяжемся с вами… – пилот продолжал говорить по рации.

Самолет уже значительно снизил высоту. Ружана внешне продолжала держаться спокойно, но Бондарев чувствовал, как часто забилось ее сердце.

– Вы не меня успокаивайте, – обратился он к Бруку, – а даму.

Владимир глянул на Ружану.

– У нее нервы покрепче наших. Я вам гарантирую. Будет случай, и вы убедитесь в этом сами.

За стеклами кабины показались редкие огни взлетно-посадочной полосы небольшого аэродрома.

– Нас ждут. – Брук забросил руку на спинку дивана. – Если бы здесь были ремни, я бы посоветовал пристегнуться. Держитесь.

Самолет нырнул вниз, машину несколько раз подбросило, а затем началась тряска. Казалось, что все развалится на куски. «Ан-24» замер, буквально тут же замолчали и двигатели.

– С удачной посадкой. – Брук поднялся с места.

Опускаясь, загудела грузовая рампа в хвосте самолета. Пилот распахнул перед торговцем оружием дверь, ведущую в грузовой отсек. Бондарев пошел вслед за Владимиром, однако его вежливо остановил охранник.

– Извините, но вам придется остаться здесь.

– Не спорьте ни с кем, – прошептала Ружана, – это в ваших же интересах.

– Сомневаюсь.

Брук легко сбежал на траву. Начальник базы сельхозавиации с опаской приблизился к нему.

– Вы бы сперва позвонили. Я бы встретил…

Брук улыбнулся в ответ.

– Надо было бы, позвонил. Погасите на время огни. Машина с грузом здесь?

– Сейчас подъедет.

Сторож, проникнувшись важностью момента, без лишнего напоминания побежал к вагончику. Полоса погрузилась в темноту. Заурчал в стороне двигатель, грузовик подкатил к рампе. Брук махнул рукой.

В салоне остались только Бондарев и Ружана, все охранники, кроме одного, ставшего на выходе из самолета, занялись разгрузкой машины. Клим смотрел в приоткрытую дверь на растущий штабель ящиков.

– Что в них? – шепотом спросил он у Ружаны.

– Не знаю.

Бондарев поднялся, стал в двери. Охранник покосился на него, но ничего не сказал. Тусклые лампочки горели внутри грузового отсека.

– Не вмешивайтесь, – посоветовала Ружана, – все равно ничего не измените.

– В ящиках химическое оружие. Уж лучше бы он возил наркотики.

– Вы уверены? – Женщина тронула его за руку.

Клим кивнул.

– Если вы работаете на Брука, то должны разбираться в маркировке.

– Я работаю не на него, а с ним.

Брук тем временем остановил разгрузку, хоть в кузове машины еще оставались ящики.

– Вы согласны участвовать в этом? – спросил Бондарев и, прежде чем Ружана ответила, сказал: – Я – нет.

– У нас нет выбора. Вы плохо знаете моего босса. На полпути он никому не дает возможности отступить. Тем более если вы правы и в ящиках ОВ.

Машина отъехала от рампы. Брук стоял в отдалении и говорил с начальником авиабазы.

– Вы и меня плохо знаете. Заговорите на несколько секунд зубы охраннику.

– Зачем? Что вы задумали, герр Калау? Я не стану вам помогать.

– Тогда мне придется его убить. У него есть оружие, а у меня его нет. Поговорите с ним. Всего пять секунд, отвлечете его внимание и спасете человеку жизнь. – Бондарев властно взял женщину за руку и заглянул ей в глаза: – У тебя нет выбора.

– Хорошо, – обреченно произнесла Ружана.

Она, цокая каблуками по металлическим рейкам пола, подошла к охраннику, который все это время следил за ней взглядом. Она что-то с растерянным видом принялась говорить. Всего на секунду охранник отвел взгляд, но этого было достаточно, чтобы Бондарев скользнул за ящики. Пригнувшись, Клим пробрался в хвост самолета, теперь до его слуха долетали слова женщины.

– Мы не сможем сделать это на Кипре…

Бондарев не дослушал – наблюдая в щель между ящиками, он дождался, пока охранник оглянется на дверь салона.

– Черт! – вырвалось у охранника, когда тот увидел пустой проем и диван, на котором никого не было.

Бондарев появился перед ним внезапно, словно материализовался из воздуха. На лице у Клима сияла странная и даже несколько простецкая улыбка. От нее растерялась и Ружана. Правой рукой Клим нанес удар охраннику в сильно выступающий кадык, левой вырвал из кобуры под мышкой пистолет и тут же ударил им по голове. Охранник даже толком не успел вскрикнуть, раздался только короткий хрип, он обмяк и упал на пол.

– Я с вами, не бросайте меня! – закричала Ружана и вцепилась в его рукав.

К самолету от машины бежали двое людей Брука.

– Не стрелять, там груз, – приказал торговец оружием.

Бондарев выстрелил поверх голов.

– Оставайся!

Но женщина вцепилась в него мертвой хваткой. Клим подхватил ее и поставил на землю.

– Тогда бежим вместе. – Сжимая руку Ружаны, Клим бросился в темноту.

Поле было укреплено металлическими полосами, уложенными на землю. Женщина споткнулась один раз, второй, упала на колени. Бондарев рывком поставил ее на ноги.

– Вставай.

– Я не могу, не могу…

– Тогда оставайся.

В темноте полыхнул выстрел, высоко над головой просвистела пуля.

– Они там! – раздался крик.

У вагончиков щелкнул рубильник, вспыхнули прожектора и освещение полосы.

– Да сбрось же туфли! – уже заорал на Ружану Бондарев и разжал пальцы.

Женщина на удивление быстро босиком побежала за ним. Когда вновь хлопнул выстрел, она вскрикнула, присела, но тут же бросилась догонять Клима. Грузовик, набирая скорость, уже настигал беглецов. Как бы быстро человек ни бегал, от машины ему на ровной площадке не уйти.

Бондарев остановился, развернулся и поднял пистолет, нацелив его на кабину. Ружане, наверное, показалось, что Клим метит в нее. Она пригнулась, но продолжала бежать. Грузовик свернул в сторону, промчался мимо, подставив под прицел пистолета борт. Выстрел так и не прозвучал.

– Пока он развернется – к лесу! – Бондареву вновь пришлось схватить Ружану за руку.

Теперь, без туфель, она бежала намного быстрее. Даже не приходилось подгонять. Рядом засвистела пневматика тормозов, грузовик занесло и развернуло. Чисто машинально Клим отметил, что за рулем сидит хорошо обученный водитель, тренированный человек. Взревел двигатель, полетели из-под колес клочья травы.

– Куда мы? – оглядываясь, выдохнула женщина.

– Спрятаться.

Мелькнула невысокая деревянная стойка подсветки с лампой, прикрытой от дождя жестяным колпачком. Теперь под ногами была уже не кошеная трава, а мягкая земля. Клим перепрыгнул канаву и вовремя остановился, с разгона чуть не налетев на натянутую крестом колючую проволоку. Приподнял ее рукой, пропуская Ружану. Свет фар грузовика выхватил беглецов, но почти тут же машина провалилась передними колесами в канаву. Загудел сигнал – водитель упал грудью на рулевое колесо. Клим с Ружаной продрались сквозь кусты и оказались в редком молодом лесу. Они бежали еще минут пять.

– Все, больше не могу, – проговорила Ружана и села прямо на землю, усыпанную сухими сосновыми иголками, – за нами еще гонятся?

– По-моему, уже нет, – прислушался Бондарев, – а сумочку ты не забыла.

Женщина нервно рассмеялась.

– Только сейчас заметила. Это же надо. – Она согнула ногу и ощупала ступню. – Кажется, в ней теперь торчит сотня заноз.

– Покажи. – Бондарев присел, ощупал ногу, подсветил себе короткой вспышкой зажигалки. – Нет, просто бегать по шишкам ты не привыкла. Давай вторую.

– Придется тебе поверить, – вздохнула Ружана. – А зажигалкой не щелкай, нас засекут по вспышке. Ночью ее издалека видно.

Ветер покачивал верхушки тонких сосен, слышалось стрекотание кузнечиков.

– Они уже взлетели? – Ружана прищурилась.

– Нет. Мы бы услышали.

– Мне кажется, что мы пробежали километров десять. – Женщина все еще часто и прерывисто дышала. – Какого черта ты решил бежать?

Бондарев молчал.

– Ну и пусть там химическое оружие. Тебе-то что? У Брука все договорено. Ты ничем не рисковал.

И тут Клим не проронил ни слова.

– Что мне теперь делать?!

– Во-первых, ты стала называть меня «ты». Во-вторых, сама увязалась за мной.

– Хорошо. У меня давно была мысль уйти от Брука. Не совсем так и не в это время. Но пусть будет так, как получилось, – вздохнула Ружана, – пути отступления я приготовила.

– Не хочешь сказать, какие?

– Мне хватило неприятностей. Нет. Когда выберемся, каждый станет сам по себе. Что будем делать?

– Надо добраться до телефона, их должны задержать.

Ружана невесело усмехнулась:

– У моего мобильника здесь нет роуминга. А соваться в деревню или в ближайший городок не советую, именно там нас будут поджидать – у него в таких местах, как это, все схвачено. Лучший способ – выйти на шоссе и уехать автостопом. Согласен?

– Может, ты и права.

– Когда мы шли на посадку, я видела железнодорожный переезд. Кажется, это в той стороне. – Ружана протянула руку. – Помоги даме подняться. Боже, сколько здесь сухих шишек. – Она шла и припадала на правую ногу.

– Если холодно, могу предложить пиджак, но мои ботинки будут тебе великоваты.

– Я и не прошу.

Впереди показалась светлая полоса. Они вышли на проселочную дорогу, теперь по мягкому песку Ружана ступала без опаски.

– Раз есть дорога, значит, по ней куда-нибудь ездят. Мы должны выйти на шоссе.

– Или к аэродрому, – предостерег Бондарев.

– Не шути так, я хорошо запомнила, в какой он стороне.

За деревьями впереди по асфальту прошелестела шинами машина.

– Ну что я говорила? Теперь ты скоро сможешь дозвониться. Кстати, кому?

– Хотя бы и в милицию.

– Ты не похож на тех, кто обращается за помощью в милицию. Такие люди, как ты, привыкли все решать самостоятельно.

– Тебе кажется.

– Я редко ошибаюсь. – Женщина остановилась, повернулась к Климу лицом, она собиралась что-то сказать, но потом передумала. – Идем, дорога совсем близко.

Белые с черными полосами столбики, расставленные в два ряда дугой, подводили к асфальту.

– Последний раз я ловила машину на ночном шоссе, когда училась еще на втором курсе университета. Тогда я убежала с дачи от однокурсника. Мы праздновали окончание сессии.

– Приставал?

– Естественно. Но я была такой дурой, что посчитала себя оскорбленной. – Ружана нервничала. – Ночью ты даже с пистолетом не сумеешь никого остановить. Разве что выстрелишь по колесам. Зато женщине будет достаточно взмахнуть рукой, и любая машина – от грузовика до навороченного «Мерседеса» – с визгом затормозит.

– Даже с твоими данными не удастся остановить машину, за рулем которой женщина и… президентский кортеж.

Спутница Бондарева всматривалась в пустое шоссе, до самого горизонта не было видно ни одной машины.

– Придется идти пешком. – Клим предложил опереться на свою руку.

– Далеко я не уйду, на обочине столько мелких камней.

– Да, кстати, что ты не поделила с Бруком?

– Это так важно?

– Вполне. Если мы убежали вместе, то хотелось бы знать, почему. Тебя не держали взаперти, платили хорошие деньги. Просто так свою жизнь резко не меняют.

– Ты тоже со мной не до конца откровенен.

– В чем? – Клим остановился.

– Потому что ты – не Дитрих Калау.

Негромкий смех прозвучал над пустынным шоссе слегка зловеще.

– Ты и придумала.

– Я это знала с самого начала, как только тебя увидела. Но не сказала боссу ни слова.

– Допустим, что это так. – Бондарев вновь зашагал, Ружана держала его под руку. – И снова – почему?

– Я делаю только свою работу. И помогать Бруку в другом не хочу. Не хотела. Теперь это не имеет значения… – поправилась женщина.

Далекий гул двигателя нарушил тишину, из-за пригорка в небо бил неестественно белый свет фар.

– Сойди в кювет и не приближайся к машине, пока я не дам тебе знак.

– Или когда почувствую, что пришло время вмешаться.

– Быстрее. – Ружана вырвала руку и стала на обочине.

Бондарев спустился в неглубокий кювет. За горкой вскоре показались два слепящих огня. Легковая машина ехала не слишком быстро, не больше восьмидесяти километров в час. Ружана вскинула руку с поднятым большим пальцем. Тормоза даже не скрипнули, автомобиль остановился почти бесшумно. Боковое стекло поползло вниз. Женщина склонилась к окошку, положила на него локти. Свет в салоне так и не вспыхнул. Беседа длилась недолго, секунд десять. Открылась дверца. Ружана обернулась, ища глазами Бондарева. Клим еще раздумывал, когда внезапно раздался странный звук, словно кто-то открыл в машине бутылку шампанского. И тут же Бондарев почувствовал укол в плечо, словно кто-то вонзил в него шприц.

Под самой ключицей светился фосфоресцирующий пластиковый наконечник. Бондарев вырвал короткую металлическую трубку с иглой на конце и вскинул пистолет. Но в глазах уже двоилось, наплывал туман. В прорези прицела он видел то Ружану, то лобовое стекло машины. Двое крепких парней бежали к нему. И даже затуманенным взглядом Клим определил, что у одного из них в руках автомат без приклада.

Он придержал немеющую правую руку с пистолетом левой, прицелился и успел подумать, что так стрелять нельзя. Ответный выстрел придется ровно по вспышке, а значит, по нему. Он дважды выстрелил, держа пистолет в левой руке, на отлете.

– Беги! – крикнула Ружана.

В ответ ударила короткая очередь. Пошатываясь, Бондарев бежал к деревьям.

«Залечь за ними, отстреливаться. Одного из них я уложу точно…» Мысли путались.

Внезапно земля поднялась, стала дыбом, ударила Клима в лицо. И, только перевернувшись на спину, он понял, что земля оставалась на месте, это он упал. Пистолета в руке не было, да и саму руку он уже не чувствовал. Попробовал подняться, но вновь рухнул на сырую от ночного тумана траву.

– Осторожно, что-то не сразу взяло, – долетело до его слуха, и тут же яркий свет фонаря ударил в лицо.

– Порядок, он просто вырвал шприц, от нас не убежишь!

– Пистолет где?

Луч фонаря пополз по траве, остановился, вновь метнулся на Клима.

– Здесь. Я подниму.

Обмякшего, но все еще в сознании Бондарева подхватили под руки и поволокли к машине. Он попытался ударить одного противника локтем, но получилось так, как это случается во сне. Вместо резкого удара рука медленно пошла назад и словно провалилась в вату. В затылок ударили чем-то тяжелым. Но понять – это рукоятка пистолета или кулак – было уже невозможно. Слабость разлилась по всему телу, Клим уже не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. И самое странное, что парализовало не только движения, но и волю. Бондареву по большому счету стало все равно, куда и зачем его волокут. Даже собственного имени он не смог вспомнить. Его затолкали на заднее сиденье машины. Когда автомобиль тронулся, он еще успел заметить возле себя Ружану. Она сидела, забившись в угол, сложив на груди руки крестом, словно от чего-то закрывалась. Веки Бондарева закрылись, и он провалился в тяжелое забытье.

Мужчина на переднем сиденье ткнул автомат в пол, зажал его коленями.

– Поехали, – приказал он.

Машина развернулась на пустом шоссе. Затрещала рация.

– Мы с грузом. Возвращаемся.

– Вас понял, – зазвучал из наушника спокойный голос Брука.

Торговец оружием сидел за дощатым столом перед вагончиком сторожа, сжимая в руке небольшую рацию, и задумчиво смотрел в темное ночное небо. Рядом с ним на скамейке стояли туфли Ружаны. Тень летучей мыши беззвучно пронеслась над головой. Брук встрепенулся, огляделся. Его людей и пилотов вроде бы абсолютно не взволновали ни стрельба, ни неудавшийся побег. Испуганные Константинович и сторож молча сидели на металлическом крыльце вагончика.

– Загоните грузовик в ангар вместе с остатками груза. А ты как? – спросил Брук, глянув на начальника авиабазы.

– Я что? Я ничего… – Константинович мял в руках носовой платок. – Никого же не… – Он осекся.

– Да, не убили, – спокойно добавил за него Владимир Брук.

– Вот-вот… – вставил сторож и погладил по холке притихшую собаку.

Торговец оружием вытянул под столом ноги и зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Столько времени потеряли. А время, как говорят умные люди, деньги.

– Милиция – она же может потом заинтересоваться. Стрельба все-таки была. Ее в деревне слышали, – осмелев, проговорил начальник.

Взгляд у Брука вновь стал скучающим.

– Милиция, стрельба… Скажешь, что дикий кабан на полосу выскочил, сторожу пришлось стрелять, чтобы его отогнать.

– А что? – воодушевился Константинович. – Вполне могло быть. Зря, что ли, у тебя двустволка в вагончике висит?

– У меня разрешения на нее нет, – прошептал сторож, – я ее стал носить после того, как деревенские пацаны на склад ГСМ забрались.

– С милицией ты разберешься. Неразрешимых проблем не бывает. Ты же начальство. Небось в баньке вместе паритесь?

– Случается.

Легковая машина подъехала почти к самому самолету. Брук поднялся, подхватил женские туфли и пошел к «Ан-24».

– Покажи-ка, – отстранил он охранника и вгляделся в лицо Бондарева.

Клим лежал на сиденье, под приоткрытыми веками поблескивали белки глаз. Ружана сидела, ее голова была безвольно запрокинута назад.

– Он быстрый, – не то с восхищением, не то с осуждением произнес Брук, взяв Клима за подбородок, – но быстрота помогает не всегда. Перенесите их в самолет. – Он сунул туфли в руки охраннику. – Не забудь.

Константинович с замиранием сердца слушал доносившийся до его ушей разговор пилота с диспетчером: -…поломка устранена собственными силами… готовимся к взлету.

Грузовая рампа пошла вверх. Взлетную полосу вновь осветили огоньки. Ветер, поднятый пропеллерами, гнал на Константиновича листья, сухую траву, пыль. Слезились глаза. Но все равно начальник базы сельхозавиации не уходил. Он стоял, стягивая на округлом животе полы куртки двумя руками. Он чувствовал себя чужим на собственной базе.

«Когда и как это произошло, что я потерял над ней контроль? Наверное, когда первый раз взял у Брука деньги. Я даже не знаю, что сейчас здесь произошло, хоть и видел все. Мне даже денег не предложили, сказали – выкручивайся сам», – с детской обидой думал.

Самолет медленно покатился, выехал в начало полосы. Гул моторов заглушил все остальные звуки. Константинович не слышал слов сторожа, только видел, как тот машет руками. Вскоре мерцающие огоньки «Ан-24» уже неслись в небе.

– Константинович, чего стоять, пошли, – говорил сторож, дергая начальника за рукав.

Глухо отозвались под подошвами ботинок металлические ступеньки вагончика. В тесной комнатке, пропахшей табачным дымом, было тепло и уютно. Константинович сел на скрипучий стул, устало опустил голову. Ему казалось, что с момента, как он сидел с женой на веранде, прошло не несколько часов, а годы, если не вечность. Нетвердой рукой он налил из пластиковой бутылки в стакан теплой невкусной воды и выпил, не отрываясь. Платком, который все еще продолжал сжимать в руке, вытер пыль с лица.

– Слышь, у тебя выпить есть? – неожиданно звонко спросил он у сторожа.

Тот помялся, открыл шкаф, запустил руку в резиновый сапог и извлек начатую бутылку водки.

– Тебе налить? – поинтересовался Константинович, разглядывая этикетку.

– Можно и мне, – прочувствовал настроение начальника сторож.

– Стакан давай.

Выпили не чокаясь, как на поминках.

– Они уже далеко?

– И высоко. – Константинович скосил глаза в потолок, будто сквозь него видел небо.

– Вам бы домой надо, – нерешительно напомнил сторож, – если менты приедут, я сам с ними поговорю.

– Никто не приедет, – махнул рукой Константинович. – Вот ты бы стал звонить, если бы выстрелы слышал?

– Нет. А зачем?

– Правильно, – поднял указательный палец Константинович, – раз стреляют, значит, так надо.

Сторож внезапно заметил, что его начальник пьян. Глупая улыбка исказила губы Константиновича.

– Пес у тебя хороший. Как услышал стрельбу, сразу присмирел. Хвост поджал и в кусты. – Он засмеялся, сжал горлышко бутылки, в которой оставалось еще немного водки, и, раскачиваясь, словно шел по палубе в шторм, двинулся к выходу.

– Вы куда? – поинтересовался сторож.

Константинович огляделся:

– Домой, меня жена ждет.

– Я вас провожу.

– А вот этого не надо, – покачал головой Константинович и приложился к горлышку, фыркнул, сплюнул за открытую дверь. – Я сам, я все сам.

Сторож стоял на крыльце и, придерживая рукой фару-искатель, укрепленную на стойке, освещал дорогу начальнику. Когда Константинович подошел к самому лесу, он вскинул руку над головой и исчез среди деревьев.

– Вот же, начальник. Большой человек – большие заботы, – вздохнул сторож, выключая уже бесполезную фару, вернулся в вагончик и закурил; пепел аккуратно стряхивал в уже почти заполненную серебристо-черным порошком бутылку.