В павильоне студии «Вест-ТВ» царил легкий ажиотаж – продюсер Родион Шершнев привел на пробы претендентку на главную роль в новом эротическом боевике под рабочим названием «Страсть по-русски». Вокруг девушки, которой на первый взгляд можно было дать не больше пятнадцати, суетился режиссер. Он пытался объяснить девчонке, которая никогда до этого не снималась в кино, прописные истины: как правильно вести себя перед камерой, в какую сторону смотреть, чего делать нельзя и что можно. Девчонка хлопала круглыми глазами, судорожно кивала и нервно облизывала полные, чуть потрескавшиеся губы. Похоже, атмосфера студии навевала на нее страх и неуверенность в собственных силах. Если бы не крупная сумма, которую ей пообещали заплатить за секс перед камерой, эта малышка давно бы сделала отсюда ноги…

Несмотря на свой нежный возраст, она уже давно не относилась к категории невинных простушек. Каждый вечер отправлялась на Московский вокзал, где в телефонных кабинках или в мужском туалете занималась оральным сексом со всеми желающими. Естественно, не за бесплатно. На вокзале она чувствовала себя как рыба в воде, потому что знала: если кто-нибудь из клиентов вздумает ее надуть, его моментально вздрючат. Каждый месяц она исправно отстегивала местным рэкетирам определенную сумму, чтобы те, в свою очередь, защищали ее от халявщиков.

Увы, но денег, заработанных подобным способом, хватало только на недорогие развлечения – жевательные резинки, сникерсы, новые колготки и ежедневные походы в «Макдоналдс». А девчонке очень хотелось иметь кожаную курточку, кожаные шорты и высокие сапоги. Такие, как у Джулии Робертс, сыгравшей главную роль в известной мелодраме «Красотка». Поэтому, когда симпатичный мужчина с благородной сединой на висках (похожий на Ричарда Гира!) предложил ей сняться в эротическом фильме, она с радостью согласилась. Ее радость увеличилась вдвое, когда она узнала, сколько за это платят…

Доставив девчонку в павильон, Родион Шершнев тут же перепоручил ее ассистенту режиссера, а сам спустился в свой шикарный кабинет, дабы снять напряжение. Пока девчонку переодевали и гримировали, Шершнев опорожнил две банки чешского пива, съел пакет чипсов и прослушал информацию на автоответчике. Узнав, что его срочно разыскивает Савин, он тут же набрал номер генерального директора. На другом конце провода было занято, и Шершнев решил вернуться в павильон…

Обычно, когда проходили пробы претенденток на роль главной героини, Шершнев старался держаться в тени. Это давало возможность взглянуть на происходящее как бы со стороны, увидеть все возможные недостатки претендентки, которых обычно не замечают те, кто работает с натурой в прямом контакте. Вот и сейчас он сидел в мягком кресле в самом дальнем углу павильона, пыхтел трубкой и равнодушно наблюдал за тщетными попытками режиссера объяснить «актрисе», что от нее требуется. Время от времени Шершнев тайком вытаскивал из внутреннего кармана пиджака плоскую бутылку виски «Джонни Уокер» и, воровато оглядевшись, прикладывался к горлышку. Сделав несколько глубоких глотков, он прятал бутылку на место и, напустив на лицо выражение полного безразличия, продолжал наблюдать за происходящим.

В последнее время дела на студии шли не ахти как. Найти подходящих девиц для съемок в «клубничке» с каждым днем становилось все труднее. Соглашались сниматься в основном те, кому терять было нечего, – шалавы с приличным стажем. Увы, но с некоторых пор этот контингент Шершнева решительно не устраивал. Ему нужны были совсем юные особы, не старше шестнадцати. Раньше подбором актрис в основном занимался Жека Суслов. А теперь, когда он погиб, Шершневу самому приходилось тусоваться по вокзалам, барам, саунам, вызванивать по газетным объявлениям массажисток и девушек, желающих уехать за границу. Многие, узнав, чем им придется заниматься, сразу же давали от ворот поворот. Многие заламывали такие цены, что Шершнев хватался за голову. Каждый раз, когда случался очередной прокол, он искренне удивлялся, как Суслову удавалось со всем этим справляться?..

– Стресс снимаешь? – послышался над ухом негромкий голос Липницкого, начальника службы безопасности.

От неожиданности Шершнев отпрянул назад. Но затем, взяв себя в руки, посмотрел на Липницкого с нескрываемым презрением.

– Что за манера подкрадываться исподтишка? – зло спросил он, мысленно похвалив себя за то, что успел спрятать виски.

Липницкий никак не отреагировал на откровенно недоброжелательную реплику и спокойно сообщил:

– Тебя целый день разыскивает Савин.

– И что? – с вызовом уточнил Шершнев.

– Просил передать, что будет у себя до восьми. Сейчас без пятнадцати восемь. Если хочешь, можешь зайти к нему.

– Интересно, где он раньше был, когда я обрывал его телефон? – пробурчал в ответ Шершнев и театральным жестом указал на съемочную площадку. – Сейчас я, между прочим, занят. – Однако встал и нетвердой походкой двинулся к выходу.

Он знал, что спорить с Липницким бесполезно. Тем более сейчас, когда тот получил конкретное задание: найти Шершнева и доставить его в кабинет генерального директора. Доставить в любом состоянии…

Липницкий догнал его у самой двери и, как бы между прочим, поддержал за локоть. Дальнейший путь они проделали вместе – плечом к плечу. Шершнев терпеть не мог Липницкого, но послать его подальше не посмел. Как-никак, тот не раз вытаскивал его из неприятных историй и вообще подстраховывал их бизнес, как мог.

Липницкий тоже не испытывал к Шершневу симпатий. Но в отличие от продюсера никогда не показывал своих истинных чувств. Он относился к Шершневу как к полезному партнеру. Понимал, что без него они вряд ли бы сумели сбывать свой товар с такой прибылью. Да и в открытии новых секс-звезд Родиону не было равных. Липницкий старался разговаривать с ним подчеркнуто вежливо и никогда не позволял себе опускаться до оскорблений…

Они спустились этажом ниже, миновали длинный коридор и остановились перед дверью, ведущей в приемную Савина. Липницкий отступил на шаг назад, всем своим видом показывая, что в кабинет заходить не собирается. И этим разозлил Шершнева еще сильнее.

– Ай-ай-ай, наша нянечка останется здесь! Какая жалость! – начал кривляться он, пытаясь обозлить Липницкого.

Но тот молча развернулся и неспешно зашагал по коридору. Чертыхаясь, Шершнев толкнул тяжелую дверь и переступил порог приемной. Он ожидал увидеть здесь секретаршу Савина, тонконогую брюнетку Светочку, с которой имел неосторожность переспать пару раз и которая потом долгое время его доставала. К счастью (а может, к сожалению?), в приемной Светочки не оказалось. Вместо нее за компьютером важно восседала Софья Павловна, старейший работник телеиндустрии, как шутливо называл ее Шершнев. Лет тридцать назад Софья Павловна, наверное, была точно такой же симпатюлей, как и Светочка, но годы взяли свое – тощая, словно высушенная вобла, с выкрашенными в фиолетовый цвет волосами, она вызывала жалость и, судя по всему, даже не подозревала об этом.

– Добрый вечер, Родион Петрович, – сладко пропела она. – Вячеслав Львович ждет вас…

– Вы, как всегда, элегантны и преступно молоды, – галантно произнес Шершнев и подошел к столу. Взял в свои ладони морщинистую руку Софьи Павловны и прикоснулся к ней губами. – Как вам удается держать себя в такой хорошей форме?

Женщина зарделась и стыдливо опустила глаза.

– Ну вы скажете, Родион Петрович…

– А где Светульчик? Болеет?

На лице Софьи Павловны тут же появилось брезгливое выражение.

– Ее уволили, – сухо ответила она и поспешно отдернула свою руку.

– За что? – удивился Родион.

– Я не знаю.

– Ну, значит, было за что, – на всякий случай сказал Шершнев и направился к двери, ведущей в кабинет директора.

В кабинете было на удивление прохладно. Обычно Савин, страдающий остеохондрозом, боялся сквозняков и даже в летнюю жару держал окна наглухо закупоренными.

– Добрый вечер, Родион, – довольно холодно поздоровался Савин, когда Шершнев переступил порог. – Проходи, присаживайся.

– Добрый вечер, Вячеслав Львович, – развязно ответил Шершнев. Расстегнув пиджак, опустился на диван и, забросив ногу за ногу, принялся с неодобрением осматривать аскетичный интерьер. Как обычно, не удержался от комментариев: – Пора тебе, Вячеслав Львович, обзаводиться хотя бы примитивной техникой. Компьютером, например. Да и личный факс неплохо бы иметь, не говоря уже о кофеварке. Я понимаю, что ты по своей сущности ретроград, и даже секретаршу решил сменить с хорошенькой на старую каргу…

– Хватит! – тихо, но твердо оборвал Савин. – Хватит обсуждать мои недостатки. Я хочу поговорить с тобой о деле.

– Что ж, – пожал плечами Шершнев. – Говори. Я разве против?

– А начну я, – Савин горько усмехнулся, – как у Гоголя, с пренеприятнейшего известия…

– К нам едет ревизор? – рассмеялся Шершнев.

На лице Савина не дрогнул ни один мускул.

– Почти угадал. Только все гораздо банальнее. Дело, в которое мы уже вложили огромные бабки, на грани краха.

Шершнев брезгливо поморщился.

– Фу, сколько патетики! Выражайся, пожалуйста, яснее.

– А если яснее, то хватит обходить острые углы и делать вид, что ты не имеешь к этому дерьму никакого отношения. Пора и тебе, дорогой, отрабатывать свою долю.

– Это я-то ничего не делаю?! – взбесился Шершнев. – А кто придумал снимать порнофильмы на нашей студии и сбывать их за кордон? Ты или твой друг Севка?.. А может, твой босс Макаров? Между прочим, это не он и не ты, а уж тем более не Сева обеспечивает стопроцентный сбыт продукции. Этим занимаюсь я и мои друзья из Сент-Луиса. Если бы не они, то вы с Севой давно бы лапу сосали… Опять же, кто находит девочек для съемок? Пушкин? Или тот же Гоголь? А может, вы с Севкой? Или твой всемогущий Макаров?

Савин грустно усмехнулся.

– Обычно на этом твоя миссия и заканчивается, дорогой, – спокойно сказал он. – Кроме того, в последнее время ты слишком много пьешь и слишком много откровенничаешь с совершенно незнакомыми людьми. Взять хотя бы твой разговор с ментом. Зачем ты признался ему, что был знаком с актрисой, которая проходила пробы на нашей студии? А какого черта сочинил совсем уж неправдоподобную историю с Верочкой?.. Господи, Родион, да как ты не понимаешь, что сам себя топишь! Если наш бизнес вдруг рухнет, то только благодаря тебе!

– Нет, ошибаешься, дорогой товарищ директор. Это вы с Севой плохо выполняете ваши обязанности. Это из-за вас, между прочим, возбуждено уголовное дело по Потаниной… И не смотри на меня так, словно перед тобой привидение. Думаешь, я не знаю, о чем вы шушукаетесь за моей спиной? У меня в органах тоже есть свои люди. Весь Литейный на ушах стоит из-за этого убийства, а вы с Севой носитесь со своим ненаглядным Кайзером, словно дурни со ступою. Если вы полагаете, что я не знаю, кто выполняет ваши заказы, то глубоко ошибаетесь…

– Не ваши заказы, Родион, – поправил Савин, – а наши. Ты тоже, между прочим, в доле. И тоже имеешь к этому отношение…

– Да, – неожиданно легко согласился Шершнев. – Я тоже по уши увяз в дерьме. Вы с Севкой меня здорово обложили. Так обложили, что не продохнуть. И кому теперь докажешь, что я с самого начала был против убийств? Пусть бы эти шлюхи обслуживали клиентов на Невском и рассказывали бы своим менее удачливым товаркам, чем занимались в нашей студии. Им бы все равно не поверили.

– А если бы поверили?

– Не доказали бы. Я же был единственным, с кем эти девицы общались. Остальные – не в счет. Любой нормальный человек скорее поверит мне, известному продюсеру, пожертвовавшему процветающей Америкой ради того, чтобы помочь нищей России. Мне, а не шлюхе с Невского!

– Ты от скромности не умрешь.

– Ну, с такими партнерами, как вы с Севкой, я скорее умру от инфаркта. Вдруг эта девчонка, которая снималась в последнем фильме, успела рассказать кому-нибудь про наши художества? Она, насколько мне известно, из приличной семьи. Дядя – мент из Москвы. Значит, и связи кое-какие имеются…

– Если подобная информация и просочилась, то только по твоей вине, – отрезал Савин.

– Не думаю. Того здоровяка-блондина, который не так давно тут околачивался, нельзя причислить к разряду моих знакомых… Кстати, а куда он подевался?

– Тебя это не касается.

– Понятно, – мрачно протянул Шершнев. – На нашей совести еще один труп… Может, выпьем за упокой души этого сыщика-любителя?

Обычно спокойный и уравновешенный Савин вдруг побледнел. Предложение Шершнева повергло его в состояние, близкое к шоку. Едва сдерживаясь, чтобы не высказать продюсеру все, что он о нем думает, произнес, четко выговаривая каждое слово:

– Я понимаю, что ты – натура творческая. Но поверь, проблемы нельзя решить, вливая в себя спиртное ведрами.

– Боже мой! Что я слышу? Ты стал заботиться о моем здоровье! – криво усмехнулся Шершнев и зло добавил: – Хватит! Хватит опекать меня. Я уже давно совершеннолетний и имею право делать все, что хочу! И если я захочу пооткровенничать с сыщиками, то буду, буду это делать!

С этими словами он вытащил из кармана бутылку «Джонни Уокера» и, отвинтив крышку, демонстративно отхлебнул из горлышка.

– Эту порцию виски я пью за ту хорошенькую малышку со связями, которая нашла свой покой в Приморском лесопарке, – заявил нахально и вновь присосался к бутылке. – А эту – за нашего любимого Жеку, который однажды утром не вышел на работу. А эту, за того парня с Литейного, который, благодаря вашим стараниям, уже давно вылетел из органов только за то, что посмел заглянуть к нам!

Савин брезгливо поморщился, но на этот раз удержался от комментариев. Только грустно посоветовал:

– Завязывал бы ты с выпивкой, Родион. Это еще никого до добра не доводило…

– Это все, что ты хотел мне сказать? – с вызовом спросил Шершнев.

– Все.

– Тогда я пошел работать.

Шершнев поднялся с дивана и, на ходу отхлебывая виски, направился к выходу. У самой двери он столкнулся с Липницким и, прочитав в его глазах плохо скрываемое отвращение, нахально расхохотался ему прямо в лицо…

– Ну и что будем делать, Вячеслав Львович? – Липницкий посмотрел Савину в глаза.

Тот зябко повел плечами, словно его лихорадило, и неопределенно усмехнулся. Он чувствовал – Шершнев на грани нервного срыва. И виной всему, конечно же, спиртное, употребляемое им в немыслимых количествах.

Савин видел, что Шершнев уже не в состоянии заниматься новыми проектами. Его знаменитая работоспособность таяла на глазах. Он был опустошен морально и физически. Он был раздавлен обстоятельствами и мог рассказать первому встречному об их негласном бизнесе. Чтобы обезопасить себя, следовало принять срочные меры. Но какие? На какое-то время убрать Шершнева со студии? Отправить его в отпуск, а когда тучи рассеются, вызвать назад?

Еврейская осторожность и на этот раз помешала Савину принять окончательное решение. С одной стороны, он не мог выпустить Шершнева из своего поля зрения даже на двадцать четыре часа. Шершнев был нужен ему здесь, в Питере. Со дня на день должна была быть готова новая партия товара, которую следовало срочно реализовывать.

Но, с другой стороны, вечно пьяный Шершнев мог сболтнуть лишнее. И тогда прощай, роскошь, прощай, положение в обществе, прощай, свобода. А возможно, и жизнь… Недавно Савину удалось замять неприятный инцидент с оперативниками из ГУВД, но где гарантия, что его друг из мэрии пойдет навстречу еще раз? Где гарантия, что плата за услуги подобного рода не подскочит выше допустимого?

– Может, установить за Родионом наружное наблюдение? – избегая смотреть на Липницкого, предложил он. – Пусть твои парни последят за ним несколько дней. Пока трудно делать определенные выводы. Мне нужен полный отчет: как и с кем он проводит время. Тогда будет проще решить, как быть дальше.

Тот согласно кивнул, однако уходить, судя по всему, не собирался. Скорее, наоборот, приготовился к длинному и обстоятельному разговору.

Столь странное поведение Липницкого не понравилось Савину. Он демонстративно посмотрел на часы и спросил:

– Еще какие-нибудь вопросы?

– Скорее, предположения.

– Даже так?.. Ну, тогда присаживайся, поговорим.

Липницкий опустился в кресло и несколько мгновений внимательно разглядывал свои начищенные до блеска ботинки. Затем, как бы нехотя, произнес:

– Шершнев опасен.

– А ты не преувеличиваешь?

– Нисколько. Я наблюдал за ним несколько последних дней. Он ведет себя так, словно готов в любой момент плюнуть на все и явиться с повинной в прокуратуру. Конечно, он этого никогда не сделает, но… Возможно, он затеял какую-то игру. Игру против нас.

– И что ты предлагаешь? Заказать его?.. – Савин неодобрительно покачал головой. – Ты же знаешь, я на это никогда не пойду! Брать на себя заказ Шершнева – гораздо опаснее, чем его пьяная болтовня. Болтовне могут и не поверить, но если вдруг в реке найдут труп известного продюсера, нашему бизнесу конец. Да и американцы работают с нами только благодаря ему. Не будет его, не будет и рынков сбыта. Он куда хитрее, чем хочет казаться. Хоть и пропил все мозги, но к своим зарубежным контактам не подпускает меня ни на шаг!

Липницкий понимающе кивнул и уточнил:

– Я не говорил о заказе. Я имел в виду другое.

– Что другое?! Что?! Что может нас спасти?

– Мне кажется, Шершнев пребывает в полной уверенности, что в случае провала ему удастся выйти сухим из воды. То есть, если прокуратура возбудит уголовное дело по факту совращения малолетних, он будет вне игры.

– Это возможно, – согласился Савин. – Он ведь гражданин другого государства. Даже если мы залетим, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, он выкрутится. Шершнев – мастер раздувать всевозможные скандалы. Вернется в свою Америку героем, оставив все наши доблестные органы с носом. Потом попробуй докажи, что это он – идейный вдохновитель нашего дела. А мы с тобой будем гнить в Крестах. И это в лучшем случае. Если о наших делах узнает Макаров, то… Ладно, не будем об этом. Выкладывай свою идею.

– Было бы неплохо, если бы Шершнев так же, как и мы, обмочил в этом дерьме свою задницу. И не так, как он это делал раньше, – чуть-чуть и быстренько на песочек отряхиваться. Он должен завязнуть по-настоящему.

Савин сразу смекнул, к чему клонит Липницкий, и заинтересованно спросил:

– Ну и как ты себе это представляешь?

– Очень просто – надо скомпрометировать Шершнева в его собственных глазах. То есть толкнуть его на преступление. Лучше – убийство при отягчающих обстоятельствах. А то меня уже начинает тошнить от его совестливости.

– Да, ты прав, – задумчиво протянул Савин. – В этом что-то есть. Только пока это всего лишь сырая идея. Ее надо напитать кровью, обрастить мышцами, обтянуть кожей… Все рассчитать до мельчайших деталей: время, место преступления, орудие убийства. Найти претендентку на роль жертвы…

– Почему претендентку? – поморщился Липницкий.

– А потому, что убить мужчину Шершнев не сумеет. Кишка тонка. А вот женщину – запросто. Особенно если перед этим накачается наркотой. Для мобилизации, так сказать, всех агрессивных качеств – злости, ненависти, мести. – Плохое настроение Савина как рукой сняло. В его глазах появился возбужденный блеск.

– Вижу, ты уже представляешь, в каком направлении действовать?

– Более или менее… Ночь посижу, посоображаю, а к завтрашнему утру что-нибудь придумаю. – На некоторое время Савин замолчал, а затем вслух поделился своими опасениями: – Что-то в последнее время нам перестало везти: то одно, то другое. Вначале этот москвич Корнилов. Приперся на нашу голову, будто у него в столице некого сажать. Потом Жека Суслов со своей проснувшейся совестью. И на закуску – лейтенант из ГУВД. А теперь и Родион… Кстати, как обстоят дела с Корниловым? Надеюсь, Кайзер нашел его?

– Кайзер никого никогда не подводил. Уверен, не подвел и на этот раз. Так что теперь наша главная проблема – Шершнев. И решить ее нужно как можно скорее.