Встреча с Бубашкиным была назначена на девять тридцать, однако идти к нему на ковер Парамонов не торопился. Стоял в конце коридора у открытого окна, курил и думал, что докладывать ему, собственно говоря, нечего: ни перспективных тебе идей, ни конкретных подозреваемых. Одни только догадки, не подкрепленные фактами…

Вчера часов до трех ночи они с Моисеевым проторчали в квартире Марика Кочетова. Больше мешали, чем помогали, но следователь Артемьев, который взял это дело, их не гнал. Однако версию Парамонова о причастности к убийству «братков» Кайзера отмел с присущей ему категоричностью:

– Голубчик, на пистолете – отпечатки пальцев Кочетова. Записка написана его почерком. На теле следов насилия нет, выходит, он сознался в преступлении добровольно. К тому же в его столе найдены сигареты с марихуаной.

– А пистолет?

– Пистолет без опознавательных знаков. Наверное, купил на рынке. Сами знаете, на рынке можно купить все, было бы желание… И не забывайте, что несколько дней назад Кочетов потерял сексуального партнера. От такого потрясения запросто мог свихнуться!

Доводы были вескими, противопоставить им было нечего, и Парамонов зло чертыхнулся. Ну почему ему так не везет? За что ни возьмется – полный облом. Сглазил его кто-то, что ли? Утешало одно: если свидетели погибают один за другим, значит, он двигается в правильном направлении. Кайзер опережает его всего на один шаг, и предугадать его действия вполне реально…

– Серега, вот ты где! А тебя, между прочим, Бубашкин ищет! – Нежный голосок советника юстиции Люси Погульской подействовал на Парамонова как ушат холодной воды.

Он вздрогнул и обернулся. Люся стояла в двух шагах от него и приветливо улыбалась.

– Угостишь сигаретой?

Парамонов молча протянул ей пачку «ЛМ», щелкнул зажигалкой. Закурив, Люся небрежным жестом поправила челку и спросила:

– Ну и чего ты тут стоишь? Бубашкин рвет и мечет, раз десять выглядывал в коридор, у всех о тебе спрашивает. Иди, а то совсем изведется.

– Иду, – кивнул Парамонов, но не сдвинулся с места.

Люся понимающе улыбнулась.

– Да, не повезло тебе, Серега, со следователем. Бубашкин – человек тяжелый. Работать с ним не просто. Амбиций у него выше крыши. Мой тебе совет: не обращай на него внимания. Спокойно делай свое дело, и результаты обязательно будут.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Парамонов.

– За что?

– За моральную поддержку…

Бубашкин встретил его подчеркнуто холодно: поздоровался, жестом предложил присесть к столу, однако сам ни на секунду не оторвался от заполнения какого-то документа.

– Ну, что у тебя нового? – спросил, продолжая писать. – Давай докладывай. Я весь внимание.

Парамонов начал рассказывать. Он видел, что следователь слушает его вполуха и что ему начхать, какой объем работы был проделан оперативниками. Однако версию о причастности Кайзера к убийствам в Приморском лесопарке воспринял в штыки. Как, впрочем, и то, что оператор студии «Вест-ТВ» Суслов был устранен как опасный свидетель. Когда Парамонов заострил на этом внимание, обычно невозмутимый Бубашкин взорвался:

– С такой буйной фантазией вам только детективы строчить!

– Не понял.

– А что тут непонятного? Советую попробовать. Полагаю, выйдет не хуже, чем у Корецкого! Сегодня, между прочим, мне звонил прокурор города. Что это вы там с Моисеевым устроили на «Вест-ТВ»? Кто дал вам право допрашивать работников студии без моего ведома?

– Но ведь Потанина бывала на студии! Не исключено, что…

– Она бывала и в магазине, и в кино, и в театре! – бесцеремонно перебил Бубашкин. – Но вы же не лезете с расспросами к продавцам и билетерам!.. На студию больше ни ногой, ясно?

Вспомнив совет Погульской, Парамонов кивнул:

– Яснее не бывает.

– А что касается причастности Кайзера к убийству Потаниной, так это – полная чушь. Вспомните, кто Кайзер и кто Потанина. Зачем ему браться за такое грязное дело? Он дорожит своей репутацией… Молчите? Молчите, потому что понимаете: не правы. Ведь у вас, кроме фантастических предположений, ничего нет. Ни-че-го! А я, простите, привык верить фактам. Я лично выезжал на место происшествия и могу засвидетельствовать, что Суслова убило током! Эксперты подтверждают это.

– Но вы же не будете отрицать, что в десяти случаях из ста результатам экспертизы не стоит верить, – не выдержал Парамонов. – Здесь, на мой взгляд, именно такой случай.

Сказал и тут же понял, что погорячился. Не следовало разговаривать с Бубашкиным в таком тоне. Последствия не заставили себя ждать: тот побледнел и, не сводя с Парамонова пронзительного взгляда, с раздражением выпалил:

– Вы целую неделю занимались расследованием смерти Потаниной самостоятельно! На свой страх и риск я предоставил вам это право. Но сейчас жалею об этом. Потому что итог вашей работы – нулевой.

Тут бы Парамонову промолчать, дабы неприятная ситуация чуть-чуть разрядилась. Однако его понесло.

– Вы хотите сказать, что моя версия бесперспективна? – спросил с вызовом.

– Да.

– По вашему выходит, что я – полный кретин, а вы – гений сыскного дела? Пусть так. Только не забывайте, господин гений, что если бы не оперативники, которых вы ни во что не ставите, то и вас бы, гениев, не было… Пока вы протираете штаны в кабинетах и выдвигаете перспективные версии, мы копаемся в грязном белье. Сидим в засадах, спим по четыре часа в сутки, и все это ради того, чтобы вы могли получить полное удовлетворение от собственной значимости. При этом у вас, у гениев, есть одно преимущество – возможность подработать в частной фирме юрисконсультом. А у нас, дебилов, на это не хватает времени. Сутками напролет мы вынуждены иметь дело со всяким дерьмом: с ворами, убийцами и насильниками. Понятное дело, по сравнению с вами мы – полное ничтожество?!

Бубашкин здорово растерялся. Но, взяв себя в руки, холодно уточнил:

– Вы закончили?.. А теперь позвольте высказаться мне. Во-первых, дело об убийстве Потаниной пока находится в моем производстве. И именно я решаю, какая версия предпочтительнее. Во-вторых, никто не давал вам права оскорблять меня. Что же касается вашей работы, то ее единственный результат: смерть Дробыша и самоубийство главного свидетеля. Да вы на меня молиться должны, что мне удалось отмазать вас от служебного расследования! – Бубашкин с досадой махнул рукой. – Ладно, идите и продолжайте отрабатывать версии: «убийство на почве сексуальных отклонений» и «убийство на почве корыстных побуждений». Результаты должны быть готовы к завтрашнему утру. И в письменном виде.

Из кабинета следователя Парамонов вышел со смешанными чувствами. С одной стороны, тот был прав, упрекая его в зацикленности на одной-единственной версии. Но с другой, он явно лукавил, выпячивал негатив.

«Такое впечатление, что Бубашкин специально уводит меня в сторону, – думал Парамонов, проходя по длинным коридорам прокуратуры. – Но ничего, я в лепешку расшибусь, но докажу свою правоту».

Было совершенно очевидно, что пришло время воспользоваться козырным тузом. Этим тузом был его друг, майор ФСБ Павел Скворцов. Точнее, не он сам, а та информация, которую тот мог предоставить. Во время их прошлой встречи Скворцов проговорился, что в окружении Кайзера работает его человек. Вот с этим самым человеком и хотел встретиться Парамонов…

Путь от городской прокуратуры до родного управления занял не много времени. Парамонов, поглощенный своими мыслями, даже не заметил, как оказался перед дверью своего кабинета. Уверенный, что там, как обычно, толчется куча народу, потянул ручку на себя. Однако дверь оказалась запертой. Доставая из кармана ключи, быстренько прокрутил в голове предстоящий разговор со Скворцовым и остался вполне доволен собой.

Даже то, что в кабинете никого не оказалось, Парамонов воспринял как добрый знак. Ведь теперь он мог поговорить со Скворцовым вполне свободно, не опасаясь, что их беседу кто-то подслушает. Но как только он поднял телефонную трубку, его одолели сомнения. А вдруг Скворцов его продинамит? Выслушает, посочувствует, а затем вежливо даст от ворот поворот. И в общем-то будет прав…

«А разве у тебя есть выбор?» – мысленно спросил у себя Парамонов, потом набрал нужные цифры и, нервно постукивая пальцами по столу, принялся ждать.

– Скворцов слушает! – наконец раздался в трубке бодрый баритон друга.

– Парамонов беспокоит.

– А, это ты! – В голосе Скворцова появились скучающие нотки. Видимо, он ждал звонка от кого-то другого. – Как жизнь молодая беззаботная?

– Не очень.

– Опять помощь нужна?

– Нужна. Если ты свободен, давай встретимся в баре на Жуковского. Прямо сейчас.

В трубке повисло неловкое молчание.

– Сейчас никак не могу, – неуверенно начал Скворцов. – Шеф грозился разнос устроить. Мне, чтоб не попасть под горячую руку, надо кое-какие бумаги просмотреть… К тому же жду звонка. Как раз сейчас – с девяти до десяти.

– Ну давай встретимся в десять! – умоляюще простонал Парамонов. – На полчаса, не больше. Я в тупике, и только ты сможешь мне помочь. – Прекрасно понимая, что по телефону лучше не откровенничать, осторожно намекнул: – Помнишь, о чем мы говорили, когда виделись в последний раз?

– Примерно… О том, что ты обломаешь зубы об одного приятеля.

Подивившись проницательности Скворцова, Парамонов воспрянул духом:

– Ты оказался прав. Зубы пока не обломал, но все идет к тому. Вчера погиб один из моих людей…

– Читал сводку. Сочувствую.

– У меня со следователем проблемы. На него надавили сверху. Еще чуть-чуть, и сдаст. Короче, я по уши в дерьме. Вся надежда только на тебя. Помнишь, ты как-то обещал подставить свое плечо?

Скворцов не ответил. Его молчание длилось секунд тридцать.

– Извини, друг, никак не получается, – выдохнул наконец. – Я уже говорил, что у меня работы по горло. Да и позвонить должны…

В эту минуту Парамонов отчетливо осознал, что Скворцов открытым текстом посылает его куда подальше и не намерен решать его проблемы.

И хотя Парамонов предвидел такой ответ, ему стало как-то не по себе.

Негласная конкуренция между уголовным розыском и ФСБ существовала всегда. Раньше Скворцов открыто посмеивался над этим, удивлялся – дескать, если наше начальство между собой не в ладах, то почему это должно отражаться на нашей с тобой работе? Все-таки одно дело делаем, и помогать друг другу – наш гражданский долг. Но теперь все изменилось, и Парамонов даже не стал выяснять, почему. Сухо попрощался, повесил трубку и, подперев голову руками, задумался над старой как мир истиной – почему настоящие друзья познаются именно в беде?

В то самое время, когда старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергей Парамонов углублялся в философские вопросы бытия, Кайзер сидел в кресле у бассейна и просматривал утренние газеты. Он был уверен на все сто, что Зяблик давно выполнил его поручение и через несколько дней тело москвича найдут в какой-нибудь неглубокой речушке. Как ни странно, но подобные мысли не приносили ему желанного удовлетворения. Кайзеру было искренне жаль непутевого Корнилова, который так рассчитывал на его помощь, а вместо этого попался в ловушку. Кайзер решил, что перед сном обязательно выпьет за упокой души бедолаги-москвича.

В прозрачной воде плескалась любовница Лидочка – красивая, длинноногая брюнетка с пышным бюстом и не менее пышными бедрами. Время от времени она подплывала к краю бассейна и, капризно надув губки, спрашивала:

– Дорогой, не хочешь ко мне присоединиться?

Кайзер холодно улыбался в ответ, отрицательно качал головой и вновь возвращался к газете. При этом с досадой думал, что в последнее время Лидочка ведет себя как-то слишком уж ласково.

«Похоже, в ее хорошенькой головке уже зреет план, как покрепче привязать меня к себе. Видимо, пора выдать ее замуж».

В свои сорок Кайзер даже не помышлял о женитьбе. Ведь в том опасном бизнесе, которым он занимался, были свои законы и правила. И если бы он вдруг начхал на все эти правила и женился, то буквально вмиг лишился бы прежнего могущества. Для своих многочисленных врагов он стал бы более уязвимым, а для постоянных заказчиков более предсказуемым. Поэтому Кайзер отдавал предпочтение легким связям, которые можно было оборвать в любой момент, не прилагая для этого особых усилий.

С Лидочкой Сухоруковой он познакомился год назад в одном из ночных клубов. Девушка танцевала стриптиз, но по отзывам администрации вела вполне праведный образ жизни. То есть если и спала с завсегдатаями, то за очень большие деньги и никогда не связывалась с сомнительными личностями. Она сразу понравилась Кайзеру своей серьезностью и деловой хваткой. Поручив подчиненным разузнать все о ней, Кайзер приготовился к самым неожиданным результатам. Сведения о Лиде и вправду оказались неожиданными: сирота, с семи лет жила у тетки в Самаре, среднюю школу закончила вполне прилично, ушла по собственному желанию со второго курса ЛГУ, зарабатывала себе на хлеб, танцуя в ночных заведениях, год назад по неизвестным причинам отказалась от вполне удачного замужества, близких подруг не имеет и никогда не имела. Она устраивала Кайзера по всем статьям, и он решил сделать ее своей постоянной любовницей.

Со стриптизом ей пришлось расстаться и все свободное время посвящать «новому хозяину». Кайзер приезжал на дачу примерно раз в неделю, Лидочка жила здесь постоянно. В доме, кроме охранников, имелась и прислуга, так что Лидочка была полностью освобождена от домашних проблем. Целый день она занималась либо усовершенствованием своей внешности – тренажеры, плавание, маникюр, макияж, массаж, либо усовершенствованием гардероба – поездки по магазинам и бутикам.

Кайзер никогда не ограничивал свободу своей любовницы. Несколько месяцев назад он подарил Лидочке красный «Сааб», и теперь в театры, на выставки, в рестораны, на концерты они ездили на этой машине. Лидочка сдала на права совсем недавно, но управлялась со своим автомобилем не хуже водилы с многолетним стажем. Даже личный шофер Кайзера чувствовал себя не столь уверенно на скоростной трассе.

До недавнего времени Лидочка устраивала его во всем. Но в последнее время она здорово изменилась: стала кроткой, как ягненок, и ласковой, словно кошечка. Как ни странно, но эта перемена в ее поведении Кайзеру совсем не нравилась. Он чувствовал, что Лидочка всерьез задумывается о своем будущем. Как-никак, ей уже двадцать восемь, пора и остепениться. А он – чем не кандидат в мужья? Не стар, богат, красив…

«Кто угодно, но только не я, – подумал Кайзер, улыбаясь любовнице. – Я слишком стар, чтобы играть с детьми в футбол и вытирать им сопли. И слишком молод, чтобы отказаться от своего бизнеса… – В этот момент затрезвонил сотовый. Солнечные лучи, близость красивой девушки и пятьдесят граммов коньяку так разморили его, что он недовольно поморщился: – Может, не отвечать?.. Я, как-никак, на отдыхе…»

Однако чувство долга взяло верх – Кайзер лениво потянулся к телефону.

– Слушаю?

– Это я, – послышался взволнованный голос Зяблика.

– Опять проблемы?

– Проблемы. – Зяблик тяжело задышал в трубку. – Корнилов ушел.

Кайзер мгновенно подобрался.

– Каким образом?!

– Проломал стенку в подвале и… смылся. Там был подземный ход, о котором мы ни сном ни духом… Туннель какой-то. Виновные уже наказаны…

– К понедельнику вы должны найти этого москвича! Ты слышишь меня, кретин? Найти и убить! Ты все понял?

– Да. Я уже послал пацанов вдогонку. Пока еще не вернулись, но, думаю, не задержатся. А я вот решил звякнуть вам… на всякий случай.

Вполуха слушая Зяблика, Кайзер вдруг подумал об этом странном туннеле, по которому Корнилову удалось уйти. А ведь он даже не подозревал, что в его доме имеется такой выход. Свой особняк он построил на месте бывшего Дворца пионеров, выкупив это здание в годы всеобщей неразберихи, именуемой периодом «повальной ваучеризации».

«Интересно, куда ведет эта подземка? И ведет ли куда-нибудь вообще… В любом случае очень хорошо, что ее в конце концов обнаружили».

– Ты что-то говорил о туннеле в подвале, – перебил он Зяблика. – Откуда он взялся?

Зяблик, обрадовавшись, что шеф сменил тему, быстро ответил:

– А хрен его знает… Пацаны говорят, что его вырыли еще при Сталине. А может, и раньше… Ходят слухи, что там есть бункер, в котором спрятано золото. То золото, что в тридцать седьмом забирали при аресте у врагов народа… Пацаны обещались посмотреть, что к чему. Раз уж спустились вниз…

– Так они у тебя в туннеле клад ищут или беглеца ловят?

– Ну, – растерялся Зяблик, – и то и другое, думаю…

– Совмещают приятное с полезным?! – сорвался на крик Кайзер.

Не в силах больше слушать оправдания беспомощного недоумка, он нажал кнопку отбоя и с досадой отбросил телефон на столик.

– Знаток истории… – пробормотал Кайзер, вспоминая простоватую физиономию Зяблика. – Кладоискатель хренов! Небось десяти классов не окончил, а туда же… Господи, с какими балбесами я работаю!

Встав и при этом опрокинув стул, принялся нервно вышагивать вдоль бассейна. Он был так ослеплен внезапно нахлынувшей яростью, что даже не заметил, что красавица Лидочка уже давно не плещется в прозрачной воде, а полулежит в кресле и с интересом наблюдает за его передвижениями.

– У тебя неприятности? – негромко спросила она.

– Нет, все нормально.

– А почему такой злой?.. Неужели из-за этого дурацкого клада?

Кайзер застыл на месте, а затем резко повернулся к Лидочке – никогда раньше она не интересовалась его делами!

– Иди в дом! – приказал злобно. – Не путайся у меня под ногами! И держи свой рот на замке, если хочешь остаться такой же красивой!

Лидочка грациозно поднялась с кресла, надела солнцезащитные очки, перебросила через плечо полотенце и, повиливая бедрами, уверенно направилась к входной двери. Как ни странно, но после такой головомойки на ее полных, чувственных губах играла загадочная улыбка, которую, впрочем, заметил только один человек – охранник. Он стоял рядом с высоким деревом, далеко от бассейна, и поэтому не слышал, о чем разговаривали хозяин и его любовница. Именно поэтому и не придал никакого особенного значения Лидочкиной улыбке. Ну радуется девчонка, и что в этом такого? Мало ли какие приятные вещи мог нашептать ей босс…