Глава 33

Поручик нажал на дверную ручку, выполненную в форме змеи, и шагнул внутрь гостиничного номера. Голос показался ему странно знакомым, но за эти несколько мгновений вспомнить, кто же это, Голицын не смог. Реальность оказалась удивительной. В кресле у столика офицер увидел хозяина номера, сидевшего там в расслабленной позе и курившего сигарету. На бывшем российской гвардии штабс-ротмистре бароне Корфе теперь красовалась форма офицера германского Генштаба.

Оба, естественно, узнали друг друга и несколько секунд молча глядели один на другого. Что тут говорить — встреча была неожиданной.

Первым сориентировался поручик.

— Руки на стол! — скомандовал он, выхватив пистолет. — Только двинься, оборотень, я тебе сразу же мозги выбью.

Барон, как-то неловко дернувшись, попытался сделать какие-то телодвижения в сторону, где, по всей видимости, у него находилось оружие.

— Быстро! Я больше повторять не буду! — холодно произнес Голицын.

Барон был вынужден подчиниться. Глядя в лицо поручику, он безошибочно определил по сжавшимся губам русского офицера, что тот через мгновение пустит ему пулю в лоб. Весь вид Голицына говорил и о крайней его решимости, и о том, что в данный момент ему совершенно плевать на то, что в таком случае он сам себя и обнаружит. «Эти русские на все способны», — пронеслось в голове у Корфа. Пускай он сам погибнет, но свое дело сделает, это уж как пить дать.

Поигрывая желваками, поручик сделал несколько шагов и взял со стола пистолет Корфа. Тот, глядя на действия Голицына, совсем сник. Зная поручика, ничего хорошего лично для себя он уже не ожидал. Впрочем, мозг барона лихорадочно работал, продумывая все возможные варианты развития событий, ища для себя наилучший выход из положения.

Поручик был вне себя от благородного негодования, глядя на сидевшего перед ним негодяя, посрамившего звание офицера. Однако, вернув усилием воли хладнокровие, он уселся рядом. Барон нервно заламывал пальцы, беспокойно вертя головой.

— Послушайте, барон, а ведь мы так и не закончили ту партию в штос, доиграем? — неожиданно предложил Голицын, глядя на колоду карт, лежащую на столе.

— Что? — непонимающе уставился на него хозяин номера. Он мог ожидать чего угодно, только не такого предложения.

— Что, неужели не помните, в тот день начала войны? — любезно напомнил поручик.

— Да-да… Как же, конечно, помню. Может, коньяку? — льстиво предложил Корф.

— Ваша физиономия, барон, вызывает у меня желание выпить воды… — холодно произнес поручик. — Банкуйте!

— Так я возьму карты? — взгляд Корфа выражал полное недоумение.

— Ну, конечно. Только предупреждаю: одно лишнее движение, и все ваши игры окончатся, теперь уже раз и навсегда.

Играли в штос, или, как еще называлась эта игра, в «фараона», «фаро», «банк». Правила игры очень просты. Один или несколько игроков загадывают карты в колоде, находящейся в руках у банкомета. Банкомет «держит талью», или мечет, то есть открывает по одной карте в колоде и поочередно раскладывает их слева и справа от себя. Если загаданная игроком карта выпадает слева, то выигрывает игрок, если справа, то выигрыш достается банкомету.

— Я надеюсь, карты у вас не крапленые? — осведомился поручик. — Вы же понимаете, что в следующий раз судьба вряд ли будет столь милостива к вам?

— Ну что вы, поручик! — попытался улыбнуться Корф, но улыбка вышла больше похожей на оскал.

У Корфа тряслись руки. Он стал сдавать, но мысли его были где-то далеко. «Что же делать? — лихорадочно думал он. — Что, если опрокинуть стол на поручика и попробовать задушить его? Нет… А если сделать то же самое и выбежать в коридор? Ведь всего какие-то несколько десятков метров отделяют меня от своих людей. Черт побери, что же происходит?» — Обычно сдержанный и хладнокровный, барон паниковал.

Барон метал карты. Согласно правилам игры, они ложились поочередно: то направо, то налево. И здесь Корф совершил небольшую, но неприятную ошибку. Находясь в почти невменяемом состоянии, он случайно заломил одну из карт. В общем, желая или не желая того, это он сделал зря. По понятиям того времени Голицын воспринял совершенное действие как шулерство в чистом виде.

— Та-ак, — зловеще произнес поручик. — А это что такое?

Он выхватил карту из рук барона.

— Это… это случайность, — растерянно произнес тот, но закончить фразу не успел.

Техникой бокса поручик Голицын владел блестяще. К слову сказать, и учитель у него был подходящий. Настоящий лондонец, Роберт Митчелл, в молодости свернувший немало носов. Не раз Голицын приходил с занятий с распухшим носом или с фонарем под глазом. Однако суровые уроки не прошли даром и впоследствии не раз пригодились представителю древнего рода. Сегодня это произошло почти машинально, однако так же четко и точно, как всегда. Удар поручика слева в челюсть опрокинул немца на пол.

Корф на удивление быстро вскочил на ноги. То ли он собирался обороняться, то ли улизнуть, но второй удар снова отбросил его, на этот раз в угол комнаты. Благородство — вещь Голицыну, конечно же, известная. Но в данном случае говорить о ней не приходилось — шулеров били во все времена, невзирая на звания, будь то эпоха мушкетеров, царствование Елизаветы Петровны или Отечественная война тысяча девятьсот четырнадцатого года. И к подобным типам слово благородство никакого отношения не имело.

— А теперь — быстро: что за девушка с пленными русскими на каланче?

— Я скажу! Я все скажу! — вскрикнул потерявший всякое самообладание Корф.

— Тихо! — потряс пистолетом поручик. — Еще раз крикнешь — убью. Отвечать четко и ясно, без крика.

— Да-да, конечно, — барон хватал ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. — Это… это Ольга Сеченова.

— Что-о-о? — изумился Голицын. — Ольга?!

— Да, это она.

— Как туда попасть? Быстро! — торопил поручик.