Глава 32
Под порывами легкого ветерка тихо шумели кроны деревьев. На землю быстро опустилась ночь.
На лесной опушке чуть слышно копошились какие-то тени. Слышались негромкие голоса. Отряд русских офицеров завершал последние действия по сборке муляжа танка. Шуметь было никак нельзя, поэтому переговаривались вполголоса, почти шепотом. Cобирать танк, пусть даже и ненастоящий, да еще и в темноте — дело не очень-то простое. Однако постепенно, после пары часов работы, грозная машина начала обретать свои формы.
— Кому рассказать — не поверят, — со смешком негромко произнес Сурхайнов. — Когда уходил на фронт, тоже не мог себе представить, что придется заниматься таким вот необычным делом. Кто-то сейчас идет в атаку, кто-то, наоборот, отбивает нападение врага, а у нас другая задача.
— Однако по значению ничуть не меньшая, — поддержал разговор Спицын.
— Да, господа, — ответил Белый. — Пока сам не попадешь на войну, не поймешь, что она представляет собой. В теории все это выглядит так, а на практике этак. Бесконечные, знаете ли, сражения, канонада двадцать четыре часа и так далее…
— А вы слышали эту историю, когда в самом начале военных действий нашлись у наших кавалергардов такие умники, которые пошли в атаку строем, без единого выстрела, с расчетом на то, что враг испугается и побежит, бросая оружие?
— Как же, наслышаны, — хмыкнул в темноте сотник. Лучик фонаря на мгновение осветил его лицо. — Сколько они там потеряли — три четверти личного состава, по-моему. Храбрецы! Времена уже не те, и одной храбрости маловато.
— Давайте побыстрее, — поторопил Булак-Балахович. — У нас не так много времени, поговорим после.
Надо было завершить работу как можно раньше.
В последующие полчаса офицеры работали почти в полной тишине, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Больше всех старался унтер Шестаков. Работая за троих, он всеми силами желал загладить недавнее постыдное происшествие. Наконец работа была выполнена. «Умельцы» отошли от опушки на несколько десятков шагов. У деревьев красовался только что собранный ими муляж немецкого танка. В темноте даже с небольшого расстояния невозможно было сказать, что это: настоящее чудо-оружие или его копия. Луч фонаря пробежался по махине. Нет, в самом деле смотрелся муляж, тем более ночью и на расстоянии, отлично.
— Отлично, — вполголоса проговорил Булак-Балахович. — Все выглядит так, как надо. Не так ли, господа офицеры?
— Вполне обнадеживающе.
— Оптимальный вариант, — согласились «коллеги».
— Приятно видеть дело рук своих, особенно когда идет оно врагу не во вред, — рассмеялся корнет. — Ну что ж, мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
— Это вы о чем, ваше благородие? — поинтересовался унтер. Кто такой «мавр», он не догадывался.
— Неважно, — махнул рукой корнет. — Это поговорка такая. Почти о нас.
Таким образом, все присутствующие остались довольны результатами своей работы. Танк смотрелся достоверно, грозно и загадочно. Казалось, что огромная стальная махина и вправду на мгновение замерла на опушке, чтобы передохнуть и двинуться дальше в путь на врага.
Подуставшие офицеры сели. Булак-Балахович закурил папиросу и с наслаждением выпустил струйку дыма. Неплохо, очень неплохо. Пока все идет так, как надо. «Без приключений, конечно, не обойтись, — думал он, иронически поглядывая на унтера. — Но ведь практика и теория — вещи часто плохо совместимые, так что не стоит сильно расстраиваться и переживать. А место здесь хорошее», — взглядом охотника окинул корнет опушку, деревья и пригорок, на котором и стоял танк.
— Теперь, господа, мы разделимся, — сказал он, обращаясь к своей команде. — Присутствие всех здесь совсем необязательно. Кто-то должен остаться караулить муляж…
— Позвольте я останусь, ваше благородие! — вскочил Шестаков.
Корнет внимательно поглядел на него. Унтер выглядел как человек, принявший какое-то важное для себя решение.
— Так ты что же, сам хочешь остаться?
— Так точно, — ответил тот. — Желаю, как говорится, искупить свою вину.
Булак-Балахович, улыбаясь, глядел на полного раскаяния недавнего зачинщика пьянки, едва не поставившего под удар успех всей операции.
— Вы, ваше благородие, не сомневайтесь, я ведь сам не понимаю, как такое случилось, — говорил унтер. — Бес попутал. Ничего, я свою задачу выполню. Ни одна собака не подойдет!
— Ну что ж, уговорил, — хлопнул его по плечу корнет. — Однако один не останешься. Тем более что мы тебе оставляем вот эту игрушку. Как, не против побыть ночку в обнимку с ней? — передал корнет унтеру пулемет.
— Еще бы! — довольно усмехнулся унтер. — С этой машинкой мы прекрасно знакомы. Система Виккерса — шестьсот выстрелов в минуту. Это не шуточки! С таким аппаратом и немца подождать интересно.
— Во время японской войны, — включился в разговор Белый, — пулеметы поработали на славу. Крошили японцев в капусту.
— А мне вспоминается самое начало их применения, — сказал Сурхайнов. — Англо-суданская война девяносто восьмого года.
— И что ж это за война такая была, ваше благородие? — поинтересовался любознательный Шестаков.
— А вот представь себе, Шестаков, события эти происходили в Африке. Есть там такая держава — Судан. Так вот в битве у города Омдурман десятитысячное англо-египетское соединение противостояло стотысячной армии махдистов — мусульман-фанатиков, — рассказывал Сурхайнов. — Вооружены они были плохо — на сто тысяч воинов у них имелось тридцать тысяч винтовок, однако отважны невероятно. Плотными рядами кидались они в атаку на англичан, и только благодаря пулеметам эти атаки захлебывались. Английская армия понесла минимальные потери, а из двадцати тысяч погибших суданцев три четверти пало от огня пулеметов.
— Ну, ваше благородие, пятнадцать тысяч я не накрошу, но все, что в моих силах, сделаю.
Унтеру оставили пулемет, захваченный у поездной охраны. Вместе с ним остались еще несколько офицеров. Условившись с оставшимися о дальнейших действиях, поредевший отряд Булак-Балаховича, в котором осталось всего пять человек, двинулся дальше. Теперь тем, кто должен был продолжить путь, предстояло самое опасное и ответственное — добраться до танка. Впрочем, легенда — доставка керосина — была подходящей. Поредевший отряд, от которого осталось всего пять человек, двинулся дальше. Теперь цель была близка — судя по документам, до искомого объекта оставалось немного пути. Да и глядя на то, что происходило вокруг, наступление явно планировалось именно здесь. Перемещения войск, обозов и артиллерии красноречиво свидетельствовали именно об этом. До бочки с мерзким запахом и интендантов никому дела не было.
Через час они оказались на месте. На этот раз танк был настоящим, о чем говорила и хорошая охрана. Несколько солдат, стоя по периметру железного чудовища, словно застыли в позах оловянных солдатиков.
— Стоять! — раздался грубый окрик. — Кто такие?
— Привезли горючее, — Булак-Балахович старался казаться спокойным, хотя был взволнован: наконец-то, вот он, танк.
— Впечатляет, — прошептал Зимин. — Это действительно новое слово в военном деле…
— М-да, этакую махину стоит, пожалуй, попробовать в действии.
Тем временем корнет предъявлял документы немецкому капитану, руководившему охраной столь важного объекта.
«Да, волноваться нечего, — успокаивал скорее самого себя хорунжий. — Бумаги, подписанные самим Мольтке-младшим, — это лучше любого пропуска…»
Немецкий офицер козырнул, возвращая документы.
— Все в порядке. Мы уже давно ждем керосин. Вещь такая нужная, но я удивляюсь, как вы довезли такую вонючку, — с брезгливым видом кивнул он на бочку. — Смрад, как из клоаки.
«Еще бы! — подумал корнет, нащупывая рукоять пистолета и подавая условный знак своим офицерам. — Сейчас мы постараемся, чтобы вонь вас уже больше не волновала!»
— Служба, ничего не поделаешь, — развел он руками.
