ГЛАВА 22
Тем временем, пока на втором этаже продолжался допрос бедняги журналиста, внизу, в зале ресторана офицеры продолжали веселиться. Благодаря воздействию алкоголя настроение снова поднялось, и теперь все обсуждали последние события.
— До чего ведь обнаглели французы, а? Ведут себя, как дома. Если так и дальше пойдет, то скоро они заполонят своими монгольфьерами все небо.
— Не выйдет! Всех передушим!
— Небось парень выкручивается, как может, — кивнул офицер в сторону покоев хозяина, где проходил допрос репортера. — Могу себе представить, как он запирается и пытается увильнуть.
— Ничего, полковник ему живо все объяснит, что к чему. Еще до приезда контрразведчиков он из него правду-то выбьет. Тем более что раньше утра ждать их не приходится. Кто потащится сюда посреди ночи, пускай и за шпионом?
— А я бы его вообще повесил, — поделился мыслями обер-лейтенант с толстыми, вытянутыми в трубочку губами. — Выбить из него всю правду, а потом повесить. Здесь же, на городской площади.
— Ну, это вы уже хватили… того…
— Чего это хватил? Именно так — повесить. Провести показательную казнь, а потом напечатать об этом во всех газетах, чтобы и там прочитали.
— А вот остальных мы все-таки упустили.
— Ничего, далеко не уйдут. Завтра утром во всей округе начнутся их поиски. Каждый горожанин и крестьянин будут знать об этом, и я не сомневаюсь, что мы их возьмем.
— Да что мы все о шпионах? Я вам так скажу, господа, — торжественно, словно патриций, поднял руку седой майор. — Офицер проверяется на двух основных позициях. Первое — это, конечно, война, пункт номер один вне конкуренции.
— А второй? — раздались хмельные голоса.
— А второй — это выпивка. Да-да, именно так, — подтвердил говорящий, утвердительно мотнув головой. — Каждый дурак может в пять минут допиться до положения свиньи, в этом нет ничего сложного. А вы попробуйте просидеть целую ночь за выпивкой, а завтра наутро будьте свежим, как огурчик. Не у каждого это получится.
— Я всегда говорил, что французы, кичившиеся перед войной своей армией, вооружением и выправкой, на самом деле ничего не стоят. Им бы только сидеть в кафешантане и пить вино. И вот видите — без посторонней помощи ни на что не способны. Особенно после того, как их потери составили сто сорок тысяч.
— Вообразите себе, господа, что мы попросили помощи у… Турции и участок нашего фронта заняли янычары. Ха-ха-ха!
— Вообще солдат у России просили все кому не лень, — послышался хрипловатый голос. — Это всем известно. Еще в четырнадцатом году Англия предлагала послать на ее фронт казаков, так как испытывала острую нужду в легкой кавалерии. Сербия и Черногория также хотели видеть на берегах Дуная русских воинов. В конце первого года войны уже сам царь Николай II решил послать морем из Владивостока к черноморским проливам сводную дивизию для помощи англо-французскому десанту. Но официальный Лондон не на шутку встревожился возможностью присутствия на берегах Босфора и Дарданелл русских войск. В общем, идею пришлось отложить…
Сидевшие рядом обсуждали в это время отличия немецких и австрийских женщин.
— После того, как я побывал в прошлом году в Вене, я просто очарован венскими красавицами. Наши не идут с ними ни в какое сравнение. В Вене кажется, что сам воздух пропитан насквозь ароматом любви. И если ты не круглый идиот, то в первый же вечер подберешь девочку себе по вкусу.
— А я с вами не согласен! — влез в разговор рыжий как огонь майор. — Лучше женщин, чем итальянки, нет. Это я вам говорю как специалист. Сейчас я вам расскажу, как я провел полгода в Неаполе в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Что это было за время!
— Ну-ка, ну-ка, — придвинулись к нему соседи.
— Так вот, находился я там с нашей военной миссией. Ну, о самой миссии рассказывать не буду, это не так интересно, а вот о том, как это все случилось…
Последующие минут двадцать офицеры слушали историю, случившуюся с ним в Италии.
— …она заявилась ко мне вместе со всеми своими чемоданами, собакой и попугаем. У нее оказался весьма значительный запас энергии, и она стала планировать, как мы переедем из Италии, ей порядком надоевшей, в Берлин, где, как она заявила, мы сможем свить уютное гнездышко.
— И что же вы?
— Вы думаете, мне это было надо? — хмыкнул офицер. — Тем более что ее муж хоть и был штатским, занимал весьма высокое положение в правительстве. Только лишних проблем мне и не хватало! Короче говоря, мне пришлось с ней поговорить по душам и объяснить, что хотя я и пылаю к ней нежными чувствами, однако, являясь человеком военным, не могу располагать собой так, как хотелось бы не только ей, но и мне самому.
— Что она на это ответила?
— Не догадываетесь? Так, как поступила бы любая итальянка. Дело было за обедом в ресторане, так вот она была так оскорблена, что швырнула в меня бутылку вина. Та пролетела возле самой головы, как неприятельский снаряд. А так, конечно, то время осталось в памяти серией великолепных воспоминаний. Поездки в горы, на курорты, в Венецию…
Далее разговор пошел о «врагах внутренних».
— Повсюду лезет, как клоп, всякая штатская сволочь. Пропаганда опять же: «долой войну» и так далее. Моя бы воля — перевешать каждого двадцатого, и стало бы тихо и гладко.
— Много воли дали всяким там ученым да студентам. Вы только посмотрите на него: он проучился год в университете, а воображает о себе черт знает что! Недавно мне довелось послушать одного такого. Дескать, «войны — это преступление против человечества, и все вопросы надо решать мирным путем». Каково? Решать проблемы миром с той же Францией или Россией, которые спят и видят, как бы отхватить кусок пожирнее от нашего германского пирога.
— На фронт их всех! — бухнул кулаком по столу майор.
— Согласен! Только вот проблема, что они начинают потом на передовой разлагать солдат.
— Значит, в камеру!
Хорошее настроение вновь вернулось к офицерам. Смех и крики опять наполнили помещение. Кто-то затянул песню, которую подхватили все, отстукивая ритм вилками и ножами.
Владелец ресторана старался как мог. Его услужливость превосходила все пределы. На столе появлялись новые кувшины вина, опустошенные бокалы тут же наполнялись вновь, из кухни приносили жаркое и прочие вкусности.
— Прошу вас, господа офицеры, — сказал хозяин заведения, внося блюда с запеченной птицей. — Отдыхайте, веселитесь, ни в чем себе не отказывайте. Для офицеров Германии я готов сделать что угодно. Но ведь я сам человек, как вы понимаете, не военный, мое дело — кухня. Но все, что от меня зависит, я тоже выполняю хорошо. Ведь для военного что важно — сытый желудок, тогда и врага легче бить. Я бы вообще этих лягушатников убивал, как бешеных собак. Насмотрелся я на них всех в мирное время — это же уроды, недочеловеки.
— Ну, дает кабатчик, — хмыкнул офицер. — Такого выпусти на передовую — всех уничтожит.
— Даст бог, мы и французов, и англичан, и русских согнем в бараний рог, — разглагольствовал хозяин, подливая и подкладывая. — Я за кайзера жизнь отдам, если понадобится.
— За Германию!
— За наш великий тевтонский дух! — один за другим звучали тосты, делая лица офицеров все более насыщенными багровым цветом. Испорченное из-за «недопоимки шпионов» настроение окончательно улетучилось.
Вино, бывшее в наличии, закончилось.
— Один момент, господа офицеры, — объявил владелец ресторана. — Сейчас я принесу из погреба нового, отменного рейнского. — Сделав рукой успокаивающий жест, он отправился к лестнице, ведущей в подвал.
— Этот недоумок думает, что мы совсем пьяные и нам можно принести любую дрянь. А потом взять с нас плату, как за хорошее рейнское, — толкнул лейтенант своего коллегу, сидевшего рядом. — Знаю я их натуру — улыбка до ушей, а главное, задурить голову клиенту, а потом делай с ним что хочешь. Вся их натура такая. Прохвост! Ты что, думаешь, он нам сейчас принесет хорошее вино? Бьюсь об заклад, что нет.
— Надо за ним проследить, — поддержал его сосед уже порядком заплетающимся языком. — Я не дам себя одурачить этой штатской крысе.
Офицеры, перемигнувшись, поднялись из-за стола и один за другим вышли из зала. Открыв дверь в подвал, они стали красться за хозяином, насколько им позволяли заплетающиеся ноги.
— Осторожно, Вилли, здесь крутые ступеньки, — предупредил офицер, идущий первым, сам, однако, ударился головой о низкий свод.
— Черт! — прошипел он.
Поручики спустились вниз. Их глазам предстал длинный темный сводчатый коридор, ведущий к помещению, откуда пробивался свет.
— Идем туда!
— Вот это подвал! Да здесь ничего не слышно из того, что делается наверху.
По пути офицеры заглянули еще в одно помещение. Здесь на крюках висели окорока, колбасы и сало.
— А что — имея такой подвальчик, можно не бояться никакой войны! — хмыкнул поручик.
— Дальше!
Подойдя ко второй двери, офицеры, покачиваясь, заглянули внутрь. У бочки, находящейся ближе к дверям, стояла оплетенная бутыль, в нее из крана наливалось вино. Бюргер в глубине подвала закрывал какие-то бочки брезентом.
— Ты видишь, Петер, каков мерзавец? Ну, сейчас мы ему вправим мозги.
— Ах, вот оно что? — Офицеры как из-под земли, возникли за спиной хозяина.
Тот дернулся от неожиданности, поворачивая лицо, искаженное страхом.
— Так, так, — медленно, с расстановкой произнес Вилли. — Прекрасно… Значит, прячешь хорошее вино. Великолепно — там, наверху, ты рассказываешь сказки о том, какой ты патриот, а если познакомиться с тобой поближе, то выясняется, что ты собой представляешь. Ну, ничего, там мы с тобой разберемся. А ну-ка, в сторону, — отстранил он хозяина. Кабатчик отлетел к стене.
Офицеры сорвали брезент с бочек и готовы были уже взяться за одну из них, чтобы повернуть ее и покатить к входу. Пьяно гогоча, они пыхтели, стараясь повернуть ее.
Вдруг с бочки словно сама собой приподнялась крышка и со стуком ударила немца по голове. Тот рухнул на пол, не издав ни звука. Его товарищ ошеломленно уставился на безмолвного коллегу, лежащего у ног. После этого Вилли бросил взгляд на хозяина, открыв рот, чтобы что-то сказать, но со второй бочки тоже поднялась крышка, проделав то же самое со вторым любителем хорошего вина. Все действия с крышками заняли немногим более восьми секунд. Следом за этим из пустых бочек выбрались Голицын и Кураев.
— Неплохо мы поработали, а, поручик? — подмигнул ротмистр, ставя на пол пустую бутылку вина, выпитую за время нахождения в подвале. — Сколько сил уходит! А если их не поддерживать, то… — с этими словами он взял новый сосуд со стеллажа.
Тем временем Голицын, обыскав поверженных немецких рыцарей, забрал у них пистолеты.
— А я уже перепугался, — облегченно усмехнулся хозяин.
Поручик и ротмистр уже успели познакомиться с ним. Господин ресторатор происходил из русских немцев. Долгое время жил в Петербурге, пока один из его дальних родственников в Германии неожиданно не оставил племяннику наследство — этот самый ресторан, в подвале которого они все сейчас и находились. Несмотря на немецкое гражданство, господин Мюллер в душе остался русским, так что благодаря его симпатиям к бывшим соотечественникам российские офицеры так счастливо выскользнули из рук врагов.
За то время, пока Мюллер отсутствовал в России, там произошло немало изменений. Так, например, поручик сообщил ему о том, что с началом войны Петербург переименовали в Петроград, чтобы название звучало по-русски, а не по-немецки.
— Так, господа, надо спешить. Вы меня свяжите, будто захватили силой, а сами уходите, — спохватился ресторатор.
— Где наш третий товарищ? — спросил Голицын.
— Его схватили.
— Ну и черт с ним, — решительно махнул рукой ротмистр. — Этот штатский сам виноват. Да он и не знает правды, зачем мы сюда прибыли, так что все равно его не расколешь. Орех-то пустой! — хохотнул он собственной шутке.