Глава 8
— Предлагаю на время обо всем забыть. — Полковник ГРУ Бельский, только что прибывший в Таджикистан, склонился над столом, на котором была расстелена карта. — Раненых подлечим, но мертвых не воскресить. Все ошибки и просчеты определит компетентная комиссия. Главное — решить, как нам сейчас реагировать.
Над столом была натянута маскировочная сетка. Ветер шевелил краями карты. Улететь ей не позволяли четыре камня, положенные по краям. Полковник Емельянов выглядел подавленным. Все, о чем ему говорил Лаврухин, сбылось, да еще и самым поганым образом! Погибли люди. Престижу русских военных в регионе был нанесен непоправимый ущерб. Чего же стоит российский спецназ, если его может безнаказанно разнести в пух и прах банда, забредшая из Афганистана?!
Бельский тем временем продолжил:
— По моей просьбе и по вашему, товарищ подполковник, предложению таджикские военные перекрыли ущелье, ведущее к Пянджу. Теперь бандиты оказались в ловушке. Им не уйти обратно. Ваше предложение? — он вопросительно посмотрел на Емельянова.
— Мое предложение — не вмешиваться. Таджикские вооруженные силы сами справятся с проблемой. Мы, конечно, поможем им техникой, консультацией, инструкторами, но не можем вести военные действия на территории другой страны. Для этого нужны согласования, договоренности между дипломатами…
— Можете не продолжать. Ход вашей мысли я понял. Такое предложение имеет право на жизнь. А вы как считаете, товарищ подполковник? — Бельский исподлобья глянул на Лаврухина.
Владимир Николаевич имел в ГРУ неоднозначную репутацию. С одной стороны — участник многочисленных секретных операций за пределами России. Каждый раз блестяще выполнял поставленную задачу. Но при этом он доставлял немало головной боли высокопоставленным чинам из разведывательного управления. Поэтому его нередко характеризовали и такими словами: «своеволен», «самоуверен», «груб с командованием», «склонен пренебрегать не только инструкциями и предписаниями, но даже приказами».
По большому счету, это были справедливые слова. Просто сам Лаврухин и люди, пытавшиеся руководить им из кабинетов с кондиционерами, по-разному видели обстановку. Одно дело, если ты со своими людьми, за жизни которых отвечаешь перед собственной совестью, сидишь по уши в тропическом болоте. И совсем другое, если ты изучаешь местность по карте.
Лаврухину, командиру групп, которые забрасывались в самые удаленные уголки земного шара, предстояло самому на месте принимать решения, причем делать это мгновенно, когда нет времени на согласования. Уже потом он получал за это по шапке. Правда, о многих его отступлениях от вводных командование и не догадывалось. Ведь если можно было скрыть какое-то нарушение при составлении отчета, то так и делалось. Подчиненные буквально боготворили Лаврухина еще в те времена, когда он был только капитаном.
Тем не менее, когда кровь из носу следовало добиться результата, начальники вспоминали о нем. Вот и теперь наступила такая ситуация. Искать кого-то другого не было времени.
— Итак, я вас слушаю, Владимир Николаевич, — напомнил Бельский молчавшему подполковнику.
— Извините, я все еще думаю, — неторопливо проговорил Лаврухин и затем вскинул голову.
Бельский не стал возражать, терпеливо ждал. Наконец Лаврухин заговорил, чеканя каждое слово. Было понятно, что часть фраз он уже прокрутил в голове заранее.
— Насчет дипломатических нюансов должен заявить следующее. При желании этот спорный момент можно легко обойти. Мы просто продолжим преследование бандформирования, совершившего нападение на подразделение российских войск.
— Но ведь уже прошло время, — напомнил Емельянов. — Это будет не продолжение преследования, а новая военная операция.
— При написании отчета этот момент можно опустить, если, конечно, все присутствующие согласны, — выдвинул контрпредложение подполковник.
Емельянов, естественно, хотел возразить, что не пойдет на подлог, что ему дороги и должность, и погоны — мол, в случае провала… Но он боялся не угадать мысли полковника ГРУ, поэтому ждал, что скажет тот.
— Я с этим согласен, — проговорил Бельский.
— Я тоже, — выдавил из себя Емельянов. — Хотя и с некоторыми оговорками.
— Оговорки оставьте при себе. Вы готовы докладывать дальше?
— Абсолютно. — Лаврухин выпрямил спину. — Бандитов не так уж много. Десяток, максимум пятнадцать человек. Для их уничтожения большая группа не требуется. Я готов ее возглавить, отобрать людей. Бандиты проникли на территорию Таджикистана с целью доставить наркотики. Это классический пеший караван с грузом.
— Вы уверены?
— Несомненно. Об этом говорит многое. До этого они убирали лишь свидетелей, несли тяжелые рюкзаки, о чем сообщили нам ребята-уфологи. Теперь представим логику их командира. Ему становится известно о проведении учений, об условиях, в которых они проходят. Он знает о холостых боеприпасах. Соблазн напасть очень велик. Но все же сперва он избавляется от груза. Ведь потерю денег ему никто не простит. — Лаврухин взял в руки карандаш и обвел круг на карте. — Они спрятали или передали кому-то наркотики вот в этих квадратах. Бандиты не могли уйти дальше и вернуться. Теперь путь в Афганистан им перекрыт. Они скрываются где-то здесь. — Круг стал шире. — Наша задача — найти их и уничтожить.
— Что вам для этого надо? — поинтересовался Бельский.
— Люди, вооружение и транспорт. Еще не помешает разведка с воздуха.
— Сколько людей? Какой транспорт?
— Людей, как я уже говорил, отберу сам. Около десяти человек. А насчет транспорта… — Лаврухин глянул на Емельянова: — Если мне не изменяет память, недавно на ваши склады поступили десять новеньких квадроциклов.
— Они еще не расконсервированы, — замялся полковник.
В его представлении квадроциклы больше годились для увеселительных поездок и спортивных развлечений, нежели для боевых действий. Он не собирался отдавать их в руки бойцов. Загоняют, разобьют!..
— Техника должна приносить пользу, служить делу, — проговорил полковник Бельский, разрешая сомнения Емельянова. — Снять их с консервации — дело нескольких часов. За это время мы с подполковником успеем облететь район на вертолете. Мне говорили, что к вам прикомандирован великолепный пилот. — Он повернулся к Лаврухину: — Техникой и вооружением вас обеспечат. Людей отберете сами. Полковник Емельянов вам в этом поможет. Теперь скажите мне свое мнение о капитане Гришанове.
— Противоречивое мнение, — честно признался Владимир Николаевич. — Но к себе в группу я его возьму обязательно. Он сделал много ошибок, но другой на его месте мог наворотить еще больше.
— И еще один вопрос. — Полковник Бельский прищурился. — Вы очень расплывчато сказали, что противник узнал об учениях, об их условиях. Извините, подполковник, но об этом не писалось в газетах, не было репортажа по телевидению. По большому счету, это секретная информация. Тогда каким образом произошла ее утечка?
— Этого я знать не могу.
— Но хотя бы предполагаете?
— Слив информации шел из очень узкого круга людей.
— Вы имеете в виду меня, полковника Емельянова, капитана Гришанова? — Полковник ГРУ криво ухмыльнулся.
— Да, мы входим в этот круг, — подтвердил Лаврухин. — Именно поэтому я настаиваю на максимальной свободе действий для меня. Чтобы мне как командиру не приходилось согласовывать мелочные вопросы, по которым легко высчитать местонахождение группы и ее задачи.
— Согласен. Можете считать, что у вас развязаны руки. Но в случае провала… — Бельский внимательно посмотрел на Лаврухина.
— Я это уже слышал не раз, перед каждой секретной операцией. Но там условия были куда жестче. Здесь мне в худшем случае грозит потеря погон и лишение должности, а раньше меня честно предупреждали, что в случае провала и попадания в плен Родина сделает вид, что такой человек в ее вооруженных силах никогда не служил и не служит.
— Это обычная практика. Не мне вам объяснять, подполковник. Вы принимаете такие условия игры. Тогда считаю наше обсуждение законченным. Пора переходить к делу, — подытожил полковник Бельский.
Вертолет летел над горами. Пилот Семин выглядел мрачно. Да это было и немудрено. Ночное нападение мало кого могло оставить равнодушным. В вертолете кроме старлея находились полковник Бельский и подполковник Лаврухин. Емельянов отказался лететь, сославшись на плохое самочувствие.
Владимир Николаевич уже отобрал в группу восемь человек. Среди них оказался и капитан Гришанов. Они сейчас занимались квадроциклами. Лаврухин распорядился лететь прежним маршрутом, вдоль тропы.
— Товарищ подполковник, да бандиты уже давно спрятались так, что рядом пройдете и не заметите, а вы хотите обнаружить их с воздуха. Пустое дело. Хотя я вас понимаю, любой шанс нужно использовать, — отозвался в наушниках Семин.
— Верно говоришь, старлей, — любой шанс.
Бельский внимательно смотрел в иллюминатор. Ничего подозрительного пока не обнаруживалось. Впереди показался поселок с СТО. За ним — развалины мавзолея.
— Над домами не кружи. Люди и так взбудоражены. Еще подумают чего… Обойди стороной, — посоветовал Лаврухин, продолжая вглядываться в землю.
Внимание подполковника привлек трейлер со сверкающей цистерной. В прошлый раз его во дворе не было. Но он не подал виду, что эта штука ему интересна.
— Хорошо, обойду с севера. А дальше куда?
Лаврухин назвал квадрат. Семин воодушевился:
— Вполне дельное предположение, товарищ подполковник. Там же пещеры есть. Вы о них подумали?
— Верно. — Лаврухин улыбнулся и вновь сделался мрачным.
Под брюхом вертолета снова потянулись горы. Летящая машина отбрасывала тень на скалы. Временами попадались участки леса. Здесь легко можно было спрятаться от наблюдения с воздуха. Но подполковник не спешил возвращаться на базу.
— А вот и пещеры, — отозвался в наушниках Семин. — Мрачное место. Тут люди стараются не ходить. Где пещеры, там и медведи водятся.
— Пониже пройдись, — попросил Лаврухин, пропустив мимо ушей замечание о медведях.
— Точно, есть там кто-то! — воскликнул старлей. — Смотрите, свежее кострище у самого входа.
Лаврухин всмотрелся, после паузы скептически покачал головой и заявил:
— Свежее, говоришь? Да оно же черное. А когда последний дождь прошел, помнишь? Две недели тому назад. Значит, свежее кострище может быть только серым, но никак не черным.
— А если они его водой залили? — не сдавался пилот.
Три новеньких дорогих джипа катили по разбитому асфальту шоссе. Впереди нарисовался импровизированный блокпост.
— Блин, ну не сидится им, не лежится, — возмутился Краб, сидевший за рулем. — Каждая мелкая сволочь остановить норовит.
— Не нервничай, — посоветовал Прохор. — Не накосячил бы Али, их бы здесь не было. Какие у них к нам предъявы? Стволы надежно спрятаны, ни одна падла не докопается, даже если шмон по полной программе устроит. Да и номера у нас козырные. Их здесь каждый дорожный инспектор знает. Авторитетные номера.
— Так это не мусарня, а вояки. — Краб опустил стекло, сплюнул, высунулся и махнул рукой быкам, следовавшим за ним: мол, все в порядке, не дергаться, особо не наглеть, в общем, вести себя дружелюбно по отношению к туземцам.
Сержант и в самом деле не знал, что номера принадлежат местным криминальным авторитетам. Вид машин впечатлял, да и цифры на регистрационных табличках были не лишь бы какими, а запоминающимися. Тем не менее он привычно указал жезлом принять вправо и остановиться. Правда, на всякий случай сержант решил действовать как положено.
Он козырнул и проявил вежливость:
— Извините за беспокойство, но выйдите из машины.
Краб неохотно выбрался из-за руля. Прохор, сидевший рядом с ним, закурил.
— И ваши спутники тоже, — напомнил сержант, обведя взглядом машины.
— Братва, выходи, — распорядился Краб и тут же покосился на Прохора.
Тот сидел, курил, смотрел в пространство, словно бы заграждений и военных не существовало вовсе.
— А вот этот человек очень уважаемый, старый, ноги у него больные, выйти он не сможет. — Краб развел руками: — Ты уж извини, служивый. Такое случается.
Евгений, ехавший в последней машине, несколько нервничал из-за того, что Краб с Прохором не взяли его к себе. Это являлось плохим предзнаменованием. Но что поделаешь? Он не справился с самого начала, а потому и должен оставаться сейчас на вторых ролях.
Военные понимали, что перед ними российские бандюганы, но никак не афганские головорезы. Поэтому проверку они окончили быстро, задерживать не стали. Краб расчувствовался и даже вручил сержанту небольшую взятку за понимание ситуации — зеленый полтинник. Сделал он это не из милосердия. Так люди на улицах подают милостыню нищим, чтобы откупиться от судьбы.
Джипы катили дальше по дороге. Звучал российский шансон. Жизнь, несмотря на некоторые трудности, казалась Крабу вполне благоприятной. Ну да, без косяков и непоняток никогда не обходится. Безукоризненно все получается только тогда, когда ты сам занимаешься всеми мелочами. Любой процесс начинает давать сбои, если хоть немного пустить его на самотек. Вот что-то в этом роде и случилось.
— Это все потому, что нельзя совмещать бизнес и идею, — сказал Прохор, словно прочитав мысли Краба. — Женька ни при чем, он это никогда не путает. А вот Али возомнил, будто ведет священную войну, и это неправильно.
— Верно говоришь, Прохор. Иногда я тоже кое о чем таком думаю. Но вот словами сказать не умею. А ты как отрубил.
С асфальта джипы съехали на проселок. Впереди виднелись глинобитные дома. Можно было направиться в объезд, но Краб свернул на улицу, идущую сквозь поселок.
— Зачем светишься? — без особой злости поинтересовался Прохор.
— Да они тут все затурканные. А нам по хрену, где ездить. Мы же не басмачи какие-нибудь.
— У меня в твои годы уже понятия образовались, а ты все еще детством маешься, — возразил уголовный авторитет. — Век тебе в положенцах ходить.
— Ты зря, Прохор. Это в твои времена воры в законе все правильные были. А теперь почти сплошь одни «апельсины». Все продается и покупается.
— И воровская корона? — прищурился Прохор.
— Я не говорю, хорошо это или плохо. Наверное, все же плохо. Но покупается. — Краб вздохнул и тут же не к месту хохотнул.
— Чего это ты вдруг? Съел чего-то не то? — продолжал щуриться Прохор.
— Нет. Присказку одну в тему вспомнил. Насчет купи-продай. На зоне от одного «шерстяного» услышал. Он за какие-то финансовые махинации за колючку попал. Так вот он любил говорить: «Появляются бабки, приходят и бабы. Исчезают бабки, нет и баб. Вновь появляются бабки, и снова приходят бабы. Так до бесконечности. Замкнутый порочный круг».
— Ты слова-то такие знаешь? Про замкнутый и порочный? Неправильно твой «шерстяной» говорил. Бабы исчезают, а вот одна, настоящая, должна остаться. Ее и держись.
— Опять ты, Прохор, сказал как отрубил. Прямо в точку.
Джипы ползли по разбитой улице. От них разбегались куры, собаки и кошки. Зато несколько мальчишек неслись за машинами и что-то кричали.
— Лавешек, что ли, просят? — Краб посмотрел в зеркальце заднего вида. — Так лавешки еще скосить надо.
— А что? Просто так жалко подкинуть? Как тому служивому на блокпосту. Ты ему зеленый полтинник сунул, на хорошее дело он у него не пойдет. А эти хоть конфет себе купили бы.
Но все это были слова. Джипы так и не остановились, выехали за поселок и подрулили к воротам станции технического обслуживания «У дяди Вани».
Краб нагло просигналил, высунулся в открытую дверцу и крикнул:
— Эй, шиномонтаж! Открывай!
За высокой кирпичной стеной и железными воротами царила тишина. Никто не спешил открывать путь во внутренний дворик. Евгений поспешил исправить ситуацию. Он вышел из джипа и постучал в железные ворота условленным стуком:
— Касым, это я, Евгений. Открывай.
На этот раз сработало. Двери со скрипом отворились. Джипы, нервно фыркая моторами, вкатили внутрь.
Касым видел Краба всего лишь второй раз в жизни. Впервые тот приезжал, чтобы проинспектировать перевалочную базу, которую выбрал Пономарев, и тогда остался ею доволен. Но вот теперь появился вновь — значит, что-то изменил в своем мнении. Самые большие опасения хозяину СТО внушал солидного вида старик в бежевом костюме. Взгляд у него был холодный, похожий на закаленное лезвие бритвы. Он не смотрел, а резал по живому.
— Братва недовольна, — произнес Краб, недобро глядя на Касыма. — Отправку товара задерживаешь.
— Так ведь это все Али. Я рисковать не хочу. Тут теперь такое творится!..
— Раз не хочешь, значит, и денег не получишь, — резюмировал Краб.
Из машины неторопливо выбрался Прохор. Он прошелся по двору, осмотрел сверкающую цистерну из нержавейки, тягач, а затем повернулся к Касыму и поглядел на него, как на пустое место.
Если авторитет что-то ему объяснял, то только для того, чтобы выговориться:
— Мне ваш джихад до лампочки. У нас крыша серьезная. Они два раза не спрашивают ни с меня, ни с него, — Прохор указал на Краба. — Конвейер должен работать. Товар — деньги — товар. Кто не справился — летит под откос с поезда.
Касым точно не знал, кто перед ним, но понимал, что человек серьезный. Может так получиться, что придется дорого заплатить за свое неумение вести дела.
— Я же Евгению говорил — все доставлю в лучшем виде, абсолютно надежно. Ну, на день-два задержка получится, так ведь это форс-мажор.
— Этот форс-мажор твой Али Назар устроил. Кстати, где он?
— Откуда я знаю? Он же мне не докладывает.
Тут Прохор сделался не таким жестким, как прежде, и заявил:
— Показывай, как ты собираешься товар доставлять.
Касым принялся объяснять и показывать:
— Специально цистерну переоборудовали. Баллон с газом поставили — новый, под завязку заправленный, не протекает! — Он даже для убедительности запустил руки в люк, вытащил упомянутый баллон с газом и продемонстрировал его. — Ни одна собака не докопается. Проверено, уже ездили. Я на ней Али и его людей вывозил.
Прохор заинтересовался техническими изысками Касыма, но вполне резонно произнес:
— Раз проедешь, два проедешь, а потом примелькаешься. У мусоров глаз наметанный. Вот и проверят по полной программе. Тогда всех и накроют. Гнилая твоя идея. Значит, так. Транспортировкой с этого дня будут заниматься Евгений и мои люди. Твоя СТО остается только перевалочной базой, да и то пока другое место не подыщем. Где дурь прячешь? — спросил Прохор.
— Место надежное, — начиная понемногу заикаться, заговорил Касым. — Евгений подтвердит…
Прохор его оборвал:
— Бери гаечный ключ и снимай запаски с наших джипов. Если твое заведение шиномонтажом занимается, то действуй.
Касым под пристальным взглядом братков, Краба, Прохора и Евгения вытаскивал черные пакеты для мусора из отработанного моторного масла, аккуратно их взрезал и раскладывал на верстаке.
— Все сходится? — Прохор повернулся к Евгению, когда тот окончил подсчет пакетов.
— Цифра бьет, — коротко ответил Пономарев.
Затем хозяину СТО пришлось открутить три запаски с джипов, и он принялся их разбортировать — снимать покрышки с дисков.
— С камерами что делать? — спросил Касым.
— Себе оставь, — ухмыльнулся Прохор.
— А если в дороге колесо пробьете?
— Как-нибудь и без тебя справимся.
Касым аккуратно укладывал серебристые свертки-коконы внутрь покрышек. Свободного места практически не осталось. Запакованные покрышки надеть на диски при помощи бортировочной машинки уже было невозможно. Она смяла, разорвала бы пакеты. Поэтому работать пришлось вручную.
Владелец СТО пыхтел, обливался потом, подцеплял неподатливую жесткую резину ломиком. Затем он для маскировки присыпал царапины и следы от лома пылью, взятой прямо с пола гаража, и слегка растер ее щеткой. Тяжело дыша, Касым поставил одно из колес на ребро и покатил его перед собой. Но, оказавшись возле джипа, он не смог поднять его, чтобы нацепить на кронштейн.
— Не получается. Тяжелое, — прохрипел Касым.
— Пацаны, пособите ему. Дело-то важное, — наконец-то смилостивился Прохор.
Двое быков легко подняли колесо. Касым завернул гайки. Следом закрепили и остальные колеса.
— Увидишь Али, скажешь, чтобы со мной связался, — предупредил Краб. — А то мы другого человека найти можем. На нем клином свет не сошелся.
Выехать решили, как стемнеет, чтобы преодолеть как можно больше пути ночью, без лишних глаз. Пока же гости устроились отдыхать на тех самых тюках, на которых до них спали люди Назара.
Наджиб лежал, закинув руки за голову, и смотрел прямо над собой — на бетонный потолок с люком. Сквозь щели иногда просыпались тонкие струйки песка. Тусклая лампочка светила над головой. Полки стеллажей отбрасывали причудливые тени.
— Али, — негромко произнес Карим.
Если бы Назар спал, то не услышал бы, а так отозвался, спросил:
— Тебя что-то беспокоит?
— Мы с тобой редко говорим по душам. А это неправильно.
— Почему? — Али приподнялся, оперся на локоть.
Говорили они очень тихо, буквально шептали, чтобы не потревожить спящих носильщиков.
— Моя жизнь зависит от твоих ошибок и успехов. Твоя — от моих, — сказал Наджиб.
— Ты верно заметил. Но за это мы и получаем немалые деньги.
— Нельзя просто так жить. Нельзя просто так бороться, как делаем это мы.
— Я не понимаю тебя. К чему ты клонишь?
— Сейчас поясню. Это как в путешествии, в дороге. Ты должен знать конечную точку, к которой стремишься. Тогда все приобретает смысл. Ты знаешь, продвигаешься к ней или отдаляешься, сколько тебе осталось идти.
— Цель? — наморщил лоб Назар. — Наша цель — борьба с неверными. Я не раз тебе об этом говорил. Если ты стремишься к чему-то другому, то скажи сразу. Между нами не должно быть недомолвок. Мы нанесли ощутимый удар русским. Это и есть продвижение к цели.
— Али, ты можешь обманывать своих людей, даже меня. Но не самого себя. Борьба с неверными — это не цель, а процесс. Ты сам знаешь, что в этой борьбе не может быть победителей. Она длится уже более тысячи лет. В ней могут быть локальные успехи. Но окончиться победой одной из сторон она не может.
— В этом ты прав, — согласился Назар.
— К чему стремишься ты сам? В какую точку хочешь выйти в результате этой борьбы? Мне это важно знать.
— Я мог бы промолчать, — ухмыльнулся Али. — Попробуй сам угадать. А я скажу, так это или нет.
— Я не хочу тебя ни в чем упрекнуть, — осторожно начал Карим. — Но ты копишь деньги. И я их коплю. Деньги — это тоже только средство, но не цель. Их можно копить лишь для одного — для хорошей жизни. Значит, мы собираемся со временем соскочить с того поезда, в котором едем, выйти из дела. Завязать с наркотрафиком, с войной. Ведь так?
Назар медлил с ответом. Наджиб попал в точку. Али не один раз думал о том, что нельзя все время ходить по лезвию бритвы и не порезаться. До сих пор ему везло, а дальше?..
— Да, ты прав. Но к чему этот разговор? — спросил командир.
— Я всегда был предан тебе и хочу, чтобы так же было и впредь. Поэтому я должен тебе доверять. Извини, но я, как разведчик, просчитываю все варианты. Мне пришло в голову то, о чем не хотелось бы говорить, но приходится.
— Не тяни, выкладывай. Мы же договорились побеседовать по душам.
Карим вздохнул. Разговор давался ему тяжело, но следовало выяснить отношения.
— Смотри, что получается. Ты сделал геройский, но безрассудный поступок — напал на российский спецназ и победил. Надо отдать тебе должное. Ты герой, как и мы все. Но теперь русские станут охотиться за нами.
— Ты говоришь очевидные вещи. Я просто использовал удобный случай.
— Я не о том. Я не договорил. В любом поступке есть скрытый смысл. А вдруг ты решил соскочить с поезда именно сейчас? Тоже удобный случай. Ты подставишь меня и носильщиков. Их перебьют русские, а ты уйдешь с деньгами. И не назад, в Афганистан, а в глубину России. Война и твой героизм все спишут. Мол, погиб в боях с неверными. Тебя искать не станут.
Али прищурился, посмотрел на Наджиба и сказал:
— Ты хороший разведчик.
— Скажи мне честно. Я не претендую на те деньги, которые сейчас при тебе. Просто скажи честно, и мы уйдем вместе.
— Должен признаться, я думал об этом. Но честно говорю тебе, что отказался от подобной затеи. Я останусь в деле еще год-два. Потом мы вырвемся отсюда.
— Это точно?
— Клянусь.
— Извини, что завел этот разговор. Но теперь я спокоен. Когда мы выдвигаемся?
— Как только уедут эти русские бандюганы.
— Находиться здесь опасно, — предупредил Карим.
— Не волнуйся. По моей информации, в ближайшие дни нас будут искать в пещерах. Источник сведений надежный. До сих пор все, что он сообщал мне, было правдой.
