Глава 11
Пономарев проснулся поздно. Дневное солнце ярко било в окно. Сон не принес ему облегчения. Он чувствовал себя уставшим и разбитым. Евгений не опасался, что его квартиру вычислят милиция или братки. Он снял ее по объявлению в газете: «Квартира, сутки, часы». Мобильник отключен. Пономарев расплатился с хозяйкой наличными и долго задерживаться здесь не собирался.
Евгений быстро умылся, выпил кофе и оделся, сменив имидж. Теперь на нем были легкомысленные шорты с пальмами и широкая рубашка-безрукавка. Глаза прикрывали солнцезащитные очки, длинный козырек бейсболки бросал тень на лицо. Он положил ключи на тумбочку в прихожей и захлопнул за собой дверь.
Оказавшись на автобусной остановке, где стоял с десяток человек, Евгений вытащил выключенный мобильник.
Для виду он потыкал пальцем в экран, а затем обратился к молодому мужчине, изучавшему расписание:
— Извините, пожалуйста.
Тот повернул голову и сразу же понял, что перед ним приличный интеллигентный человек, а не какой-нибудь барыга, собирающийся попросить денег на опохмел.
— Чем могу помочь?
— Понимаете, аккумулятор разрядился, — вкрадчиво проговорил Евгений, демонстрируя свой телефон. — А мне срочно позвонить нужно. — И добавил через паузу: — Женщине. Вы не одолжите мне свой телефон? Я заплачу за звонок.
Молодой мужчина улыбнулся. Сработало ключевое слово «женщине».
— Какие вопросы? — Он протянул мобильник. — Женщине — это святое. — Собеседник даже не поинтересовался, абоненту какого оператора собирается звонить Пономарев.
Евгений натыкал номер, поднес мобильник к уху. На звонок никто долго не отвечал.
Наконец в наушнике послышался тихий голос Мириам:
— Слушаю вас.
— Мириам, это я, — зашептал Пономарев. — Все остается в силе. Но только место встречи теперь другое. На вокзале, вторая платформа, у выхода из подземного перехода. Все, до встречи.
Евгений вернул телефон владельцу.
— Большое вам спасибо, можно сказать, спасли. Ведь женщины такие капризные. Не позвонишь вовремя, как обещал, — обидится. — Он вытащил бумажник, чтобы расплатиться за звонок.
Молодой мужчина замахал на него руками:
— Вы меня обижаете. Рад, что сумел помочь. Счастья вам…
Мириам еле сдержала себя, чтобы не предупредить Пономарева, но вовремя одумалась. Естественно, после профилактической беседы с Лаврухиным она не хотела идти ни на какую встречу. Женщина спешно собирала вещи в особняке. Багаж у нее был небольшой, состоял из косметики, парфюмерии, нескольких смен белья и фена. Все это уместилось в спортивной сумке среднего размера, которую легко было носить, повесив на плечо.
Мириам вздохнула и оглядела напоследок просторный холл особняка, зная наперед, что уже никогда сюда не вернется. Билет на автобус до Душанбе она уже успела заказать по Интернету, оставалось только его выкупить. Но до отъезда у нее имелось еще одно дело. Ведь женщина пообещала сыну, что привезет ему подарок.
Конечно же, можно было пойти на рынок, но Мириам предпочитала находиться в центре города, там, где много народу и есть камеры видеонаблюдения. Она почти наверняка была уверена в том, что милицейский майор отслеживал ее перемещения, и не хотела вызывать у него никаких подозрений. Да и на глазах у людей с тобой вряд ли случится что-то плохое.
Мириам почти с умилением смотрела на небольшие камеры, установленные на фасадах зданий, над входами в магазины, в отделения банков. Кто решится причинить ей вред, если будет знать, что все это фиксируется всевидящими глазами систем видеонаблюдения?
Женщина зашла в большой детский магазин. Подарок она выбирала недолго, знала, что хотел получить сын. К кассе Мириам подошла с большой цветастой коробкой.
— Вы сделали хороший выбор, — похвалила покупательницу продавщица. — «Лего» «Пиратский город». Детям очень нравится. Сколько вашему мальчику?
— Скоро семь.
— И моему столько же, — улыбнулась продавщица. — Вам нужен пакет?
— Нет, я в руках понесу.
Мириам вышла на улицу, глянула на небо и улыбнулась. Несмотря на все последние неудачи, ей казалось, что жизнь налаживается и вскоре о ней забудут. Найдутся новые клиенты. Она зашагала к автовокзалу.
— У меня заказан билет до Душанбе. — Мириам склонилась к окошечку кассы и назвала номер заказа.
— Все верно. — Кассирша взяла деньги, выдала билет и осведомилась: — Багажный вам нужен?
— У меня только ручная кладь. Спасибо.
В зале ожидания Мириам осмотрелась. Народу было не очень много. Сидячих мест хватало. У окна скучал мужчина в униформе уборщика, рядом с ним стояли швабра и ярко-оранжевое ведро. Женщина скользнула взглядом по карнизу и удовлетворенно отметила наличие видеокамер.
Мириам немного посидела между старой таджичкой и мальчиком, который держал на коленях двух умильных щенков, поднялась и пошла в туалет. Когда дверь за ней закрылась, мужчина в униформе, стоявший у окна, подхватил швабру, ведро, повесил снаружи на ручку женского туалета табличку «Идет уборка» и скрылся за дверью. Он ступал осторожно, не производя никакого шума. В помещении с кабинками на подоконнике лежала коробка «Лего» и поверх нее слегка потрепанный женский гламурный журнал.
Мужчина прислушался, затем уверенно, но осторожно открыл дверцу одной из кабинок, забрался с ногами на унитаз и выглянул через перегородку. Мириам уже поправляла одежду. Она ощутила какое-то движение над собой, запрокинула голову, встретилась взглядом с мужчиной. Бедняжка даже не успела шарахнуться в сторону, как ее длинную тонкую шею обвила удавка.
Мириам пыталась сорвать ее, но сильный мужчина тянул за шнурок. Ноги женщины оторвались от пола, несколько раз дернулись и обмякли. Мужчина в униформе закрутил удавку вокруг стойки, завязал ее узлом и оставил мертвое тело Мириам на перегородке. Он вышел из кабинки и бросил прощальный взгляд на коробку с детским конструктором.
Оказавшись в зале ожидания, мужчина в униформе снял табличку «Идет уборка», бросил ее в ведро и направился на платформу. На площадке отстоя автобусов, прибывших из рейса, он скрылся за контейнерами с мусором, стянул латексные перчатки, снял комбинезон уборщика. Весь его реквизит исчез среди мусора.
Мужчина с внешностью сотрудника спецслужбы неторопливо шел к стоянке машин, расположенной возле супермаркета. Его длинные волосы удачно скрывали наушник со спиралью провода.
Он на ходу поднес ко рту рукав с микрофоном и доложил:
— Объект номер один отработан.
— Приступайте к обработке второго объекта. Действуйте сообразно обстоятельствам.
— Вас понял.
Мужчина с наушником сел в неприметные «Жигули» и включил автонавигатор.
Милицейский майор сидел в своем личном автомобиле на стоянке возле городского управления и задумчиво смотрел на сотрудников, входящих в здание и покидающих его. На душе у него было муторно. Он понимал, что из-за сгоревших джипов и убитых уголовников, встроенных в систему наркотрафика, сейчас идет масштабная подковерная возня. Передел рынка, где крутятся огромные деньги, всегда чреват убийствами, потерями должностей и погон. Ему не сильно хотелось менять свою жизнь. Но он уже пошел против системы, и поворачивать было поздно.
Майор нервно затянулся сигаретой, пыхнул дымом. Мобильник, лежавший на приборной панели, засветился призрачным синим тоном и запиликал мелодию из старого телевизионного сериала: «Наша служба и опасна, и трудна…»
Уже сколько раз майор давал себе слово сменить мелодию, но сам он с техникой особо не дружил. Рингтон установил ему сын, так что следовало просить его вновь. Этого звонка майор ждал.
— Да, Коля, я тебя слушаю. — Он назвал по имени одного из своих сотрудников-технарей.
— Товарищ майор, звонок объекта перехвачен и записан. Желаете прослушать?
— Включай.
В наушнике прозвучал разговор между Евгением Пономаревым и Мириам.
— Спасибо, Коля. Что-нибудь еще?
— Сегодня вообще какая-то хрень творится, товарищ майор. Вся наша городская система видеонаблюдения накрылась медным тазом. Компьютерщики говорят, что сервер подвис. Мол, к вечеру исправят. Может, случайность?
— Я в случайности, Коля, не верю, — проговорил майор. — В нашей службе бывают только закономерности.
— Это вы верно подметили.
— Все, спасибо, будь на связи. Если что новое появится — докладывай.
— Ясный перец, товарищ майор, — жизнерадостно отозвался технарь.
Майор покрутил в руках телефон и набрал номер.
— Подполковник Лаврухин на связи, — донеслось из наушника. — Слушаю тебя, майор.
— Владимир Николаевич, тут такое дело. Они изменили место встречи. Теперь это вокзал, вторая платформа, где-то возле выхода из подземного перехода. Время прежнее. Хорошо, что мои ребята постарались, перехватили звонок. Пономарев с чужого номера звонил. Где он сейчас, хрен знает.
— Спасибо, что постарался, майор, — ответил Лаврухин.
— Давайте, товарищ подполковник, и я подъеду. Мало ли что может случиться.
— Я и один управлюсь. Не впервой, — заверил Лаврухин.
— Все же я подъеду. Если получится, то вместе со своими людьми.
— Не впутывайся сам и людей своих не суй в это дело. Я что? Приехал в командировку, дел наворотил и уехал. А вам тут жить вместе с семьями.
— Не отговаривайте меня, товарищ подполковник. Я для себя уже все решил, так что до встречи на вокзале. Конец связи. — Майор положил телефон на панель, завел машину и осторожно стал сдавать задом, выезжая из ряда тесно припаркованных автомобилей.
Стоило майору выехать на улицу, как мобильник вновь зачирикал: «Наша служба и опасна, и трудна…»
Майор принял вправо, включил аварийку и посмотрел на монитор. Номер не определился.
— Да, слушаю, — несколько раздраженно бросил он в микрофон.
— Я по объявлению звоню, — прозвучал в наушнике скрипучий голос.
— По какому еще, на хрен, объявлению?
— Вы продаете запаску от джипа? Я хорошо заплачу, — вновь заскрипело в наушнике.
— Ничего я не продаю. — До майора не сразу дошло, о чем идет речь.
— Майор, брось валять дурака. Тебе эта запаска от джипа на хрен не нужна. А мы знаем, куда ее пристроить. Деньги хорошие получишь.
— Ничего я продавать не буду.
— Смотри, пожалеешь. — Но этой фразы милиционер уже не слышал.
Он бросил мобильник на приборную панель и вытер вспотевший лоб.
— Уроды, — проговорил майор, выезжая в соседний ряд.
Машин было не очень много. Возле универмага на перекрестке загорелся красный. Автомобили замерли. Рядом с собой, на соседней полосе, майор увидел неприметные «Жигули», за рулем которых сидел мужчина с длинноватыми волосами. Боковое стекло было опущено. Сосед улыбнулся, опустил руку между сиденьями и вскинул пистолет с глушителем, навернутым на ствол.
Выстрел прозвучал негромко, словно вылетела пробка из бутылки шампанского. Он потонул в урчании моторов. Пуля вошла точно в висок. Простреленная голова майора упала на руль.
Красный свет сменился желтым и зеленым. Неприметные «Жигули» плавно тронулись с места и ушли вправо.
Водитель машины, стоявшей за автомобилем майора, нервно посигналил и даже пробормотал, обращаясь к жене:
— Вот козел! Заснул он там за рулем, что ли? — Ему пришлось сдать немного назад и объехать машину, застывшую на перекрестке.
Мужчина с наушником проехал пару кварталов, зарулил на стоянку и поднес рукав с встроенным микрофоном ко рту.
— Объект номер два отработан, — доложил он.
В подвальном помещении милицейского управления вдоль стен тянулись полки стеллажей, уставленные картонными ящиками, чемоданами, прозрачными пакетами с одеждой. В таких же пакетах лежали всевозможные орудия убийства: ножи, пистолеты, кастеты. Здесь хранились вещественные доказательства по возбужденным уголовным делам.
Заведовал этим хозяйством, отвечал за его сохранность немолодой прапорщик, которому оставалось чуть больше года до пенсии. Он сидел за обшарпанным письменным столом. Из всего офисного оборудования в его распоряжении имелся лишь старый дисковый телефонный аппарат с расколотым корпусом, перемотанным синей изолентой. По другую сторону на колченогом стуле расположился моложавый опер.
Между правоохранителями на письменном столе стоял высокий стеклянный цилиндр с крышкой, внутри которого извивалась и шипела гюрза. Ее раздвоенный язык то высовывался из пасти, то исчезал в ней.
Прапорщик постучал заскорузлым треснутым ногтем по стеклу. Гюрза тут же повернулась и ударила мордой в то самое место, куда клевал ноготь.
— Шустрая, падла, — проговорил прапорщик. — Только я кормить ее не буду. У меня тут не зоопарк, и обходиться со змеями я не умею. Ты бы мне еще дудочку индийского факира принес, чтобы я эту тварь танцевать учил.
— Это вещдок, — настаивал оперативник. — И ты ее примешь на хранение.
— Нестыковочка получается. Сам говоришь, что это вещдок. А она живая. Значит, вещью никак быть не может. Понял?
— Все-таки ты ее примешь. Начальник прикажет.
— Вот когда прикажет, тогда и приму. Но кормить все равно не буду. — Прапорщик разглядывал смертоносную змеюку. — Чего только ваша оперская братия не норовит мне на хранение подсунуть! Вот в прошлом месяце старший оперуполномоченный Жуков биосортир притащил, на даче изъяли. Видите ли, ему понадобилось узнать, сколько человек туда гадили. Так его и эксперты, и я далеко-далеко послали.
Развить сортирную тему не позволило появление в подвальном помещении столичного полковника в сопровождении двух крепко сложенных мужчин в штатском. Полкан махнул рукой, когда прапорщик вскочил из-за стола, чтобы поприветствовать его по-уставному.
— Садись, кусок. — Полковник положил на стол несколько листков принтерных распечаток, на которых синели подписи и печати. — Мы изымаем запаску от джипа для проведения экспертизы в Душанбе. Распишись.
Прапорщик просмотрел бумаги. Все необходимые подписи и печати на них были в порядке.
— Раз надо, значит, надо, товарищ полковник. — Прапор выдвинул ящик стола, взял ручку, подышал на стержень и поставил свою подпись. — Идемте, покажу, — обратился он к крепко сложенным парням. — Она у самого входа, у стены стоит. Как знал, на полку не засовывал. До лестницы докатите, а там уже на руках нести придется.
Мужчины в штатском покатили запаску от джипа. Полковник даже не стал прощаться.
Опер сидел, веко его правого глаза нервно подрагивало. Он прекрасно представлял себе, какими будут результаты столичной экспертизы. В порошке, запакованном в покрышку, несомненно, признают героин. Затем благополучно будет составлен акт о том, что наркотик уничтожен. Хотя на самом деле в печи какой-нибудь котельной в присутствии комиссии сожгут совсем другое вещество.
Лаврухин минут десять прождал на стоянке у вокзала, ожидая, пока подъедет милицейский майор. Подполковник даже перезвонил ему, но тот не ответил. Ждать больше не имело смысла.
«Наверное, подумал и согласился со мной. Соваться ему в это дело глубже не стоит», — решил Владимир Николаевич.
Он смотрелся довольно нелепо в потертых джинсах и светлой выцветшей майке. Лаврухин не хотел, чтобы Пономарев узнал его издали. Тот видел подполковника лишь мельком, но подстраховаться все же стоило. Он взял черную бандану с черепом и костями, купленную у уличной торговки возле базара, повязал ее на голову и затянул тугим узлом на затылке, отчего сразу стал похож на стареющего байкера.
Подполковник неторопливо спустился в подземный переход и вышел на вторую платформу. С одной стороны ее стоял поезд. С другой, лязгая буферами, приближался еще один состав. Народу было много. Приехавшие пассажиры выходили из вагонов. Встречающие принимали от них чемоданы. Поцелуи, объятия, расспросы.
Лаврухин аккуратно оглядывался, изображая, будто высматривает только что приехавших знакомых, и тут у него за спиной раздалось радостно и громко:
— Товарищ подполковник!.. А мы тут стоим и спорим, вы это или нет. Еле узнали.
Лаврухин резко обернулся. К нему, оставив под фонарем рюкзаки и мешок с палаткой, спешили уфологи. Девушки держали в руках мороженое, а парни — бутылки с минералкой.
— Вы что, в байкеры записались, товарищ подполковник? — смеясь, спросила Наташа.
— Или в пираты? — вставила Катя.
Слово «подполковник» прозвучало на перроне дважды, достаточно громко, да еще в таком контексте. Краем глаза Лаврухин заметил худощавого мужчину в безрукавке, бейсболке и солнцезащитных очках. Тот пятился от скамейки, на которой только что сидел, прижимая к животу потертый кожаный саквояж.
— Стой! — крикнул ему Лаврухин.
Евгений схватил саквояж и заметался по платформе, вдоль которой, грохоча, полз состав. Подполковник бросился к нему. Евгений помчался вдоль вагонов.
— Стоять, я сказал! — закричал Лаврухин и побежал вслед за ним.
Пономареву все-таки удалось обогнать медленно ползущий состав. Он спрыгнул на рельсы, чудом не угодил под колеса и помчался, прыгая через пути. Подполковник повторил опасный маневр и полетел за ним следом. Пономарев поднырнул под стоящий состав. Ему, щуплому, это было сделать куда легче, чем грузному Лаврухину.
Подполковник выбрался из-под вагона и осмотрелся. Пономарев уже бежал к дальним путям, на которых застыл товарный состав.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул Лаврухин.
Конечно же, он блефовал, оружия у него не было, он специально оставил «табель» в машине, чтобы не возникло искушения открыть стрельбу в людном месте. Из-за одного мерзавца можно и невиновного человека зацепить.
Этот окрик лишь придал Евгению прыти. Однако и подполковник бегал неплохо. Он нагнал Пономарева, когда тот уже запрыгнул в товарный вагон, створки ворот которого были открыты с обеих сторон. Перед лицом Лаврухина мелькнуло узкое лезвие остро отточенного ножа. Владимир перехватил запястье противника, вывернул его. Нож выпал и вонзился в доски пола.
Подполковник заломил Пономареву руки за спину и поднял их.
— Где прячется Али Назар? — грозно спросил он.
— Не знаю. — По тому, как срывался голос Евгения, чувствовалось, что ему очень больно.
— Я пока еще только спрашиваю. Отвечай!
— Я не знаю, где он прячется. Он мне не говорил, — хрипел Пономарев.
Лаврухин услышал звук быстро приближающегося поезда. Несколько раз тревожно прозвучал гудок тепловоза. Состав шел по соседнему пути. Подполковник толкнул Евгения на самый край. Теперь тот лишь касался порога каблуками, буквально свисал над соседней колеей.
Состав приближался на большой скорости. Машинист даже при всем желании не смог бы остановить поезд. Он давал один гудок за другим.
— Если ты ничего не знаешь, то мне и на хрен не нужен! — крикнул Пономареву Лаврухин. — Или ты говоришь, или я бросаю тебя на рельсы.
Евгений с ужасом смотрел на то, как надвигается грузовой состав. Даже если бы подполковник не стал бросать его на рельсы, Пономареву снесло бы голову локомотивом.
— Он в пещере! — срывая голос, прокричал Евгений.
Лаврухин дернул его на себя в самый последний момент. Состав с грохотом проносился мимо. Обессиленный, часто дышащий Пономарев сидел на полу, забившись в угол, мелко дрожал и часто моргал.
Прогрохотал последний вагон, наступила относительная тишина.
— Я не услышал, где Али Назар, — произнес Лаврухин. — Только учти, этот поезд не последний, будет и следующий.
Евгений закашлялся, прикрывая рот руками, затем отдышался, поднял голову и сказал:
— Я не знаю, точно ли он и его люди там.
— Где?
— В пещере. Это была запасная база, на случай если накроют станцию технического обслуживания Касыма. Больше Али в этих местах некуда податься.
— Где эта пещера, толком сказать можешь?
— Подайте мне саквояж, — попросил Пономарев.
— Что ты там хочешь взять?
— Не думайте, не оружие. Там планшетник.
— Я его тебе сам подам. — Лаврухин раскрыл саквояж, вытащил планшетник и положил его на колени Пономареву.
Тот вывел на экран карту местности, указал на ней точку вместе с координатами и заявил:
— Я почти уверен, Назар укрылся здесь, больше идти ему некуда. Попытается переждать, чтобы потом свалить в Афганистан.
— Почему я должен тебе верить? — задал резонный вопрос подполковник.
— Мне нет смысла врать. — Пономарев глянул в глаза Лаврухину: — Если вы уничтожите Али и его банду, то тем самым обезопасите мою жизнь.
— Логично, — согласился подполковник и поднялся.
— Что со мной будет? — затравленно спросил Евгений.
— Если бы я не был уверен в том, что ты решил завязать с прежним занятием, то убил бы тебя вот этими руками.
Пономарев отпрянул, увидев здоровенные кулаки спецназовца.
— Но ты решил завязать. Так что живи, мразь.
Лаврухин спрыгнул на землю и зашагал по шпалам. Евгений сидел, забившись в угол товарного вагона, и мелко дрожал. Ему не верилось, что он остался жив и находится на свободе. Неизвестно, сколько бы он сидел в таком положении, скорченный и дрожащий, но товарный состав вздрогнул и стал медленно набирать скорость.
Пономарев схватил саквояж, бросил взгляд на нож, воткнувшийся в доски пола, и не стал его вытаскивать. Он спрыгнул на землю и принялся осторожно пробираться по путям к платформе. Успел как раз вовремя. Оканчивалась посадка на его поезд, следовавший в Душанбе. Евгений специально решил покинуть Большевик по железной дороге, так было безопаснее.
Проводник удивленно посмотрел на Пономарева, когда тот протянул ему четыре билета.
— А где остальные?
— Я еду один. Выкупил все купе. Поработаю по дороге. — Воспрянувший духом Евгений похлопал по пузатому боку потертого саквояжа.
— Нет проблем. — Проводник сложил билеты и отступил в сторону, пропуская Пономарева в вагон.
Евгений зашел в купе и тут же закрыл дверь на защелку. Состав тронулся.
Пономарев устало опустился на мягкий диван и достал из саквояжа два прозрачных файла, в которых лежал одинаковый набор документов: паспорт, водительские права, страховая карточка. Старые документы он собирался в ближайшее время уничтожить, взять себе новые имя и фамилию. Конечно же, жаль было расставаться с родительской профессорской квартирой в центре Петербурга, со старыми друзьями и знакомыми. Но жизнь дороже, и ее приходилось начинать заново. Благо денег, заработанных на наркотиках, хватало на безбедное существование в любой точке земного шара.
В дверь постучали. Пономарев подумал, что это проводник хочет предложить постель или чай-кофе.
— Спасибо, мне ничего не надо! — крикнул он. — Я потом сам подойду к вам.
— Откройте, пожалуйста. У меня место в этом купе.
— Это какое-то недоразумение! — Евгений слегка приоткрыл дверцу и выглянул в коридор.
Перед ним стоял мужчина с холодным взглядом. Немного длинноватые волосы закрывали уши.
— Вот, пожалуйста. Можете сами посмотреть. — Незваный гость протянул Пономареву билет.
Тот взял его в руки, всмотрелся, но даже не успел отыскать взглядом номер места, указанный в нем. Из длинного рукава в ладонь выскользнул пистолет с навернутым глушителем. Мужчина вскинул руку и выстрелил. Пуля вошла точно между глаз Пономарева. Он замертво рухнул на мягкий диван, так и не выпустив чужой билет из пальцев.
Убийца аккуратно прикрыл дверь, достал из кармана треугольный железнодорожный ключ и повернул защелку замка. Еще дымящийся пистолет исчез в длинном рукаве. Киллер неторопливо шел коридорами и тамбурами, пока не добрался до вагона-ресторана. Там он заказал себе чашечку кофе и минералку. Сидел, никуда не спешил. Пил кофе мелкими глотками, запивал минералкой и смотрел в окно.
Сошел он на ближайшей станции, поднес ко рту микрофон, вмонтированный в рукав, и бесстрастно доложил:
— Объект номер три отработан.
Криминальный авторитет Прохор, как и предполагалось, на первом же допросе ушел в отказ и несознанку. Мол, в этой компании он оказался абсолютно случайно и знать не мог, что за товар находится в запасках джипов. Дескать, если у тебя, гражданин начальник, есть что-то конкретное, то предъяви. Не надо попусту махать метлой и брать на понт. С такими, как я, людьми это не прокатывает. Он даже стал требовать, чтобы пригласили российского консула, так как он гражданин не какого-нибудь там Таджикистана, а Российской Федерации.
Майор, осуществлявший его задержание, позаботился о безопасности Прохора. Своего СИЗО в Большевике не имелось, поэтому вора в законе разместили в изоляторе временного содержания — одного в просторной камере, куда в лучшие времена набивали до двух десятков бомжей, алкоголиков и бытовых хулиганов.
Прохор понимал, что долго здесь не задержится, а потому и не собирался крепко обживаться. Он знал, что братва уже готовит ему хорошего адвоката. Если ты вор в законе, то для тебя тюрьма дом родной. Тебе прямо в камеру доставят все, что захочешь. Надо будет водку, пожалуйста. Дурь? И она появится. Захочешь телку на ночь, так тебе сперва принесут фотографии, чтобы ты выбрал ту, что по душе.
Но пока Прохор даже не пытался наладить связь с сидельцами других камер изолятора временного содержания. Зачем зря слюнки тратить? Пройдет день-два, и его заберут в столицу. А там в силовых министерствах и прокуратуре свои прикормленные люди. Нужно только дернуть за пару ниточек, и все образуется.
Прохор разлегся на большом дощатом настиле, закинул руки за голову и стал изучать трещины в потолочной штукатурке. Когда это ему наскучило, он взял в руки старую газету и стал читать все подряд — от названия до издательских данных.
Прочитав газету, Прохор придумал себе новое занятие. Этот зэк с большим стажем умел убивать время и мастерить из подручных материалов все, что душе угодно. Газета вполне подходила для изготовления стирок — самодельных карт. Авторитет неторопливо, ведь спешить было некуда, рвал края газетного листа на ровные прямоугольнички. Делал он это умело, перегибал бумагу, проводил по сгибу ногтями. Разрывы получались такими аккуратными, словно газету ножницами разрезали. Ни ручки, ни карандаша у Прохора не было. Но и это не беда.
Сидельцы тюремных камер всегда стараются оставить в подарок тем, кто придет в эти стены после них, какие-нибудь милые сувениры и сюрпризы. То чинарик в щель засунут, то припрячут где-нибудь шахматные фигурки, вылепленные из хлебного мякиша, смешанного с солью.
В распоряжении Прохора имелось клише карт, вырезанное на досках настила. Деревянный рельеф был густо смазан штемпельной мастикой. Ему оставалось только подышать на матрицы, чтобы мастика сделалась липкой, и хорошенько пригладить стирки.
Карты хороши еще и тем, что в них можно играть в одиночестве. Прохор обожал пасьянсы. Перекладывай стирки, выстраивай комбинации, отрабатывай стратегию и тактику, а время идет. Но ему не пришлось разложить любимый пасьянс и десяток раз, как «кормушка» с грохотом отворилась и конвойный распорядился высунуть в нее руки. Браслеты наручников защелкнулись на запястьях воровского авторитета.
Дверь в камеру отворилась, и в нее вошли двое: молодой лейтенант и сержант конвойных войск.
— Что-то вы рано, гражданин начальник, — усмехнулся Прохор. — Я вас только завтра или послезавтра ждал.
Лейтенант общался с Прохором вполне добродушно. За время своей короткой службы ему еще ни разу не приходилось сталкиваться лицом к лицу с вором в законе.
Он ознакомил Прохора с постановлением об этапировании его в Душанбе, в столичный СИЗО, и скомандовал:
— На выход!
— Браслетики бы сняли, гражданин начальник. Я же не какой-нибудь душегуб, беспредельщик или отморозок. Я человек вменяемый и, даже можно сказать, интеллигентный.
— Надо будет — снимем, — ответил лейтенант.
Старый автозак на базе «газона» уже стоял во внутреннем дворике изолятора временного содержания. Дверь будки была открыта.
— Поднимайтесь, — скомандовал лейтенант.
— А как с браслетиками? — поинтересовался законник.
— Будет видно.
Прохор с гордо поднятой головой забрался в автозак даже без помощи рук. Следом за ним поднялся конвойный и указал Прохору на «стакан» — узкую клетку в углу будки, где можно было ехать только стоя.
— А вот это уже беспредел, — возмутился вор в законе.
Но конвойный без лишних слов втолкнул его в клетку, закрыл замок, после чего прошептал, как бы извиняясь:
— Это не беспредел. У нас приказ. — Затем сержант все же снял с Прохора наручники и сообщил: — Перед тем как приедем в Душанбе, я снова должен буду их надеть.
— Понятно, — процедил Прохор, опускаясь на корточки.
Прутья были такими частыми, что ноги через них не высунешь.
Дверь будки закрылась. Захрустел, проворачиваясь, ключ в замке. Конвойный, он же и водитель, занял место за рулем. Лейтенант сел рядом, положил на приборную панель папку с бумагами. Машина медленно выкатила за высокие ворота изолятора временного содержания.
— Счастливо доехать, — пожелал им охранник на выезде.
Большевик — город небольшой. Вскоре автозак уже катил по дороге, проходившей по сельской местности.
— Вот же черт, привалила работенка! — Лейтенант вздохнул: — Я дочке обещал, что завтра мы с ней в парк пойдем, на аттракционах кататься. А теперь получается, что обманул. Да и вообще кому эта чертова спешка нужна? Этапировать ночью!.. Не могли день подождать и, как обычно, по железке его в Душанбе отправить.
— Начальство так решило. Им виднее. Нам всего знать не дано, — ответил сержант, держась за баранку. — Может, кто-то из больших шишек допросить его пожелал? Перед простым следаком вор в законе колоться не станет. А вот если кто-нибудь в ранге замминистра, то это уже вещи сопоставимые. Им найдется про что побазарить.
Лейтенант особо не хотел ввязываться в диспут о коррупции в силовых структурах. Лучше об этом помалкивать, если ты носишь офицерские погоны.
— Красота-то какая! — сказал он, осматривая окрестности.
Вдоль дороги тянулось поле. С другой стороны подступали горы. Вечерний солнечный свет рельефно проявлял тени, очерчивал объемы скал.
— В такое бы время да с пивком возле телевизора посидеть.
— Да уж, неплохо, — согласился сержант, уже смирившийся с тем, что два дня придется вычеркнуть из жизни.
— Слушай, — лейтенант прищурился, — машина-то у тебя старая.
— Старая, — согласился сержант.
— Так ведь она и сломаться может.
— Как пить дать.
— А вот если она прямо в Душанбе и сломается, вскоре после того как мы из СИЗО выедем? На обратный путь нам ведь никого подсаживать не станут.
Подчиненный уловил ход мысли командира.
— На ремонт целый день уйти может, — усмехнулся он. — А у меня сеструха в политехническом учится. Квартиру с однокурсницами снимает. Если что, найдем, где можно заночевать. — Он набрался наглости и подмигнул офицеру.
Тот тоже слегка моргнул одним глазом и подтвердил планы на будущее:
— Поломка — вещь непредвиденная. В любом месте и в любое время случиться может.
Впереди простиралось небольшое водохранилище. Дорога проходила по узкой дамбе, на которой двум машинам никак нельзя было разъехаться. Знак со стороны автозака давал ему приоритет. Те, кто подъезжал с другой стороны, обязаны были уступить дорогу.
На дамбе сержант прибавил газу. С одной стороны серебрилась вода, с другой — шел высокий откос. С такого сорвешься — костей не соберешь.
— Да куда он, идиот, прет? Знака, что ли, не видит? — возмутился сержант, когда разглядел, как с другой стороны водохранилища, набирая скорость, на дамбу ворвался древний потрепанный самосвал «КрАЗ».
Сержант затормозил, но «КрАЗ» и не собирался останавливаться, лишь ускорялся. Водитель автозака попытался примоститься на обочине, но сразу понял, что места для разъезда не хватит. Он лихорадочно принялся сдавать вперед-назад, пытаясь развернуться, но, конечно же, опоздал. Лейтенант с сержантом едва успели выпрыгнуть из кабины и отбежать на другую сторону дамбы.
Тяжелый, груженный камнями «КрАЗ» врезался в автозак, перевернул его. Машина, кувыркаясь, повалилась в воду. Самосвал, не сбавляя скорости, помчался дальше. Еще секунд десять-пятнадцать автозак держался на плаву, а затем ушел под воду.
Прохор, запертый в тесном «стакане», пытался разогнуть стальные прутья. Вода стремительно прибывала. Вор в законе тряс дверцу, но слышал лишь лязг замка.
— Суки! Суки! — кричал он. — Выпустите меня!
Вода уже доходила до шеи. Крик смолк. Прохор ощутил, как машина достигла дна водохранилища. Никаких надежд на спасение у него не оставалось.
Лейтенант с сержантом стояли на краю дамбы и смотрели на пузыри, поднимающиеся со дна. Водитель сжимал в кулаке ключи от будки и «стакана».
— Может, попробовать нырнуть? — предложил он. — Только я плавать не умею, товарищ лейтенант.
— Я нырять не умею, — раздалось в ответ.
Офицер откашлялся и сплюнул в воду.
Ржавый «КрАЗ», тарахтя мотором, съехал с шоссе и остановился у предгорий.
Мужчина с наушником поднес ко рту рукав со встроенным микрофоном и доложил:
— Операция успешно завершена. Объект номер четыре отработан. Сопровождающие не пострадали, — добавил он, как бы оправдываясь перед невидимым абонентом.
Лида Гришанова в босоножках на высоких каблуках семенила по узкой каменистой тропинке. Руки ее были связаны за спиной. Конец веревки сжимал в руке Карим Наджиб.
— Поторапливайся! — прикрикнул он и дернул за веревку так, словно управлял кобылой или ишаком.
— Я сейчас ноги себе повыворачиваю, — взмолилась Лида. — В кровь себе все уже стерла.
— Стой! — скомандовал бандит. — Садись на землю.
— Зачем? — испугалась Лида, не к месту вспомнив крылатую фразу, слышанную в детстве: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?»
Ей хотелось, чтобы это не было правдой.
— Садись, я сказал, — гаркнул Наджиб.
Женщина покорно опустилась на землю. Бывший террорист взял ее ногу в свои шероховатые ладони, погладил белоснежную лодыжку. Лида напряглась, ожидая, что сейчас афганец набросится на нее. Но Карим поступил по-другому. Он снял босоножку и легко отломил высокий каблук, затем проделал ту же операцию с другой туфелькой.
— Теперь уже не будешь спотыкаться, — вполне добродушно произнес Наджиб.
Женщина попыталась встать, но бандит положил ей руку на плечо и заявил:
— Погоди, это еще не все. Всего одно дело, и пойдем дальше. Я не стану тебя обижать, если будешь правильно себя вести. Мобильник у тебя при себе или в машине остался?
Лида растерялась от такого вопроса и перемены в тоне похитителя, задумалась, затем вспомнила и сказала:
— В сумочке.
Карим взял сумку Гришановой, запустил в нее пятерню и вытащил гламурный перламутровый айфон.
— Номер мужа надиктуй.
— Не помню.
— Ты чего дурой прикидываешься?
— Честное слово, не помню. Он в память вбит.
— Под каким именем?
— Зайчик, — растерянно произнесла Лида.
Бандит с сомнением посмотрел на нее, вызвал записную книжку, отыскал слово «Зайчик», но вызывать абонента не спешил.
— Сейчас я ему позвоню. Говорить будешь ты. Скажешь, что афганцы тебя похитили, но обращаются хорошо. Пусть он делает все, что мы ему скажем, иначе никогда тебя не увидит.
Лида часто закивала, затем все-таки спросила:
— Это правда или я так только говорить должна?
— Все чистая правда, — пообещал Карим. — Если будешь нас слушаться, то отпустим живой и здоровой. Вернешься к мужу. А если он или ты крутить начнете, то и ему, и тебе будет совсем плохо.
— Это как плохо?
— Ты же не дура. Сама понимаешь. — Наджиб сделал красноречивый жест, проведя ребром ладони по горлу. — Въехала?
— Въехала.
— Тогда без глупостей. Я набираю муженька. От твоего поведения сейчас зависит вся ваша будущая жизнь. — Карим ткнул пальцем в экран, пошел вызов.
Он дождался, когда послышался радостный голос Андрея:
— Привет, Лида. Вы уже на подъезде?
Наджиб поднес аппарат к уху женщины и беззвучно — только шевеля губами — произнес:
— Говори так, как я тебя учил.
Лида все выполнила в точности. Она специально говорила быстро, чтобы Андрей не мог вставить ни слова. Когда женщина закончила, Карим резко отнял телефон от ее уха и включился в разговор сам.
— Лида, Лида! — надрывался капитан, но бандит оборвал его:
— Это уже не Лида. Это я — Карим Наджиб. Слушай сюда, капитан. Все очень серьезно. Твоя любимая жена сейчас рядом со мной, и я могу сделать с ней все, что мне будет угодно. Трахнуть, уши отрезать, убить. Ты же не хочешь этого?
Гришанов молчал.
— Ну, чего затихарился? Хочешь? Так сразу и скажи.
— Не хочу, — выдавил из себя Андрей, голос которого звучал совсем растерянно.
— Может, тебе говорить неудобно? Так отойди в сторонку. О нашей беседе никто знать не должен, — посоветовал Наджиб.
— Нет-нет, я могу говорить. Какие у вас условия?
— Ты, когда придет время, должен будешь сделать то, что мы тебе скажем. — Карим прикрыл трубку ладонью и отошел в сторону.
Сути предложения Лида так и не услышала, однако, судя по всему, Наджиб затребовал по максимуму, потому что, когда он вернулся, из трубки доносился истеричный крик капитана:
— Я не смогу этого сделать!
— Тогда ей конец, — произнес бывший террорист, поглядывая на Лиду.
— Андрей, сделай то, что они просят, — выкрикнула женщина. — А то они убьют меня.
Наджиб с одобрением кивнул, мол, вовремя вставила правильные слова.
Гришанов сдался и подавленно произнес:
— Хорошо, я согласен.
— К тому же я не бесплатно тебе это предлагаю. Хорошие деньги получишь. Будем сотрудничать и дальше. Все, жди звонка. Не отключай телефон.
Карим выключил мобильник Гришановой и сунул его себе в карман.
— Вот так-то. — Он помог женщине подняться и вновь погнал ее перед собой.
— Чего вы от него потребовали? — на ходу спросила Лида, обернувшись.
— Сотрудничества, — коротко ответил Наджиб.
— Он должен предать?
— Зачем предать? — Карим пожал плечами. — Не предать, а заработать. Ты, женщина, еще будешь вспоминать сегодняшний день как начало новой счастливой жизни. Мы щедро платим тем, кто с нами сотрудничает. Глупо отказываться от шальных бабок.
Лида вспомнила свой недавний разговор с Машей. Теперь ей казалось, что он происходил чуть ли не год назад. Ведь они говорили примерно о том же самом. О деньгах, которые делают жизнь лучше.
— И много вы ему заплатите?
— Вот это разговор, женщина. Но я тебе не скажу. У нас на Востоке денежные дела мужчины решают и женщин в них не вмешивают. Потом сама у него спросишь. Но на золотые побрякушки с бриллиантами тебе точно хватит.
Лида ощутила, как изменился по отношению к ней Наджиб, стоило ей стать более сговорчивой, и решила продолжить эту тактику. Пока она еще толком не знала, что предпримет в дальнейшем, но усыпить бдительность похитителя все же стоило.
— Я никуда не убегу. Развяжите мне руки, пожалуйста.
— Э нет! — Похититель покрутил головой.
— В конце концов, я живой человек, и у меня есть физиологические потребности. Я в туалет хочу.
Карим призадумался.
— При мне стесняешься?
— Естественно.
— Тогда сделаем так. — Наджиб подвел Лиду к кустам и размотал веревку, насколько мог. — Заходи за них и делай свое дело.
— Со связанными руками?
— Этот вопрос не обсуждается, — отрезал Карим, повернулся спиной и крепко сжал конец веревки в пальцах.
Лиде все же удалось справиться с одеждой со связанными за спиной руками.
— Пошли побыстрее, — подогнал ее Наджиб, лицо которого уже абсолютно ничего не выражало, сделалось каменным.
Уставшая, с истертыми в кровь ногами, Лида вошла в пещеру. На нее со всех сторон пялились неотесанные носильщики. Она сразу же поняла, кто здесь главный. Али выделялся среди бандитской публики вполне аристократическим лицом. Он был одет получше, да и перстень с драгоценным камнем на безымянном пальце правой руки говорил о многом.
Командир и Наджиб немного пошептались, а затем Карим усадил заложницу на ворох сухих листьев и срезал веревки с ее запястий.
— Все. Будешь сидеть здесь. Никто тебе ничего плохого не сделает. Тебя даже покормят и дадут пить. А мы пошли отдыхать.
Караулить Лиду Али оставил парня-носильщика. Ей принесли пшеничную лепешку, немного запеченного мяса и бутылку с водой. Молодой афганец прислонил к стене автомат, уселся прямо на камне напротив нее и с любопытством следил за ней.
Гришанова была голодна, но ела не спеша. Она отрывала от лепешки маленькие кусочки, старательно жевала мясо, запивала водой, при этом обдумывала положение, в котором очутилась.
Мысли о больших деньгах, которые похититель обещал заплатить ее мужу, конечно же, возбуждали фантазию женщины. Но верить этим бандитам нельзя! Наобещать можно все, что душе угодно, а потом сделать так, как тебе заблагорассудится. К тому же похититель не был главным. Над ним стоял командир — Али Назар. Судьба многих людей зависела от его слова. Захочет — казнит. Захочет — помилует.
«Я, конечно, последняя дрянь, — рассуждала Лида. — Зачем мне понадобилось трахаться с Семиным? Толк-то от этого какой? Даже удовольствия по-настоящему не получила. Нервный он был какой-то, дерганый. Так, несколько суетливых движений, и все развлечение. Даже вспомнить стыдно. Признайся себе: ты, Лида, самая настоящая шлюха. Но шлюха — это не приговор, а так, черта характера, манера поведения. В конце концов, я жена офицера. И этого у меня никто не отнимет».
Примерно так рассуждала женщина, неторопливо поглощая пищу. Лида обладала обильным опытом соблазнения мужчин и четко чувствовала их настроение. Молодой охранник буквально пожирал ее глазами. Он наверняка видел девушек европейского склада только с большого расстояния. Как и все новое, Лида была ему интересна и привлекательна.
«Да он глаз на меня положил», — подумала жена Гришанова.
Она на время перестала жевать, слизнула острым язычком крошки с губ и спросила:
— Тебя как зовут?
Охранник лишь улыбнулся. По его взгляду было понятно, что он ничего не понимает по-русски.
— Ты русского не знаешь? — спросила Лида.
Парень догадался, о чем его спрашивают, кивнул, развел руками, мол, что поделаешь? Не знаю, и все тут.
— Меня зовут Лида. Лида, понимаешь? Это имя мое такое: Ли-да.
Женщина прикоснулась кончиками пальцев к своей груди и даже немного вдавила их в тело, а затем показала ладонью на охранника. При этом она держала ее тыльной стороной вверх, чтобы тот смог хорошо рассмотреть яркий изящный маникюр с блестящими вставками.
— А тебя зовут… — Женщина сделала паузу.
Охранник расплылся в улыбке.
— Саид. — Он сообразил, что от него требуется.
— Ну вот и познакомились, Саид. — Лида по-мужски протянула ему руку.
Саид колебался.
— Ну же — пожми. У нас так принято, когда знакомятся. Не бойся, я не кусаюсь.
Молодой охранник нерешительно потянулся, коснулся ладони женщины, слегка сжал ее пальцы и тут же отдернул руку. Лиде, несмотря на драматизм ситуации, даже стало смешно. Человек, который не задумываясь мог убить другого, выглядел таким наивным, нерешительным, неопытным в делах между противоположными полами.
— Вот так, ничего страшного, — говорила она, хотя и знала, что Саид ее не понимает.
Но когда рядом мужчина и женщина, то дело решают интонации. Не то, что сказано, а то — как. Правда, в арсенале у Лиды имелось еще множество уловок и ухищрений. Уж соблазнять-то она умела! Что-то почерпнула опытным путем, придумала сама, что-то вычитала в книгах и гламурных журналах, публикующих статейки типа «Сто советов, как стать стервой». Несмотря на свободный стиль жизни, Лида всегда была хорошей ученицей и студенткой. Однажды прочитанное закреплялось в ее памяти навсегда.
Она напустила на себя вид скромницы. Но именно вид. В глазах ее вспыхивали адские огоньки. Женщина принялась есть — манерно, с отставленным мизинцем, поднося руку ко рту. Она всякий раз демонстрировала белоснежные зубы и острый язычок.
Внезапно Гришанова вздрогнула и закашлялась так, словно подавилась сухой лепешкой. Саид смотрел на нее растерянно. Женщина складывалась пополам, стучала себя ладонью в грудь, а затем замахала руками и попыталась дотянуться ладонью себе до спины, чтобы похлопать по ней. Ясное дело, что ей это не удалось. Тогда она махнула рукой Саиду. Дескать, подойди, помоги, а то задохнусь сейчас.
Охранник беспечно оставил автомат у стены — он буквально забыл о нем, увлеченный созерцанием привлекательной женщины, — подбежал к Лиде и несколько раз не столько ударил, сколько погладил ее ладонью по спине.
— Сильнее, сильнее, — прокашляла Лида.
Саид раз десять хлопнул женщину по спине, ощутив под пальцами застежку лифчика. Гришанова совершила один из своих коронных фокусов — напрягла спину и свела плечи. Застежка со звучным щелчком расстегнулась сама собой. Лида перестала кашлять. Рука Саида застыла на ее спине. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, изобразив смущение, мол, надо же, как неловко получилось.
Женщина сунула ладони под блузку, задрала ее. Взгляд Саида прикипел к белой спине. Лида неловко ловила половинки застежки пальцами, те выскальзывали. Наконец молодой охранник немного осмелел и застегнул раскрывшуюся застежку. Его рука скользнула по спине пленницы, затем ушла к груди. Лида повернулась к нему лицом, положила ладонь на его руку, прижала ее к себе и поднялась на ноги.
Молодой охранник даже подрагивал от возбуждения. Он косился в сторону темного хода, ведущего в глубь пещеры, откуда доносились неясные голоса его товарищей. Вряд ли парень рассчитывал в этот момент на полноценную близость с женщиной. Скорее всего, он намеревался просто досконально обследовать ее тело. И вот когда наивный носильщик был всецело поглощен этими занимательными опытами, Лида, от нечего делать посещавшая в части секцию рукопашного боя, что было силы саданула ему острой коленкой в пах.
Саид тут же скукожился. У него даже не было силы закричать. Он просто тихо заскулил, прижимая ладони уже не к округлостям женского тела, а к своему причинному месту. Лида метнулась к автомату, схватила его и для надежности ударила молодого охранника в затылок прикладом, окованным металлом. Саид потерял сознание и рухнул на кучу сухих листьев. Бутылка с водой опрокинулась, тонкий ручеек потек под ноги Лиде, ошеломленной своими подвигами. Она напрягла слух.
Тихо дышал оглушенный охранник. Из глубины пещеры доносился треск костра и тихие голоса. Никто ничего не заметил. Приближался вечер. Можно было убежать, затаиться где-нибудь в горах, а потом выйти к людям.
Гришанова на цыпочках покинула пещеру, продралась сквозь кусты и заспешила по узкой каменистой тропинке. Вскоре она услышала гневный крик и припустила бегом. Стертые в кровь ноги болели, но женщина не обращала на это никакого внимания. Она мчалась, сколько хватало сил, прикидывая, где бы можно было спрятаться. Сзади нее уже раздавался топот. Лида обернулась: из-за поворота вылетел один из носильщиков.
Лида вскинула автомат, передернула затвор и нажала спуск, в спешке забыв посмотреть, в каком положении стоит переключатель — на стрельбу одиночными или очередями. Автомат запрыгал в ее руках. Ствол пошел вверх. Длинная очередь улетела в небо. За какую-то пару секунд Гришанова расстреляла весь рожок, но цель была достигнута: носильщик юркнул за скалу. Лида вновь пустилась бежать.
Тут из кустов прямо перед ней вывалился Карим Наджиб. В руках у него был пистолет. Губы растянулись в хищной улыбке, обнажив неровные, сильно пожелтевшие зубы.
Карим навел ствол на Гришанову, но и она взяла его на прицел. Руки у нее дрожали.
— Уйди с дороги. С такого расстояния я не промахнусь, — предупредила женщина.
— Человека убить — это не так уж легко, как ты думала до этого. — Наджиб усмехнулся еще шире. — Положи оружие. Это не игрушки. Не женское занятие.
Тут до Лиды дошло абсолютно очевидное. Карим не станет в нее стрелять. Она же нужна ему живой. Во всяком случае, сейчас, чтобы иметь возможность давить на Андрея. Улыбка появилась и на ее губах. Она надавила на спуск. Сухо щелкнул боек — патронов в рожке не осталось.
Гришанова безрезультатно давила и давила на спусковой крючок. Наджиб спокойно сунул пистолет в карман, подошел к ней и вырвал оружие за ствол.
— Глупая сучка, — сказал он, схватил Лиду за волосы и заглянул ей в глаза: — Я же все для тебя делал.
Гришанову притащили назад в пещеру. Саид уже оклемался и сидел на камне, прижимая к затылку тряпку, смоченную в воде. Он с ненавистью посмотрел на Лиду. От прежнего возбуждения не осталось и следа. Молодой охранник вскочил, лишь только в пещеру вошел Али, и виновато глянул на командира.
Назар сказал ему:
— Пошел вон! — Он указал на черный провал хода, ведущего в глубь скалы.
— Я ее поймал. — Наджиб все еще держал Лиду за волосы.
— Это хорошо, что поймал, но плохо то, что упустил. Этим идиотам, — Али кивнул в глубину пещеры, — элементарное дело доверить нельзя. Так что ты уж за ней сам присмотри. В тебе-то я не сомневаюсь.
— Хорошо, господин. — Карим слегка склонил голову в знак покорности.
Назар развернулся и пошел в пещеру.
Лида затравленно смотрела на своего похитителя. В ее глазах не было прежнего задора. Она уже понимала, что никуда ей отсюда не деться. Карим отвел руку в сторону и трижды хлестко ударил женщину по щекам. У нее даже зубы застучали.
— Ты, сучка! — проговорил он. — За такие проделки у меня на родине тебя поставили бы к позорному столбу и насмерть забросали бы камнями. Правильно сделали бы. У тебя есть муж, а ты трахаешься с чужими мужчинами. Я же видел, что ты вытворяла с тем, кто тебя подвозил. Тогда это было для тебя развлечением. А вот сейчас станет мучением. — Наджиб схватил отвороты блузки и рванул их, затем содрал с Лиды лифчик.
Та причитала:
— Не надо, не надо… Я больше не буду. — Она прикрывала оголенную грудь руками.
Разъяренный Карим больно сжал ее голову ладонями и потянул их вниз. Сережка разорвала мочку уха до крови. Наджиб сжал ее в кулаке и зло бросил в стену пещеры.
— Все, на этот раз ты обошлась малой кровью, — сказал Карим, очистил ладонь мокрой тряпкой и бросил ее Лиде. — Вытри лицо, смотреть противно.
Бывший террорист сел под стену напротив женщины и неподвижным взглядом следил за тем, как она одевалась.
