Глава 12
Стоя на крыше кабины лифта, Ирина вдруг вспомнила, что происходило с нею за последние двое суток.
Все шло по плану. Нужно было лишь пробраться незамеченными к камерам и переговорить с заключенными. Их рассказы потом должны были лечь в основу обвинения, которое организация Ирины предъявит отцу и всем тем, кто организовал эту секретную тюрьму. Как же не секретную, если информации о ней нет даже в Управлении исполнения наказаний?!
Скоростной поезд довез их, четверых, к месту. С этим проблем не было, Ирина, изучив документы Зубова, сообразила, как управлять этим видом транспорта. Проблема возникла с караулом у восточной стены. И лишь фото рядом с отцом и заявление, что она будет жаловаться отцу, сыграли свою роль. Внутрь их впустили, но начальник караула тут же сообщил в центр управления НИИ о появлении в тюрьме дочери генерала. Через три минуты узнал об этом и сам Зубов. Он уже отдал приказ о немедленном задержании девушки и трех ее спутников, и охрана отправилась в путь, но в этот момент случилось необъяснимое.
Двери всех камер распахнулись. Раздался грохот, крики, и толпа смела всех четверых «диверсантов», замесив в себя и растворив в себе.
В какой-то момент Ирина осталась одна. И то, что она видела, не укладывалось в ее голове…
Высыпавшись из трех коридоров, заключенные быстрым шагом вошли на территорию первого этажа. Ирина обратила внимание, что видевшие эту картину охранники повели себя очень странно. Кто-то побросал оружие и поднял руки, а кто-то стал срывать с себя знаки различия с криками «Аллах акбар!». Всего несколько человек из конвоя поторопились зайти в служебное помещение, взяв оружие на изготовку.
Командовал заключенными невысокий, но коренастый чеченец. Отдавая приказы, он показывал по-хозяйски рукой и кричал гортанно, резко. Все повиновались ему безусловно, словно давно знали, кто будет руководить ими.
И сразу трое или четверо боевиков, подняв автоматы, открыли огонь по двери служебного помещения. Девушка видела, как стекло изнутри сначала окрасилось в алый цвет, потом разлетелось на сотни мелких осколков, и только потом она услышала, как дико кричат люди, запертые в комнате. А боевики приближались к комнате все ближе, ближе, и вот один из них выстрелил в замок, вбив его внутрь выстрелом, пнул дверь, и около десятка бандитов, клекоча и горланя что-то про Аллаха, стали протискиваться внутрь. Широко открытыми глазами Ирина смотрела, как, присев, бандиты задирают вверх подбородки раненых охранников и, орудуя ножами, отрезают им головы.
Все происходило с нею словно во сне. Она отказывалась верить в то, что происходило рядом с нею.
Закончив с охраной, боевики ввалились снова на первый этаж и, высоко подняв отрезанные головы с распахнутыми окровавленными ртами, издали победный клич. И Ирина присела от грохота выстрелов, направленных в потолок. Арестанты праздновали победу. Насколько серьезную, было еще непонятно…
Между тем кровавая резня продолжалась.
Двоих из троих ее спутников боевики убили сразу, расстреляв в упор. Ее спасло от очереди веером только хлынувшая в стороны толпа. Ее оттеснили, она упала на пол и едва не задохнулась от ног, прокладывающих себе дорогу по ее спине. Кое-как собравшись, она выползла и оказалась возле стены.
Ноги, ноги…
Почему эти ноги стоят в ряд?..
Она подняла голову.
У стены стояли, закрываясь руками, около десятка людей в форме сотрудников «Миража» – оливковых комбинезонах. Двое или трое были в синих халатах уборщиков, каким-то образом среди них оказался один в белом. Видимо, врач.
Не понимая, почему эти люди оказались прижатыми спинами к стене и стоят не шелохнувшись в тот момент, когда все остальные пробивают себе дорогу ко всем видимым дверям, Ирина посмотрела в сторону и похолодела от ужаса. На сотрудников охраны были направлены автоматы. Десяток или чуть больше арестантов, крича что-то неразборчивое в общем гвалте, голосили вразнобой.
И вдруг раздался залп…
Агония, крики, стоны…
Девушка вытерла лицо рукой. Ладонь была в крови. «Чья это кровь?.. – подумала она. – Врача?.. Уборщика?.. Моя?!»
Ей хотелось рыдать от страха и отчаяния.
На коленях она отползла от места казни. И уже со стороны, дрожа губами, смотрела, как бывшие арестанты, орудуя прикладами, добивают, хохоча и ликуя, своих бывших тюремщиков…
Ирина вскочила на ноги.
Осмотрелась, замешкалась и так оказалась рядом с тем, кто командовал штурмом.
Чеченец шел посреди толпы рядом с нею, и на скулах его играли желваки. Сорок или пятьдесят крепких людей от двадцати до сорока двигались уверенно и были бы похожи на рабочих, торопящихся в цеха после заводского гудка, если бы в их руках не было оружия.
Избиение началось сразу, когда еще ни один из них не вошел в комнаты для персонала…
Не сразу обнаружившие прибытие знакомых им людей, охранники замешкались, информация о прибытии боевиков еще не успела расползтись по «Миражу». Поэтому под удар попали все, кто находился на территории и имел несчастье не быть похожим на арестантов.
Ирина видела такое впервые. В ее жизни было много фильмов про убийства. Наверное, именно они и внушили ей омерзение к нарушению человеческих прав. Но это были фильмы. И истории, которые казались ей отвратительными, в которые верилось, но представить их вот так, своими глазами, она не решалась. И это были истории о том, как жестокие надсмотрщики казнят заключенных, издеваются над ними, избивают и препятствуют встрече с родственниками.
Но то, что происходило сейчас, не вписывалось ни в один из фильмов и не было сюжетом ни одной из услышанных ею трагических историй. Освободившиеся заключенные жестоко убивали тех, кто охранял их в здании тюрьмы. Случайно оказавшись в первом ряду шествия, она имела возможность без помех видеть все, что происходило на первом этаже Западного крыла.
Арестанты ломали двери, окна, замки, решетки и били, добивая и топча, охранников, людей в штатском, технический персонал и обслугу. Били хладнокровно, безжалостно, профессионально. Можно было убить сразу, но рассвирепевшие горцы делали свое дело по одному и тому же сценарию: забивали насмерть, потом добивали и после – глумились.
Одного из охранников с разорванным горлом толпа закинула на ограждение неподалеку от караульного помещения.
Где-то сверкнул нож, и Ирина услышала на русском:
– Убью, не подходи!..
Она развернулась на этот крик и увидела, как тот, что руководил резней, ринувшись к опасности, схватил светловолосого охранника за руку, подсел под его руку и резко выпрямился. Оказавшись на мощном плече, локтевой сустав охранника хрястнул, и крик, оглушивший Ирину, был самым громким…
Шествующий рядом с нею с другой стороны арестант с размаху всадил ногу в живот какому-то старику, и тот, врезаясь в теснившуюся к выходу толпу, упал на бетонный пол этажа. Споткнувшись, повалился за ним и второй уборщик. Бросившись к ним, чеченец несколько раз ногами ударил по лицу одного и второго. Кровь, вылетевшая изо рта служащего, брызнула на брюки арестанта…
Повсюду стояли крики, рев, хлопки ударов и треск разрываемой одежды. Выстрелы перемежались ударами металлических штырей, обломков труб. Ирина видела, как чеченец, коротко скомандовав что-то, увлек пятерых или шестерых сообщников за собой. Машинально девушка побежала за ними. Где-то внутри ее женского существа таилась мысль о том, что именно этот кровожадный убийца, главарь, поможет ей избежать смерти. Во всяком случае, он был единственным, кто контролировал ситуацию.
Бежать долго не пришлось. Выбив дверь, чеченец и его люди ворвались в огромный кабинет.
Девушка вошла последней. В суматохе массового побоища ее просто никто не замечал. Она мысленно поблагодарила себя за то, что, выходя из отцовой квартиры, не воспользовалась духами. Когда она вошла, кто-то захлопнул за ней дверь.
– Салам, русские свиньи, – сказал чеченец, двигаясь к столу.
По обе стороны от хозяина кабинета сидело по охраннику. Сам хозяин имел на себе форму майора. Охранники были похожи на амбалов, встретив такого на улице, Ирина непременно перешла бы на другую сторону. Она подумала, что если они сейчас выпрямятся, то всем здесь придется плохо. Но охранники продолжали сидеть, быстро переводя взгляды с заключенных на своего начальника.
На офицера, который не ожидал гостей, было страшно смотреть.
– Ты не ждал меня, верно?
– Чего ты хочешь?! – прокричал офицер и выскочил из-за стола, вытягивая из-под столешницы что-то длинное. – Ты знаешь, что вам всем будет за это?!
Стоящий рядом с девушкой арестант среагировал скорее рефлекторно, чем по разумной необходимости. Едва он увидел приклад помпового ружья, в нем сработала какая-то пружина, отвечающая за безопасность. Двумя прыжками стерев расстояние между собой и офицером, он выпрыгнул и ударил хозяина кабинета ногой в грудь. Под ногой что-то хрустнуло, и побледневший майор, врезавшись спиной в стену, рухнул на пол…
Остальное Ирина видел как во сне…
Заключенные стали забивать всех троих насмерть руками, прикладами, ногами, какими-то предметами, очертания которых постоянно менялись в глазах находящейся в ступоре Ирины. Ей оставалось лишь наблюдать за тем, как оклеенные бежевыми обоями стены покрывались кровавым крапом.
– Код! Говори код, кафир!.. Хочешь ли ты жить так же, как я хочу открыть этот сейф?! – И чеченец, выдернув из-за пояса одного из полумертвых телохранителей нож, погрузил лезвие в рот майора почти по самую рукоятку. Ирина поняла: еще сантиметр – и смерть обнимет неразумного. Все, что происходило здесь и сейчас, казалось ей ирреальным.
Выслушав что-то, чеченец вынул нож изо рта майора и направился к сейфу. Через несколько секунд лампочка вспыхнула, сейф пискнул, и дверца щелкнула: Ирина воспринимала события именно так, по разделениям. Просто лампочка вспыхнула. Потом пискнул сейф… Никакой связи, все происходит случайно…
Распахнувши сейф, чеченец обернулся. Лицо его словно окаменело, когда он протянул руку, требуя у стоящего рядом арестанта что-то. Этим что-то оказалась складная сумка. В полете она развернулась, и чеченец поймал ее ловко, как ловит случайно ворвавшуюся в стадо горилл мартышку вожак.
Ирина смотрела, как в сумку падают флеш-карты, компакт-диски, упаковки каких-то ампул… Десять, двадцать… сорок…
Наконец сейф опустел.
– Ты покойник, Хараев… – прохрипел с пола, сплевывая кровь, майор.
«Хараев!» – пронеслось в голове Ирины. Несколько раз она слышала эту фамилию из уст отца, дома.
– В который раз ты говоришь мне это? – Присев над раненым, чеченец посмотрел на своих людей. – Хороший удар, Муслим. Нашему упрямому русскому сломанное ребро вошло в легкое. – Ты же убить меня хотел, Смирнов, так?.. Так заяви на меня в милицию!..
Боевики рассмеялись. Ирину передернуло от этого дружного смеха.
– Не в милицию, не-е-ет… – просипел майор. – Не в милицию…
– Ну и слава Аллаху, – поднимаясь, отрезал Хараев. – Остальное меня не тревожит. Я боюсь только московских постовых.
Снова смех.
– Глупец, сын осла… – зашипел с пола майор, и девушка стала молиться, чтобы он замолчал. Быть может, они пощадят хоть его! – Неужели ты не понимаешь, что вам конец? Вас перережут здесь как баранов. Хотя почему – как?.. Вы и есть бараны…
– Ненавижу, падаль!.. – размахнувшись, Хараев с носка пробил майору в лицо.
А потом бросил сумку, выхватил из груди лежащего рядом мертвого охранника нож и, пинком перевернув майора на живот, сел ему на плечи.
Видя, как нож режет напряженное горло офицера, Ирина не выдержала…
Хараев резко поднял голову и пронзил Ирину взглядом.
Встал, бросил нож и, не обращая внимания на дергающегося в конвульсиях майора, вытер о скатерть на столе руки и одним движением сорвал с девушки бейсболку.
– Ты кто такая, мать твою?
И тут же возглас радости ворвался в уши Ирине. Ее упавшие на плечи золотистые волосы мгновенно активировали изголодавших до плотских утех арестантов. Кто-то схватил ее за плечи, она почувствовала, как ее тащат к выходу. Ирина размышляла, как себя убить.
И в этот момент раздался приказ на чеченском.
Все остановились. Хараев схватил ее за руку и выдернул из толпы. И снова – резкая речь по-чеченски.
– Да пошел ты!.. – выкрикнул кто-то из толпы.
Хараев вскинул автомат и от паха до горла прошил наглеца очередью.
Пахло кисло порохом, сыро – мясом, кисло – потом. Ирина переломилась пополам, ее вырвало.
Убитый заключенный упал прямо ей под ноги. Увидев кровавую густую лаву, ползущую из его рта, она снова согнулась в рвоте.
– Муслим! Отвести ее, закрыть в камере! Выставить надежную охрану! Головой отвечаешь! Я должен понять, что делает в «Мираже» женщина, которой здесь не должно быть! – говорил Хараев это по-чеченски, но даже если бы он говорил это на русском, Ирина не поняла бы ни слова.
Она не контролировала себя и уже не понимала, что происходит вокруг нее. Она была в беспамятстве. Шатающуюся, с заплетающимися ногами, кто-то довел ее до какого-то темного помещения, втолкнул вниз. Последнее, что она слышала, был грохот запираемой двери.
Она придет в себя через несколько часов. Ей принесут воду. И она поймет, что все увиденное – не сон.
