Глава 11
Ему нужен был кто-то, кто бы назвал точное местонахождение девушки. Искать долго собеседника не пришлось. Шатаясь, он вышел из-за угла и едва не столкнулся с боевиком, спешащим куда-то с автоматом за спиной. Стольников без замаха пробил ему в солнечное сплетение и за шиворот заволок за угол. Ударом ноги подбил его и уронил на колени. Шагнул назад и обхватил голову бандита руками.
– Спрошу только один раз. Где девчонка?
– В десяти метрах… от тебя.
– Где именно?
– Вторая дверь направо… – боевик ловил ртом воздух. – По коридору…
– По коридору направо или налево?
– Налево…
Капитан резко крутанул голову арестанта. Услышав знакомый хруст, аккуратно уложил его на пол.
– Вторая дверь налево… – Саша выглянул из-за угла. Дверей было всего две. И у той, о которой говорил за мгновение до смерти бандит, сидел на корточках и курил горец. Стриженный, как и все, наголо, он автомат держал на коленях, и по всему чувствовалось, что появление неприятеля он если и ожидал, то не скоро.
– Смена караула, – бросил Стольников, шагая к нему. – Ступай, промочи горло. На кухне бочку спирта нашли.
Боевик поднялся, но уходить не спешил. Пять минут назад ему было велено сменить у двери, за которой сидела взаперти девчонка Хараева, приятеля, земляка из Грозного. Учились вместе. Сказали: «Будет какая сука ломиться в дверь, стреляй без предупреждения. Через час тебя сменят». Поэтому появление русоволосого незнакомца выглядело странно. Тем более что никогда ранее он его не видел.
– Э, кто сказал?
– Я сказал, – и Стольников, остановившись рядом, посмотрел ему в глаза. – Этого мало?
– Ты кто такой? Берзоев знает?
Шло время. Стольников дал молодому человеку шанс, он им не воспользовался.
Разжав кулак, капитан ударил его пальцами по глазам. Чтобы заглушить крик, выхватил из ножен боевика нож – штатный штык-нож, прилагаемый к автомату, и вставил ему в сердце по самую рукоятку.
Ударом ноги выбил дверь и под женский визг втолкнул в освободившийся проем мертвое тело. Устраивать в комнате совещание он не собирался. Быстро осмотревшись, он заметил, что в помещении никого, кроме девушки, нет.
Боевик продолжал стоять перед ним как изваяние. Он ударил его в лоб ладошкой, и тот повалился с грохотом на пол.
Девушка зашлась в диком крике.
– Не благодари! – бросил Стольников. – Пойдем!
– Нет! – был ответ.
– Я сказал пошли! И побыстрее, если хочешь жить!
К удивлению Стольникова, пленница бросилась в угол, уселась там и поджала под себя ноги.
Ирину пытались изнасиловать за последние двое суток четырежды. И все начиналось именно так, как было сейчас. И всякий раз, когда это происходило, верные Хараеву люди пресекали попытки арестантов овладеть пленницей. Дважды – со стрельбой. Девушка нужна была полевому командиру как гарантия, тем более что он уже знал ее фамилию. Сутки назад он догадался, чья это дочь, и безопасность дочери генерала до сих пор являлась гарантией безопасности тюрьмы. Хараев верил, что, пока Ирина в его руках, Зубов не отдаст приказ на штурм. Однако попытки растерзать девушку не прекращались, для того у дверей комнаты, где она находилась, и был выставлен караул из числа верных Хараеву боевиков. Поэтому, когда Стольников появился вместе с трупом убитого им часового, Ирина восприняла это как очередную попытку до нее добраться.
– Послушай, я не арестант, – правильно оценив обстановку, заговорил Саша и протянул руку. – Я делаю одолжение твоему отцу. Иди со мной, или умрешь!
Ирина выбралась из угла и с опаской приблизилась.
– Я – капитан Стольников.
– Стольников? Я что-то слышала о тебе…
– Ну еще бы! Когда мы с твоим отцом служили в оперативной бригаде в Грозном, тебе было лет тринадцать, наверное? Пошли!
– Откуда я знаю, что ты не врешь? – она выдернула руку.
– Хочешь остаться? Оставайся.
И он вышел из комнаты, пнув дверь так, что она загудела.
– Эй! – донеслось до него сначала глухо, а потом, когда девушка выбежала в коридор, отчетливо. – Эй, как там тебя, Сотников!
– Стольников! Столь-ни-ков! Стольник – слышал? Сто рублей. Не имей сто друзей, а имей один стольник. И все будет хорошо.
– Подожди меня! – она бросилась к нему.
– У меня нет на это времени. Ты будешь бежать, если шагом не успеваешь! – предупредил он и направился к двойной двери: первая – решетчатая, вторая металлическая. Здесь начиналась, видимо, территория, по которой конвоировали арестантов.
– Я тебе все равно не верю! – крикнула Ирина, семеня за капитаном. – Как выглядит мой отец?
– Плохо!
– А поточнее?!
– Потолстевший за последние одиннадцать лет двухметровый мужик с двумя глазами и ладонями с детские энциклопедии!
– А лицо?
– Сейчас напряженно-тревожное, Ирина Зубова! Сейчас мне откроют дверь, я немножко подерусь, и мы продолжим этот разговор, ладушки? – Подойдя к двери, Стольников нажал на звонок. Окошечко на металлической двери открылось, внимательный глаз осмотрел капитана.
– Что ты хотел?
– Дверь открой!
– Ты кто такой?
– Хараеву послание из Восточного крыла.
Замок лязгнул, дверь распахнулась. Ирина, крадучись, вошла вслед за Стольниковым. А тот понял, оценив обстановку, что лучше подождать с резкими движениями. Боевиков было двое. Неизвестно, зачем Хараев велел установить тут такой мощный караул. Вероятно, боялся, что уставшие ждать освобождения арестанты предпримут попытку расползтись по тюрьме, а это не входило в его планы. Западным крылом ему было управлять удобнее, здесь находились самые плохие парни.
– Говори, – приказал один из бандитов, еще не замечая за широкой спиной Стольникова девушки.
– Ты Хараев?
– Говори, зачем явился! – долгие разговоры в этой части «Миража» не были, вероятно, в моде. Тут привыкли изъясняться быстро. Стольников был не против такого расклада.
Вскинув автомат, он выстрелил. Пуля пробила голову бандиту, и второй выстрел прогремел, когда первое мертвое тело еще не рухнуло на пол.
– Теперь заходи, – разрешил капитан девушке.
Закрыв рот рукой, она быстро прошла мимо агонизирующих тел.
– Ты извини, что я так беспардонно нарушаю права заключенных, – съерничал Стольников.
– Ты такой же, как они!..
– Конечно. А вот ты и еще несколько придурков, которые не знают, чем занять свободное время, а потому лезут в тюрьму, разумеется, другие! Вы не похожи на меня и их! – он кивнул, проходя мимо, на бандитов. – Вы, разумеется, лучше!
Ее тошнило. Ответить было чем, но стоило ей разжать зубы, как к горлу приливали приступы рвоты.
– По крайней мере, ты знаешь, куда мы идем?
– Я знаю это заведение как свои пять пальцев.
Стольников оглянулся, подмигнул девушке, хрястнул блестящей ручкой, повернув ее до отказа вниз, и надавил на дверь. В лицо ему ударил свет с потолка, он зажмурился и вошел.
Сделав два шага вперед, он развернулся направо и увидел первого. За письменным столом, заваленным папками, сидел молодой человек в натовском камуфляже и потягивал из кружки чай.
– Уже во всем новом? – изумился капитан. – Когда вы успеваете, а?
– Ты кто такой? – прокричал боевик. Судя по манерам поведения, его статус был не ниже полевого командира. – Ты почему без стука входишь?
– Сейчас постучим, – сказал Стольников, поднимая «кедр». Когда он рассматривал в упор покрытое щетиной одутловатое лицо бандита, он вдруг подумал не к месту, что тот страдает болезнью почек или печени. Серое, почти черное лицо бандита выдавало в нем страдальца от запоров. – Думаю, что представляться не стоит.
Ирина, чтобы грохот выстрелов не парализовал ее волю, закрыла уши руками.
Расплескивая чай из кружки, на которой был изображен смеющийся Микки-Маус, боевик выскочил из-за стола, с грохотом роняя на пол стопку дел, и, остановленный пулями, навалился спиной на стеклянный шкаф. Одна из дверок, не выдержав давления восьмидесятикилограммового тела, хрястнула и почти без звука развалилась на пять или шесть кусков, похожих на турецкие ятаганы.
Бандит хотел закричать, но все происходило настолько стремительно, что он даже не успел напрячь голосовые связки.
Выстрел ударил в стены, отраженная из ствола гильза ударилась в угол, отскочила от него и запрыгала по полированной столешнице. Немного успокоившись, она уверенно покатилась по столу. Умело лавируя меж расставленных на ее пути преград – канцелярского набора и пепельницы, она достигла края и, перевернувшись, упала на пол.
За те десятые доли секунды, что это происходило, один из приближенных Хараева успел только открыть в совершенном изумлении рот и начать оседать. Материя его светлой куртки на левой стороне груди, прошитая насквозь пулей, стала стремительно пропитываться чем-то темным. Пятно расползалось неровно – так промокает пересушенная на батарее половая тряпка, брошенная на залитый пол. Второе пятно появилось в районе ключицы. Стольников представил, как это больно. Оттого и крика нет. Бандит был оглушен болевым шоком.
Капитан продолжал смотреть на агонию, и пропавшие с его лица розовые пятна волнения свидетельствовали о том, что он не испытывает ни удовлетворения, ни отвращения. Так трудится над вычислением среднего заработка служащих главный бухгалтер закрытого акционерного общества. Так работает на войне профессионал.
Полевой командир – Стольников так и не узнал его имени – уселся на пол, глаза его еще продолжали отражать жизнь, но взгляд был направлен уже не на убийцу. Куда-то в сторону огромного засыпанного сейфа у противоположной от стола стены.
Еще мгновение, и левое веко его сыграло нервным тиком – словно кто-то внутри бандита выключил рубильник. Рука его дрогнула, свет в его глазах погас, и голова, уже не удерживаемая шеей, свалилась набок.
Оценив результат, Стольников опустил руку с автоматом и, придерживая за локоть Ирину, вышел в коридор. Он ожидал увидеть в служебном помещении руководства колонией более одного человека. Но этот коридор не может пустовать. Кажется, оглушительные выстрелы никем не были оценены по достоинству. Толстые стены глушили звуки, в кабинетах можно было, без ущерба повредить чей-то слух, записывать альбомы звезд эстрады.
Стольников рванул на себя следующую дверь. Никого. Прошел дальше.
– Послушайте… Стольников! – позвала девушка. – Это обязательно делать?
– Что?
– Убивать людей?
– Я немного занят, мне некогда вести светские беседы, – Саша торопился по коридору.
– Это не светские беседы! Мы же можем просто пройти незамеченными! Зачем убивать?!
– Если мы упремся в тупик, все эти, как вы сказали, люди будут нас здесь ждать. Я не могу делать им такие подарки!
– Но вы же их… убиваете?
Стольников остановился и сделал шаг навстречу Ирине.
– То, что вас до сих пор не изнасиловало семь сотен, как вы говорите, людей, а после не вспороли вам живот и не отрезали груди, – это заслуга не их совести, а организатора бунта, который намерен воспользоваться вами как заложницей!
– Что вы такое говорите?!
– Я говорю о том, что видел собственными глазами! Я говорю, потому что хорошо знаю, на что способны эти ублюдки. Вас насиловали бы раз за разом семьсот человек, истосковавшихся по женскому телу, и я думаю, вы не вынесли бы и десятой части такого испытания! Вам что, папа не рассказывал, чем занимаются банды боевиков, входя в селения?
– Но вы…
– Я на войне, девочка!.. – перебил ее Стольников. – Нравится это тебе или не нравится! У меня есть задание, я его выполняю! Хотя, признаюсь, куда с большим удовольствием я бы сейчас находился не здесь и не в вашем обществе, а в одиночестве, в парке, на лавочке, в Инсбруке!
Ручки в кабинетах были одинаковые, и хрустели они так же, как их сводные сестры, – с металлическим клацаньем, сочно, словно отказывая входящему в тот момент, когда тот еще даже не переступил порога.
– Это что за явление?
Раздражение встречало Стольникова в каждом кабинете. Выяснялось, что люди в этом здании не любят, когда их тревожат, не предупредив заранее.
В этом помещении за столом сидел молодой человек кавказской внешности, доставлен он сюда был, видимо, недавно, и время в тюрьме не успело стереть с него лоска мажора. Это же мешало ему встать и выбросить наглого посетителя за дверь. Второй арестант сидел напротив него и тоже не успел убрать с лица самодовольную улыбку. Между ними на сдвинутых столах стояли дымящиеся кружки с чаем и лежали два автомата.
– Эй, ты что, в магазине, что ли? – рявкнул, краснея щеками, молодой кавказец.
– Кто такой?
Гнев на его лице сменился удивлением, когда он увидел за спиной Стольникова девушку. В пылу погони кепка Ирины сбилась на затылок, и теперь, бросив на нее взгляд, можно было прослыть слепцом, не угадав в ней женщину.
Второй прокричал что-то на чеченском, и оба схватили лежащие на столе автоматы.
Саша давно обратил внимание, что они стоят на предохранителях, поэтому сильно не спешил. Оба чеха вдруг заорали так, что Стольникову показалась картина: эти вопли разрезали тишину всего этажа, прошлись по всем закоулкам «Миража», спустились вниз и заставили всех заключенных поднять головы к потолку.
Первый выстрел заглушил вопль наполовину. При появлении автомата в руках Стольникова бандиты, так же, как и тот, что встретился капитану первым, успели лишь вскочить на ноги и отпрянуть. Их руки только-только потянулись к предохранителям, а первый, а затем и второй выстрелы заставили их захлебнуться. Пули в грудь первому и в голову второму привели их в движение. Второй локтем снес с подоконника подрастающую драцену. Пальма перевернулась кроной вниз, сломалась, и из-под стола веером рассыпалась сухая земля.
Первый замахал перед собой руками, словно его завели ключиком. Автомат еще раз дернулся в руке Стольникова, и раздались четыре стука подряд. Первыми упали на пол автоматы бандитов, следом упали сами боевики. В кабинете даже при наличии хорошей вентиляции кисло пахло сгоревшим порохом и сладко – кровью. Перемешавшись, запахи дали стойкий аромат неприятностей, которые неминуемо должны были закончиться финальной точкой.
И она состоялась.
Раненый бандит, пытаясь подняться на ноги, схватился рукой за стол, но вторая пуля вошла ему в голову над левой бровью.
Куски чего-то белого вперемешку с бордовым врезались в стекло шкафа, и по пластиковым рамам стала медленно стекать студенистая масса. Вид ее был ужасен и отвратителен, Ирина схватилась руками за горло и отвернулась. Ее сотрясали приступы рвоты.
Наполовину обезглавленный бандит, уже мертвый и не такой грозный, тотчас свалился под стол. Когда звуки оттуда прекратились и нога, обутая в ботинок с надписью «salamander» на подошве – Стольников ясно прочитал это слово, – перестала сучить по полу и размазывать все приплывающую к ней черную кровь, Саша перевел взгляд на женщину.
И в этот момент за дверью смежного помещения – Стольников только сейчас увидел эту дверь! – раздался какой-то звук.
Бросившись вперед и выбив дверь ногой, он увидел арестанта, который стоял перед ним на полусогнутых ногах, тряс над головой руками, и бескровные губы его, дрожа, вышептывали какие-то непонятные капитану слова.
Стольников нажал на спуск.
Пуля ударила бандита, сотрясла, и он рухнул на колени, не переставая между тем что-то бормотать.
Кричать боевик уже не мог – пуля вошла ему в живот, и теперь из его груди вырывался лишь стон боли и страха. Но губы продолжали, продолжали что-то шептать…
Не в силах совладать с болевым шоком, он растянулся на полу и стал ползать в луже собственной крови. Из-под ног его, разбавляя кровь, пузырилась и быстро растекалась прозрачная лужа.
– Ты уж прости, – сухими губами проскрипел Стольников.
Он поднял автомат и заглянул в распахнувшийся рот бандита. Из него вылетал безмолвный крик, молящий о пощаде. А быть может, проклятие. Интересно, сколько раз эти губы растягивались в улыбке, отрезая голову очередному солдатику?..
И он нажал на спуск, целя в висок.
Тело под ним дернулось, руки окаменели, а ноги продолжали трястись, словно в голову вошла не пуля, а заточенный провод высокого напряжения.
Наверное, это была самая ужасная помощь человека человеку, когда первый старается уберечь второго от мучений.
Стольников вошел в главный кабинет и положил руку на плечо Ирине.
– Нам нужно бежать. Сейчас.
Она подняла на него бессмысленный взгляд.
– Я больше не могу смотреть на это…
– Придется потерпеть.
Он должен был закончить с этим коридором. Рядовые боевики, «пехота», сюда вряд ли поднимутся. Для них этот этаж – как пещера бога у язычников. Табу на вход. А это значит, что, случись возвращаться, их здесь никто не встретит. Ну, разве что пара-тройка только что появившихся руководителей бунта. Но трое – это не шестеро.
Они выбежали на лестницу, которая в жилых домах обязательно называлась бы «пожарным выходом», и стали спускаться. И на середине пути, между этажами, случилось то, чего Стольников боялся…
Он понял, что встречи с бандитами не избежать, когда увидел на лестнице две тени в пятнистых одеждах. Это значит, что пальба на этаже все-таки привлекла к себе внимание.
Треск выстрелов не застал его врасплох. Двое боевиков открыли огонь с десятиметрового расстояния из пистолетов быстрее, чем он успел поднять руку. Но Саша и не спешил. Он вынул магазин из автомата, убедился, что он наполовину пуст, и поменял местами с тем последним, что был за ремнем.
«Оружие на пол! Положи оружие на пол!» – доносилось до него по-русски.
Прильнув к стене – исключая рикошет от нее, Стольников быстро привлек к себе девушку и направился в тупик – проход в глубь здания на лестнице между этажами.
– Бросай оружие, тварь! – Один из бандитов был уже близок к тому, чтобы подойти на расстояние, из которого «макаров» в состоянии прицельно поразить цель.
Выстрелы сыпались, как горох со стола. Патронов боевики не жалели, их было, видимо, достаточно. В лицо Саше уже дважды ударила сухая смесь из кирпичной пыли и штукатурки, трижды совсем рядом он слышал свист.
Держась за перила и выставив перед собой пистолет, один из бандитов выглянул, чтобы оценить обстановку. «Ошибка!» – молниеносно отметил Стольников и нажал на спуск.
Пуля рассекла скулу горцу и вошла сверху в плечо между шеей и ключицей.
Раздался оглушительный истеричный крик.
Стольников выстрелил еще раз, по второму бандиту. Автомат дернулся в руке, и капитану хорошо было видно, как пуля разнесла в щепки косяк двери в нескольких сантиметрах от цели.
– Ч-черт!.. – прокричал бандит откуда-то снизу. Попыток посмотреть еще раз он больше не предпринимал.
Частота выстрелов усилилась, и одна из пуль все-таки достала Стольникова. Он почувствовал, будто кто-то схватил его за карман. Таз капитана дернуло в сторону, он успел только подумать: «Только не паховая артерия…» Но пуля даже не задела его. Разорвав карман его джинсов, она попутно разорвала и рукав куртки на девушке и ушла куда-то в коридор.
– Боже мой, что это было?! – прокричала Ирина.
– Комарик! Бешеный комарик!
Напряженно оглядываясь, понимая, что заводит своими действиями преследователей в тупик, Саша побежал, держа за руку девушку, в сторону лифта. Вероятно, подъемник использовался для перемещения неходячих заключенных и подъема-спуска грузов. Добежав до кабины, он нажал кнопку.
Но кабина не отреагировала.
Тогда он вцепился руками за створки и раздвинул их.
Бросил взгляд вниз.
Крыша кабины лифта находилась в шахте под его ногами на высоте около пяти метров. Прыгать туда, рискуя рухнуть на блоки подвесной системы или удариться на натянутые тросы, было неуютно. Но не было и другого выхода. Он сам привлек к себе внимание. Те бандиты, которых он встретил на лестнице, – всего лишь первые ласточки. Скоро сюда слетится воронье всего крыла. А это значит, что и сверху навалятся, коль скоро проход этажа сквозной…
– Прыгай!
– Ты с ума сошел?!
Он схватил девушку, подвел к шахте и поставил перед собой.
– Хватай тросы и сползай вниз. Руки немного обожжет, но это мы залечим.
– Как?!
– Поплюем вместе!
– Я не буду прыгать!
Он ее сильно толкнул вперед.
Повинуясь инстинкту, Ирина долетела до тросов, вцепилась в них, обхватила ногами и стала сползать вниз.
Ему оставалось только последовать за ней, когда вдруг он услышал за спиной топот. Оглянувшись, увидел прямо перед собой человека лет сорока на вид, с выбитыми передними зубами и седой щетиной на лице. В руке бандит держал пистолет. Стольникова поразило, как при таком лице можно иметь столь невинные голубые глаза.
Грохнул выстрел. «Кедр» уже привычно ударил в ладонь, а бандит с размаху ударился спиной о косяк и стал заваливаться на спину. Срезав наполовину воротник, пуля обожгла ему плечо и врезалась в стену, расщепив белую облицовочную рейку двери пополам.
– Черт!.. – вторил ему с пола боевик, хватаясь рукой за плечо. Он морщился от боли. Он не сводил глаз с капитана.
«Русский», – понял Стольников. На родном языке женщины кричат, когда рожают, а мужчины – когда получают ранения. Не ошибешься.
Поморщившись от непонятно откуда подступившей досады, Стольников выбросил в его сторону руку.
Лежа на полу и пытаясь унять сочившуюся из-под пальцев кровь, бандит увидел перед собой черный, дымящийся зрачок пистолета.
Он не успел даже зажмуриться. За то время, пока палец капитана полз назад, заставляя ударник щелкнуть по бойку, в его голову не успела прийти ни одна мысль.
Он услышал щелчок, но не услышал выстрела.
Переведя взгляд с лица незнакомца на оружие и увидев причину своего неожиданного спасения, бандит шумно выдохнул воздух. Палец нажимал на спуск еще раз, но выстрела не было.
Автомат заклинило.
– Так ты решил – вот оно, спасение? – изумился Стольников и, приблизившись, рухнул бандиту на грудь коленями. Раздался хруст. Капитан поднял кулак и с коротким выдохом вбил его в горло боевику.
И в тот момент, когда он уже вставал на край пропасти, разделявшей его с этажом и крышей кабины лифта, он поблагодарил себя за то, что сразу по выходе из кабинета побежал не по лестнице, а к этому лифту.
Ему навстречу снизу мчалось около десятка вооруженных зэков. Еще столько же, презрев табу и убедившись в масштабах содеянного незнакомцем, бежало снизу. Путь к спасению, хоть и сомнительный, был только один – в шахту.
А в том, что его сейчас будут старательно убивать, Стольников почему-то не сомневался.
Кабина дрогнула, раздался гул натянутых стальных тросов, и Стольников ужаснулся.
Он глянул вниз. Кабина стала быстро уходить вниз. И на крыше ее, прижав в страхе руки к лицу, смотрела на него, задрав голову, девушка.
– Это хуже, – пробормотал он, прыгая и мертвой хваткой вцепляясь в тросы. – Но терпимо.
И тут ему пришлось перехватиться, потому что те тросы, которые он выбрал для прыжка, поволокли его наверх…
