Глава 6
– Расскажите мне еще о Стольникове.
– Ирина?..
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли, – вспыхнула девушка. – Я просто хочу занять время… Вы интересный рассказчик.
– Вы напрасно стесняетесь своих чувств, – помолчав, заметил Лоскутов, уже сообразив, что за время его отсутствия произошло много интересных событий. – Поверьте мне, напрасно. И не сомневайтесь – Стольников обязательно найдет выход.
– Вы всегда произносите его имя с таким уважением?
– Поверьте, есть причины… Любое дело он выполняет без надрыва, с удовольствием, с придумками. Он возводит их в разряд привычного, и, когда кто-то что-то не понимает, он бывает терпелив. Объяснит и второй раз. Но если и тогда человек не понимает…
– И что тогда?
– Тогда – или в другое подразделение, или в лоб.
– В лоб?..
– Да, но это только если в бою, – Лоскутов улыбнулся. – Если сейчас зажечь свет, наверное, я тут же ослепну. Я потерял счет дням…
Разместившись на спартанском стуле удобнее, Ирина совсем уж по-домашнему скинула босоножки и поджала под себя ноги. Щелкнула зажигалкой, и по помещению поплыл легкий аромат ее ментоловых сигарет.
– Но вас, как человека, желающего просто убить время, более всего, вероятно, интересует внутренний мир Стольникова. Я так думаю, – умирающий от желания закурить Лоскутов незаметно отмахнулся от едкого дыма. Его чуть не вырвало, когда он сделал первую затяжку полчаса назад – сигареты с ментолом были для него равноценны чаю с жасмином. – Как вы правильно заметили, работа для Стольникова – главное.
Занявши удобную позу, Ирина посмотрела по сторонам. Глаза ее блестели. Она была прекрасна в этом своем возбуждении, воздух вокруг нее был пропитан свежестью. Ее сердце билось часто и нервно. Она словно находилась в чужом теле – она не узнавала себя и была счастлива от этих перемен.
– Знаете, Лоскутов, – она посмотрела на бывшего разведчика группы Стольникова, как смотрит влюбившаяся в фотографию артиста девочка из провинции, – мне кажется, что вы… все врете. Таких не бывает.
– Каких, позвольте вас спросить, таких?
– Стольниковых. Таких, каким вы его описываете. Позвольте мне представить мужчину образованного, умного, решительного и благородного… Бескорыстного и не жестокого… Смешного и отважного… Позвольте мне его представить… Я хочу, но… не могу. Отважен и силен – да. Умен и образован – тоже да. Вместе – нет. Вы все придумали…
Лоскутов уставился в темноту, туда, где яростно блистал прекрасный взгляд.
– Таких действительно не бывает. Он такой один.
Девушка опустила глаза и принялась теребить складку на блузке. С каждым часом она все меньше и меньше походила на известную своим строптивым нравом воительницу за права человека, сумасбродную дочь известного на Северном Кавказе генерала. Прислушавшись к себе, она подумала, испытывает ли от этого дискомфорт. Ничуть. Ей нравилось это состояние, потому что только сейчас она начала понимать, что эти ощущения – ее, родные. А все, чем она жила ранее – необходимая для женщины ее положения обертка. Эта обертка разворачивалась тем стремительнее, чем больше она узнавала о мужчине, скрыть от себя истинные чувства к которому была уже не в силах.
Это было удивительно. Испытывать притяжение к мужчине, встретившись с ним лишь два раза… Это было удивительно, и тем сильнее были эти чувства.
– Я просто не верю. Ваши слова рисуют человека тонкого, способного по первым нотам отличить Вагнера от Шумана.
– Кого от кого?..
* * *
Однако паренек оказался не из трусливых. Стиснул зубы и пошел напролом. Ногами не работал, понимая, что ноги противника длиннее и можно нарваться на хороший контрудар. Прыгать вокруг него, увлекшись красивыми движениями в замкнутом помещении, Стольников не хотел. Перед ним один из тех, кто бьется до последнего, а главная задача прорваться в НИИ, а не квасить носы всем людям Ждана. Крепыш был меньше ростом, и руки, соответственно, короче. Стольников резко разорвал дистанцию, а когда тот так же резко попытался ее сократить, поймал его на противоходе прямым правой.
Получилось очень хорошо и, главное, вовремя.
Парень сел на задницу, некоторое время посидел, словно размышляя о прожитом дне, и, качая головой, попытался ее поднять.
Не давая ему опомниться, Стольников с шагом вперед пробил ему ногой в челюсть. Сотрясение мозга и потеря сознания минут на пять обеспечены. Сдернув с него «М16» и переложив в карманы разгрузочного жилета запасные магазины, он бросился к перрону, стремясь преодолеть длинный коридор быстрее, чем в него войдут люди Ждана.
Но через мгновение понял, что опоздал. В тесный проход ворвались те, кого он не хотел здесь встретить.
Стольников стрелял и стрелял, двигаясь вперед, пока не закончились патроны.
Когда магазин опустел, Саша хотел бросить винтовку, но потом, вспомнив что-то, закинул ее за спину. У всех, кого он встречал в тоннеле, были винтовки. Даже те, что стояли у самого входа, были ими вооружены. Правда, держали их не при себе, а у стола, рядом со стеллажом, заполненным «Шмелями».
Вбежавшего на этаж бойца он встретил парой неточных и несильных ударов, добавил ногой, отбив себе при этом колено, толкнул тело на спешащих по лестнице на помощь другу «грузин» и бросился туда, где светилась арка выхода на перрон.
В конце он упал на пол, перевернулся и увидел, что его преследуют не двое, как он подумал, слыша топот за спиной, а четверо. Ошибка была не случайной – двое из четверки были обуты в кроссовки.
Однако предусмотрительность была излишней. Он упал, как только услышал, что размашистые шаги превратились в семенящий бег. Преследователи дружно целились, и каждый, видимо, хотел сразить беглеца первым.
Пули со свистом ушли в конец коридора, ударились в стену, и свет в конце коридора тотчас помутнел из-за бетонной пыли, выбитой из штукатурки.
Он развернулся и дважды выстрелил, не целясь, в бойцов Ждана. Один из них, громко заорав, схватился за бедро и, проковыляв несколько шагов, упал к стене. Коридор заканчивался.
Он выскочил на перрон и бросился по нему, пытаясь добежать до поезда. Топот его кроссовок по стальным листам, покрывающим перрон, был хорошо слышен охранникам, вот-вот готовым появиться из-за угла. И нужно было постараться сделать так, чтобы они не увидели его спину… Второй раз трюк с опрокидыванием может и не получиться.
Они не успели на какое-то мгновение…
Первую очередь Саша услышал, еще находясь в коридоре. И в тот момент, когда он валился на пол перрона, пули снова прошили коридорный тупик, выбив клубы пыли. Вторая очередь носила характер всплеска бессильной ярости. Еще сидя на полу, майор видел, как коридор наполняется пылью, летящими в разные стороны щепками, осколками, и все закончилось тем, что на колени его упал цоколь лампочки.
«Варвары», – подумал Саша и вскочил на ноги.
Люди Ждана очередями били стены. На перроне стояла дымовая завеса. Пули чесали стены вдоль маршрута майора, не причиняя ему вреда. Но эти же пули, уходя далеко вперед, били кабину поезда, так необходимого сейчас Саше. Это была не головная кабина. Поезд двигался маршрутом Ведено – Другая Чечня реверсивно. Это значило, что кабина управления оставалась невредимой. Однако Стольников собирался вернуться и не хотел, чтобы его путешествие было в один конец.
Дышать становилось трудно – в воздухе в виде взвеси стоял известковый угар…
Одна из пуль сорвала чеку на висящем на стене огнетушителе. Облако порошка вырывалось наружу, сократив видимость до одного метра.
Кто-то выскочил перед майором, и он, точно зная, что своих здесь быть не может, наотмашь молотил кулаками и бил ногами. Не понимая, как так получается, что он бьет «грузина», а тот продолжает двигаться с ним рядом, он вдруг понял, что это не один «грузин», а несколько. То и дело они появлялись перед ним, и пока Стольников успевал первым…
Перепрыгнув через турникет, обозначавший середину перрона, он увидел лестницу. Скакнув на перила, он соскользнул вниз. В проеме он ожидал пулю, но лестница была пуста. И он в три прыжка пересек первый пролет и в два – следующий…
А на втором этаже приключилась неприятность.
Первое, что пришло в голову Стольникову, когда он увидел перед собой тело весом килограммов в сто пятьдесят с бицепсами объемом в полметра, была мысль о забредшем не в свою сказку Шварценеггере. Если бы Сашу попросили дать, не задумываясь, прозвище этому человеку, первое, что появилось бы у него в голове – Кубометр.
Но это был не Арнольд.
В руках качка, рост которого был невелик, но плечи которого выглядели аномально широкими, не было оружия. Подняв голову и невольно отступив на шаг, Стольников с неприятным чувством рассмотрел лицо человека-шкафа. Об это лицо можно было бить годовалых поросят…
– Мама дорогая… – изумленно протянул Стольников.
Амбал шагнул к майору, и до Саши донеслось его дыхание, состоящее из ароматов чеснока и лука… Видимо, за обедом этот малый съел барана целиком. Поняв, что его решили взять живьем методом залома, Стольников быстро отшатнулся и осмотрелся.
Удар в пах не получился. Нога застряла между ляжек великана. С трудом выдернув ее, он врезал по внешней стороне бедра. В голени майора заныло, по коже забегали мурашки. Ему показалось, что он пнул телеграфный столб.
Не получился и удар по лицу. Вернее сказать – он получился, и даже очень хорошо получился, но этот хук, который выбил бы мозги даже из лошади, не пошевелил голову «грузина». Поморщившись, Кубометр двинулся к майору.
– Да как же с тобой воевать-то, урод? – искренне изумился Стольников.
Продолжая играть в поддавки, разведчик резко метнулся в сторону, потом еще раз, проверяя, что будет делать Кубометр. Но он ничего не делал. Просто останавливался с опущенными руками и ждал, чем это закончится.
Рванувшись вперед, Саша врезал ему ногой в грудь. Великан качнулся и снова пошел вперед.
– Сука, да не может быть, чтобы ты был непробиваем!
Стольников бил и бил, но чем дольше он это делал, тем сильней становилась его уверенность в том, что он бьет в кирпичную стену.
Он знал только один, давно испытанный способ ликвидации подобных людей. Но пока ему ничего не попадало под руку. И вот, наконец, он коснулся спинки деревянного стула. Одного из нескольких, стоящих на перроне. Захватив его за спинку, майор, отступая, поволок его за собой. Стул тяжелый, из дуба или ясеня. И свинчен намертво. Под заказ работа…
Рассчитав, когда на пол ступит и ощутит твердь опорная нога Кубометра, Саша стремительно подсел и, взмахнув рукой, словно пытался пустить «блины» через все Средиземное море, врезал стулом по голени гиганта.
Удар пришелся чуть ниже колена. Он был такой сокрушительной силы, что любой другой уже давно подлетел бы вверх и рухнул на паркет. Этот же парень лишь удивленно посмотрел на свой ботинок и после – на спинку в руках Стольникова.
По перрону, стуча, разлетались фрагменты стула.
И тут Саша увидел, как глаза Кубометра наливаются кровью. Гнев ли то был, боль, да только сразу после этого «грузин» открыл рот и зарычал как цепной пес. Огромный, злой пес…
Вероятно, это была все-таки боль. Гигант чуть присел, прыжком сменив опорную ногу, и попробовал ступить на пол ногой поврежденной. Это было невозможно. Она была сломана.
– Да неужели?! – рассмеялся Стольников. – Неужели ты остановился?!
Когда нога великана наступила на всю ступню, раздался сухой треск.
Сдерживая отвращение, Саша плюнул под ноги.
– И что теперь будем делать, красавчик? Ты на хера накачался как дирижабль? Не смог остановиться?
Не доверяя боли, «грузин» шагнул вперед.
Но это выглядело неестественно. Боль нестерпимая, заставляющая темнеть рассудок, повалила его на перрон.
Стольников понял, что до отключки Кубометру остались считаные мгновения. Как раз столько нужно ему, чтобы спуститься вниз и не попасть под пули «грузин», которые наполняли коридор, как тоннель наполняет вода.
Но едва он взялся за поручень, как услышал за спиной щелчок снимаемого с предохранителя оружия.
Он обернулся и увидел, что великан, сплевывая наполняющую рот пену, поднимает руку с пистолетом…
Стольников побелел от гнева. Этот мерзавец хочет застрелить его, перечеркнув надежды на спасение всех, кто остался в Другой Чечне?..
Одним движением выхватив нож, он с короткого размаха послал его в цель.
Раздался стук. Тугая грудь встретила нож и приняла его по самую рукоятку. Кубометр выпустил пистолет. «Кольт» с глухим стуком упал на стальной лист пола. А Стольников стоял и смотрел, как гигант берется за рукоятку и медленно, словно испытывая от этого наслаждение, вынимает нож из своей груди…
Упал, зазвенев, и нож. А «грузин», сопя и выбрасывая изо рта клочья пены, тянулся к «кольту».
Это не могло продолжаться вечность. Стольников выхватил «Гюрзу» и, направив на великана, дважды выстрелил ему в голову. После каждого выстрела голова дергалась и вокруг нее взвесью взметалась кровавая пыль…
– Спокойной ночи, – пробормотал Стольников, пряча пистолет в кобуру и спрыгивая на рельсы…
И в этот момент что-то тяжелое обрушилось на его голову, сбивая с ног…
* * *
Около часа ничего не происходило. Прошло еще сколько-то времени. Но Айдаров был из тех, кто мог сутками сидеть у норы зверя, ожидая его появления. Куда больше беспокойства испытывал Ключников. Здесь, в окопе для мгновенного появления, каждая прожитая им минута засчитывалась в срок жизни за три. А тянулась она как час. Ключников ждал появления чехов, как одиннадцать лет назад молился о том, чтобы они не появлялись.
«Давайте, приезжайте, – мысленно просил он, – один «уазик», больше не надо. В кабине всегда найдутся сигареты и что-нибудь перекусить. Приезжайте… Должно же у вас быть дело по этому маршруту!»
– Знаешь, – признался он, лежа рядом с Айдаровым под настилом из хвороста и держа перед собой «вал», – я так хочу жрать, что на боевика уже смотрю не как на владельца еды, а как на еду. Может, оторвем какому гаду ногу и зажарим?
– Хорошая шутка.
– А чем еще заниматься? Двое мужиков, которым по тридцать лет, лежат в окопе, заваленные ветками, и ждут, когда мимо проедет машина с бандитами. Повода для шутки нет?
Айдаров услышал звук. Он так долго ждал его, что ошибиться не мог. Но это был звук автомобиля, не квадроцикла.
Ключников напрягся и прижал подбородок к коленям, словно так мог опустить голову еще ниже.
Невероятно, но по дороге, пыля и не сбрасывая скорость на поворотах, катился «УАЗ-Патриот». Машина цвета хаки, за рулем которой Айдаров без труда опознал боевика. Правильной формы черная борода, без усов, выбритый череп, на который натянута бандана зеленого цвета. Рядом сидел кто-то, тоже в пятнистой форме, но не в бандане, а в кепи, и Айдаров разглядел на ней эмблему «Детройт Ред Уингз». Чувство возмущения накатилось на снайпера. Сначала он не мог понять, что стало тому причиной, но вскоре все стало на свои места. Он возмутился тем, что по этой земле катилась легковая машина без какого-либо сопровождения. Они едут как по Октябрьского району Грозного в девяносто пятом году. Хозяева земли и всего проживающего на ней народа. Хотят – убьют, хотят – просто поиздеваются.
«Суки…»
Они вскочили с Ключниковым одновременно. Первая бесшумная очередь из «вала» раскрошила правую фару машины и пробила правое переднее колесо. Мгновенно свалившись набок, «УАЗ» потерял управление и запрыгал по дороге. А в это время Айдаров с двадцати метров вгонял в него пулю за пулей. Они пробивали стекло, было хорошо видно, как разбитые головы бандитов трясутся безвольно, словно из шей удалили позвонки. Уже мертвые, они продолжали катиться в машине, которая вот-вот должна была остановиться…
Когда окровавленная голова водителя упала на руль и машина завыла, бойцы бросились вперед.
Айдаров, схватив за шиворот водителя, убедился, что имеет дело с трупом, и вышвырнул тело на землю. Ключников, схватив за ручку двери с другой стороны, рванул ее на себя.
На него смотрели обреченно и затравленно голубые глаза чеха. Кепи на голове уже не было.
Он скорее почувствовал угрозу, чем увидел ее…
Не все были мертвы в этой машине!
Отскочив в сторону так, что оказался за машиной, снайпер услышал выстрел. Пуля прошила дверь захлопнувшейся дверцы в том месте, где стоял он.
Подняв винтовку, он дважды выстрелил. Теперь уже – с метра.
Пассажир уткнулся головой в приборную доску, и на черный пластик хлынула кровь.
– Третий!.. – услышал он голос Ключникова.
– В машине было трое!
Айдаров вскинул «винторез» и четыре раза нажал на спуск.
С сидевшего на заднем сиденье бандита слетела камуфлированная кепка и запрыгала по салону как белка в клетке. Первой пулей снайпер сбил ее, вторая, прошедшая мимо головы боевика, зацепила кепи. Два последних выстрела пробили бандиту грудь.
– Сдурел?! – заорал Ермолович, вращая покрасневшими белками. – Взял бы чуть влево, и мои яйца разлетелись бы как брызги шампанского!..
Распахнув заднюю дверцу, он взял боевика за шиворот и втолкнул в салон. Руки покрыла липкая влага, он брезгливо вытер ладонь о грудь чеха.
Какая встреча…
– Мы не встречались в Алхазурове, сволочь? – процедил Ключников.
Сквозь пулевые отверстия из бандита выходила жизнь.
Но он был еще жив. Он слышал Ключникова. Губы боевика шевелились. Наверное, он говорил о том, что совершил ошибку, не пристрелив разведчика на блокпосту в Алхазурове.
– А ты думал, что будет иначе?
Раненый дрогнул щекой, и взгляд его стал отсутствующим…
– Хватит болтать с трупами! – разозлился Айдаров. – Ты видишь под его ногами сумку? Хватай ее, и уносим отсюда ноги. Машина должна стоять на виду, но возле нее не должно быть людей!
Прихватив сумку, Ключников захлопнул дверцы. Следом за ним ринулся в «зеленку» Айдаров. Он нес в руках оружие и срезанные ножами с тел жилеты с боеприпасами…
Машину теперь хорошо видно из «Миража». Пробоины и вытекший из радиатора антифриз, равно как и кровь, на таком расстоянии заметить невозможно. Следовательно, и подозрений не вызовет. Но вот если «уазик» будет стоять так полчаса, час и находящиеся в нем люди не будут отвечать на вопросы по рации, сюда обязательно прибудет подкрепление. Зачем атаковать «Мираж», наводя шухер? Боевики сами сюда придут и сами его наведут.
– Скоро Ждану будет не до входа в тоннель, – пробормотал, встречая взглядом бегущих через кусты бойцов, прапорщик Жулин.
– Что там? – спросил, когда Айдаров свалил ему под ноги добычу.
– Три трупа. Гады, чуть не подстрелили… Ключ! Что за беседы были с чехом?
Жулин посмотрел на бойца. Тот поставил сумку и бросил на траву «вал».
– Эта сволочь в девяносто девятом была лейтенантом милиции в Алхазурове. Участковым… Тогда, на блокпосту, мы со Стольниковым на броннике отстали от группы и догоняли вас. Помните, вы четыре часа сидели в ущелье? И эта тварь стояла на посту. Попросил закурить, мы угостили его – Саня кинул пачку. А потом узнали, что он наводил банду Кукоева на Алхазурово и те вырезали семьи учителей и милиционеров. Эти глаза голубые и бровь с двумя шрамами крест-накрест… Потом его искали, но мерзавец исчез. Потом выяснилось, что вместе с бандой Кукоева в Грузию ушел. И вот такая встреча…
– Готовьтесь к другой встрече, – сказал Жулин, расстегивая замок трофейной сумки. – Думаю, через час-полчаса здесь случится то, что Стольников называл «пошуметь».
Бутылка водки, две вареные курицы, пучок зелени, несколько лепешек. Как вовремя. Бутылку Ермолович тут же перелил в свою фляжку, освободив ее от озерной воды. Санинструктору нужен был спирт.
