Глава 5
Этот марш-бросок вытянул из него все силы. Стольников, торопясь к «ЗИЛу» с открытой водительской дверцей, чувствовал, как непослушны и тяжелы ноги. Они словно налиты свинцом. Подъем на высоту он преодолел без видимых затруднений. И лишь оказавшись на вершине, с которой просматривалась часть долины, ведущей к входу в тоннель, он ощутил слабость. Годы странствий по свету сделали свое дело. Он был по-прежнему силен и вынослив, но дыхание сбивалось, и сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Бросай, бросай курить, Стольников! – прохрипел он, сплевывая вязкую слюну.
Неподалеку от него качнулась ветка, и он молниеносно выхватил из кобуры «Гюрзу».
Раздался знакомый клекот, и Саша, падая на колени, ухватил рукоять обеими руками.
– Да неужели вы еще не передохли?! – вскричал он, целясь в голову приближающемуся потерянному. Синюшная тварь, взмахнув руками, повалилась на землю.
Из-за спины первого убитого потерянного выскочил второй. Подняв перед собой пистолет, Стольников решительно зашагал ему навстречу. Способность соображать исчезла в завершивших мутацию потерянных вместе с человеческим обликом. Он бежал к пище, не понимая, что в руке Стольникова оружие.
Два выстрела в упор прошили потерянного и завалили на спину.
– Да, ребята, – обливаясь потом и морщась, прошептал Саша, – с вами здесь ухо нужно держать востро…
Спускаться было тяжелее, чем подниматься. В работу включились другие группы мышц, а те, что были задействованы в работу при подъеме, ныли и замедляли движение. Стольников знал, что спускаться всегда труднее. Но это не могло его остановить. Он уже видел «ЗИЛы», и оставалось только выяснить, можно ли на них передвигаться.
В кабине первого сидел, уткнувшись окровавленным лбом в рулевое колесо, «грузин». Потерянные не вынули его из кабины и не растерзали только потому, что двери были закрыты. Чтобы задействовать для открывания ручку, нужна фантазия. Вирус лишил тварей этой способности.
Стольников тоже не стал открывать дверь. Передние колеса грузовика были пробиты, машина стояла на дисках. Кроме того, изувечена была решетка радиатора, вероятно, осколком гранаты. Антифриз вылился в песок.
«Грузин» уже потемнел и распух, словно накачанный насосом. Жара делала свое дело. Окажись даже машина цела, Саша не смог бы в ней ехать. Трупный запах пропитал кабину.
И тогда он направился к той машине, что стояла в сотне метров правее и сзади.
В кабине никого не было. Беглый осмотр показал, что она не повреждена. Но не было ключа.
Забравшись в кабину и на всякий случай захлопнув дверь, майор рукояткой «Гюрзы» разбил замок зажигания и вытянул провода. Третья попытка увенчалась успехом. Двигатель взревел.
Саша осмотрелся. За сиденье водителя была затолкана форма. Развернув целлофан, майор разглядел новенький китель рядового. Еще куртка и брюки. Водители – он знал это со времен военного училища – хозяйственные парни. Кабина машины для них – дом родной. И они волокут в нее все, что добудут. Вот и форму новую, чтобы не сперли, припрятал. Немного поискав, Саша нашел то, что искал – банку мясных консервов немецкого производства и пачку печенья.
Форма оказалась на размер меньше. Но с габаритами Стольникова это была просто удача. Сколько он помнил водителей, редко кто из них был выше ста семидесяти пяти сантиметров. А тут просто гигант. Но все равно жало под мышками.
– Не мелочись, Наденька… – вспомнил он слова из бессмертной комедии.
Вскрыл ножом банку, наспех сунул в рот несколько кусков. Жаль, не было воды. Сунул в рот сразу три печенья и выбросил остатки на улицу, проверив перед этим, не схоронился ли под дверью потерянный.
Развернувшись и подняв облако пыли, майор, не разбирая дороги, погнал грузовик к тому месту, где, по его представлению, должен был находиться вход в тоннель.
– Вряд ли его маскировали после выхода подразделения Ибрагимова, – бормотал Стольников, крутя рулем и подскакивая на ухабах. – Смысла нет…
Действительно, войско Ибрагимова было последним резервом Ждана. Случись так, что группа Стольникова выживет, уже ничто не сможет ее остановить. Разве что взвод, занявший оборону внутри тоннеля, у самого перрона…
Помня об этом, Саша бросил «ЗИЛ» в километре от пункта назначения. Дальше нужно было идти пешком, скрывая свое передвижение в редкой «зеленке». Но и та закончилась, когда до входа оставалось около трехсот метров.
«Приехали, майор…»
Деревьев больше не было. Равнина, зеленеющая травой.
Разумеется, его появление уже не было неожиданным. Да и удивления такое появление не вызывало: на базу возвращался один из людей Ибрагимова. Нарочный, стало быть.
«Скрываться и ползать вокруг охраняемого объекта – народ смешить, – решил Саша. – Тут надо буром переть».
Вход он различил в холме сразу. Трава натуральная немного отличалась от искусственной. И пласты этой искусственной травы выделялись двумя правильными прямоугольниками – гигантские створки, которые при открывании предоставляли возможность выехать из тоннеля даже танку. В одной из этих покрытых декорацией створок имелся прямоугольник меньше – дверь для пеших. Подойдя, Стольников, натянув кепи почти на нос, махнул рукой.
Вероятно, он был не первым, кто возвращался подобным образом. Ничего странного в этом не было. Не все из людей Ибрагимова и Смышляева нашли смерть на высотах. Кто-то, разумеется, спасся. Раз так, то ему некуда было идти, кроме как ко входу.
Раздался глухой тугой щелчок, и створка отъехала в сторону.
Не торопясь, майор шагнул внутрь и сразу ощутил прохладную свежесть помещения. Пахло, кроме того, автолом – слегка.
Перед ним стояли двое. И это была не встреча добрых друзей.
Перед глазами Стольникова дрожал дульный срез пистолета. Он мешал разглядеть стоящих достаточно хорошо, но вполне позволял сопоставить силы и возможности. Вот этого, что перед ним, Саша уберет одним ударом. Но вот второй… Второй весил около центнера, и схватиться с ним означало потерю времени и, как следствие, инициативы.
Ребята немного нервничают. Это понятно – выполняют важное задание. Нужно не допустить проникновения в тоннель ни одного человека из группы Стольникова. Если не выполнят – накажут. В прачечную при НИИ переведут, скорее всего. Знаков различия нет. Получается – рядовые… Хотя и среди рядовых людей сообразительных много, Саша знает. Контрактники, судя по возрасту. Работу терять не хочется. Возраст – где-то между двадцатью пятью и двадцатью восемью. Выбриты чисто. Работу любят, стало быть, и относятся к ней со всею серьезностью.
«Их немного сбивает моя форма».
Теперь их нужно немного сбить с толку.
– Не понял. Ты чего в меня стволом тычешь, урод?
«На мне тоже форма рядового, так что разговор логичен».
Сбились… Хорошо сбились, откровенно. Саша прикинул, где другие. Наверное, это первый пост. В данном случае – смертники. Остальные – вон за теми стальными воротами. Где оружия как в арсенале…
Вообще, конечно, странно. Брать одного неизвестного двумя контрактниками. А если за спиной этого неизвестного сейчас как из-под земли вырастет та самая группа? Что эти двое будут делать? Стрелять? Ну умрут смертью храбрых. Но вход-то уже отдан. И теперь есть где закрепиться. Считают, что если в оптику и в мониторы не видно группы, то ее не существует? Так они в свою оптику и Пизанской башни не видят. Однако она есть. А у искомых разведчиков сейчас силы на исходе и нервы ни к черту. Как бросятся сейчас из-под земли в штыковую… Непонятно, в общем.
«А если второй сейчас выйдет и в лицо газом пыхнет? Вырублюсь – и привет».
– Что за шутки, я спрашиваю, салабон?
– С тобой никто не шутит, – владелец пистолета аккуратно взял Сашу за рукав куртки и потянул вовнутрь. – Двигайся. Только плавнее. Тогда все будет в порядке. Откроешь рот, сразу – выстрел в лоб. Понял?
– Понял, – ответил капитан. Но с места не сдвинулся.
«Думай, Стольников, думай…»
Увидев, как к нему стал приближаться второй, Саша понял, что пора действовать. Если они сейчас завладеют его руками, рассчитывать будет уже не на что…
Короткий удар, с выдохом через нос!
Еще!..
Пистолет летит в одну сторону, громила – в другую. Второй согнулся и сунул руку за короткое голенище ботинка.
Нож.
Стольников мощным свингом раскроил обе губы бандита. Удар был настолько силен, что кровь из рассеченных губ брызнула еще тогда, когда кулак капитана не успел отлететь от головы жертвы. Но для стокилограммового тела этого было мало. Тот лишь на мгновение потерял ориентацию.
– Подальше вам нужно было запустить меня, дать завязнуть, где ваших больше, – спокойно произнес Стольников. – А теперь вам писец, ребята.
Громила, держась руками за лицо, уже поднимался с пола.
Стольников с размаху ударил его кроссовкой в колено и одновременно уклонился от летящего кулака первого. Вскрикнув от режущей боли, громила упал на здоровое колено, опершись руками на пол. Саша тут же вдавил пяткой его пальцы. Крик повторился, теперь более отрывисто. Наконец-то пришел в себя первый. Он бросился к Стольникову, вынимая что-то из-за ремня сзади.
«Второй пистолет, что ли?!»
Саша откачнулся и боднул его головой в лицо. Сырой треск майора порадовал – сломаны не только хрящи носа, но и кости.
– Тушенка!.. – бросил разведчик и, шагнув назад, коленом другой ноги врезал ему за ухо.
Получив удар в основание черепа, тот сразу потерял ориентацию. Темнота обрушилась на него.
И теперь нужно быстро решать вопрос с остальными. За пять секунд мужской драки первый боец потерял способность ориентироваться, второй – возможность передвигаться. Но вдруг громила вскочил с пола и, несмотря на травмированное колено, бросился на майора.
Отходя, Стольников зацепился ногой за второго и оказался спиной к противнику. Понимая, что удача ему улыбается, громила обхватил Стольникова сзади обеими руками, прижал к груди и оторвал от пола. Оставалось только сделать бросок, и майор ударился бы головой о бетон пола. Но, видимо, больное колено мешало правильно расставить ноги, и громила держал Стольникова на весу, пытаясь найти точку опоры.
Вырываясь из сильных рук, Саша затылком ударил его в лицо. Судя по звуку, удар пришелся в переносицу. И тут он обратил внимание, что второй, выпрямляясь и дыша через открытый рот, вынимает из ножен тонкое, обоюдоострое лезвие…
«Финка! Плохо дело, – успел подумать Саша, – очень плохо…»
Он до сих пор висел меж небом и землей, не в силах двинуться. Рядовой со сломанным носом, почти ослепший от боли, держал его как титан.
Нужна пара мощных ударов ногами… Не важно куда, главное – в цель. На поражение… Но руки разведчика были плотно прижаты к туловищу. И в этот момент Саша почувствовал, как стал перемещаться вверх. Видимо, здоровяк все-таки нащупал твердь под собой. Его поднимали, и он знал, что это значит. Сейчас громила бросит его прогибом через себя, стараясь приземлить так, чтобы капитан встретил пол шеей. Сломаться шея, скорее всего, не сломается, но после этого падения с ним можно будет делать все что угодно.
И Стольников, нагнувшись вперед, на мгновение притормозил бросок. А потом, распрямляясь как пружина, снова ударил затылком – наугад, назад.
И еще раз!
Раздумывая, не врезать ли в четвертый, он бросил взгляд на первого. Слава богу, тот еще находился в тумане и просто не понимал, в кого из находящихся перед ним троих Стольниковых нужно втыкать нож.
По резкой боли в затылке и ослабшей хватке громилы Саша понял, что причиненный им громиле ущерб наконец-то перевалил за предельно допустимые нормы.
Развернувшись и путаясь в собственных ногах, Стольников машинально поднял перед лицом руки.
Его противник, шагая куда-то в сторону, смотрел в потолок и двигал нижней челюстью.
Стольников бросился вперед.
Удар, еще удар!..
Хватило бы и одного, первого. Кулак майора врезался в подбородок громилы, и тот, дернув головой, стал заваливаться на бок. Удар ногой в грудь застал его уже тогда, когда он рухнул на стену. Под ногой майора хрустнула кость. У громилы сломалось или ребро, или грудина. Клацнув челюстью, он упал и ударился лицом о пол. Так падают поверженные на ринге боксеры, уходя в глубокий нокаут.
Это был не ринг. Упав на него, капитан выхватил из ножен на его поясе нож и всадил врагу в сердце. По рукоять.
Услышав за спиной приближающийся звук, Саша откатился в сторону.
Из последних сил собравшись, тот, кто разговаривал со Стольниковым на входе, рухнул на то место, где майор только что лежал – на грудь своему приятелю.
И лезвие ножа вошло в сердце громилы…
Вскочив на ноги, Саша подскочил к неудачнику и стал бить изо всех сил, особо не целясь. Когда тот после очередного удара в голову потерял сознание, Стольников в изнеможении уселся рядом с ними.
Но пора было делать ноги. Это просто счастье, что до сих пор не ввалилась толпа и не расстреляла майора в упор.
Схватив оба тела за шиворот, он подтащил их к самому входу. Если есть камеры и направлены они от входа к выходу, то бойцов не будет видно. Правда, видна размазанная по полу кровь, но не мыть же, в самом-то деле…
И в этот момент из двери, ведущей в тоннель, выскочил третий.
Если судить по крику, то он не был первым из толпы. Зачем отчаянно кричать, если знаешь, что враг не вооружен, а за спиной – готовые прикрыть тебя оружием. А этот крик был словно последним…
Отшатнувшись и запнувшись о тело, майор упал и откатился в сторону. Скользкий от крови нож выскользнул из его руки. А нападающий на него солдат изменил направление, чуть потеряв скорость. Бросив взгляд в сторону, Саша еще раз перекатился в сторону…
Нож солдата вспорол ткань куртки и просвистел рядом, не задев тела. А Стольников, ухватив ножку, вскочил и с грохотом обрушил табурет на голову человеку Ждана. Деревянное изделие разлетелось на фрагменты. Было видно, как голова «грузина» дернулась сначала вправо, потом влево, как у болванчика… Шейные позвонки словно превратились в резиновые…
Толкнул солдата в голову обеими руками, Саша выхватил из его ослабевшей руки нож и всадил в горло.
Кровь фонтаном метнулась вверх и стала заливать пол вокруг упавшего на колени бойца. Тот стоял некоторое время, пытаясь зажать широкую рану, и наконец рухнул лицом вниз. Из-под него, стремительно увеличиваясь в размерах, поползла темного цвета лужа…
Добравшись на непослушных ногах до своего ножа, Стольников вытер его об одежду громилы и вставил в ножны.
– Неправильно гостей встречаете, факт…
По телу его лился пот, руки снова были в крови. Затылок разламывался от боли, перед глазами плыли круги. Выпрямившись, поднял «кольт» убитого.
– Север, доложите обстановку!
С недоумением осмотревшись, Стольников не обнаружил вокруг себя ни одного динамика.
– Север, Север, доложите обстановку!
Сориентировавшись, майор подошел к громиле и перевернул его на живот. На ремне трупа, сзади, висела небольшая рация. Он ее сдернул, сломав крепление.
– Север на связи!
– Почему молчишь?
– Тангенту заело.
– Что у тебя?
Стольников посмотрел на три трупа и залитый кровью пол.
– Тихо, как в могиле.
– Внимательно!
– Есть.
Бросив рацию на ближайшее из тел, он приоткрыл дверь и осмотрелся.
Никого. Лишь столик у входа, на который он обратил внимание, когда приходил для разговора с Жданом, и стул. Только теперь на столе вместо автоматического гранатомета стояла бутылка минеральной воды, недоеденный пирожок с капустой и монитор. На экране хорошо было видно место, которое он только что покинул. В углу экрана торчали три пары ног. Две пары ботинок лежали носками вверх, одна – носками вниз. Странная картина для поста боевого дежурства.
Стольников запихал остатки пирожка в рот, зажал бутылку коленями и сполоснул руки. Плевать, что увидят кровь. Что руки, когда его самого увидят? (Подумав об этом, Саша даже улыбнулся.) Но нужно было смыть кровь, чтобы чувствовать оружие. Закончив с руками, он от души напился, а остатки воды, сняв кепи, вылил на голову.
Кепка улетела в угол.
Картина двухнедельной давности в этом переходе не изменилась. На сошках стояли к бою готовые пулеметы с пристегнутыми коробками, полными лент, в углу покоился снятый со стола автоматический гранатомет «Огонек», в стеллаже покоились пять огнеметов «Шмель». А у самого выхода, в том помещении, где Стольников убил троих, в углу, сиротливо прижавшись стволом к стене, блестел от масла «боров».
– Ну что, брат Стольников, пора…
Вбежав в коридор, он увидел стоящего у входа на перрон человека. Этот человек две недели назад стоял у выхода в Другую Чечню, услужливо открывая уходящему после разговора со Жданом Стольникову дверь. На лице этого человека в тот день играла насмешливая улыбка. Теперь очередь была за Стольниковым.
В тот момент, когда боец заводил руки за спину, чтобы перекинуть на грудь «М16», майор резким ударом ноги в колено лишил его опоры. Грязно выругавшись от боли, солдат переменил решение и схватился за кобуру на поясе. Уже заметив краем глаза второго, Саша врезал ногой по кисти сквернослову. Видимо, угодил в большой палец, так как лицо «грузина» исказилось, и тот заорал от боли.
Прерывая вопль и болевой шок покалеченного, майор с силой пробил ему ногой в лицо. С носка, целясь в «фильтрум». Попал точно. Кроссовка врезалась между носом и верхней губой противника, и Стольников, уже уверенный, что около минуты ожидать от этого человека опасных действий ему не придется, переключился на второго.
В руке «грузина» был пистолет, но выхватил его он на секунду позже Стольникова. Выстрел разрезал тишину коридора, убеждая Сашу в том, что его скрытному путешествию до перрона пришел конец.
Пуля пробила руку «грузину», и чтобы не тратить еще одного патрона – Стольников помнил, что в «Гюрзе» после нападения потерянных у него их оставалось пять, ринулся на врага. Шагая назад и держась за безжизненную руку, тот не успел даже отвернуться. Удар рукояткой пришелся прямо в лобную кость. Голова человека Ждана дернулась назад, и он мгновенно потерял сознание. Все это продолжалось секунды три, не больше. Три секунды – достаточно для Стольникова, понимающего, что он делает, и ничтожно мало для появившегося третьего, который не ожидал ничего подобного. Все, до чего он смог додуматься за этот отрезок времени, это повторить ошибку приятеля: пытаться достать из кобуры пистолет. Но лапать себя руками, когда в метре от тебя стоит противник, это то же самое, что увертываться от пущенной в упор стрелы. Преодолев за мгновение этот метр, Саша схватил бандита за запястье руки и ударил головой в лицо. Из обеих ноздрей сломанного носа «грузина» хлынула кровь, и он повалился назад. Пытаясь хватать обеими руками воздух, он, покачиваясь, словно пьяный, сделал несколько шагов назад и сел на пол. Его глаза смотрели на майора тяжело, словно через пленку…
– Это хорошо, что вы появляетесь по очереди! – прохрипел Стольников. – Хотя это ненадолго, как я понимаю…
Он бросился к двери слева. Кажется, это была последняя перед перроном дверь. Здесь вообще было много дверей. Оно и понятно – секретный объект. Чем больше остановок, тем надежнее секреты.
Ударить по ней он не успел.
Дверь открыл приземистый, как годовалый медведь, борец в грузинской военной форме, со сломанным носом и торчащими в стороны сломанными в борцовских поединках ушами.
– Тебе чего?
Стольников ушам не поверил.
Только что в помещении, высотой четыре метра, со стальными дверями и отличными акустическими свойствами прогремел выстрел. А этот малый, видя незнакомого человека, задает такой вопрос.
Майор промазал мимо его небритого подбородка и тут же получил хук слева. Но сработала не зависящая от воли привычка, и Стольников наклонил голову в сторону удара. Рисковый прием, но когда получается, эффект потрясающий. Больно, правда. Зато у медведя выбиты о твердую майорскую голову все пальцы на левой руке. Это Саша по треску костяшек понял. А это очень хорошо. Раз молодчик сразу сработал с левой, значит – левша. Теперь – правша. Главное, чтобы из-за его спины еще пара таких не выскочили…
Перескочив порог, Стольников понял, почему услышал такой вопрос. Стены тоннеля были метровой толщины, а сами двери утолщены звукоизоляционным материалом. Выстрел просто не был слышен. Наверное, за этой стеной можно было и из гранатомета стрелять – тишина на перроне была гарантирована. Саша вспомнил, как они шли через эту дверь больше двух недель назад, придерживая друг друга. Тогда с ним была Ирина…