Глава 12
Ждан бежал из НИИ – Стольников понял это сразу, едва вбежал в кабинет полковника вместе с Лоскутовым. У бойца уже была в руках винтовка «М16», отнятая в только что случившейся драке с двумя «грузинами». Лейтенант и совсем юный рядовой оказались перед разведчиками на первом этаже НИИ. Стольников расстрелял пространство перед собой вместе с «грузинами», а Лоскутов, завладев винтовкой убитого солдата, накинул на плечи и его окровавленный жилет с магазинами.
– Они уже в здании, вооружены под завязку, – буркнул майор. – Шухер по всему НИИ, так что будь внимателен!
Лоскутова не нужно было подбадривать. Одиннадцать лет скитания за границей превратили его в ночного жителя, временами ему казалось, что он приобрел способность видеть в темноте и слышать звуки шагов за несколько километров. Здесь же, в заключении, эти чувства обострились до максимума.
Ждан бежал. Но куда?
И вдруг по всему зданию прокатился грохот. Ноги Стольникова дрогнули. Виной тому была тряска, случившаяся в НИИ.
Крики сотрудников заполнили весь институт. Мимо кабинета пробежал кто-то, крича о том, что началась бомбардировка.
Стольников пропустил это мимо ушей, но вот крик следующего привел его в оцепенение.
– Там девчонка по этажам бегает, черт возьми! Наверх побежала! Кто такая?!
Ему что-то ответили, но Стольников не расслышал.
И только сейчас ему пришло в голову, что оставлять Ирину с Пепелищевым было глупостью и даже преступлением. Уйдя отсюда, Ждан разыскал укрытие девушки! Стольников понял, что ошибся. Полковник действительно бежал. Но не из НИИ, в Ведено, чтобы оттуда покинуть Чечню, а в глубь здания.
«Ты решил… – мысль пронзила Стольникова, и он почувствовал, как повлажнели ладони. – Так вот куда ты решил бежать!.. Я должен был догадаться сразу! Там Источник, там схроны! И ты знаешь, как оттуда выйти потом!»
Но Ирина?!
– Лоскутов, я наверх, а ты попробуй разыскать инженеров, отвечающих за подачу электроэнергии в тоннель!
– Я ни хрена не понял, но я это сделаю!
Боец исчез в заполненном пылью коридоре.
Стольников рванулся вслед за ним, но побежал не в сторону огромного стеклянного зала, а по лестнице – наверх.
«Я скоро умру, – думала Ирина, стараясь не глядеть в пропасть, которая становилась тем глубже, чем ниже опускалась пыль. – Если меня не найдут сейчас, меня не найдут еще сутки, а, быть может, и неделю».
Страх овладевал ею.
– Если меня не найдут сейчас, у меня рано или поздно возникнет желание перевернуться. Ванна соскользнет вниз, и я полечу навстречу своей смерти вместе с ней. Я не могу лежать неподвижно несколько часов… Как глупо… Боже, как глупо…
Она уже не думала о преследователях. Женская интуиция подсказывала, что им теперь не до нее. Ирина не помнила, в каком крыле подземелья стояли Ждан с людьми, когда она начала свой немыслимо витиеватый путь наверх. Не исключено, что неподалеку от того места, где произошло обрушение. После грохота, похожего на предтечу конца света, наступила тишина, изредка нарушаемая гулким стуком обваливающихся перекрытий. Но через несколько минут после того как осела пыль, она услышала звуки голосов, узнала их и снова почувствовала тревогу. Обрывки фраз долетали до нее как во сне. Ванна то глушила звук, когда он был сверху, то, наоборот, превращала его в многоголосое эхо, когда крики доносились снизу.
– Найдите мне девку! – бесновался Ждан где-то внизу.
Понять, что так взбесило ее похитителя, Ирина могла, но вот разобрать, что он кричит… Преследователи подходили к ней все ближе и ближе, и вот наконец наступил момент, когда услышала под ухом шорох бетона и тяжелое сопение. Беготня без лифта по восемнадцатиэтажному зданию – если считать этажи подвала – лишила всех сил.
Зловещая тишина тянулась не более трех секунд, но девушке показалось, что они длились вечность. Ступни бандита, возможно, даже Ждана, стояли у самой ее головы. Ирину и преследователя разделяли несколько сантиметров, возможно, даже не больше десятка…
И в этот момент – именно в этот, а не двумя минутами раньше, и не минутой позже, девушка поняла, что хочет чихнуть. Цементная пыль въелась в поры на ее лице, проникла в рот, уши, нос, и теперь наступил момент, когда нужно было чихнуть.
Этот случай столь часто демонстрировался в фильмах, что именно он портил ее мнение о режиссерской работе. Подобные случаи убивали в ней благодарного зрителя. Бомбы, которые вот-вот должны взорваться, обязательно должны быть оборудованы табло с обратным отсчетом времени. Максимум за две секунды главный герой должен был отключить бомбу. Зачем бомбы оборудованы табло, режиссер не объяснял. И почему любой главный герой в десяти случаях из десяти догадывался перекусить случайно оказавшимися у него под рукой кусачками именно красные проводки, а не синие.
А эти падения при бегстве от маньяков? За тридцать метров бега до своей машины баба успевает трижды упасть на землю. При этом всякий раз подъем на ноги доставляет ей такие мучения и занимает столько времени, что маньяку, чтобы ее не догнать, приходится бежать трусцой.
А эти чихи? Когда Ирина видела на экране в Каннах девку, спасение которой зависело по плану сценариста от ее молчания, и когда рот этой девки вдруг начинал распахиваться, а глаза дурнеть, ей всякий раз хотелось смеяться. Именно по этой причине, поняв, что сейчас начнет чихать, девушка смотрела прямо перед собой округлившимися от ужаса глазами, и ей казалось, что нос ее через мгновение разорвется от взрыва.
И она чихнула. Сдавленно, тихо, поднимая прямо перед своим лицом пыльное облако. Этот звук внимания стоящего над ней человека не миновал.
– Эй, – сказал он куда-то вниз. Ирине показалось, что ей. – Это ты чихаешь?
Если бы девушка могла сейчас говорить, обязательно бы ответила: «Нет». Но она умирала от ужаса, который лишил ее права голоса. Вместо нее подал голос человек, стоящий этажом ниже. Ирина его не видела, но поняла, что он стоит на краю провала под ногами товарища, то есть под ней, лежащей.
– Я никогда не чихаю, – донеслось до девушки снизу, – у меня полипы удалены.
– А у меня гланды вырезали, так я что, кашлять не должен?
– По идее – да.
– Понятно… Тогда, как твой напарник, могу с уверенностью сказать, что геморрой тебе еще не удаляли.
Вдруг она услышала шорох ног у своей головы, глухой удар и долгий, как колокольный набат, гул ванны. Видимо, бандит поднял ногу и ударил каблуком по дну.
– Я пошел вниз, а ты осмотри крышу.
– Ага, – послышалось над Ириной.
Когда шаги внизу стихли и девушка хотела уже протереть глаза, она шевельнулась и закашлялась.
И в этот момент случилось ужасное.
– Кто здесь? – услышала она над головой и от досады едва не заплакала.
Невероятно! Это невероятно! Так в кино не бывает! Если героиня в самом опасном эпизоде не погибла, значит, она никогда не погибнет! Это же все знают!
– Я спрашиваю – кто здесь? – снова услышала она, и голос этот показался ей до боли знакомым…
– Ждан, это ты залез под сантехнику?
– Стольников… – прошептала Ирина. – Саша, это ты?!
– Ира, какого черта ты тут делаешь?!
– Подними эту проклятую штуку!..
И тут же почувствовала, как тяжеленная ванна поехала в сторону от пролома, сдвигая по дороге и ее.
Еще через мгновение Ирина увидела свет. Ванна с грохотом отвалилась в сторону, и ей открылась странная картина. В углу, уронив подбородок на грудь, сидел с задранными до колен штанинами человек… Рядом с ним лежал разломанный пополам оранжевый кирпич, которого при входе в это помещение девушка не видела. Это давало основание полагать, что кирпич был занесен в ванную только что. А перед ней, с изумлением разглядывая ее с головы до ног, стоял Стольников.
Он разглядывал Ирину, и вид у него был такой, словно он хотел сказать что-то важное.
Поспешно одернув задравшуюся блузку, она быстро вытерла лицо и вдруг поняла, как смешно выглядит сейчас.
– Ты с ума сошла, Ира? – сказал Стольников. – Решила принять ванну?
Она рассеянно показала грязной рукой, украшенной покрытым пылью кольцом с голубым бриллиантом, на провал.
– Я перевернула ее на себя, чтобы спрятаться… И – вот…
– Я понял. В советских газетах про это часто писали. «На острове Шпицберген произведен подрыв ядерного заряда мощностью от пятнадцати до ста пятидесяти килотонн». А когда американцы спрашивали, почему такой большой разнос в килотоннах, наши оправдывались: «Да мы сами думали, что пятнадцать, а оно как…» – он не договорил.
Ирина расхохоталась и бросилась ему на грудь.
Она сделала шаг и тут же едва не рухнула на пол. Рана залепилась грязным пластырем пыли, и кровотечение прекратилось, но теперь, оставшись без единой капли адреналина, она с ужасом поняла, что не в силах передвигаться.
– Нога… Я изувечила себе ногу…
И тут же почувствовала, что взлетает в воздух. Этот мужской поступок в любом случае должен был выглядеть как нормальное явление. Если девушка не может идти, то что стоит здоровому мужику поднять на руки ее пятидесятикилограммовое тело и понести? Но у Ирины перехватило дыхание от нежности, от ощущения на своем теле сильных рук мужчины. Теперь ей хотелось продлить это ощущение. Она свободной рукой обняла Стольникова за шею…
Он был с ужасной бородой и плохо выглядел. Теперь, когда Стольников нес ее вниз и был близок к ней, она могла разглядеть его как следует.
Едва заметные седые волоски в висках, в бороде, шрам на губе, блеск глаз – ничего этого она раньше не замечала. Или не хотела замечать?.. Но вот чего у него не было при первых двух встречах, так это измученного взгляда и морщин на лбу. Откуда взялись они, Ирина понимала. И к великому своему ужасу, вдруг эгоистично подумала о том, что, быть может, он страдал и из-за нее тоже… быть может, он думал о ней, и это тоже заставляло его страдать.
Он до сих пор не спросил, где находится Пепелищев.
Склонив голову, она медленно уложила голову ему на плечо. Он не спросил, где Пепелищев, стало быть, знает, что делает…
Подняв пальцы руки, лежащей на его шее, она прикоснулась к его волосам.
И в голову ей пришла совершенно безумная мысль: «Я хочу лежать с ужасным грязным лицом и в разодранной блузке на его руках вечность».
Он нес ее по узкой лестнице, ведущей на нижние этажи, с той осторожностью, с какой коллекционер вынимает из коробки вазу, чтобы поставить на полке в новой квартире. Ирина понимала это, и рука ее, уже совершенно ею не контролируемая, гуляла в его взъерошенной прическе.
– Саша, почему ты ерничал на награждении?
– Каком награждении? Не понял.
– Когда тебя награждали за спасение утопающей женщины.
Он уставился в нее пустым взглядом.
– Какая скала, какая женщина? Ты о чем?
– Почему ты стесняешься этого? – отозвалась Ирина. – Это же героический поступок.
– Геройство? Тонущая женщина? Побойся бога, я и плавать-то не умею.
– Почему он там? – в исступлении прокричал Ждан, указывая рукой в пролом. – Вы же смотрели и не нашли ее?!
Понимая, что любой ответ будет выглядеть так же глупо, как и вопрос, трое его спутников тяжело дышали и сохраняли молчание. Любая фраза могла снести их патрона с катушек, а чем это обычно заканчивается, они знали не понаслышке.
– Разберитесь с этим Бэтменом, дефективные! Мне поговорить нужно, – вынув из кармана жилета телефон спутниковой связи, полковник стал набирать номер. – Пловцов?.. Где ты находишься? В каком квадрате? – выслушав ответ, прокричал: – Будь там, никуда не уходи! Скоро я буду у тебя!
Он сунул трубку в карман и стал быстрыми шагами спускаться.
Трое в форме грузинской армии поспешили за ним.
* * *
Шестеро уже немолодых людей полковника Ждана вошли на первый этаж НИИ и тут же разошлись по помещению. Они видели того, кто объявлен причиной всех бед. Майор Стольников, на руках которого была женщина, остановился и опустил женщину на пол, осмотрелся. Медленно, лениво.
– Отойди в угол, дорогая… – сказал.
Было велено убить его, но бойцы Ждана боялись открывать огонь. Они не рассчитывали встретить Стольникова именно здесь, а потому заняли позиции, которые никогда бы не заняли, знай о том, что предстоит стрельба. Сейчас они могли расстрелять не только майора и женщину – да и черт с ней, но и друг друга.
Напарник Стольникова схватил одного из «грузинов» за ключицу и, провернув руку одним движением, сломал ее. Болевой шок, пронзивший солдата, даже не позволил ему закричать. Стараясь не опираться на плечо, он сполз по стене…
Второй из бойцов Ждана уже принял стойку для удара, когда Стольников резким ударом ноги разбил ему колено. И тоже болевой шок… Шедший третьим «грузин» бросился на Стольникова.
Перехватив его руку и завернув за спину, разведчик обхватил его шею и ударом ноги поставил «грузина» на колени. А потом свободной рукой прижал пальцами сонную артерию. Выждав ровно столько, сколько нужно для кислородного криза в мозге жертвы, он просто разжал руки, и спящий боец кулем свалился на пол.
– И кто же вам боевую подготовку здесь преподает? Техничка Мария Петровна? – усмехнулся Стольников.
Лучшие люди, прошедшие дорогами войны, черпались полковником из никому не известного колодца. Кто-то после короткого испытательного срока полковнику подходил, кто-то отсеивался. Но те, кто остались, не подводили ни разу. Но сейчас эти люди один за другим падали на пол и не знали, что предпринять. Стрелять по-прежнему было нельзя. Какими-то невидимыми глазу движениями Стольников подманивал к себе людей таким образом, чтобы за его спиной и перед ним всегда находились «грузины». Это исключало возможность открытия по нему огня. В него даже невозможно было бросить нож. Он вертелся ужом, видя всех, казалось, одновременно.
Поняв, что на него двинулись сразу двое, Стольников выбрал нужного. Выбросив руку, он подсел, уклоняясь от удара, а потом схватил за рукав одного из спецов полковника и дернул на себя. Не медля, врезал ему коленом в печень и, поймав момент, когда тот стал задыхаться, но был еще в состоянии кричать, всадил ладонь в напрягшуюся шею. «Двойной пломбир» повалил солдата ему под ноги. Тот пытался схватить ртом воздух и запустить его в кровь, чтобы та донесла кислород до печени, но с первого раза ему сделать этого не удалось. Наконец воздух вошел, но в ту же секунду из горла хлынула кровь.
Саша уже протянул руки к винтовке, но вдруг услышал:
– Тебе лучше стать на колени и поверить, что бить я тебя не буду.
Резко оглянувшись, он сделал несколько шагов назад. Перед ним стоял «грузин». Тоже без оружия.
– Что-то не верится, – сжимая и разжимая кулаки, сказал Стольников, – что ты меня бить не будешь.
– А если не успокоишься, я проломлю тебе голову. В это веришь?
– В это точно – не верю.
Противник был силен. Саша оценил его сразу и теперь раздумывал, ударник перед ним или борец. Как бы то ни было, парень повидал многое и теперь намерен был этими знаниями воспользоваться. Ирина откровенно мешала. Майор думал не о том, кто победит в драке, а о том, что с ней будет, если он не победит.
Между тем «грузин» расстегнул пуговицы на рукавах куртки.
– Придется поучить тебя уму-разуму.
– Да, – Стольников пригнулся и пару раз провел подошвами по полу, словно стирал с них грязь. Страховка от скольжения не помешает. Правда, это выдало в нем драчуна. Но майор и не скрывал намерений. – Я хочу, чтобы ты немедленно наказал меня.
И, улыбнувшись, он сделал резкое движение в сторону «грузина». Так пугают в драке дети друг друга. На удивление, опытный боец повелся. Отпрыгнул назад и тут же залился румянцем.
– Сука…
– Нехорошо ругаться в присутствии дамы.
– Я трахну сначала тебя, потом твою даму.
– Стольников, набей ему морду, – попросила Ирина.
– Обязательно, – ответил майор, подумав при этом: «А ты думаешь, это просто?»
Больше не прозвучало ни единого слова.
Рука бойца просвистела над головой пригнувшегося майора. Сразу после этого он откачнулся назад и обежал «грузина». Тот, как носорог, двинулся за ним. Чуть приседая и держа руки на уровне груди, он двигался умело и быстро.
Отступать постоянно было нельзя. В любой момент в помещении могли появиться люди Ждана, и первый же из них всадит пулю в майора. Стольников решил ускорить процесс. Пространство, в котором приходилось вести бой, площадью чуть превышало боксерский ринг. Из зрителей – только дочь генерала Зубова.
Стольников пропустил удар в грудь, и тут же дыхание его сбилось. Он дважды ударил в ответ и единожды попал – кулак пришелся в защиту и скользнул по голове. Саша почувствовал, как болезненно отреагировал его противник на такой рикошет. Казанки прочесали череп бойца, и тот шагнул назад, поморщившись от резкой, неприятной боли.
И следующим же ударом, сблизившись, он повалил Стольникова на пол. Мощнейший апперкот заставил последнего согнуться и, чтобы уберечь голову от уже летящего в нее слева кулака, Саша упал на бок и перекатился. Когда он вскочил, «грузин» был уже рядом. Дышать было трудно.
И тут же майор получил удар ногой в грудь. Он чуть пригасил его, сдвинув локти, но все равно отлетел спиной к стене, повалив кучу каких-то ящиков и рухнув на них сам.
Расталкивая ящики и отдуваясь, Стольников поднялся и почувствовал, как его понесло к стене. Ноги его не держали. Запнувшись, он рухнул, но в последний момент ему удалось подсечь опорную ногу «грузина». Если бы промазал, тяжелейший удар ногой выбил бы из него дух.
Пользуясь паузой, Саша кое-как встал и снова двинулся по кругу.
«Грузин» надвигался как танк, любое движение врага он контролировал и был готов тут же поразить цель.
Опустив руки, Стольников вдруг зашагал назад. Боец качнулся вперед, и Саша, сработав на противоходе, сильно пробил в скулу. Он видел квадратный, с ямочкой и тонким шрамом поперек подбородок, но удар пришелся в скулу. Голова «грузина» качнулась назад, в какой-то момент он потерял контроль за происходящим, но когда Стольников двинулся к нему, он снова превратился в танк.
Было бы у него оружие, он давно бы выстрелил. Это не честный поединок. Знал это даже «грузин». Речь шла о спасении жизни, а на войне все средства хороши. Но Стольников не успевал даже выхватить нож из ножен. Любое неверное движение грозило потерей сознания от пропущенного удара.
Поднырнув, Саша всадил кулак в живот «грузину». Рука словно ударила боксерский мешок – настолько крепким был брюшной пресс бойца.
Но «грузин» все равно невольно крякнул, отошел, прикрываясь руками, и взгляд его почерствел окончательно.
Первый удар Саша принял спокойно, выставив руку. Под второй присел. Но он не ожидал третьего. Тупая, тошнотворная боль, сопровождаемая кругами перед глазами, заставила его раскрыться и попятиться…
«Грузин» в два прыжка настиг его и в тот момент, когда казалось ему – враг смят и обескровлен, получил удар по носу.
Стольников бил из последних сил, чувствуя, что теряет сознание. Просто выбросил руку вперед, туда, где расплывалось лицо «грузина». И угодил точно в нос.
Сломать нос, который до этого был сломан раз десять или двадцать, было невозможно. Но выбить из него кровь получилось очень даже хорошо. Майор добавил головой, и это удалось…
Стольников поблагодарил себя за этот машинальный удар. Он хотел, чтобы на какое-то время «грузин» утратил желание атаковать. Этих несколько секунд должно было хватить для возвращения в чувство. И их хватило…
Растирая кровь по лицу и щурясь, боец снова пошел вперед. Но теперь он был лишен главного – беззащитности противника.
– Я урою тебя, сука!..
– Все вы так говорите, – процедил Саша, сплевывая.
Проскользнув между стеной и противником, майор подпустил «грузина» поближе и, когда тот под прямым углом двинулся на него, ударил в колено.
Саша видел, как побледнел боец. И повторил удар в то же место. «Грузин» закричал. Но все равно поднялся и двинулся на майора. Стольников снова шагнул вперед…
«Грузин» машинально закрыл правое колено, а Саша, изменив направление, врезал кроссовкой в колено левое. И тут же ударил второй раз. Боец потерял способность к перемещению. Он пытался подняться, но давление на ноги усиливало боль. Он шагнул назад раз-другой, привалился спиной к стене и выставил перед собой ногу.
Стольников сымитировал атаку в голову и, когда боец прикрылся, нанес сокрушительный удар стопой в колено. Заорав, «грузин» упал на пол.
Не давая ему опомниться, майор прыгнул и обхватил его голову. Короткая борьба привела к тому, что боец окончательно оказался под Стольниковым. Обхватив голову, Саша резко развернулся в сторону, откатившись.
Позвонки хрустнули, тело «грузина» вытянулось.
– Пошли… – прохрипел Саша, увлекая за собой девушку.
– Ты чего так долго возился? – спросила она.
«Обнаглела», – решил Стольников.
Они пробежали по коридору. Оставшиеся после схватки люди Ждана бежали следом. По пути к ним могли присоединиться и другие, желающие поучаствовать в сафари.
Резко остановившись, Стольников снова оттолкнул от себя девушку. Он был развернут к оставшимся бойцам Ждана таким образом, что они могли стрелять. Поняв это, солдаты тут же вскинули винтовки. Но Стольников, выхватив из кобуры «Гюрзу», выстрелил раз, другой, упал на спину и, широко раздвинув ноги, выстрелил в последнего.
Вокруг него шевелились в агонии враги, он перекатился и встал на ноги. Путь был свободен.
– Мы уходим, Ирочка, – говорил он ей, ведя через холл к центральному выходу. – Сейчас ты смешаешься с толпой служащих и выйдешь за пределы НИИ. Переоденься дома, вытри кровь, приведи себя в порядок. Сейчас на территории городка хаос, скорее всего, люди прорвут все рубежи охраны. Постарайся смешаться с толпой и проскользнуть. Сразу после этого уезжай из Чечни. В московской квартире не живи, сними номер в гостинице. Я найду тебя. Обязательно найду.
– Господи! – вскричала она. – Ну почему каждый раз, когда я с тобой прощаюсь на какое-то время, я должна просить тебя остаться в живых?!
– Это моя работа.
– Да что это за работа такая?!
– Твой отец хотел бы этого. Я уверен, что последним словом на его губах было твое имя. Мне нужно доделать кое-какие дела. Но я обязательно найду тебя. Верь мне, родная…
– Ты уберешь эту дурацкую бороду перед тем, как меня найти?
– Обязательно, – Саша рассмеялся.
Ему пришлось отстранить девушку от себя, чтобы она начала движение к выходу.
– Я люблю тебя! – крикнула она, отойдя на десяток шагов. – А ты?
– Нет, – крикнул он.
– Нет?.. – она побледнела от неожиданности.
– Это больше, чем любовь.
Она заплакала и стала пятиться назад. Ее толкали спешащие к выходу служащие НИИ, но она не замечала этого. И вот, наконец, ее не стало видно. Стеклянные двери центрального выхода приняли ее, и Ирина потерялась из вида.
Проверив, полон ли магазин в «М16», Стольников побежал на второй этаж. Туда, куда получасом ранее отправил Лоскутова. Вооруженных людей Ждана в НИИ было еще достаточно, и возможность получить пулю не исключалась…