12
Он очнулся от той же боли. Только вокруг не было слышно ни шума механизмов, ни гула вентиляции, ни взрывов, которые раздались за секунду до его падения. Он лежал на полу в полной тишине. Пол дощатый, воздух – свежий, пахнет деревом и травой.
С трудом оторвавшись от пола, Стольников сел и вытянул ноги. Перед ним на полу, поджав ноги, сидел Алхоев, комната была заполнена его людьми, которые, впрочем, не обращали на капитана никакого внимания.
– А может, мне тебя кончить? – рука Алхоева двинулась к рукоятке пистолета за ремнем, и глаза его сузились до щелок.
В тот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Дага. Тяжелое дыхание срывалось с губ его, лоб был покрыт испариной. Через секунду стало ясно, почему он так взволнован.
– Магомед, беда! «Федералы» дом обложили!
«Какие федералы? – напрягся Стольников. – Где я?»
– Что? – полевой командир машинально бросил взгляд в сторону Стольникова. Сообразив, что тот здесь ни при чем, схватил его за плечо и поволок двери. – Людей в окна!
Более глупого распоряжения капитан не слышал. Ситуацию новой не назовешь – сколько раз приходилось ему, офицеру-разведчику, оказываться в окруженном доме. Не было времени вспоминать, но сейчас, торопясь по лестнице вниз между Алхоевым и Дагой, которому было приказано охранять ценного пленника, Саша мог припомнить три случая – один под Бамутом и два в Дача-Борзой, когда выводил свою группу из осажденных объектов, придерживаясь главного правила: прорываться из окружения можно лишь в том случае, когда противник не осведомлен о наличии твоих сил и средств.
– Стрелять по неверным! – орал приготовившимся к отражению атаки русских Дага. Он бегал из комнаты в комнату, лично проверяя исполнение собственных, только что прозвучавших команд. – Вокруг «зеленка» – эти суки как за стеной! Стрелять длинными очередями, веером, из всех окон!
Стольников под его приглядом вынужден был ходить следом и участвовать в этом самоубийстве.
– Алхоев, что происходит? – спросил Саша. – Где я?
– Ты уничтожил завод, скотина!
– Правда?
– Мы в трех километрах от бункера, в доме, который я минуту назад считал безопасным! А теперь его окружает ФСБ!
– Какая ФСБ?
– Ну не местная же! Оттуда!
– Оттуда? – повторил Стольников. – Как здесь оказались федералы?
– Так же, как и ты, сволочь!..
– Костычев?
Вместо ответа Алхоев размахнулся и пнул его в лицо. В глазах капитана полыхнул огонь, он откинулся и снова ударился головой, на этот раз о стену.
Костычев… Как-то незаметно вышло так, что он превратился во врага Стольникова. Со своими обязанностями и преданностью делу, смысл которого Саша никак не мог уловить. Казалось бы, все просто без объяснений – подполковник ФСБ, заместитель начальника Управления по Северному Кавказу Костычев обязан был помогать Стольникову прийти в себя после выхода из лабиринта, организовать взаимодействие и спешить на выручку тем, кто остался в крепости. Но с первых же часов возвращения капитана Костычев дал понять, что Стольников для него – враг. Враг, который ищет возможности нанести удар.
– Как мог оказаться здесь Костычев?! – вскричал Саша, сплевывая кровь и пытаясь сесть. – В Эту Чечню можно войти только с навигатором!
– Я же говорил тебе, Стольников, что ты не понимаешь, куда вляпался!
Капитан пытался собраться и заставить работать мозги. После удара в голове шумело, скула и затылок разламывались от боли, но понимать простые вещи Саша был еще в состоянии.
– Алхоев! Один навигатор был у тебя, с него сняли копию, и эта копия – у меня! Я ручаюсь за то, что в бригаде ни тот, ни другой не оказывались в руках ФСБ! Тогда откуда навигатор у Костычева, и почему он без труда, по моим следам, завел в этот район спецназ?!
– Ты идиот, Стольников, ты самый настоящий идиот! – воскликнул Алхоев. – Подумай еще!
Костычев и его помощник Мякишев появлялись в бригаде часто, чтобы не сказать – жили в ней. И никогда ранее ФСБ в их лицах не проявляла такого жгучего интереса к персоне командира разведвзвода. Но стоило Стольникову войти в Эту Чечню и выйти из нее с навигатором, как он стал «объектом номер один» в их повседневной деятельности. Арест в Ханкале, содержание под стражей в госпитале, активный поиск его в бригаде после побега…
Стольников с изумлением уставился в пол. Люди Алхоева беспрепятственно проникают на территорию бригады, а ФСБ интересуется этими событиями вяло, да чего скрывать – вообще не интересуется! Зато преследует, ломая ноги-головы, ни в чем не повинного капитана-разведчика! Он нужен ФСБ живым или мертвым!
Саша поднял взгляд на Алхоева. Тот, казалось, потерял к капитану всякий интерес. Это понятно – Стольников сейчас в его полной власти.
Алхоев связан с Костычевым?
«Не может быть! – не думая долго, отверг эту мысль Саша и тут же продолжил размышления. – А почему бы и нет? Если Зубов не отдавал навигатор Костычеву… А он его не отдавал, иначе кто бы позволил Стольникову вернуться сюда!.. тогда… Тогда выходит, что навигаторы Алхоева и Костычева, читай – ФСБ… приобретены в одном магазине? Возможно, даже одним покупателем?..»
– Интересно, покупатель был из банды или Конторы?
– Что? – мгновенно среагировал Алхоев.
– Я говорю, это ты сотрудничаешь с ФСБ, или ФСБ с тобой?
В тот момент, когда откуда-то издалека прозвучал голос: «Ваш дом окружен! Есть предложение сдаться!» – Стольников снова лег на пол. Что за этим последует – он знал. Людей ведет Костычев, на Стольникова ему наплевать. Ему нужен керий. Сейчас сотрудник ФСБ подождет несколько минут, а потом его люди обстреляют дом огнеметами. Все, желающие остаться в живых, окажутся на улице, и здесь с ними разделаются в индивидуальном порядке. Бежать придется и Саше, а над головой его нимба нет, повязки дружинника тоже, он одет в ту же форму, что и бандиты, поэтому с ним тоже будут разбираться. Очереди две-три хватит для этого вполне…
Стольников знал, что встретиться с Костычевым ему придется еще не раз. Но не предполагал, что при таких обстоятельствах. Замначальника Управления ФСБ по Северному Кавказу вошел в Эту Чечню, как домой. Точно так он входил в оперативную бригаду в Грозном, точно так входил – неужели хозяином? – сюда.
Капитан переключился на происходящее вокруг него. И улыбнулся, несмотря на ситуацию, когда один из своры Алхоева рыкнул: «Так сдавайтесь!» – и предлагавший поправился: «Это мы предлагаем вам сдаться!»
Как в анекдоте, ей-богу.
Перед глазами Стольникова пронеслась тревожная картина: его люди, брошенные на произвол судьбы, его честь, растоптанная и оплеванная… Да и черт с ней, с честью, но люди, которых он водил под пули все эти годы? Они ждут его, верят и надеются…
Где они сейчас, знают только Алхоев, Дага и еще несколько головорезов. Гибнет банда – гибнут Крикунов, Ключников, Ермолович и остальные. И если повезет, и Саша останется жив, ему всей жизни не хватит на то, чтобы разыскать даже не их могилы, а место их гибели.
– Послушай, Алхоев, – решительно приблизившись к бандиту, который от крика и бестолковых команд уже начал ронять на воротник ватника нитяную слюну, капитан одернул его за рукав. – Пока еще не случилось ни единого выстрела, скажи, где мои люди?
Не ответив на вопрос, Алхоев между тем с каким-то необъяснимым для капитана интересом уставился на него.
– Чего молчишь?! – вскричал Саша. – Будь воином до конца! Воином, а не бабой! Я сейчас в твоих руках, и положение вряд ли изменится! Скорее всего, я сейчас умру. Почему бы тебе перед моей смертью не придерживаться правил честного воина и не сказать, где мои люди! Я буду знать хоть это, закрывая глаза навсегда!
Алхоев, пользуясь паузой, сделанной людьми на улице, присел над Стольниковым.
– Ты натолкнул меня на умную мысль.
– Разве в твоей голове могут появиться умные мысли?
– Ты выведешь меня из окружения.
– Что?.. – не веря ушам, выдавил Саша и даже усмехнулся от такого предложения.
– Да! Ты выведешь меня из окружения!
– Ты спятил? Пристрели меня и бейся сам! Но сначала скажи, где мои люди!
– Я скажу, где твои люди! Ты хотел честных правил боя? Я согласен! Ты выводишь меня отсюда, а я говорю, где находится твое отделение!
– С чего ты взял, что я смогу тебя вывести?
– Ты знаешь, что сейчас будут делать русские. Ты знаешь, шакал, что сам бы сейчас делал, будь я окружен таким образом, как сейчас! Значит, ты знаешь и слабые места в таком окружении!
– И что с того?
– Ты выведешь меня, и как только я буду в безопасности, назову место, где твои бойцы! Но тебе следует поторопиться с решением, потому что для них время – жизнь… В полном смысле этого слова.
– Я никогда не стану выводить тебя из окружения, – покачав головой, ответил Саша.
– Как хочешь. – Алхоев, тут же потеряв к Стольникову интерес, приказал по-отечески: – Приготовиться к бою!..
«Черт, черт, черт!.. – в бессильной злобе Стольников слегка сжимал зубы, внешне оставаясь невозмутимым. – Сейчас начнется штурм. Мне конец, Алхоеву конец… – Саша подумал. – Костычев уничтожает банду, а мои люди гибнут. А если повезет, и они останутся живы, спасшись из рук Магомеда, их прикончит Костычев. Ради высшей цели подполковник ФСБ пойдет на все. Печальный расклад… А если?..»
Если подложить большую часть банды под ФСБ, а с Алхоевым и его приближенными уйти? Стольников чувствовал, что время для размышлений заканчивается. Сейчас Костычев отдает последние распоряжения. Рекогносцировка закончена, боевой приказ прозвучит, и люди из ФСБ начнут штурм. Сколько осталось? Минута?.. Не больше.
«Думай, думай», – торопил себя Саша. Если уйти с группой человек в пять, то он, возможно, справится. Уберет всех лишних, останется Алхоев. А его разговорить Саша сможет. Главное, чтобы Магомед назвал место, где скрывает людей. «Интересно, что он имел в виду, говоря, что время для них – жизнь?»
– Алхоев!
Полевой командир оглянулся.
– Я выведу твою свору.
– Свору? Ах ты… – подскочивший Дага запнулся, потому что не мог подыскать достойных слов для оскорбления. – Тебе?! Разрешить тебе?! Враг наш!.. Ты хочешь привести нас самой короткой дорогой в руки федера…
На согласной он запнулся, потому что после короткого удара Стольникова полетел под ближайшее к его спине окно.
– Сука!.. – клацнул он зубами, обильно политыми кровью, и стал судорожными движениями находящегося в нокдауне человека искать правой рукой пистолет в кобуре, держа его в левой.
Бандиты вскинули оружие, но Алхоев поднял руку, и стволы опустились. Полевой командир хотел знать, чем закончится дело.
– Ты выведешь?
– Да. В обмен на информацию. Ты готов дать слово, что укажешь точное местонахождение отделения?
– Я даю тебе слово, Сашья.
По тону, с каким это было сказано, Стольников понял, что дать Алхоеву слово в данную минуту – все равно что высморкаться. Но полевой командир сам подсказывал разведчику, как спасти людей и выжить самому. Главное – выбраться из кольца, которым Костычев со спецназом сдавил дом. Подставить большую часть банды под огонь, вывести Алхоева в спокойное место, а там и узнать правду. Но тон Алхоева… Его тон дал понять Саше, что развязывать язык Алхоеву придется, теряя много сил.
– Прикажи своим людям слушаться меня, – предложил Стольников.
Алхоев прокричал на чеченском несколько фраз, и боевики с удивлением посмотрели на Сашу.
– Они готовы меня слушать? – уточнил на всякий случай капитан.
– Приказывай, – разрешил Магомед, и по щеке его пробежала едва заметная судорога. – И помни о том, что будет, если приведешь меня в лапы федералов.
– Я помню, – проговорил Стольников и размял ладонями шею.
– Слушай мою команду! – хрипло выкрикнул он. – Погасить все источники света! Отойти от окон! Без команды – ни единого выстрела! Сколько в доме человек?
Вопрос прозвучал в полной тишине, если не считать голоса переговорщика из стана Костычева, который обещал в случае добровольной сдачи оружия чуть ли не санаторное лечение на курортах Крыма.
Дагу поднимали с пола двое из наиболее благоразумных боевиков, на которых короткие, словно звук кнута, команды подействовали почти магически.
– Да кто их считал, неверный?! – неожиданно воскликнул кто-то из банды. – Мы в армии, что ли?!
– Хреново, что не считаете! – перешел капитан на более доступный для понимания окружающих язык. – Спустить всех людей со второго этажа! Быстро, мать вашу!.. «Дом Павлова» решили устроить?! Рылом не вышли оборону держать, мародеры херовы!.. Вам бы машины у русских забирать да стариков резать, суки поганые!.. Отойти от окон!..
Шагнув к Алхоеву, он с ненавистью заглянул ему в глаза.
– Я выведу твоих людей. А ты скажешь, где мои. Устраивает?
– Мы это уже обсудили.
«Главное, добраться до кладбища и забрать керий, – думал Алхоев. – Это миллионы, миллиарды долларов. А там видно будет».
Дом был крепок, и Стольников мог поклясться, что сруб может выдержать несколько выстрелов из пушки. Понятно, что в распоряжении федералов, хорошо делающих свое дело, артиллерии не имелось. Но имелись – Саша был уверен – огнеметы. А это – смерть для него. Сколько времени взвод боевиков может удерживать в своих руках жилище, слишком просторное для проживания семьи из десяти человек, но невероятно тесное для тридцати бандитов?
Дом не возьмут с ходу – это исключено. Саша видел ящики у стен и маркировку на них. Боеприпасов для всех видов имеющегося вооружения было на неделю непрекращающегося боя. Но какой смысл держать оборону в доме? Не пройдет и получаса, как спецгруппа проведет разведку боем и выяснит, сколько в доме человек. Но это в том случае, если Костычев решит брать бандитов живыми. А если ему в голову придет всех спалить и забрать керий? Откуда ему знать, что здесь, в доме, ни одного грамма этого бесценного химического элемента?
– Скоро перестрелка прекратится, – все еще видя колебания Алхоева, заметил Саша.
– Откуда знаешь?
– Я бы прекратил.
– С чего бы это вдруг ты прекратил?
Стольников почесал висок пальцем.
– Пока мозги твоих обезумевших бандюков будет полоскать все тот же активист, к дому через лабиринт стянут дополнительные силы. Пара огнеметов и две оперативные роты из моей бригады – и вам кирдык!.. А вы подумаете, что появился шанс спастись. Я тебя так два раза доставал, Алхоев, забыл? Под Шатоем дом кирпичный помнишь? Как в одних трусах и с ручным пулеметом от меня по грядкам ускакал?
Алхоев сплюнул и поднял на Стольникова тяжкий взгляд.
– А ты помнишь, как под Бамутом я тебя, шкура, чуть не придавил?
– Что, предадимся воспоминаниям, или мне заняться спасением твоей головы?
Алхоев повернулся и заговорил что-то на чеченском. Видимо, объяснял, почему командовать теперь будет русский. Едва он замолк, Стольников вышел вперед.
– Слушать меня. Скоро по дому ударят из огнеметов. Парный залп – и от жары кирпичи будут вываливаться из кладки. Вы будете задыхаться в дыму, на ваших ногах будет трещать от огня кирза, лопаться на спине форма. Когда в отчаянии и от безвыходности вы начнете выпрыгивать из окон, вас будут встречать дружным пулеметным и автоматным огнем бойцы спецназа ФСБ, приказ которым отдан один: пленных стараться не брать.
– Тогда почему нас до сих пор не сожгли? – крикнул один из чехов.
– Спроси у своего командира. – Саша посмотрел на Алхоева. «Ну, скажи, что федералам нужен керий, ценою в стабилизационный фонд США! Скажи, что уже много лет работаешь бок о бок с ФСБ!»
– Замолчите! – прикрикнул Алхоев.
Он махнул Стольникову рукой, показывая, кто хозяин положения, и капитан, улыбнувшись, продолжил:
– Пленных будут брать жестко. Со стрельбой в колени и поясницу, с перерезанием сухожилий. То, что от вас останется, будет помещено для лечения в лазареты для последующего уничтожения. Времена не меняются. Что стоят жизни, когда речь идет о безопасности нации?
– Хватит пугать! – прикрикнул кто-то из бандитов. – Аллах акбар! Трусливый шакал, ты думаешь, мы испугаемся твоих слов?
– Нет, не думаю. Чтобы бояться, нужны мозги. У вас их нет. Я просто объясняю.
– Магомед, зачем нам этот скот? – вскричал другой боевик. – Я убью его!
Алхоев побурел и заорал что-то на родном языке. Снова наступило молчание.
– Я уведу вас от смерти не потому, что перешел на вашу сторону, – капитан, как смог, презрительно обвел всех взглядом. – Если останусь жив, я и дальше буду истреблять вас как бешеных собак. Спасаю я не вас, а своих людей. И если ваш командир мне не скажет, где они, я выведу вас прямо к зданию Верховного суда. Это ясно? Если кто-то из вас решит выстрелить мне в спину или ткнуть ножом, вам всем крышка. Потому что только я знаю, что с вами сейчас будут делать. Но слово я свое держу, и многие из вас это знают. Поэтому, если Алхоев в конце нашего веселого путешествия расскажет мне, как найти бойцов моего взвода… живых бойцов! – произнес Стольников и посмотрел на Алхоева. – Я сохраню вам ваши жизни. Чтобы потом, найдя вас, их отнять. Все ясно?
Все это было совершенно ясно для профессионально мыслящего мозга Стольникова и абсолютно недоступно для задыхающихся от злобы головорезов Алхоева.
Болтовня за стенами с предложениями сдаться – фикция. Костычеву не нужны пленные, ему нужен керий. Не нужны пленные! – эти вариации с гуманным предложением сдаться во избежание кровопролития не что иное, как оттяжка времени! Все это решительно понятно для Саши, но непостижимо для бандитов, в стане которых он находился…
– На группы по пять человек, быстро! По кружкам и интересам! – продолжал он, разворачиваясь вокруг своей оси и следя за каждым движением на удивление смиренно подчиняющихся ему бандитов. – Мне наплевать, сколько вас сейчас выйдет за оцепление! У меня в плену этого гада семь бойцов! – он указал на Алхоева, пылающего ненавистью за теперь уже совершенно очевидное унижение. – И мне нужно, чтобы этот гад жил! Значит, мне интересно, чтобы жили и вы! Выйти из дома всем, сейчас, сразу после того, как я укажу направление движения!
«Вас начнут пачками валить уже через минуту. И чем громче будет пальба, тем легче мне вывести Алхоева из ловушки».
Окидывая взглядом верхушки подступающего к дому черного леса, Стольников быстро сообразил, где может находиться усиленная пулеметчиками группа спецназа ФСБ. К дому подступала речка, и было ясно, для него, во всяком случае, что минимум две усиленные спецгруппы сотрудников расположились по обоим ее берегам.
– Вы, вы и вы, – указал капитан на три кучки лежащих за его спиной бандитов, – быстро уходите берегом реки. Будут стрелять – не отвечать! Что бы ни случилось – не стрелять! Ночь не день – каждый выстрел – как на ладони. По вспышкам сгораемого пороха вас будут вычислять, словно вы оставляете за собой зарубки на деревьях! Не та тема, чтобы валить всех подряд!
Кажется, объяснение прозвучало убедительно. Стольников не хотел, чтобы убивали своих, но это нужно было обосновать, и у него, кажется, получилось.
Пятнадцать человек, шурша по земле ботинками и бряцая оружием, двинулись навстречу своей смерти.
– Назови старшему каждой из групп ориентиры, пусть они выходят к кладбищу, – сказал капитан Алхоеву перед тем, как первая группа двинулась в путь. – Я бы сам сказал, да, как понимаешь, не знаю…
Саша заботился сейчас не о жизни бандитов, а о жизни сотрудников ФСБ. Ложь о невыгоде отвечать на огонь прокатила как по маслу, но капитан испытывал противоречивые чувства: его хотели убить чекисты, а он сейчас спасал жизни этих убийц, его не пытались убирать смертельные враги – боевики, а он, капитан-разведчик, делал все возможное, чтобы те погибли в первой же перестрелке…
Следующие пятнадцать отправились в обратную сторону, и для Стольникова не было откровением, что на направлении, противоположном тому, где находится засада у реки, расположилась не менее сильная группа. Известная войсковая тактика – встретив на своем пути превосходящие силы противника, ты меняешь направление и уходишь в обратном, где тебя уже ждет, надеясь на этот твой маневр, такая же группировка.
Еще десять человек капитан, пользуясь завоеванным за считаные минуты авторитетом, направил в болота. Эта десятка потенциальных смертников посчитала такой исход самым благоприятным для себя, поскольку никто из этой десятки не верил в то, что сможет утонуть, зато все свято верили в то, что на болоте их ждать точно не станут.
Когда перед домом через минуту остались Стольников, Алхоев, Дага и с ними четверо, Дага сплюнул никак не желавшую сворачиваться кровь и хрипло рассмеялся, глядя в лицо Стольникову:
– Ну, что, рады? А нам этот шакал сейчас посоветует встать и поднять руки! Нормальный ход!
– Еще раз рот откроешь – вышибу зубы, – пообещал из темноты Стольников. – Хотите остаться живыми – следуйте за мной.
И капитан на глазах изумленных бандитов двинулся по-пластунски в сторону поля, покрытого начинающим розоветь покрывалом тумана.
– Туда?! – взвился Алхоев, снова адресуясь к Стольникову. – На самый свет?! Да это же все равно, что встать на ночной улице под фонарь!
– У тебя мои люди, дурак… – донеслось до его слуха, и бандит, повинуясь не разуму, который окончательно потерял в начавшейся сумасшедшей стрельбе, а какому-то неведомому чувству, двинулся в наступающий рассвет последним…
Саша полз сквозь мутный туман, не ощущая жуткого холода. Перед лицом его, словно наваждение, появлялись лица бойцов его взвода, оставленных трое суток назад здесь, в Другой Чечне…
За спиной капитана, в полукилометре от места его нахождения, звучали непрекращающиеся выстрелы из автоматов, стук пулеметов, хлопали, разрываясь, ручные гранаты и, словно в подтверждение его слов, появлялись ослепительные вспышки. Костычев приступил к штурму дома, а его люди уничтожали группы, отправленные Стольниковым на верную смерть.
Они уже почти вышли из зоны поражения, как вдруг один из следующих за ним бандитов резко вскрикнул и завертелся на земле волчком.
– Что? – бросил Алхоев, не беспокоясь, что резкий шепот в этой обстановке слышен за несколько сотен метров. – Что такое, Вахит?
Поняв, в чем дело, Саша резко развернулся и стал возвращаться обратно.
Тот, кого звали Вахитом, стонал и, теряя силы, пытался вынуть из спины что-то, очень ему мешающее. Стольников, прижав его к земле и закрывая грязной ладонью рот, молил лишь о том, чтобы шальная пуля, поразившая бандита, была из тех, что на излете, а не из тех, что летят по траектории прямого выстрела.
В первом случае боевику грозило лишь проникновение пули под кожу и последующая неприятная процедура выемки ее ножом. Сколько таких ослабевших от полета снарядов Стольников вынул из своих подчиненных, он уже не помнил, одну пришлось вынимать из себя.
Но если эта пуля летела по прямой… Она могла войти в бандита в районе копчика и остановиться где-то под лопаткой. И в этом случае все чудовищно усложнялось…
– Бок… – боевик хотел добавить еще что-то, но Саша положил на его губы ладонь.
Значит, бок… Пуля на излете не могла оказаться в боку. Ползущего по земле человека пуля на излете может ударить в спину, но никак не в бок.
– Живот… горит… – бормотал боевик на русском.
– Тащи его! – приказал Алхоев Стольникову.
– Тащи сам!
– Придется скорретировать условия нашего договора! – даже не видя лица Алхоева, Саша чувствовал, как тот бледнеет от ярости.
Тащить бандита… Но было ли сейчас что-то, чем побрезговал бы Стольников? Подцепив руку боевика, Саша закинул себе на спину сначала плечо бандита, а потом и его самого.
– Да ты просто ударник диверсионного труда, – съязвил Дага.
Капитан прополз около сотни метров, когда вдруг почувствовал, как резко промычал боевик, дернулся всем телом и – вытянулся, становясь с каждым мгновением все тяжелее и тяжелее…
«Неужели еще одна?» – подумал Саша о пуле, но тут же эту мысль оттолкнул, потому что не почувствовал удара.
– Может, теперь попросишь его похоронить? – Саша сплюнул с отвращением и скинул с себя тяжелый груз.
Рассвет уже вступил в свои права. Стольников рассмотрел и хищное лицо Алхоева, и испуганный взгляд остальных, и бугрящееся кровью лезвие «финки», которое полевой командир вытирал о подол куртки убитого.
– Он все равно не жилец, – глядя прямо в глаза капитану, хриплым шепотом, похожим на шорох змеи в траве, объяснил Магомед. – А нам лишняя обуза. Все равно сдохнет, а нам с тобой еще дела делать, верно, неверный? – он беззвучно рассмеялся над своим каламбуром.
Боевик лежал, привалившись к Саше правым боком. Конвульсии уже закончились, и теперь у него изо рта текла густая кровь.
– Будешь всех так кончать, скоро вдвоем останемся, – довольно громко произнес Стольников, заглушая звуки движения своей руки, ныряющей в карман брюк мертвого боевика.
– Много болтаешь, – предупредил, не отводя взгляд, Алхоев. – Мы еще не договорили, забыл?
– Кончай языком болтать, – разозлился капитан. – Нашел время выяснять отношения.
– Выяснять будем потом, – пообещал Алхоев, – сейчас просто дату намечаем.
– Нам сейчас наметят по девять граммов на тело, – отозвался Стольников.
Он усмехнулся, развернулся и пополз дальше, радуясь не тому, что закончен глупый разговор, а плоскому «генеральскому» «ПСМ», переместившемуся из кармана брюк убитого боевика в карман его куртки. Где взял эту «хлопушку» бандит, непонятно. Тяга горцев к оружию невероятна, но «ПСМ» на войне смешон. Как бы то ни было, пристрелить из него можно быстро и уверенно. Тем более что в кармане куртки он не виден. Было бы хуже, если бы у боевика в кармане лежал «стечкин», – вынимать такой Саша не решился бы ни за что.
Стрельба стала рассеиваться, рассредоточиваться, часто загрохотали ручные гранаты – много гранат, слишком много, чтобы не догадаться о том, что столкновение распределилось по очагам, и теперь противоборствующие стороны находятся на расстоянии тридцати-пятидесяти метров, на расстоянии броска гранаты…
Однажды рвануло так, что Саша невольно обернулся. В небо от того места, где стоял уже невидимый за высокой травой приговоренный дом, взметнулись густые оранжевые, с черным дымом, клубы. Видимо, где-то в подвале стоял бак с горючим. Стоял… А потом взорвался.
Два или три раза громыхнули ручные гранатометы, и Стольников, обернувшись, увидел, как над лесом, в уже невидимой деревне, начался пожар. Это горело последнее пристанище Алхоева. Смерть, достойная воина – в бою, смерть позорная – вне кладбища и без отпевания… Смерть без памяти, без могильного холма, без креста, смерть человека, единственным доказательством существования которого на земле будет отныне являться тот, кто продолжал сейчас ползти по холодной земле на запад. Этим доказательством был Александр Стольников, капитан внутренних войск, командир разведвзвода батальона. Человек без прошлого и будущего. Человек без настоящего.
