13

Они ползли мучительно долго. Когда бандиты начинали за спиной Саши устало сопеть, как паровозы перед станцией, он останавливался, дожидался, пока они поравняются с ним, выжидал минуту, после чего снова двигался в путь. Его, разведчика, бесили звуки, которые издавали эти головорезы. Любой треск, шорох или скрип металла в разведке означали обнаружение, а затем смерть. Группа обнаруживалась благодаря одному-единственному идиоту, который либо плохо обмотал антапку на автоматном ремне, либо уложил в десантный ранец фляжку рядом с запасными магазинами.

Стольников всегда готовил свою группу тщательно, проверяя каждую мелочь. Все начиналось с построения и демонстрации содержимого ранца. Первое, что он делал, это выбрасывал из каждого ранца по одной из банок тушенки и велел брать вместо нее лишний автоматный магазин.

Никакого бритья перед выходом. Бритое лицо при луне блестит. Главное перед выходом было, конечно, оружие. Особое место при подготовке группы к выходу занимала звукоизоляция. Капитан лично брал в руку каждый из автоматов и тряс его за ремень. Идеальным считалось, когда при таком трюке оружие издавало только шум в воздухе. Следующим этапом была проверка ножей. Каждый из разведчиков сначала медленно, а потом быстро вынимал оружие из ножен. При этом не должно было быть слышно ни звука. Даже тоненький скрип, напоминающий движение бритвы по щеке, вызывал у Стольникова раздражение, и он отправлял бойца смазывать нож свиным салом.

Ни один из группы не выходил на боевое задание в группе Стольникова в новой обуви. Разведчик мог натереть ноги, или обувь могла в самый неподходящий момент начать скрипеть.

Эти же пятеро за его спиной издавали такую какофонию, что Стольников стискивал зубы, чтобы не выматериться от всей души. Конечно, не об их жизнях он беспокоился, появись возможность, он отнял бы эти жизни у бандитов не раздумывая. Но пока они живы, и пока Алхоев в опасности, есть шанс выяснить правду об отделении…

«Только бы не упустить момент, когда минует опасность, – думал он. – Иначе Алхоев тут же перехватит инициативу. Пока же он в опасности – козыри у меня…»

Через полчаса передвижения стало ясно, что засада, если таковая и была на их пути, осталась за спиной. Но капитан был уверен в том, что ее, вообще, не было. Костычев посчитал излишним ставить заслон на рубеже, который, по их мнению, бандиты никогда не выберут для отступления: чистое поле за домом, туман, пронизанный лучами начинающего всходить солнца.

А туман тем временем стал подниматься и теперь висел густой полосой меж влажной, пропитанной осенней росой травой и верхушками деревьев. Он уже не помогал маскироваться, но Стольников все равно запретил вставать.

– Да сколько можно, маршала-баршалла, – хрипел кто-то невидимый за его спиной, но не Алхоев и не Дага. – Час уже ползем, как ящерки!

На войне после этого метрах в двухстах раздается выстрел, и говорящий замолкает на полуслове, поймав пулю в лоб.

Но не бывавший ни разу в боях Костычев лопухнулся, на то Саша и рассчитывал. Посчитав, что спецназ ФСБ гораздо умнее оголтелой банды, чекисты промазали. И были в чем-то, наверное, правы. Откуда им было знать, что основную кучку головорезов Алхоева будет выводить из окружения боевой офицер, профессиональный войсковой разведчик?

Когда звуки за спиной затихли окончательно, когда не стал виден даже дым от догорающего дома, когда солнце окончательно рассеяло туман, Стольников отвалился на спину и, ощущая, как жар на спине начинает успокаивать ледяная утренняя роса, посмотрел в небо. Оно было голубым, безоблачным и веселым, что совершенно не соответствовало его настроению.

– Курить будешь? – прохрипел один из боевиков, протягивая Саше пачку «Мальборо».

От этого предложения Стольников почувствовал тошноту. Брать что-то из руки убийцы было выше его сил.

– Не курю.

– Разве? – косо посмотрел в его сторону Алхоев.

Все шестеро сидели в тесном кружке, кто-то хлебал из фляжки воду, кто-то ждал своей очереди и, не теряя времени, прикуривал. Послышался хруст и лязг – двое рядом с капитаном с тяжелыми придыханиями вскрывали ножами банки с тушенкой.

– Тогда, может, выпьешь? – проговорил один из бандитов, и в руки Стольникова полетела фляжка.

Поймав ее на лету, капитан швырнул обратно.

– Не пьет, не курит, – весело, почувствовав неожиданно наступившую свободу, хохотнул один из бандитов, – может, ты еще и на баб не лазишь? – спросил он и довольный своей шуткой расхохотался.

– Зачем ему баба? У него в бригаде денщик есть, – вторил ему другой. – Мне говорили, что даже очень недурной денщик!

Он хотел еще что-то добавить, но не успел. Стольников быстро дотянулся до «АКС» сидящего рядом боевика, одним движением отсоединил от него магазин и резко – в воздухе раздался лишь хлопок рукава его куртки – махнул в сторону говорящего.

Послышался хруст, магазин взметнулся вверх, упал в траву, и бандит с дымящейся меж пальцев сигаретой рухнул на спину, прервав свою речь на полуслове.

Угодив в висок, магазин убил шутника мгновенно.

– Да он, сука, перебьет нас всех! – с этим криком двое из сидящих, рванув ножи, взметнулись с земли в сторону Стольникова.

– Сидеть! – не двигаясь, угрожающе прохрипел Саша. – Перережу! Если бы не я, вы бы уже давно во всем белом на арфах играли!

Капитан был прав, и бандиты остановились. А быть может, весу словам странного спутника придал окрик Алхоева.

– Если кто худое слово еще хоть раз бросит – убью, – пообещал Стольников. – Я вас не трогаю. Пока. И вы меня пока не трогайте. А насчет «перебьет» – припомните, что я с вашим товарищем раненым делал и что с вашим товарищем сделал Алхоев. И кто вас от ФСБ увел – тоже помните. А ты, вижу – капитан развернулся к Алхоеву, – не очень-то спешишь назвать ориентиры, по которым я должен вывести вас к схрону.

Отбросив в сторону окурок, Алхоев приподнялся и присел на корточки. По лицу его струился обильный пот.

– Три километра на северо-восток. Русское кладбище.

– Русское кладбище? – переспросил Стольников.

– Да, там горожане хоронят своих. Пошли! – Полевой командир поднялся. – Вага, возьми его и держи на прицеле!

– Не торопишься?

– В смысле? – огрызнулся Алхоев, прекрасно понимая ход мысли капитана.

– Алхоев, сейчас чекисты будут прочесывать каждый участок местности на предмет вышедших из окружения боевиков. Им нужен керий! А пока в живых есть хотя бы один, кто знает о нем, они не успокоятся! Послушай, мне решительно плевать на этот схрон! Меня интересуют мои люди! Но в силу обстоятельств я вынужден заботиться о ваших шкурах! Кажется, я уже продемонстрировал вам свою вынужденную преданность. Быть может, вы послушаетесь меня и во второй раз?

– Говори, – разрешил Магомед, проверяя оружие, – предатель.

– Я тебе не предатель, гнида, – кровь прилила к лицу Стольникова. – Я русский офицер, вынужденный дышать гнилым воздухом в вашем окружении! Я нужен вам так же, как вы нужны сейчас мне! А потому давайте договоримся раз и навсегда! – я выведу вас и приведу, куда нужно! А ты сейчас назовешь место, где находятся мои люди!

– Вот как! – снисходительно заметил Алхоев, настроение которого заметно улучшилось после удачного бегства из западни. – Что же еще, предатель?

«Не нужно было сейчас требовать, – остановил себя Саша. – Не время. Я только взбесил его. Нужно ждать, когда появится удобный момент». Подумав, как ответить на вопрос, чтобы Алхоев не догадался о ходе его мыслей, он бросил:

– А еще вот что. Если я услышу дурное слово о себе, я эту глотку перережу.

– Чем, концом? – съехидничал один из бандюков. – Концом своим ты денщика своего пугай! А будешь так базарить, шакал, я тебе глаза выдавлю!

Саша нервно крутанул головой. Только что он спас этих мерзавцев от смерти, и даже факт, что Стольников – враг, не позволял им вести себя подобным образом. А слово надо сдерживать, иначе нехорошо как-то получается…

Сплюнув под ноги, он вырвал из рук одного из двух едоков вскрытую банку тушенки и резким движением махнул ею перед лицом неугомонного бандита. Выбросил банку в траву, брезгливо отер руки и, морщась, поднял глаза.

– Зачем нам идиот в коллективе, верно, Алхоев? Ему одно говоришь, а он норовит поперек встать. Сначала нюхать нужно, а уж потом гавкать – правильно я говорю, Алхоев?

Поначалу никто ничего не понял. Ослушавшийся Стольникова бандит молчал и сидел с побагровевшим лицом, хватая ртом воздух. И только после того, как убийца его отер руки, его прорвало… Кровь из распоротого рваной крышкой горла хлынула потоком. Бандит повалился на бок и стал закрывать руками место, которое не в силах был охватить. Он сучил ногами по траве, врезался каблуками в осеннюю землю, а из его распоротого горла вырывался свист.

– Вы можете убить меня прямо сейчас, – равнодушно объяснил, поднимая с земли банку и отрывая от нее крышку, Стольников. – Но я знаю, как работает ФСБ. Иначе давно бы уже гнил в психушке. Вас примут через пару часов. Вперед, братва. Топайте. Пожелать же вам успеха я не могу, потому что в успех этот ни на грамм не верю. – И он, зачерпнув согнутой крышкой добрый кусок мяса и не обращая никакого внимания на блестящую на крышке свежую кровь, стал с аппетитом жевать.

– Да он, кажется, прав. Он нас всех перережет, – на чеченском языке уже без вызова констатировал кто-то из оставшихся в живых. – Нужно решать, – сказал он, адресуясь ко всем, но глядя на Алхоева. – Магомед, либо мы его кончаем сейчас, без волокиты и лишних хлопот… – он удивленно скосил глаза на капитана, который, не зная чеченского, лишь с улыбкой кивнул, – либо… спокойно и молча идем на какое-то кладбище, зачем нам идти на которое я совершенно не понимаю.

– Сашок, – позвал Алхоев и, не встретив никакой реакции, повторил уже громче: – Сашок!

– Я тебе не Сашок, но что ты хочешь сказать, я знаю, – проскрежетав крышкой по дну, ответил Стольников и начал рыть ею ямку в земле. – Мы идем на кладбище, и я вас туда веду. Но если я вдруг задумаю по пути нехорошее, вы прирежете меня, как барана. Я ничего не пропустил?

Дага хищно улыбнулся, поглядывая на Сашу.

– Все правильно, капитан Стольников, – тихо произнес Алхоев. – Последний вопрос, пока мы тут сидим перед дорогой. На хера ты роешь землю?

Закончив копать, Стольников уронил в ямку свою банку, жестом приказал принести из травы вторую и потребовал принести все окурки.

– Мусор нужно похоронить, а вот труп придется нести по очереди до болота, до которого, если я не ошибаюсь, около километра. Вспоминаю этот райончик, Магомед. Это не здесь ты меня в полон взял?

– Здесь, здесь.

– Вот видишь, какой я внимательный. И те, кто сейчас нас ищет, тоже люди очень внимательные. Кто уходит от преследования, тот не гадит по дороге. Мусор за собой надо убирать, чтобы меток не оставлять. Я ваши условия принимаю, они мне подходят. А как же насчет моих условий?

– Я выполню обещание, – угрюмо пообещал Алхоев.

– Когда?

– Скоро.

Саша после этих слов понял, что информацию придется добывать с помощью ножа. Ну да ладно, уже хорошо, что его ведут к керию. Отдавать его Алхоеву он не собирался в любом случае.

– Хорошо, – согласился он. – А другие мои условия?

– Какие другие условия? – опешил бандит.

– Если хоть одна падла за время в пути скажет хоть одно нехорошее слово обо мне, я ей перережу глотку.

– Принято, – согласился Алхоев.

Один из бандитов взвалил труп на спину, и группа двинулась в сторону «зеленки». Перемещение зигзагами от кустарника к кустарнику удлиняло путь почти вдвое, но ходить по простреливаемым взглядом местам без видимых причин Алхоев запретил.

Да, это было то самое место, где трое суток назад, вручив Жулину навигатор, Саша остался прикрывать отход прапорщика. И в этом овражке его и взяли. После рукопашной и скоротечного боя с бойцом Алхоева…

Они шли три часа. По дороге остановились лишь раз, чтобы закопать труп боевика. И больше не отдыхали, как велел Алхоев, мучились от голода и жажды, но не останавливались.

Два или три раза залегли в «зеленке» и провожали взглядами людей из крепости. Не подозревая о смертельной опасности, мужчины и женщины охотились и что-то собирали между деревьев. Саша лежал, напряженно смотрел на них и думал, как спугнуть горожан, если они окажутся слишком близко. Он боялся, что боевики их убьют, но, к счастью, люди не приближались менее чем на сто шагов.

И когда они уже подошли к кладбищу, почти наткнулись на странный патруль. Несколько человек, вооруженных винтовками, молча брели под предводительством старшего. Учитывая, что на этой местности не было ничего примечательного, Стольников понял, что шли они от водопада. Проходя в трехстах метрах от кладбища, один из группы перекрестился.

Они остановились, когда их с группой Алхоева разделяли какие-то пятьдесят шагов. О чем горожане разговаривают, слышно не было – но было хорошо видно, как они указывали руками друг другу в сторону залегшей группы, чертили в воздухе какие-то круги и, верно, соглашались друг с другом в том, что через такие кордоны прорваться бежавшим бандитам, если таковые имеются, невозможно.

«Что-то непонятное, – подумал Саша. – Какого черта они замышляют?»

Но вскоре все стало на свои места. Один из охотников увидел зайца, и группа, скидывая с плеч винтовки, бросилась врассыпную.

Алхоев облегченно выдохнул.

– Испугался? – мимоходом заметил Саша.

– Шум не хочу поднимать, Сашья.

Выждав около получаса, они поднялись и направились в долину. Здесь Стольников еще не бывал и местности не узнавал. Пройдя шагов триста, он стал вместе с бандой сбавлять шаг. Впереди показались странные архитектурные сооружения.

– Что это? – спросил он.

– Это кладбище, – пояснил Алхоев.

– Это кладбище, где ты, наконец, скажешь мне, где находятся мои люди?

«Это кладбище, где ты будешь похоронен».

– Конечно.

Через несколько минут они зашли на кладбище. Саша осмотрелся. Здесь было много склепов, но простых могил еще больше. А иные и вовсе провалились, на них не было ни единого камня.

– Ты куда это подался, орел?! – по-русски окрикнул Алхоев одного из бандитов, направившегося в глубь кладбища.

– Оправиться! – огрызнулся тот. – Не могу же я здесь!

Алхоев кивнул.

– А там ты можешь, скот? – подал голос Стольников.

– Заткни свой поганый рот, русский! – с изменившимся лицом огрызнулся чех.

Они все очень изменились с того момента, когда поняли, что Стольников увел их от смертельной опасности.

Остановить боевика означало вступить в распри с остальными, а Алхоев близок к мысли решить вопрос с капитаном прямо сейчас. Саша понимал, что как только керий окажется в руках полевого командира, он умрет. Значит, нужно было сделать что-то, что его остановит. Но пока Стольников не понимал, что могло остановить Алхоева. Усложнялось дело тем, что нужно было не просто сохранить себе жизнь, а получить информацию о местонахождении застрявшей в Этой Чечне группы.

– Так где мои люди, Алхоев? – вяло разминая сигарету, спросил Стольников.

– Не спеши.

– Я обеспечил тебе безопасный выход из окружения. Чего же еще?

– Сначала соберемся в организованную, насколько это возможно, кучу, – вновь ушел от ответа Алхоев, чувствуя к капитану нарастающую злобу. – Мне нужно найти склеп.

– Найти склеп? – не веря ушам, переспросил Саша. – Разве это не твой тайник?

Алхоев отвернулся и принялся прикуривать.

«Стоп, стоп… – стал думать Стольников. – Найти склеп… До сих пор я был уверен, что Алхоев – хозяин тайника. Если не он, тогда кто?»

– Не может быть… – через минуту прошептал он.

– Что ты говоришь? – спросил Магомед.

«Этого не может быть, – подумал капитан, понимая, однако, что прав в своей догадке».

– И как давно вы работаете вместе? – глухо проронил он.

– Я же говорил тебе, капитан Стольников. Я тебе говорил! Ты не представляешь, во что впрягаешься! И кто теперь поставит на твою жизнь хоть рубль там, в том мире, в котором ты привык жить?

– Костычев работает самостоятельно или по приказу правительства?

– Разве он мог на собственные средства построить здесь завод?

– Значит, добыча и обработка, а также изучение керия – это правительственная программа?

– Как поздно ты об этом догадался, – ухмыльнулся Алхоев и отшвырнул недокуренную сигарету.

– Почему же он до сих пор не здесь?

– А он скоро здесь будет. И единственный способ выжить – это найти склеп, где он складирует керий, и начать с ним торговаться.

– А зачем с ним торговаться? – не понял Стольников.

– Он просто перекрыл выход из лабиринта наружу. И теперь единственный способ для меня, да и для тебя тоже – это найти керий и обменять его на свободу. В противном случае нас убьют, а керием буду заниматься не я, а другой. Тот, кого сюда приведет Костычев.

Многое открывалось после этого разговора. Теперь понятно, что Костычев желал задержать Стольникова и уничтожить – не из-за того, что подозревал капитана-разведчика в предательстве, а из-за вынужденной необходимости. Стольников со своим застрявшим в Этой Чечне отделением представлял реальную угрозу правительственным планам.

«Значит… Значит никто и не собирается помогать мне вытаскивать отсюда людей. Костычев сделал вид, что потерял мой след, а на самом деле он просто позволил мне войти в лабиринт, чтобы здесь и прикончить. И люди, которые пошли со мной выручать оставшихся – смертники…»

– Этого не может быть, – выдавил Саша.

– Я же говорил, говорил тебе, капитан, не лезь в это дело, ты не понимаешь, с чем связался, – повторил Алхоев.

Перекусив травинку, Саша сплюнул.

– А ты знаешь, мне это начинает нравиться, Алхоев?

– Что именно?

– В детстве я мечтал отыскать клад. Но как-то не пришлось. Желающих найти сокровища детей всегда больше кладов. И ты посмотри – мечты сбываются… «Газпром», мать его! Правда, вместо золота и бриллиантов – химический элемент-убийца. Ну да ладно, все равно интересно.

– Ты сумасшедший, – подумав, заметил Алхоев.

– А разве в твоем обществе есть нормальные люди?

Плевок Алхоева ушел куда-то в сторону могилы с надгробием, на котором было высечено: «Ивановъ Михаилъ Михайловъ…1856–1902…».

– Ну, тогда ищи. Твоя мечта сбылась. Только не тяни – Костычев все-таки придет сюда, когда поймет, что меня среди убитых нет.

Их было шестеро. Саша и пятеро бандитов. Тогда, на равнине, держа на себе труп убитого Алхоевым боевика, Стольников вспомнил и о «ПСМ» в своем кармане, и о том, сколько патронов вмещает его магазин. После смерти хозяина пистолета и ликвидации еще двоих оставалось четверо – Саша и трое бандитов. Вопрос был не праздный: хватит ли патронов, находящихся в магазине? Нужна была ситуация, которая позволила бы уравнять количество имеющихся патронов с количеством спутников. Но сколько патронов в «ПСМ»? Но даже если в пистолете всего два патрона, отнять у Стольникова руки и ноги никто не сможет. Он рассчитывал на шок, который вызовет появление в его руках оружия.

Побледнев, боевик вскочил с пола, выхватил из ножен клинок и бросился на Алхоева. Стольников так и не понял, готов был к этому выпаду полевой командир, или эта выходка подчиненного оказалась для него неожиданностью. В любом случае на кону стояло будущее отделения, только Алхоев знал, где находятся бойцы бригады, и Саша не мог позволить кому-то убить Алхоева именно сейчас.

Оттолкнувшись от стены спиной, капитан кувыркнулся под ноги Алхоеву и оказался на ногах в то мгновение, когда от ножа до его груди оставалось чуть более полуметра. Развернувшись боком, Стольников правой рукой оттолкнул от места стычки Алхоева, локоть левой руки выпятил вперед, как это делает кавалер для приема руки барышни, и закончил оборот еще более резким движением.

Не справившись с центробежной силой собственного полета, боевик, изрыгая проклятья, неловко пропылил ботинками мимо, затем остановился и вдруг покраснел – уж слишком глупо он выглядел с этим ножом.

– А-а, – зловеще молвил он, рисуя в воздухе узоры сияющим в свете солнца острием, – и русский туда же!.. Ты понял, Дага, что намечается! Эти двое решили унести то, что принадлежит нам!

Дага вскочил, Алхоев же проревел:

– А ну-ка стоять! Назад! – и в руке его появился пистолет. – Ты… пес?! Твой род работал на моих предков! Я подобрал тебя, собака, в канаве, чтобы помочь твоим родителям, и теперь ты так платишь мне?!

Последние слова он договаривал на чеченском, так что Стольников ничего не понял. Ясно было одно – наметился развал остатка банды, и это хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что больше нет той единой силы, которая противостояла ему, и плохо, потому что теперь капитана мог убить любой.

– Их двое! – правильно посчитал Дага. – Их всего двое! Сколько можно по их воле вшей кормить и хлеб сухой жрать?! – кружась вокруг разведчика, который лишь вяло поворачивался ему вслед и не сводил взгляда с его подбородка, боевик ловко перебрасывал жало из руки в руку, выговаривая все то, что накипало за эти дни в его душе. – Нужно забирать деньги и валить домой!

– Молчать! – заорал Алхоев.

– А почему бы и не так, Магомед? – промычал Дага. – Почему бы ему правым не быть? У нас есть деньги! Много денег! Мы заберем их и уйдем!

– Стойте, где стоите, идиоты! – басил полевой командир, который от кружения боевика раздражался все больше и больше. – Куда вы уйдете?! Патрули чешут лес во всех направлениях! Нас ждут у входа в бункер! Может, ты знаешь еще одну дорогу в лабиринт? Вы забыли о керии, суки! Напрочь забыли! Вы что же решили – возьмем бабки, а керий оставим федералам?

– А зачем нам этот керий-шмерий? – уже успокоившийся и оттого более опасный Дага говорил отрывисто, но уже без придыхания. – Пусть его забирает ФСБ и делает с ним что хочет!

– Аллах, какие бараны! – не выдержал Алхоев. – Мы живы до сих пор только потому, что я знаю, где находится элемент! Кто вас выпустит отсюда с этими миллионами долларов?!

Стольников знал, сколько секунд должно миновать от первого выстрела до падения на землю всех живых. Не более трех. Потом этот участок местности на мгновение заполнится запахом сгоревшего пороха, и к его сладковатому привкусу добавится запах свежего мяса, крови. Вся эта вонь будет держаться мгновение, в это время, скользя ногами по земле, будут умирать в агонии все присутствующие. А после ветерок унесет прочь все запахи, и останутся только трупы, которые ночью сожрут шакалы и лисы. А если не шакалы и лисы, то сотрудники ФСБ – они прибудут и тоже растащат тела, только на экспертизу. Стольников в банде Алхоева, миллионы долларов и ни слова – о керии. Так закончится биография рода Стольниковых и служебная карьера последнего из этого рода.

Ни реакции, ни быстроты зрения не хватило ни у кого из присутствующих для того, чтобы заметить движение ноги капитана, выброшенной в сторону вооруженного «АКСом» боевика. Даже тот, кто был целью этого удара, понял, что поражен, лишь после того, как выбитый ногой магазин из его автомата закружился в воздухе.

Бандит, держа в руке ставший бесполезным автомат, не придал значения и тому, что «АКС» в его руке вдруг дернулся, едва не вылетев из рук. Все услышали лишь клацанье затвора, движение же все той же ноги, повторившей свой маршрут, заметить было не суждено никому.

Эти действия вызвали в рядах противоборствующих сторон замешательство. Впервые в жизни бандиты увидели, как можно двумя движениями превратить автомат противника в дубину.

– Какого черта?! – рявкнул, отходя на шаг назад, Дага. Он смотрел на свой автомат, лишенный магазина, и не мог взять в толк, как таковое могло случиться. И вдруг, вспомнив о чем-то, он бросил на спокойно взирающего на него Стольникова змеиный взгляд. – Такого цирка я еще не видел, однако… А как насчет патрона в стволе, русский? – спросил он, и срез ствола «АКС» поднялся до груди капитана.

– Этого патрона? – уточнил Саша, показывая на ладони маленький латунный цилиндр.

– Какого… дьявола? – встревожился бандит и, сжав зубы, нажал на спуск.

Ответом ему был лишь сухой щелчок.

– Это еще не весь фокус, – тихо заявил Стольников, понимая, что шок случился, и теперь он завладел инициативой. Неожиданно размахнувшись, он хлопнул рукавом куртки, и патрон, вылетев из его руки, как из ствола винтовки, угодил в глаз хозяину «АКС» со звуком, от которого содрогнулись все.

Дико закричав, бандит выронил из ослабевшей руки оружие и, прижимая рукой место попадания патрона, в беспорядке зашагал назад. Уткнувшись в стену, он сполз по ней и, ощущая на руке своей, прижатой к лицу, что-то скользкое, густое и тянущееся, закричал страшно, надрывно…

– Береги глаз, как зеницу ока, прошу прощения за каламбур, – назидательно проговорил Стольников, быстро наклоняясь и подбирая «АКС». – Не послушался, однако…

Толкнув боевика в затылок, от чего тот клюнул носом, как пьяный, и повалился на пол, Стольников поднялся, отошел в сторону и уселся на землю.

– Кто это? – тревожно произнес Дага, и Алхоев опустился на одно колено. Всматриваясь вдаль, Дага проронил:

– Это наши. Четверо! Магомед, Аллах помог им выйти из окружения!

Стольников скосил взгляд в сторону полевого командира. Кажется, известие его не обрадовало.