Глава 6

Откинув знакомую тяжелую дверь и вдохнув воздух, состоящий из смеси спирта, хлорки и еще чего-то больничного, Стольников пробежал по коридору и в ординаторской сразу увидел Анастасию. Ее взгляд был испуган и растерян.

– Где раненый?

– В палате напротив. Сегодня у нас мужчина умер. Его привезли из степи. Старичок уже. Сломал ногу, дойти не смог, его шакалы порвали. Хорошо, рядом двое сельчан проходило… Но было поздно.

– О раненом, – напомнил Стольников.

– Я поменяла их местами. Мужчина сейчас в реанимационной, а твой раненый на его месте. Что происходит? Мне страшно…

Саша успокоил ее какой-то дурацкой шуткой, после чего она, естественно, не успокоилась, а, наоборот, разнервничалась. А как ему ее успокоить? Сказать: «Настя, не беспокойся, ничего страшного, просто сейчас придут пациента убивать?»

Майор решил проверить свои предположения относительно легкости проникновения к порезанному станичнику.

– Лейтенант Афиногенов, – представился он, зависнув с автоматом над охранником. – Я хочу посмотреть на раненого.

Сержант даже помог ему открыть дверь, после чего остался в коридоре разгадывать сканворд. Стольников машинально подумал: «А ведь ни погон на мне, ни других знаков различия…» Охранник! Лучше бы кошку посадили под дверью. Та хоть зашипела бы, увидев постороннего. Раз уж вошел, нужно посмотреть…

Посмотрел.

Саша снова закинул угол простыни на лицо трупа и вышел из реанимационной. Сержант поднял на него глаза:

– Товарищ майор, подскажите – «Древнегреческие счеты»?

– Абак, – бросил Стольников, вставляя на ходу сигарету в зубы. Так же мимоходом посмотрел на дверь напротив. Порезанный там.

Настя продолжала сидеть на стуле, сложив руки на коленях. Взглянув в ее глаза, Стольников понял, что в девушку вселился страх. Страх – это не что иное, как пугающая неизвестность. Самое смешное, что раньше она не боялась. Находилась в эпицентре кошмара и не боялась. Значит, чтобы изменить человека, ему нужно просто сообщить о том, что страшное рядом. Он сел рядом с ней, взял за руку и, не вдаваясь в подробности, рассказал ей об опасности, которая грозит пациенту. Его могут убить. Девушка пришла в себя и спросила:

– А как же охранник майора Вакуленко у дверей?

– Ты хорошо его знаешь?

– Он был здесь во время вакцинации.

– Расскажи об этой вакцинации.

– Ничего особенного. В НИИ было решено привить всех жителей Южного Стана. Это правильно. Население растет, растет и возможность появления вируса. Зимы здесь теплые, но не в холоде дело.

– Кто привез вакцину?

– Майор Вакуленко, конечно. Последние несколько лет он здесь частый гость. Фактически на него все организационные вопросы и возложены. Вакцина, снабжение, организация деятельности поселка…

– Та вакцина еще осталась?

– Оставалось около ста доз. Но остаток главврач забрал.

– Забрал?

– Да. И сказал, что передал Вакуленко. Тот три дня здесь был, проверял обстановку.

– Скажи, милая, а полковник Бегашвили здесь такой же частый гость?

– Нет, его я видела за все время работы здесь всего пару раз. Всем управляет Вакуленко. Это и правильно, на него всегда можно положиться. Привозит все, что попросишь. Но как же охранник? Он же у дверей? Кто войдет в палату?

– Наша охрана неподкупная. Без денег ни за что не подкупить. А этого парня подкупать не нужно. Он просто плохо соображает. Прости, мне нужно дела кое-какие сделать…

Настя работала, и ей было не до майора. Вынужденное возвращение в больницу заставило забыть об отдыхе и снова заняться делом. Зачем уже второй раз домой идти? Стольникова это устраивало, так как ему было лучше спокойно сидеть и наблюдать из щели двери за реанимационной, нежели заниматься разговорами.

Пару раз приходил от генерала Ключников. В доме все спокойно, за подходами к селу ведется наблюдение с крыши. Со Жданом генерал на постоянной связи. Ждан сообщает, что связь с полковником Бегашвили до сих пор не установлена, но из тюрьмы приезжал от него человек к тоннелю, докладывал, что работы по восстановлению техники и службы войск ведутся согласно плану.

Сержант попался на удивление стойкий. Уснуть на стуле он смог лишь в половине второго ночи. Уткнув затылок в эмаль стены, раскрыв рот и уронив на пол сборник кроссвордов, он спал, как охраняемый им субъект. Понять, что военный жив, можно было лишь по его поднимающейся и опускающейся груди. Стольников подсчитал: за три с половиной часа вахты он шесть раз по пять минут отлучался с поста покурить и несколько раз в туалет. За время отсутствия охранника можно было поочередно перебить всех больных на первом этаже.

Часы показывали половину четвертого утра. Это Стольников засек машинально, как только хлопнула тяжелая входная дверь и в коридоре раздались шаги сразу нескольких человек. В этих шагах не было суеты и торопливости. В них была напряженность. Саша отклонился к стене, скрываясь за дверью ординаторской. Насти не было, она ушла на второй этаж помогать какой-то сиделке. По кашлю сержанта и бумажному шороху майор догадался, что тот проснулся и сейчас бодро поднимает с пола газету, изображая бдительность. Неизвестные прошли мимо Стольникова, даже не взяв за труд заглянуть в комнату.

Расстегнув кобуру, майор выглянул в коридор. Двое мужчин в форме офицеров грузинских вооруженных сил стояли напротив сержанта и о чем-то с ним тихо говорили. Один из них был майор Вакуленко. Второй – тот самый капитан, его подчиненный, которого Стольников бил в коридоре НИИ. Знакомые все лица. Как Саша и ожидал, сержант-«грузин» спокойно приоткрыл дверь в палату, запустил офицеров и снова уселся на стул. Через минуту они вышли.

Опустив руку на кобуру, Стольников вышел из ординаторской и встал посреди прохода:

– Ночи такие тихие, что не уснуть, верно, майор Вакуленко?

Капитан сунул руку в карман.

– Не шевелиться! Замерли.

– Что вы здесь делаете, Стольников? – спокойно и даже насмешливо произнес Вакуленко.

– А вы?

– Я согласно распоряжению генерал-полковника Зубова руковожу организацией обеспечения жизнедеятельности поселка Южный Стан. А вот вы здесь что делаете?

– Какая длинная должность. Она, видимо, предусматривает такие-то длинные полномочия. Что вы делали в этой палате?

– А вам какое дело?

– Мы в данный момент находимся в зоне ведения боевых действий. Согласно распоряжению того же генерал-полковника Зубова вы являетесь моим подчиненным. И если еще раз ваш дружок дернется некстати, а вы вместо ответа на мой вопрос станете озадачивать меня, я восприму это как отказ выполнять приказ командира в боевой обстановке и всажу вам по пуле в лоб.

– Мы пришли посмотреть на больного.

– Помочь совершить эвтаназию?

– Вы что-то путаете, майор Стольников, – насмешливо произнес Вакуленко. – Я пришел посмотреть на человека, на которого несколько часов назад напали шакалы.

– Еще какие шакалы! – ехидно подтвердил Стольников, глядя в глаза Вакуленко. – Видели бы вы их. Но вам-то это зачем?

– Вы ошибаетесь. Я должен знать все. Потому что в ответе за все, что здесь происходит!

– Где оставшиеся после прививки сельчан дозы?

– Возвращены в НИИ.

– Сержант, ко мне! – не отводя взгляда от Вакуленко, рявкнул Саша. – Я ваш командир – майор Стольников! О чем вас спрашивали эти двое дяденек?

– Я же сказал – посмотреть на человека, на которого напали шакалы! – прогремел Вакуленко.

После этого уточнять что-либо у сержанта не было никакой необходимости. Он подтвердит хоть что, лишь бы Вакуленко не рассказал полковнику Бегашвили о его сладком сне.

– Куда делась с вашей груди фуфлыжная медаль, Вакуленко? – убирая руку от кобуры, миролюбиво поинтересовался Саша.

– Не могу знать, товарищ майор, – съерничал Вакуленко. Под его глазом сформировался впечатляющий синяк, и в своем сарказме он выглядел нелепо. Но сейчас – неуязвимо.

– Вы ее потеряли. – Стольников вынул из кармана медаль и бросил майору. – Не там, где вам хотелось бы ее потерять.

Тот поймал, посмотрел и бросил обратно.

– Не моя. Моя – вот, – с этими словами он вынул из своего кармана точно такую же медаль и показал Саше. – Так что вы тут делаете, майор Стольников?

Впившись взглядом, он уверенно проследовал мимо Саши. Следом прошел и капитан.

– Где в данный момент находится второй майор? Тот, что был с вами, когда я бил вам лица?

Двери за ними захлопнулись, а Стольников все продолжал стоять. Посмотреть, что они с трупом бедолаги сделали, что ли?

В этом месиве обнаружить след пореза, а тем более укола, невозможно. Хотя ничего они и не делали. Посмотрели, что находится под простынею, потеряли в раздумьях еще секунд двадцать-тридцать, поняли, что их развели, и вышли.

«Но валить меня они решили сразу, переглянувшись! – понял Стольников. – Сержант-то хоть понимает, что после меня им не оставалось ничего другого, как убивать и его? Вряд ли. Сейчас он службу будет нести до утра. Честно и бдительно. Только что с того толку, если он до сих пор не понимает, кто находится в палате, у двери которой сидит?..»

С этими мыслями Стольников и добрался до дома, в котором находились генерал и несли дежурство его люди.

– Какого черта ты проявляешь инициативу, не ставя меня в известность? – рассердился генерал. По его лицу было видно, что гнев остался позади, свидетелями этого гнева были бойцы, а сейчас Зубов просто ставит Стольникова на место.

– У меня не было времени предупредить. Генерал, мы совершили ошибку. – Ему следовало сказать не «мы», а «вы». Но он решил выглядеть корректно.

– Я тебя не понимаю.

– Расставляя приоритеты, мы выбрали для штурма не тот объект.

– Я тебя не понимаю. – Зубов сел на стол и нащупал в кармане сигареты.

– Боевиков здесь нет. Те, кого мы обнаружили, – исключение из правил. Просто они хотели на самом деле сбежать. Их разыскали, догнали и расстреляли.

Саша прикурил от зажигалки генерала.

– С Бегашвили нет связи, потому что он или предатель, или под контролем боевиков.

– Если что-то знаешь, говори сразу, – предупредил Зубов. – Но если это твои предположения – ляг и выспись!..

– Бегашвили или в плену у боевиков, или организует оборону «Миража» для прорыва из Другой Чечни в известную. Операцией руководит или он сам, или тот майор, которого я видел во время совещания. Сам же Вакуленко руководит уничтожением нашей группы и вас.

– Почему же до сих пор мы не уничтожены?

– Потому что Бегашвили или тот, кто командует в «Мираже», не дал добро. – Стольников щелчком отправил окурок в окно. – За некоторый срок до начала операции по выводу пленных боевиков из «Миража» вы отдали приказ о вакцинации населения Южного Стана. Кто явился инициатором этого?

– Разумеется, Бегашвили. Я что, такие вопросы с майором решать буду? Полковник сообщил, что поселку грозит эпидемия гриппа. Доложил обстановку, факты. Я связался с Москвой, оттуда пришла партия в пять тысяч доз вакцины.

– А с главврачом вы связывались?

– Зачем мне главврач? Комендант поселка – Вакуленко!

– Настя в разговоре со мной дала основания понять, что никакой угрозы эпидемии не было. То есть от докторов инициатива не исходила. А Бегашвили у нас кто, доктор?

– То есть ты хочешь сказать… – процедил Зубов.

– Я хочу сказать, что вакцина была подменена какой-то гадостью, и этой гадостью были инфицированы все жители поселка! Все до единого! Вакуленко лично сгонял народ по спискам! Вы мне сказали, что люди в Южном Стане стали странными. И что вы испытываете страх, приезжая туда. Почему вы никак не связали этот свой страх с видом людей, а их вид – с всеобщей вакцинацией? Они в том состоянии, когда могут кормить себя, охотиться, отправлять естественные надобности, словом, адаптированы к продолжению жизни. Правда, уже без репродукции, я думаю! Но они недоступны для общения, вы понимаете? А последний разговор с одним знакомым, еще не дошедшим до кондиции, уверил меня, что в них присутствует скрытая форма агрессии, без проблем переходящая в открытую. Чем на самом деле кололи местных, вы знаете?

– Нет, не знаю. Но как, черт возьми, это может быть связано с задачей, для решения которой мы сюда прибыли? Наша цель – найти боевиков и уничтожить!

Стольников бросил автомат на стол, захлопнул рукой форточку и подошел к Зубову:

– А я вам говорю, что никаких боевиков здесь нет! Какая-то часть из них, несколько групп человек по двадцать, на самом деле покинула «Мираж». Но основные силы расположились в тюрьме, и я могу сказать вам, когда начнется прорыв этой банды из Другой Чечни в обычную!..

– И когда же?

– Когда здесь будут уничтожены руководитель НИИ, он же начальник «Миража», человек, который знает о тюрьме все, и мы – люди, которые знаем о Другой Чечне не меньше. – Стольников убедился, что его слышат все. Не хотелось это повторять еще раз. – Движение к тоннелю двух батальонов вооруженных людоедов не началось еще только потому, что мы с вами – живы. Теперь вам понятно?

– Так почему Вакуленко не убил тебя в больнице? Почему они до сих пор нас не накрыли? Всех! Несколько снайперов на крышу дома напротив, и через минуту здесь не будет ни одного живого человека! Но вместо этого Вакуленко идет в больницу, чтобы прикончить свидетеля!

Стольников ухмыльнулся:

– Не знаю. Но при желании можно найти объяснение и этому.

– Должно произойти еще какое-то событие, – тихо произнес Мамаев. Он сидел на полу в углу комнаты, по привычке выйдя из сектора, открывающего вид на окна.

– Событие… – повторил Стольников, усевшись рядом с генералом на стол и качая ногой. – А что может тормозить реализацию их плана?

– Если только у них есть план, и твои подозрения – не результат ДТП.

– Думаете, я дурак? – рассмеялся Стольников. – Тогда почему я до сих пор жив и они, – он кивнул на бойцов, – живы?

Зубов поднял перед собой ладони. Спорить с этим было бессмысленно. Стольников и его люди до сих пор живы, потому что Стольников видит будущее. Не настолько далеко, как хотелось бы, но поднимать руку с пистолетом умеет быстрее всех – в любом случае.

– Тогда убеди меня. Считаешь, что готовится прорыв из Другой Чечни к НИИ? Считаешь, что боевики там, а здесь нас собираются накрыть? Хорошо. – Зубов соскочил со стола. – Тогда давай сядем в джипы и прокатимся до «Миража». И все сразу станет на свои места.

– Не получится.

– Почему?

– Стены встали.

– Я не понял.

– Теперь я понимаю, что имел в виду местный, говоря, что «стены встали». Они знают все. Все видят, понимают, но не вступают в общение. Вакцина от гриппа имеет, видимо, кучу противопоказаний и побочных эффектов. Нам отсюда не выйти просто так.

– Почему же выпустили джип с тобой, Жулиным и Масловым?

– Они же не к «Миражу» нас отпустили. Был шанс, что в перестрелке нас или всех перебьют, или кого-то. В любом случае нас станет меньше. Не возвратись мы сразу, Вакуленко с людьми перестрелял бы моих людей у входа, вошел и устроил побоище.

– Так почему же они этого не сделали?!

– Мамай прав – еще не произошло что-то.

– Что?!

– Нужно понять это. – Саша взял автомат и повесил его на плечо. – А для начала – потушить в окнах свет и попробовать прорваться. Лучше сейчас, чем дожидаться, когда случится какое-то событие.

Когда свет потух, раздалось вдруг:

– А я знаю, что должно случиться.

Все развернулись к Жулину. Как и Мамаев, он сидел на полу у стены и, закрыв глаза, вяло жевал жвачку. Пальцы прапорщика крутили фантик, превращая его в тонкую трубочку.

– Помните того боевика, который сдался? И которого прикончил кто-то из людей Вакуленко? Ну, или сам Вакуленко, не знаю… Он ведь пытался нам рассказать что-то. Последние его слова помните? «Они все». И в этот момент пуля раскроила ему голову. Вы его лицо помните? Это не просто испуг. Это недоумение. Он словно с ума сошел – палил во всех без разбору. Другой бы на его месте бежал подальше отсюда, тайком пробирался. А он пришел и давай стрелять. Потом сразу в плен сдался. Он у нас помощи искал.

– Помощи? – хохотнул Мамаев.

– Именно.

– Значит, есть что-то пострашнее нас. И я так думаю, что он был в курсе того, что происходит. Свидетелем чего-то. И таким же свидетелем был местный, которого порезали. Сань, медаль – фигня. Я посмотрел – она через одного у них. Вакуленко мог с любого снять и положить в карман. Предъявят – и я предъявлю…

– Ты заговорил о событии, – напомнил генерал.

– А вы еще не поняли? – Жулин надул из жвачки шар и тот лопнул.

Это звук заставил всех напрячься.

– Нас же подставили.

Такое заявление требовало дополнительных разъяснений, и прапорщик улыбнулся:

– Нас сюда заманили. Это же ясно. Вот дом свободный. Отдыхайте. Генерал знает, где этот дом, он здесь уже отдыхал. А раз так, нужно отсюда выходить, и побыстрее. И лучше всего в том направлении, где столпились люди майора Вакуленко. Чего он меньше всего ожидает, так это появления нас, злобных, у себя в тылу.

– Он прав, – подтвердил Стольников.

Генерал возражать не стал. Коротко кивнул бойцам, и те поднялись. Проверили патроны в патронниках – есть ли, встряхнули на себе снаряжение.

Из дома выходили молча, по одному. До места дислокации взводов Вакуленко добирались короткими перебежками. И вот, наконец, забор. Он был составлен из щитов – рам с набитыми на них досками. Рамы крепились одна к другой посредством перемычек, закрепленных на вкопанных столбах.

– Высокий, зараза, – с досадой процедил Мамаев.

– Что, в армии не служил, что ли? – невозмутимо пробурчал Ключников, проламывая ногой щит. – Та же полоса препятствий.

Но на полосе препятствий щит не два с половиной метра. И разбегаются к нему по земле, а не по подземелью высотой в полтора метра.

Обход строения занял около двадцати минут. Это было предусмотрено общим временем. Они приблизились к стене.

Более мощный Ключников подсел, и Стольников встал ему на плечи. Выпрямившись, он понял, что в таком положении сможет прострелять каждый сантиметр двора дома, где расположился штаб Вакуленко.

Где охрана?..

Перебросив ногу, он протянул Ключникову руку. Тот встал на плечо Жулина и тоже без труда оказался на заборе. Пока Саша спускался, на забор поднялся сначала генерал, потом… Потом он уже не видел кто. Главное, теперь он уже был уверен, что группа подберется к дому незамеченной. Обратного пути уже нет. Но Стольников его и не искал. Если с наружной стороны стены была земля, то с внутренней – асфальт. Десяток быстрых шагов, и разведчики по одному перебежали к стене дома. Стольников стоял первым, все внимание было приковано к нему.

– Как думаешь, нас уже просчитали? – На лбу генерала в свете окон опять блестели бисеринки пота. У каждого чувство ответственности и готовности на все проявляется по-разному. У Стольникова вот, например, сразу потеют ладони.

– Не знаю, – честно признался майор. – Во всяком случае, суеты не наблюдаю.

– Я и людей Вакуленко не наблюдаю, – нехотя возразил ему генерал. – Однако они здесь.