Софья Анатольевна Кучинская – маленькая, сухонькая, сморщенная, как увядший кленовый листок, – сощурила близорукие глаза и после минутного колебания ткнула пальцем в одну из фотографий, разложенных на кухонном столе.

– Эта – она.

– Вы уверены? – на всякий случай переспросил Зиновьев. Свидетельнице Кучинской, которая, по ее словам, прекрасно рассмотрела «юную леди с пистолетом», на днях стукнуло восемьдесят. И хотя для своих лет старушка выглядела очень даже крепенькой, а очки надевала только при чтении, Зиновьев не очень-то доверял ее показаниям. Как-никак, эта милая старушка – почти ровесница века, а в таком возрасте, увы, дают о себе знать и склероз, и многие другие старческие заболевания…

– Молодой человек, – обиженно протянула Софья Анатольевна, заметив его нерешительность. – Если вы думаете, что у меня потеря памяти, вы глубоко заблуждаетесь. Я видела эту юную леди так же ясно, как сейчас вижу вас…

Зиновьеву стало неловко, словно старушка и в самом деле прочла его мысли.

– Ну что вы, Софья Анатольевна! – горячо запротестовал он. – У меня нет никаких причин сомневаться в ваших словах.

Старушка состроила ироничную гримаску и несколько пафосно возразила:

– Только не надо лгать! Вы мне не верите, потому что считаете меня выжившей из ума… Да, мне восемьдесят, у меня ревматизм, сердце пошаливает, давление скачет, но в голове, могу вас заверить, по-прежнему ясно! Я наблюдала эту сцену с самого начала и хочу с прискорбием заявить, что ваши милиционеры вели себя не лучшим образом…

– В самом деле?

– То, что я сейчас скажу, вам совсем не понравится. Когда эта юная леди, – старушка величественным жестом указала на фотографию, – стала стрелять, ваши милиционеры бросились врассыпную!.. Представляете?! Каждый из них спасал свою шкуру, и никто, никто не подумал о бедных детях, которые играли во дворе! Только когда девушка вбежала в подъезд и захлопнула за собой дверь, эти здоровяки наконец-то зашевелились. И то долго спорили, кто из них пойдет первым!

Зиновьев пожал плечами. Вполне вероятно, что старушка права. Но за мизерную зарплату, какую получают те же милиционеры, лезть под пули нет никакого резона. У всех у них – жены, дети, престарелые родители. И, прежде чем ввязываться в перестрелку, каждый десять раз подумает – а кто будет содержать мою семью, если меня убьют? Государство, что ли?

«Нет, с этой старушкой пора завязывать, – наконец решил Зиновьев. – Все, что нужно, я узнал, а вступать в долгие дискуссии – извините… Ее все равно не переубедишь…»

– Спасибо вам большое, Софья Анатольевна, – как можно обаятельнее улыбнулся он, складывая в папку фотографии. – Но мне, к сожалению, пора.

– Постойте, молодой человек! – обиженно воскликнула та. – Вы же даже не записали мои показания!

– Это – в следующий раз.

– До следующего раза я могу не дожить, – проворчала Софья Анатольевна, тяжело поднимаясь, чтобы проводить Зиновьева в прихожую. – Да, могу не дожить, потому что каждый божий день испытываю сильнейшие стрессы… Взять хотя бы происшествие в нашем дворе! Юная, прекрасная леди, вместо того чтобы рожать детей и заниматься исключительно домом, вынуждена бегать от милиции с пистолетом в руках… Она так хороша собой, что ей самое место на сцене. Даже странно, что эта девушка связалась с бандитами… Кстати, вы ее нашли?

– Пока нет.

– Тогда откуда же у вас ее фотография?.. Ах да, понимаю. Тайна следствия! А почему вы ничего не спрашиваете о ее напарнике? Ведь их было двое, не так ли?

Зиновьев, который уже взялся за ручку двери, резко обернулся:

– С чего вы решили, что она была не одна?

– Потому что его я тоже видела. Правда, он не стрелял. И вообще делал вид, что не имеет никакого отношения к этому… происшествию. Спокойно сидел в своей машине и даже не пришел на помощь несчастной юной леди… Но меня не проведешь, я сразу поняла, что эти двое как-то связаны. А его странное поведение объяснялось просто – конспирация!

– Очень интересно, – пробормотал Зиновьев, пытаясь осмыслить услышанное. Итак, его версия подтвердилась – Волошина и Андронов работали вместе. Противоестественным казался лишь тот факт, что никто из свидетелей (кроме Софьи Анатольевны Кучинской) ни словом не обмолвился о том, что видел на месте перестрелки Пашку. Но как бы там ни было, Софья Анатольевна – самый настоящий клад. Слава богу, что у него хватило терпения дослушать ее до конца.

– Вы не правы, – с воодушевлением начал он, – фотография второго преступника у меня есть… Если вы не очень устали, давайте вернемся, и вы посмотрите еще несколько снимков. Это не займет много времени.

Софья Анатольевна повеселела. Все эти расспросы, опознания, внимание со стороны красивых молодых следователей придавали ей веса в собственных глазах. Она вновь почувствовала себя кому-то нужной и готова была оказывать посильную помощь хоть до утра.

Фотографии, среди которых был снимок и Павла Андронова, она рассматривала долго, минут десять, затем разочарованно вздохнула:

– Здесь его нет…

– Посмотрите внимательнее, пожалуйста, – настойчиво попросил Зиновьев.

– Да зачем мне смотреть, если я и так вижу, что среди этих бандитов его нет? Тот был высокий, худой и темноволосый. Лет двадцать пять, не больше. Лицо породистое, нос с горбинкой… Красивый молодой человек, но какой-то уж очень дерганый…

«Пашке Андронову никак не дашь двадцать пять, – подумал Зиновьев. – К тому же он – светло-русый. И уж точно не дерганый. Скорее, наоборот – спокойный, как сфинкс… Старушка наверняка что-то напутала. А может, с Волошиной и Андроновым был кто-то третий?»

– Расскажите мне еще раз все, что вы видели, – любезно попросил он.

– Хорошо, – легко согласилась Софья Анатольевна и, откашлявшись, начала: – В прошлый четверг я сидела вот здесь, на кухне. Пила чай. Вдруг слышу вой милицейской сирены. Я, конечно же, сразу – к окну. Вижу, из огромной машины… мой внук на такой ездит…

– Джипа?

– Ну да. Кажется, она так называется… Так вот, из джипа выскакивает симпатичная девушка. Страшно испуганная и расстроенная. Я даже сразу не поняла, что у нее в руках – пистолет. Он был такой маленький, как игрушечный… На чем это я остановилась? Ах да, как только эта юная леди увидела милицейскую машину, она стала стрелять. А потом побежала вон к тому дому. Заскочила в первый подъезд, хлопнула дверью, а ваши милиционеры…

– А когда вы впервые заметили этого худощавого парня? – бесцеремонно перебил Зиновьев.

– Сразу, как только юная леди убежала. Его машина стояла как раз под моими окнами, и я прекрасно видела, как он нервничал. У него было опущено окно, и он все время курил. И дергался, как припадочный. Словно хотел броситься юной леди на помощь… Так вот, когда началась стрельба, детишки разбежались кто куда, а этот молодой человек остался. Сидел в своей машине битых два часа. И все время курил. Только когда ваши уехали, выскочил и быстро-быстро пошел к тому подъезду, в котором скрылась девушка. Долго возился с замком… Потом открыл и вошел вовнутрь. Минут через десять я увидела, как он выходил из подъезда.

– Вместе с девушкой?

– Нет. Один.

– И что дальше?

– А ничего. Сел в свою машину и уехал.

– Любезная Софья Анатольевна, а вы уверены, что это было в прошлый четверг? Может, этот парень приезжал месяц назад?

– Ну вот, опять, – вздохнула старушка. – Опять вы решили, что я выжила из ума!.. Нет, я ничего не перепутала. И не говорите, что он торчал под моими окнами из простого любопытства. Он оказался в нашем дворе не случайно!

– Вы не запомнили, какой марки была его машина?

– Нет, этого я не запомнила… Да я и не разбираюсь в машинах… Кажется, она была вишневого цвета… Но я не могла ошибиться. Он глаз не сводил с этой девушки, и взгляд у него был такой нехороший… Как у психически неуравновешенного человека…

«Старушка окончательно спятила, – подвел итог Зиновьев. – Вся история, которую она мне только что рассказала, придумана от начала до конца… Да просто нелепо предположить, что с Волошиной и Андроновым был кто-то третий. Правильно говорят – век живи, век учись!»

Он посмотрел на часы и, с раздражением отметив про себя, что потратил на эту сумасшедшую час и сорок минут, заторопился.

– Извините, Софья Анатольевна, мне пора. Я обязательно на днях загляну к вам… И если что-нибудь вспомните, позвоните мне на работу. – Зиновьев положил на кухонный стол свою визитку и, заметив, что старушка собирается его провожать, твердо отказался: – Нет-нет, сидите. Я сам найду выход.

Покинув квартиру Кучинской, он вздохнул с облегчением. Сел за руль своего «Пежо», припаркованного как раз на том месте, где (по словам Софьи Анатольевны) в прошлый четверг стояла вишневая иномарка, принадлежащая парню с нехорошим взглядом, задумался. Кажется, пришло время подводить итоги. Но этот приятный момент решил ненадолго отложить. До Лубянки – рукой подать, а в собственном кабинете, как известно, думается лучше…

После того как двое свидетелей, не сговариваясь, опознали в Маргарите Волошиной женщину, оказавшую вооруженное сопротивление работникам милиции, Игорь Зиновьев почувствовал себя борзой, взявшей след. Теперь он не сомневался, что бучу у американского посольства устроили совладельцы детективного агентства «ВОЛАНД». Учитывая род деятельности, которым они занимались, вполне вероятно, что они выполняли чей-то заказ.

Бог не обидел Зиновьева воображением, и через пару часов размышлений у него в голове нарисовалась очень даже правдоподобная картинка происшедшего. Все это выглядело примерно так: некое высокопоставленное лицо, весьма заинтересованное в том, чтобы российская казна скорее пополнилась американскими долларами, придумывает грандиозную аферу, с помощью которой можно заставить МВФ раскошелиться. Для этого достаточно устроить у стен американского посольства некое подобие теракта, тем самым дав понять всему миру, что российский народ на грани отчаяния и что удержать его в стойле можно только одним способом – вовремя выплатить зарплату.

«Придумать и разработать такую дерзкую операцию, идущую вразрез с государственными интересами, мог только особый отдел ФСБ, – решил Зиновьев. – Это раньше его как бы не существовало. Сейчас же, благодаря всеведущим журналистам, каждый ребенок знает, чем этот отдел занимается. В основном, конечно, физическим устранением нежелательных лиц, но, как показало время, не только этим… Совершенствуются ребята, совершенствуются… Значит, и Андронов, и Волошина – негласные агенты этого отдела? Естественно, оба стали таковыми не по собственной воле и не в силу своих убеждений. Они на чем-то прокололись, их взяли в оборот и заставили работать по-черному. Но ведь то, что они устроили у посольства, может быть названо вооруженным нападением на представительство иностранного государства в целях провокации войны или осложнения международных отношений!..»

Подполковник Зиновьев крепко задумался. Любой другой, оказавшись на его месте, тут же побежал бы к генералу с докладом. Дескать, вот какой я герой – без посторонней помощи сумел вывести на чистую воду особый отдел с его антигосударственными кознями. Любой другой, но не Игорек Зиновьев, который славился тем, что умел просчитывать ситуацию на много ходов вперед. Он понимал, что, если выложит Кудрявцеву эти разработки, тот со свойственной ему горячностью тут же обрушит свой праведный гнев на директора ФСБ. Засветившихся агентов ликвидируют, Кудрявцева немедленно отправят в отставку, а вместе с ним – и ведущих специалистов департамента. Значит, и его, Зиновьева, тоже. Чего-чего, а этого он допустить не мог.

«Может, попытаться убедить генерала не брать с места в карьер?.. Ведь у нас появился реальный шанс перевербовать Пашку Андронова на свою сторону. Агент особого отдела, работающий на наш департамент, – это же круто!» Идея казалась заманчивой, но Зиновьев понимал, что генерал ни за какие коврижки не пойдет на такую авантюру. Для него служебная дисциплина – норма жизни. Получил приказ – будь добр, исполни. Раскопал что-то секретное – немедленно доложи начальству.

Поразмыслив еще часок, Зиновьев пришел к единственно правильному, на его взгляд, решению: надо как можно скорее повернуть ситуацию в свою пользу. Но нет, он не станет рассказывать Кудрявцеву о своем открытии. И не станет склонять Пашку к сотрудничеству. Даже если тот согласится (естественно, под нажимом), то его руководство рано или поздно об этом узнает. Пашка – парень не из гибких, двурушничать не приучен. А вот его напарница вполне может работать на двух хозяев сразу. Если судить по фактам биографии, эта Волошина – девчонка не промах. Сразу после окончания института попала в прокуратуру – уж точно не потому, что была самой гениальной на курсе. Потом занялась частной практикой и, что самое удивительное, выдержала недюжинную конкуренцию! Затем заполучила в свои руки детективное агентство… Вот с кем можно договориться. Главное, иметь весомые доказательства ее причастности к теракту.

– Здесь так красиво, что не хочется говорить о деле. – Маргарита запрокинула голову на спинку скамейки и с глубокомысленным видом принялась следить за облаками. – Интересно, куда они плывут?

Павел машинально посмотрел на небо:

– Ветер западный. Значит, на восток.

– Господи, в тебе нет ни капли романтики! – поморщилась Маргарита. – Запад, восток… Еще скажи – ветер умеренный, скорость такая-то… Тогда я точно тебя возненавижу!

«Можно подумать, мы пришли сюда, чтобы любоваться природой», – усмехнулся Павел и, чтобы заполнить повисшую паузу, решил закурить.

Во избежание утечки информации самые важные новости они всегда обсуждали вне стен агентства. Даже если эти новости были отнюдь не секретными и касались только частного сыска. Почему так повелось, ни Павел, ни Маргарита не могли объяснить. Может, эти неспешные прогулки вдоль Патриарших прудов вносили в их каждодневное общение элемент приятного разнообразия? Или давали возможность хоть ненадолго почувствовать себя самыми обыкновенными людьми?..

Сигарета догорела до конца, а Маргарита по-прежнему молчала. Понятно, что в такой солнечный и теплый день заниматься работой было в облом. Наконец, сделав над собой видимое усилие, она начала:

– Вчерашний день принес нам кучу полезной информации. Задача – рассортировать ее по полочкам… Итак, если верить Кирилиной, племянницу Кудрявцева похитили. Гольцев заплатил выкуп, но его жену все равно убили… Как думаешь, Кирилина говорила правду?

– Я не знаю, – Павел невольно поморщился, вспоминая, чем закончилось его наружное наблюдение за капитаном Бондаренко. – Ты же слушала магнитофонную запись.

– К сожалению, подтвердить или опровергнуть эту информацию некому – Кирилина мертва, а расспрашивать Гольцева нет никакого смысла. Я уверена, что он будет молчать, как рыба…

– Почему? Неужели он не заинтересован в том, чтобы убийц нашли и наказали?

– Заинтересован. Но только в том случае, если не сам организовал похищение. Не смотри на меня, как на сумасшедшую. Мы не можем исключить и такой вариант. Теперь что касается твоего Седого… Мне удалось узнать, как зовут этого загадочного мужчину. Виктор Александрович Дриневский.

– Дриневский? – переспросил Павел. Ему показалось, что он слышал эту фамилию раньше, но, где и при каких обстоятельствах, никак не мог вспомнить.

– Ты не поверишь, он и в самом деле работает в отделе по борьбе с организованной преступностью. Плюс ко всему состоит в ассоциации ветеранов спецназа. Послушай, а ты уверен, что это Дриневский застрелил тех двоих?

– Ты что, подвергаешь мои слова сомнению?

– Нет, что ты! Конечно, я тебе верю, но… Хоть убей, не могу понять, зачем майору милиции нанимать каких-то малолетних гавриков, чтобы убить своего коллегу? Может, у Бондаренко имелся компромат на Дриневского?

– Это самая правдоподобная версия.

– Но тогда какого черта они стреляли и в Кирилину? Она-то в чем виновата?

Павел пожал плечами. Лично он не сомневался, что Кирилину зацепили по чистой случайности. А вот Бондаренко… Кроме убийства Гольцевой, он наверняка занимался расследованием других громких дел. Не исключено, что перед смертью успел откопать что-нибудь этакое. Например, нащупал связь между уголовными авторитетами и работниками Управления по борьбе с организованной преступностью. Первые давали вторым крупные взятки, за что вторые отмазывали первых. В числе взяточников оказался тот же Дриневский. А когда запахло жареным, предпочел убрать концы…

– Куда он поехал после работы? Что говорят твои мальчики?

– Домой. Вел себя, как человек с безупречно чистой совестью. – Маргарита взяла из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. Глубоко затянулась, выпустила дым и посмотрела на Павла долгим, оценивающим взглядом. – Между прочим, я подумываю снять наружное наблюдение за ним.

– Почему?

– Нам не нужны лишние неприятности. Дриневский – профессионал. Если заметит слежку, нам – хана. Удивляюсь, как тебе удалось обвести его вокруг пальца…

«Выходит, меня ты профессионалом не считаешь», – грустно усмехнулся про себя Павел. Нет, он не обиделся на Марго, был уверен, что эта фраза сорвалась у нее с языка сгоряча. Маргарита следила за своей речью только в тех случаях, когда разговаривала с клиентами. Вот тут она могла показать высший класс вежливости и предупредительности.

– В случае с Дриневским мы ступили на очень тонкий лед, – продолжала Маргарита. – Лично я пока не уверена, что мы поступаем правильно, включая его в разработку. Я, конечно, распорядилась установить в его квартире моноблочную видеокамеру. Но что нам это даст? Разве что материал для шантажа… – Она нервно загасила сигарету о край скамейки и тут же вытащила из пачки новую. – И вот еще что…

Павел внутренне напрягся, приготовившись к самым неожиданным сюрпризам. Именно с таким выражением лица – немного растерянным, но одновременно и злым – Маргарита чаще всего сообщала о грядущих неприятностях.

– С Гольцевым, к сожалению, у меня ничего не получилось, – наконец сказала она и натянуто рассмеялась. – Он не клюнул на мои прелести. Пробросил, гад. Я прямо из кожи вон лезла, придумала такую классную комбинацию, чтобы забраться к нему в постель, а он… Нет, он – не бабник, это уж точно. – В глазах у Маргариты зажглись сатанинские огоньки. – Как думаешь, теперь, когда его любовница погибла, у меня прибавилось шансов?

От столь обнаженного цинизма Павлу стало не по себе. Господи, да ведь она и вправду собирается переспать с этим Гольцевым! И, воспользовавшись его стрессовым состоянием, задурить ему мозги! Влюбить в себя до умопомрачения, а затем, употребив по своему усмотрению, выбросить на помойку, как ненужную вещь. Нет, она не думает о чувствах других людей. Все ее мысли направлены только на одно – побыстрее отработать полученные бабки и взяться за новое задание.

– Хочешь скажу, что ты сейчас про меня думаешь? – на лице у Маргариты заиграла лукавая улыбка. – Что я – стерва!.. Но, Пашенька, нам проплатили пятьдесят тысяч долларов. Проплатили, чтобы узнать, мог ли Гольцев заказать убийство своей жены! А подобраться к такому мужику можно только одним способом… сам знаешь, каким. Сейчас он будет скорбеть по своей рыжей шлюхе, ему будет необходимо поплакаться кому-нибудь в жилетку. Так вот, роль этой жилетки я и собираюсь сыграть… А заодно и аккуратненько выведать у него все на предмет Кати.

– Но мы же уже все выяснили? – в голосе у Павла, вопреки его желанию, появилась нервная хрипотца. – Катю убил тот, кто ее похитил. Гольцев здесь ни при чем.

– Ты уверен? А если он не заплатил выкуп? Если он хотел, чтобы жена больше никогда не переступила порог их дома?

– Ну, это уже из области фантастики! Даже если у них были натянутые отношения, он не мог желать ее смерти.

– Ты слишком хорошо думаешь о людях! – отрезала Маргарита. – Не суди обо всех по себе. Жизнь – это борьба, а когда хочешь победить, все средства хороши… Насколько мне известно, Катя Гольцева была еще та шлюха. И вполне вероятно, что генерал прав: Гольцев и есть главный виновник ее гибели.

Только сейчас до Павла дошло, что переубеждать напарницу бесполезно. Она зациклилась на своей точке зрения, и ничто – ни уговоры Павла, ни элементарные доводы рассудка – не поколеблет ее уверенности в своей правоте.

«Ну и черт с тобой! – со злостью подумал он. – Не знаю, как ты, а я умываю руки. Больше по этому делу я работать не собираюсь. Хватит с меня и того дерьма, в котором я валяюсь с подачи Саранского!»

Маргарита, словно почувствовав его настроение, замолчала. В этот момент она была хороша, как никогда, – сосредоточенная, глаза горят. Теперь Павел понимал, почему многие мужчины сходят по ней с ума. Он и сам, встретив такую девчонку на улице, долго смотрел бы ей вслед. Да, красотой ее бог не обидел. Но зато характером наградил ужасным. Даже не верилось, что в этой хорошенькой головке все мысли вертятся вокруг денег…

Но деньги деньгами, а в последнее время с Маргаритой творилось что-то неладное. Обычно энергичная и жизнерадостная, она ни с того ни сего вдруг делалась замкнутой и подавленной. Неужели устала? Или разочаровалась в собственных идеалах?

После некоторых усилий Павлу наконец удалось подобрать слово, на его взгляд, верно характеризующее нынешнее состояние напарницы:

«Ее что-то гложет… Точит, как червь, изнутри… Но вряд ли это – из-за неудачи с Гольцевым. Раньше ее не смущали поражения такого рода. Маргарита по натуре боец, и чем сложнее задача, поставленная перед нею, тем с большим энтузиазмом она берется за ее решение… Нет, тут дело в другом. Но в чем?»

Маргарита и в самом деле чувствовала себя скверно. Причина была все та же – странный незнакомец вновь нарисовался на ее горизонте. Дал отдохнуть несколько дней, а вчера выпрыгнул, как чертик из табакерки. И где! Рядом с ее подъездом. Шагнул из темного проема арки, покрасовался перед нею секунды три и – сгинул. Ей-богу, если бы во дворе никого не было, она бы без всякого сожаления разрядила в эту сволочь всю обойму. Благо заряженный пистолет был под рукой – лежал в сумочке. Только щелкни замком, сунь туда руку и…

«Стоп! – мысленно одернула она себя. – Ты, мать, кажется, совсем зациклилась на этом придурке. А он, между прочим, только этого и добивается. Он спит и видит, как бы вывести тебя из равновесия. Сейчас ты пойдешь домой, выпьешь стакан молока и ляжешь спать. И не смей думать ни о чем, кроме дела Кати Гольцевой!»

Вчера ей без труда удалось справиться с возрастающим напряжением. Но это было вчера. А сегодня мрачные мысли вновь завладели ее сознанием.

«А вдруг, – думала она, затягиваясь сигаретой, – у меня обыкновенные галлюцинации?.. Иначе как объяснить тот факт, что этого придурка вижу я одна?..»

Господи, как ей хотелось рассказать обо всем Павлу. Она была уверена: как только поделится с напарником своими опасениями, ей сразу станет легче. Вполне вероятно, что и галлюцинации исчезнут. А душевное равновесие уж точно вернется. В какой-то момент она решилась было на столь отчаянный шаг, но внутренний голос – ее единственный советчик – вновь все расставил по своим местам:

«Э-э, детка, тебе нельзя так рисковать! Павел, конечно, сделает вид, что ничего страшного не происходит, но обязательно посоветует сходить к психиатру. А тебе это надо?..»

– Не надо!

– Что – «не надо»? – цепкий взгляд Павла мгновенно отрезвил Маргариту.

Вот черт, она настолько ушла в свои мысли, что стала разговаривать сама с собой. Да, это плохой признак. Так и до психушки недалеко.

– Давай поговорим начистоту, – вдруг предложил Павел. – У тебя неприятности?

– Неприятности?.. У меня? – Маргарита заставила себя улыбнуться. – Да нет, все нормально. Если, конечно, не считать того, что моя кошка орет по ночам благим матом. Жениха ей, видите ли, подавай! Приспичило, понимаешь!

– Ты врешь, – спокойно возразил Павел. – Кошка тут ни при чем. Так что случилось?

Сегодня он был на удивление настойчив. Куда подевался его обычный такт? Жара подействовала, что ли?

Конечно, Маргарита могла послать его куда подальше, но отчего-то ей совсем не хотелось обострять их и без того сложные отношения. Пока она подбирала слова, которые помогли бы ей убедить Павла в том, что у нее все в полном порядке, он смотрел на нее в упор, и от этого взгляда ей делалось не по себе.

Положение спас вдруг зазвонивший сотовый.

– Слушаю, – поспешно ответила Маргарита, отдав предпочтение разговору с неизвестным собеседником.

В трубке послышался голос Вадика Агеева – того самого Вадика, который должен был установить видеокамеру в квартире Дриневского:

– Маргарита Сергеевна?.. Нужны дополнительные инструкции по поводу Седого.

– Какие инструкции? Я же все объяснила предельно ясно!

– Дело в том, что со вчерашнего вечера Седой не выходил из дому. Утром мы обнаружили, что окно его спальни разбито. Я взял на себя смелость под благовидным предлогом заглянуть к нему. Боюсь, Маргарита Сергеевна, у меня – плохие новости…

– Убит?

– Наповал. Тут не обошлось без снайпера. Что нам делать? Звонить по «02»?

У Маргариты были скупые секунды, чтобы принять решение. Мысль о том, что до приезда милиции квартиру Дриневского можно спокойно обыскать, показалась ей весьма заманчивой. А вдруг, чем черт не шутит, они обнаружат там что-нибудь стоящее…

Здраво рассудив, что сама судьба на их стороне, Маргарита приказала:

– Пока никакой милиции. Не привлекая внимания, войдите в квартиру и спокойно, без лишней суеты, пошуруйте во всех комнатах. Только предельно аккуратно… Сколько вас там?

– Трое.

– Один пусть встретит меня внизу. Я выезжаю. Буду через тридцать минут.

– Ясно.

Маргарита повернулась к Павлу:

– Похоже, у твоего приятеля Дриневского крупные неприятности. Я еду к нему, – и, чуть помедлив, спросила: – Ты со мной или как?..

– Вообще-то через два часа Светланка с няней улетает в Болгарию. Я обещал ее проводить. Но если мое присутствие необходимо…

– Не стоит огорчать ребенка, – перебила Маргарита. – Думаю, справимся без тебя… Единственное, о чем я хочу тебя попросить, – подбрось меня к дому Дриневского. Это займет не больше сорока минут.

– Без проблем.

Уже сидя за рулем, Павел как бы ненароком поинтересовался:

– Так что же произошло с Дриневским?

– Убит. Сегодня ночью. Похоже, поработал снайпер. Подробностей не знаю, Вадик не стал распространяться по телефону, – она произнесла все это бесстрастно, словно каждый божий день сталкивалась с подобными сюрпризами. Однако чем ближе они подъезжали к Лефортово – району, где жил Дриневский, – тем тревожнее становилось у нее на душе. Нет, она уже не думала о каких-то призраках. Удручала суровая реальность – трупы, которые все гуще вставали на пути их расследования. Ни дать ни взять грибы после дождя. Сперва – Бондаренко и Кирилина, затем – киллеры, которые их застрелили, теперь вот – человек, убравший их.

«Либо против „ВОЛАНДа“ ополчился злой рок, – рассудила она, – либо мы имеем дело с безжалостным и чертовски умным противником… Противником „без тормозов“, этаким современным Мориарти…»

– Ты по-прежнему уверена, что Дриневский замешан в убийстве Гольцевой? – вдруг спросил Павел.

– А ты думаешь иначе?

– Уже не знаю, что и думать. По мне, так я отдал бы Кудрявцеву его деньги, даже выплатил бы неустойку и забыл бы об этом расследовании как о кошмарном сне.

– Ты что?! – возмутилась Маргарита. – А репутация агентства? Неужели тебе на это наплевать? До сих пор у нас не было ни одного прокола! А если мы найдем убийцу Кати Гольцевой, для «ВОЛАНДа» это будет самой лучшей рекламой.

– Ты права, – чуть помедлив, кивнул Павел, не отрывая глаз от дороги. – Но у меня есть ощущение, что нас втянули в какую-то игру. Каждый ход, который мы делаем, известен противнику заранее. Он словно подталкивает нас к нужному ему результату. Дергает за веревочки, как кукловод, а мы беспрекословно выполняем его волю, уверенные, что до всего додумались своей головой.

– По-моему, ты преувеличиваешь, – усмехнулась Маргарита, хотя в глубине души была согласна с Павлом.