Глава 9
1
Павел почувствовал опасность сразу, как только выехал на шоссе Энтузиастов и погнал в сторону Котельнической набережной. Вначале он даже не понял, что произошло и откуда на голом, казалось бы, месте возник этот непонятный страх? Не было никаких внешних признаков опасности, но в какой-то момент знакомый толчок из глубины подсознания напомнил ему о том, что надо смотреть в оба…
«Неужели за мной следят?» – подумал Павел и сбросил скорость, чтобы проверить свою догадку.
Пару километров тащился, как черепаха, пытаясь определить – какая из идущих позади машин висит у него «на хвосте». Его внимание привлекла бежевая «девятка», не отстававшая от него ни на метр. Он прибавил газу, обогнал пару тачек. На Рогожской заставе, не включая поворота, свернул на улицу Школьную. Оттуда – в первый попавшийся переулок. Поплутав между домами, выехал на Большую Андроньевскую. Бежевая «девятка», вынырнув невесть откуда, нахально пристроилась сзади.
Сей досадный факт, как ни странно, не вывел Павла из равновесия. После известия о смерти Дриневского все прочее воспринималось им не иначе, как мелкие неприятности. Подумаешь, какие-то идиоты решили поиграть с ним в казаки-разбойники. Наивные, они, кажется, понятия не имеют, на кого нарвались!
Павел снова поднажал, обогнал идущую впереди «Тойоту» и проехал перекресток на желтый свет. При этом едва избежал столкновения, но, в конечном итоге, все обошлось – «девятка», отрезанная потоком машин, осталась далеко позади. Однако через несколько кварталов Павел вдруг обнаружил, что поторопился с выводами – бежевая «девятка» вновь обозначилась на горизонте.
Противник оказался проницательнее, чем Павел мог предположить. И если пятнадцать минут назад он был уверен, что имеет дело с непрофессионалами, то теперь почти не сомневался в обратном. И это ему не очень-то нравилось. Попытался припомнить, в какой момент подсознание впервые подало ему сигнал тревоги. Кажется, от Патриарших прудов он отъезжал еще «чистым». Затем было Лефортово, куда он подвозил Марго. У дома Дриневского тоже вроде бы не маячило никаких подозрительных машин. Остается шоссе Энтузиастов.
«Похоже, они сели „на хвост“ именно там, – подвел итог Павел и тут же подумал: – Но какого черта? И кто эти люди?.. В любом случае, надо от них оторваться – не потащу же я „хвост“ к своему дому!..»
Он посмотрел на часы и понял, что беспардонно опаздывает – до рейса, которым Светланка улетала в Болгарию, оставалось чуть больше часа. А им еще надо добраться до аэропорта, пройти регистрацию…
Представив себе, как волнуется дочь, Павел скрипнул зубами от ярости. И в этот момент зазвонил его сотовый.
– Привет! – ответил он, на сто процентов уверенный, что сейчас из трубки донесется звонкий Светланкин голосочек. Но вместо этого услышал бархатный баритон Саранского – шефа особого отдела:
– Доброе утро, Павел… Как поживаешь? Не правда ли, чудная погода?
Такое витиеватое вступление заставило Павла насторожиться. Он приготовился к самым неожиданным сюрпризам, потому что Саранский никогда не звонил ему просто так.
– Здравствуйте, – как можно спокойнее ответил он.
– По-моему, ты теряешь форму, – вновь послышался в трубке голос шефа. – Или я не прав?
– Не понял.
– А ты посмотри в зеркальце заднего вида.
Тут-то Павел и догадался, что за люди «вели» его вот уже добрых полчаса.
«Какой же я идиот! – мысленно признал, чертыхнувшись. – Ведь только такая сволочь, как Саранский, способна устроить своим агентам столь примитивную проверку!»
– Ладно, обсудим это при встрече, – голос шефа вдруг сделался жестким. – Через пятнадцать минут – на Воронцовской. Не опаздывай.
В трубке послышались короткие гудки, и Павел обреченно вздохнул. Похоже, из-за этого кретина Саранского он даже не успеет попрощаться с дочерью, не говоря о том, чтобы проводить ее в аэропорт. Светланка, конечно, обидится, да и сам он будет здорово волноваться. По крайней мере, до тех пор, пока дочь не позвонит из Болгарии и не сообщит, что добралась нормально.
– Чертова работа! – вслух ругнулся он и с тяжелым сердцем принялся набирать свой домашний номер.
Трубку сняла Надя – девушка, которая в его отсутствие присматривала за Светланкой. Так как Павел проводил дома не слишком много времени, Надя практически жила у них.
Павлу Надя нравилась. Несмотря на юный возраст – ей было всего девятнадцать, – она прекрасно ладила со своей подопечной. Может быть, потому, что, будучи старшей в семье, в свое время помогала матери растить двух братьев и сестричку. Светланка в Наде души не чаяла и, как подозревал Павел, втайне мечтала, что ее ненаглядный папочка рано или поздно обратит внимание на скромную, тоненькую девушку с огромными синими глазами. Но папочка, к ее великому сожалению, не проявлял к Наде должного интереса…
Ко всем прочим достоинствам, Надя вкусно готовила и толково вела домашнее хозяйство. А также помогала Светланке делать уроки и с удовольствием водила ее в музыкальную школу. В общем, взяв ее на работу, Павел заполучил в дом няню, кухарку, гувернантку и прачку в одном лице.
– Надюша, здравствуй, – вежливо поздоровался он, услышав в трубке мелодичный девичий голосок. – Уже собрались?
– Собрались. Сидим на чемоданах и ждем вас, – вдохновенно откликнулась Надя. Она, как и Светланка, летела в Болгарию впервые, и ее переполняли самые противоречивые ощущения, среди которых, конечно же, преобладал восторг.
– Боюсь, что я не смогу отвезти вас в аэропорт.
– Правда? – на этот раз в голосе у Нади читалось откровенное разочарование. – Ну, хоть приедете попрощаться?
– К сожалению, не получается. Подвернулась срочная работа.
После довольно продолжительной паузы Надя ответила:
– Не волнуйтесь. До Шереметьево мы прекрасно доедем на такси… Вот только Светланка… Хотите с нею поговорить?
– Пожалуй, нет, – смалодушничал Павел. – Объясни ей все сама, Надюша. У тебя это лучше получится. И как только прилетите в Софию, позвоните мне, пожалуйста.
– Конечно. Мы будем звонить вам каждый день. Обещаю.
– Ну тогда все, счастливого пути.
– До свидания.
Отключив мобильный, он заставил себя смотреть на дорогу и думать только о предстоящей встрече с Саранским. Наверняка шеф пригласил его на явочную квартиру не только для того, чтобы отчитать за предыдущую операцию. Но и чтобы дать новое задание. Вот это-то и беспокоило Павла больше всего. Он чувствовал, что не готов к каким-то серьезным поручениям…
Зарулив в Лавров переулок, припарковал машину на стоянке около Воронцовских бань, рядом с которыми в одном из домов находилась явочная квартира особого отдела. Выбрался из салона джипа, включил сигнализацию и на всякий случай огляделся – нет ли за ним очередного, уже реального «хвоста». Убедившись, что все чисто, уверенным шагом двинулся к подъезду…
2
В отличие от Александрова, бывшего шефа особого отдела (именно он в свое время завербовал Павла и Маргариту), нынешний шеф, Всеволод Петрович Саранский, обладал одним весьма завидным качеством – дьявольским обаянием. Ему не составляло труда с самой первой встречи расположить к себе практически любого собеседника и сделать его своим союзником. На эту удочку попадались не только те, кто плохо его знал. Даже Павел – стреляный воробей – иногда ловил себя на мысли, что Саранский не такой уж бездарный руководитель, каким показался всем с самого начала.
Саранский пользовался своим обаянием не только в интересах дела. Павел замечал, что шеф не гнушается тратить драгоценную энергию даже на кассирш в супермаркете и на водителей такси – хотя ни те, ни другие, как говорится, «погоды не делают». Впрочем, среди кассирш иногда попадались очень даже хорошенькие куколки, а Саранский, как все породистые самцы, был весьма охоч до женского пола, что подчеркивал при каждом удобном случае. Хотя Павел не исключал, что такая хитрая лиса, как Саранский, попросту играет тщательно отрепетированную роль бабника…
Определенно ясно было одно: нынешний шеф особого отдела – темная лошадка. Он гораздо менее предсказуем, чем его ныне покойный предшественник. Павел давно понял, что с Саранским надо держать ухо востро и ни на минуту не забывать, что маска добродушия может слететь в любой момент, обнажив острые клыки.
Именно с такой внутренней установкой он переступил порог явочной квартиры. Открыл ему один из телохранителей Саранского, Даник, – коротко стриженный парень в темных очках.
– Проходи, – недружелюбно буркнул он, окинув профессиональным взглядом лестничную площадку.
– Шеф уже здесь? – сухо спросил Павел, оказавшись в тесной прихожей.
Даник кивнул в сторону гостиной. За круглыми темными очками рассмотреть выражение его глаз было невозможно. Он носил очки всегда, даже когда в этом не было ни малейшей необходимости. Он не делал секрета из того, что при помощи этого нехитрого аксессуара пытается походить на своего давнего кумира – Арнольда Шварценеггера. У них в самом деле было много общего – непроницаемое выражение лица, выпяченная нижняя челюсть, бронзовый загар в любое время года. Разве что Даник не мог похвастать столь же сногсшибательными габаритами…
– О, какие люди! И без охраны!
Услышав знакомый голос, Павел обернулся и встретился взглядом с возникшим на пороге гостиной Саранским.
– Проходи, гость дорогой, не стесняйся, – в манере грузинского тамады произнес он.
Любой другой, услышав такое фамильярное обращение, растаял бы, как карамелька под горячими солнечными лучами. Но Павел знал Саранского достаточно, чтобы не поддаться на примитивную провокацию. Молча прошел на середину гостиной и лишь тогда холодно поздоровался.
Жестом добросердечного хозяина Саранский предложил Павлу расположиться на диване, тут же придвинул ему чашечку свежесваренного кофе и с добродушной улыбкой спросил:
– Как дочь?
«Вот гад, еще и издевается!» – со злостью подумал Павел, но решил не нарываться на конфликт. Посмотрев на часы, спокойно ответил:
– Через пятнадцать минут вылетает в Болгарию на отдых.
– Ай-ай-ай, – процокал языком Саранский. – Извини, я не знал. Иначе не стал бы тебя дергать…
«Как же, „не знал“! – мысленно усмехнулся Павел. – Скажи это кому другому!.. Ты вызвал меня в самый неподходящий момент, чтобы лишний раз убедиться в своей власти. Я приехал, фактически обманув свою дочь, но не надейся, что это будет забыто… Нет, я не злопамятный – я просто не привык, чтобы мною помыкали…»
– Давайте ближе к делу, – попросил он, выталкивая из пачки сигарету. – У вас есть вопросы по моему последнему отчету?
– Нет. Операцию, учитывая ее сложность, вы провели блестяще. Отчет также написан грамотно. – Саранский испытующе посмотрел Павлу в глаза и с нажимом продолжил: – Я вызвал тебя по другому поводу. Мне стало известно, что неделю назад в ваше агентство обратился генерал Кудрявцев. Это правда?
Чуть помедлив, Павел кивнул:
– Правда.
– Может, расскажешь, что же заставило высокопоставленного генерала прибегнуть к услугам частных сыщиков? Насколько мне известно, Кудрявцев на дух не переносит самодеятельности. А все частные сыщики, по его разумению, – шарлатаны чистой воды.
– Стечение обстоятельств. Убита его племянница. Судя по всему, убийство – заказное. Кудрявцев не очень-то надеется на Петровку и попросил нас найти заказчика.
– Ну, и что вам удалось раскопать?
– Пока ничего конкретного, – ушел от прямого ответа Павел. – Мы только начали работать по этому делу.
– Но главный подозреваемый у вас уже есть?
– Дело запутанное. Пока нам известно только то, что незадолго до смерти племянница Кудрявцева стала жертвой киднепинга. Не исключено, что похитители ее и убили.
– Похитители, говоришь? – В голосе Саранского послышалась настороженность. – Откуда такая информация?
«Интересно, почему его так взволновало мое сообщение? – подумалось Павлу. – Непонятно и то, почему шеф вообще заинтересовался этим расследованием. Раньше он никогда не вмешивался в дела агентства, скорее, наоборот, – всячески подчеркивал, что наша розыскная деятельность не в его компетенции. Неужели только из-за того, что клиент – сам генерал Кудрявцев?»
Здраво рассудив, что врать не имеет никакого смысла – рано или поздно Саранский все равно докопается до истины, – Павел решил рассказать ему все. Тем более что «ВОЛАНД» держался на плаву не без поддержки шефа особого отдела. Значит, Саранский имеет право знать, чем живет его «внебрачное детище»…
Сухое изложение фактов заняло у Павла не более пятнадцати минут. Он даже удивился, как такая уйма событий уместилась в столь короткий промежуток времени. Впрочем, не меньше удивления вызывало и поведение шефа – вопреки обыкновению, он слушал очень внимательно, не перебивая.
Когда Павел закончил, Саранский обеими руками взъерошил свои густые, с проседью волосы и театрально откинулся на спинку кресла. Какое-то время молча созерцал потолок, а затем с наигранной печалью в голосе обронил:
– Все оказалось куда серьезнее, чем я думал.
– Я имею право узнать, в чем дело? – спросил Павел и, не удержавшись от подколки, добавил: – Или это не входит в мои права и обязанности?
– Ну, зачем же так? – Саранский сделал вид, что обиделся. – Ты – один из самых надежных наших агентов. Тем более что тебе известно гораздо больше, чем я мог предположить…
Все это походило на бред сумасшедшего: какие-то намеки, недомолвки… Павлу оставалось только одно – с непроницаемым лицом выслушивать комплименты в свой адрес и делать вид, что прекрасно понимает, о чем идет речь.
Саранский же залпом выпил остывший кофе и, тяжело вздохнув, заговорил:
– Это случилось два года назад. Жена одного из высокопоставленных чиновников – не стану конкретизировать, чья именно, ведь он все еще работает в правительстве – была похищена. В тот же день преступники позвонили чиновнику на его сотовый и запросили выкуп – пятьдесят тысяч долларов. Естественно, поставили условие – никаких контактов с правоохранительными органами. Выкуп был уплачен, все условия соблюдены, и вскоре жена возвратилась домой. Через три месяца – новое похищение. Только на этот раз жертвой киднепинга оказалась супруга крупного промышленника. И вновь выкуп был уплачен, женщина возвращена… Нетрудно догадаться, что через три месяца была похищена еще одна девушка – дочь теперь уже бывшего главы МВД. За похищением последовал звонок: те же пятьдесят тысяч долларов. Однако министр поступил не как испуганный отец, а как настоящий профессионал. Деньги, предназначенные для выкупа, были помечены. Телефонные разговоры, которые велись с похитителями, записывались. Камера хранения на Белорусском вокзале, куда он должен был положить дипломат с долларами, находилась под круглосуточным наблюдением. Казалось, на этот раз преступникам не уйти. Однако те оказались на высоте – умудрились взять деньги и не засветиться… Но самым неприятным было то, что ровно через три месяца все повторилось по тому же сценарию… Ты понимаешь, куда я клоню?
– А дочь-то ему возвратили?
– Что?.. Какую дочь?
– Дочь бывшего министра.
– Возвратили. Она, как и все остальные жертвы, ничего не помнила. В момент похищения ее накачали какой-то дрянью, затем держали в темной комнате с повязкой на глазах. Единственное, что она показала по возвращении: все три дня при ней неотлучно находился какой-то мужчина. Лица его она, естественно, не видела…
– Вы считаете, что племянница Кудрявцева стала жертвой тех же преступников? Но ведь ее муж заплатил выкуп!
– Да, ты прав, это не укладывается в обычный сценарий. Но не исключено, что женщина узнала кого-то из похитителей. Поэтому ее и убили. Если это так, то естественно предположить: среди бандитов есть человек или люди из силовых структур. Могу выразиться еще конкретнее: вполне вероятно, что он работает или когда-то работал в ФСБ… И не где-нибудь, а в нашем, особом отделе… Вижу, ты удивлен.
Павел пожал плечами. Конечно, он был удивлен. Такое сообщение могло озадачить даже полного «дофениста».
– Факты говорят сами за себя, – тем временем продолжал Саранский. – Во-первых, тот, кто организовывал похищение, был прекрасно осведомлен о распорядке дня жертв. Многие из этих дам без личной охраны и шагу не ступали. Их же похищали в тот момент, когда они оставались без телохранителя буквально на десять-двадцать минут… О чем это я?.. Ах да, подробное досье на каждую из вышеупомянутых особ имелось только у нас. Хранилось на одном из компактов, прочесть который без знания пароля практически невозможно.
– Так уж! – возразил Павел. – Специалистов сейчас хватает.
– Компакты лежат в моем личном сейфе… Если бы ко мне в кабинет вошел посторонний и оставался бы там около получаса, думаю, это не осталось бы незамеченным.
– Резонно.
– Во-вторых, похитители знали номер мобильного каждого из потерпевших. Эту информацию получить очень нелегко. В справочной, сам понимаешь, таких сведений не дают. И, в-третьих, мне совсем не нравится история с камерой хранения… Скажи, возможно ли на глазах у нескольких профессионалов, которые заранее предупреждены о том, что должно произойти, забрать из ячейки дипломат с деньгами?.. Вот ты бы смог?
– Я – нет. А вот за мою напарницу поручиться не могу. Она, наверное, что-нибудь придумала бы.
– Если бы в то время Волошина не протирала колготки в своей адвокатской конторе, я бы решил, что именно она замешана в этом грязном деле. Но у нее, как и у тебя, полное алиби… Вы – единственные, кому я могу доверять как самому себе. Значит, так… – Саранский сделал многозначительную паузу и посмотрел на Павла. – Вы продолжаете заниматься делом Кудрявцева.
– Это приказ?
– Да. Все материалы по предыдущим похищениям я вам предоставлю. С этой бандой пора кончать. Кончать как можно скорее.
3
В квартире Дриневского царил идеальный порядок, словно в ней жил не одинокий мужчина в самом расцвете лет, а какая-нибудь педантичная старая дева, вытиравшая пыль с мебели через каждые полчаса. Единственное исключение составляла спальня – место, где находился труп. Там все обои были заляпаны кровью и содержимым черепной коробки. Если бы чистюля Дриневский каким-то невероятным образом сумел воскреснуть, то наверняка тут же скончался бы. На этот раз – от разрыва сердца.
Однако Дриневский был мертв. Мертв уже несколько часов. Пуля, выпущенная из снайперской винтовки, пролетела несколько десятков метров, вонзилась точнехонько в переносицу и размозжила голову, при этом изуродовав лицо до неузнаваемости. Маргарита всегда считала себя хладнокровной, но при виде комков желтой слизи, гроздьями висевших на стенке, почувствовала легкую дурноту. Стараясь ни к чему не прикасаться, вышла из спальни, завернула в гостиную, где ее ребятки методично осматривали каждую щелочку. Работали они в тонких резиновых перчатках, обувь была обмотана полиэтиленовыми пакетами, и парни выглядели, как заправские профессиональные «домушники».
– Что-нибудь нашли? – тихо спросила она.
– А что мы, собственно говоря, ищем? – нервно обернулся Вадик Агеев – высокий широкоплечий блондин с неизменной улыбкой на чувственных губах. Сейчас он, вопреки обыкновению, был хмур и сосредоточен.
На прямой вопрос Вадика ответить было ой как нелегко. Обыскать хоромы Дриневского Маргарита приказала, повинуясь исключительно внутреннему чутью. Однако ее подчиненных вряд ли удовлетворило бы такое туманное объяснение. Ну что значит – «интуиция подсказала»? В глазах профессиональных сыщиков, многие из которых проработали в органах по десятку и больше лет, это был не самый весомый аргумент. К тому же на первый взгляд убийство майора ГУВД никак не пересекалось со смертью Кати Гольцевой.
И потому Маргарита предпочла промолчать.
«В конце концов, именно Седой приказал убрать Бондаренко. А Бондаренко, в свою очередь, занимался Катиным делом, – мысленно успокоила она себя. – Значит, связь есть. Пусть не прямая, но все же есть! И этому должны быть подтверждения!»
Однако ее неуверенность мгновенно передалась подчиненным. Энтузиазма в их действиях поубавилось. Парни стали перетряхивать вещи Дриневского с видимой ленцой, словно делали кому-то одолжение. Заметив это, Маргарита не выдержала:
– Мужики, что вы копаетесь, как сонные мухи? Мы и так торчим в этой квартире непозволительно долго…
– Совершенно с вами согласен, Маргарита Сергеевна, – немедленно отозвался Вадик. – Думаю, дело пошло бы быстрее, если бы мы знали, что искать… Может, хоть намекнете, ради чего мы рискуем собственной задницей?
– Рискуете, между прочим, не за бесплатно, – отрезала Маргарита: тон Агеева ей не понравился.
– Не забывайте, что в квартире – труп. – Голос Вадика стал жестче. – Попробуй потом докажи, что это не мы его кокнули!.. Я торчал в этом долбаном дворе всю ночь, меня видели многие из жильцов. Если менты как следует пошуруют, я попаду под подозрение первым!
Ситуация явно выходила из-под контроля. Если уж Агеев, обычно беспрекословно выполнявший все ее приказания, позволил себе ощетиниться, то что говорить об остальных?
Впрочем, столь агрессивному поведению можно было легко найти оправдание – парни вымотались. Вначале – ночное дежурство у дома Дриневского. Затем – утро в компании со «свежеиспеченным» трупом… Тут даже у самого стойкого могут сдать нервы.
– Ладно, ребята, сворачиваемся, – устало бросила Маргарита, направляясь к выходу из гостиной, и тут же притормозила, привлеченная пронзительным писком пейджера.
Вадик машинально потянулся к поясу, но тотчас озадаченно нахмурился.
– Это не мой…
– И не мой. – Маргарита взглядом обвела гостиную и, заметив на журнальном столике пейджер, – (по-видимому, он принадлежал покойному) – вернулась туда. Присев на корточки, нажала на кнопку приема информации и про себя прочла полученное сообщение: «В пять на Кузнецком мосту – распродажа. Приезжай. Жду с нетерпением. Стас…»
Почувствовав на себе чей-то взгляд, резко обернулась. За спиной у нее стоял Вадик и тоже считывал с пейджера информацию. Маргарита была неприятно поражена и напрямую спросила:
– Что за манера подкрадываться исподтишка?
Заметив ее недовольство, Вадик попытался исправить свою промашку.
– Дриневский что, голубой? – с самым невинным видом поинтересовался он.
Маргарита вздернула брови.
– Голубой?! С чего ты решил?
– Ну, – заметно смутился Вадик, – может, я ошибаюсь… Но нормальный мужик не станет посылать другому нормальному мужику такие сообщения: «Приезжай, жду с нетерпением»… На какую-то распродажу!.. К тому же Дриневский – патологический чистюля, что тоже не очень-то характерно для мужика. В моей холостяцкой конуре такой бардак, что страшно вспомнить. А здесь – порядок, как в больнице.
Маргарита озадаченно нахмурилась. Выводы Агеева ее обескуражили, но в то же время показались вполне разумными. В конце концов, почему майор ГУВД не может быть педерастом? Если Вадик прав, то прав и Павел: Дриневский «заказал» Бондаренко не потому, что тот что-то раскопал в деле Гольцевой. У него могли быть свои счеты с капитаном с Петровки. Значит, они зря пытаются связать воедино эти три смерти: Кати, Бондаренко и Дриневского… Значит, зря рискуют, оставаясь в квартире так долго.
– Ладно, будем считать, что осмотр не принес никаких результатов, – со вздохом констатировала Маргарита и на всякий случай уточнила: – Вы кухню-то осматривали?
– Там Петька возится, – откликнулся Вадик. – С него и спрашивайте.
– У вас ровно пять минут, чтобы привести все в подобающий вид. Потом все свободны, – она обвела взглядом подчиненных и, встретившись глазами с Агеевым, добавила: – Идите домой и отдыхайте. Завтра ровно в девять жду вас в агентстве. С подробным отчетом.
Прихватив со стола пейджер, Маргарита вышла из гостиной и, миновав узкий коридорчик, толкнула дверь кухни.
Петька – двадцатидвухлетний юнец с чистыми, словно весеннее небо, глазами – стоял посреди кухни, над интерьером которой, судя по всему, поработали лучшие отечественные дизайнеры, и молча пялился в раскрытый холодильник. При появлении Маргариты он вздрогнул.
– Проголодался? – не удержалась от иронии та, чувствуя, как в ней закипает ярость.
– Маргарита Сергеевна, гляньте-ка сюда, пожалуйста, – тихо попросил Петька и вновь, как завороженный, уставился в морозильную камеру.
– Если ты собираешься со мной посоветоваться, что приготовить на обед, то… – подходя поближе, начала Маргарита – и вдруг осеклась.
В отличие от всех нормальных людей, использовавших «морозилку» для хранения скоропортящихся продуктов, покойный Дриневский держал там, похоже, все свои сбережения. Пачки долларов, аккуратно упакованных в полиэтиленовые мешочки, занимали большую часть камеры. От такого зрелища у Маргариты даже дыхание перехватило. Она никогда не видела столько наличных сразу да еще в таком экстравагантном месте.
– Интересно, сколько же здесь бабок? – приглушенным шепотом спросила она.
– Думаю, тысяч пятьсот, – так же тихо ответил Петр. От волнения его бледная физиономия покрылась багровыми пятнами. – А может, и больше… И вот еще что. – Он протянул Маргарите видеокассету в обложке и пояснил: – Нашел в холодильнике, в одном из контейнеров для фруктов.
– Кассету посмотрим в агентстве, – решила Маргарита, вытаскивая из сумочки пакет с ручками и водружая на его место кассету. – А пока помоги мне сложить сюда деньги… Ребят, между прочим, я уже отпустила. Нам тоже надо поторапливаться, так что давай, не стой!
Петька посмотрел на нее таким осуждающим взглядом, что Маргарите стало не по себе.
– Мы что, собираемся это… конфисковать? – заикаясь, спросил он.
– А ты думал, я оставлю их милиции?
– Ну, почему обязательно – милиции? Наверняка у убитого есть какие-нибудь родственники, которым деньги не помешают…
– Господи, Петр, когда ты наконец повзрослеешь? Даже если я оставлю здесь пару тысяч, сомневаюсь, чтобы они дошли до адресата. Следственная бригада, которая прибудет на место происшествия, разделит эти бабки между собой… Только не надо мне говорить, что в ментовке работают кристально честные люди!
– Но мы же не можем присвоить чужие деньги? – продолжал гнуть свое Петька.
– Представь себе, можем. Тем более что Седому они уже не понадобятся. К тому же я очень сомневаюсь, чтобы он заработал эти бабки честным путем.
– И все равно мы не имеем права…
– Надо же, до чего мы честные! – фыркнула Маргарита, про себя удивляясь, каким образом Петр умудрился попасть к ним в агентство. Наверняка, на работу его принимал Павел – сама она ни за какие коврижки не взяла бы к себе этого ангелочка с наивными голубыми глазками и откровенно пионерскими идеалами.
– Ладно, коль твои принципы не позволяют тебе брать чужие деньги, это сделаю я, – она решительно сунула руку в морозильную камеру, но в этот момент подал голос ее сотовый. Недолго думая, Маргарита вручила Петьке полиэтиленовый пакет и тоном, не терпящим возражений, приказала: – Быстро складывай бабки сюда! Я буду ждать тебя в прихожей, – и, плотно прикрыв за собой дверь, наконец ответила на звонок: – Слушаю.
– Это я, – узнала она голос Павла. – Ты где?
– Все еще тут, у Седого.
– Долго возитесь.
– Заканчиваем… Ты из аэропорта?..
Ответа она уже не услышала. От того, что произошло в следующее мгновение, в памяти остался лишь страшный грохот и мощный толчок в спину, вдавивший ее во входную дверь. Больно ударившись лбом, Маргарита сползла на пол. Последним, что зафиксировал взгляд, были ее собственные окровавленные ладони.
«Господи… что это?» – только и успела подумать перед тем, как провалиться в небытие…
4
От разговора с Саранским в душе у Павла остался неприятный осадок. Сколько он ни пытался убедить себя, что на этот раз шеф был сама откровенность, ощущение, что его опять жестоко подставили, не проходило.
«Это все нужно знать Маргарите», – решил он и, едва оказавшись в машине, набрал номер ее сотового.
Они обменялись несколькими скупыми фразами, как вдруг связь оборвалась.
– Вот черт! – выругался Павел. Вторая попытка тоже не удалась: на этот раз телефон был занят, словно за то короткое время, пока он набирал номер, Маргарите успел дозвониться кто-то еще.
Павел выждал минуты четыре. Затем позвонил ее раз. И вновь трубка отозвалась короткими гудками. Это показалось ему подозрительным.
«Едва ли обстановка в квартире Седого позволяет так вот запросто трепаться по телефону, – прикинул Павел. – Значит, либо на линии какие-то проблемы, либо Марго попала в беду…»
Продолжать эту цепь рассуждений не хотелось. Вариантов было не так уж и много. Самый реальный: пока Маргарита говорила с ним, кто-то подкрался к ней сзади, стукнул по голове и вырубил – и ее, и ее сотовый. Да, там, у Дриневского, находились только «свои», но в свете откровений Саранского такой оборот событий отнюдь не казался фантастическим.
Павел заторопился. До дома Дриневского – около трех километров. Это минут пять-шесть езды. Если, конечно, со светофорами повезет и по пути не будет пробок. Он надавил на педаль газа и, наплевав на все правила движения, погнал к Лефортово.
То ли в тот день у инспекторов ГИБДД был выходной, то ли Павлу помогали высшие силы, но доехал он без задержек. Лишь немного сбросил скорость в квартале от здания МВД России; миновав же «опасный» участок, вновь рванул в прежнем темпе. Вихрем пронесся по Лефортовскому валу, лихо зарулил на Энергетическую и тормознул возле нужного дома.
Увы, предчувствия его не обманули. На втором этаже из выбитого окна валил густой дым, а внизу, у подъезда, уже собралась толпа зевак. Видимо, пожар начался сравнительно недавно, так как любители острых ощущений все еще громко обсуждали, куда лучше звонить – в милицию или в службу спасения.
Павел выскочил из машины и, на ходу расстегивая кобуру, ринулся к подъезду. Даже не заметил, как взбежал на второй этаж. Замешкался на лестничной площадке, прикидывая, какая из четырех дверей ведет в квартиру Дриневского. Ага, вот эта! Держа пистолет на изготовку, ногой распахнул дверь и отпрыгнул в сторону. В нос ударил запах гари, глаза защипало от едкого дыма. Прикрывая лицо левой рукой, ворвался в прихожую, готовый в любой момент спустить курок. И тут же едва не упал, обо что-то споткнувшись. Присел на корточки и мысленно чертыхнулся – на полу, сжимая в руке сумочку, лежала его напарница. Рядом валялся сотовый. Машинально пощупав ее пульс, Павел облегченно вздохнул: «Жива!» Подхватил за талию, взвалил на плечо и поволок скорее на лестничную площадку, на свежий воздух. В последний момент сообразил, что светиться у подъезда ни к чему, и двинулся вверх по лестнице.
Уже между четвертым и пятым этажами Маргарита стала подавать признаки жизни. Слабо охнула, дернулась и пробормотала что-то совсем уж неприличное. Павел бережно опустил свою ношу на ступеньки и, присев на корточки, тихо спросил:
– Как ты? В порядке?
Только сейчас он заметил мелкие порезы у нее на лице и кровоточащие ссадины на обеих ладонях.
– Да… – Маргарита облизнула пересохшие губы. – Кажется, да… Только голова раскалывается…
– Что произошло?.. Где остальные?
– Я отпустила их… – Она наморщила лоб, силясь восстановить в памяти дальнейшие события. – Мне показалось, рвануло в кухне… Но я не уверена – была в прихожей, разговаривала по телефону… – ее лицо вдруг перекосила гримаса боли. – Господи, там же Петька! Петька как раз был в кухне!
– Сиди здесь! – приказал Павел и, вскочив на ноги, бросился назад.
Из распахнутой настежь двери валил сизый дым. В прихожей было жарко, как в преисподней. Стащив с себя куртку, Павел набросил ее на голову и осторожно, по стеночке, двинулся вперед. Но, сделав пару шагов, понял, что в кухню ему не пробраться. Там от жары лопались последние стекла. Лицо жгло, чертова ткань ни хрена не защищала. Казалось, если он немедленно не уберется отсюда, то расплавится, как кусок масла на сковородке. В то, что несчастный Петька жив, верилось с большим трудом. И он, мгновение поколебавшись, повернул назад…
Выскочил из квартиры, сорвал с головы куртку, набрал полные легкие воздуха и… судорожно закашлялся. На глаза набежали слезы, во рту появился прогорклый привкус гари.
– Ну? Что там?.. Как Петька?
Он обернулся на голос и увидел Маргариту. Она уже оправилась от шока, хотя выглядела по-прежнему плохо: бледные щеки, растрепанные волосы, в глазах – нездоровый блеск.
Сквозь кашель Павел ответил:
– Там все полыхает!.. Прости, но я не мог ничего сделать…
– О господи! – выдохнула Маргарита и закрыла лицо руками. Но тут же, справившись с волнением, метнулась к одной из квартир и нажала на кнопку звонка.
– Оставь, – Павел схватил ее за рукав. – Там никого нет. Иначе давно бы объявились… Да не паникуй ты так! Кто-нибудь наверняка уже позвонил по «01».
Его слова тут же подтвердились – с улицы донесся вой пожарной сирены. Маргарита переменилась в лице. Теперь перед Павлом стояла не перепуганная до смерти девчонка, а сыщик-профессионал, просчитывающий ситуацию до малейшего нюанса.
– Надо делать ноги! – решительно заявила она. – В квартире – труп с простреленной башкой. Если нас засекут пожарные – нам хана. А Петьке уже ничем не поможешь, – лишь на один миг губы у нее дрогнули, но следующую фразу она произнесла так же уверенно: – Уходим через чердак, – и первая побежала по ступенькам…