Она парила над землей, словно птица. Большая, блестящая птица с серебряными крыльями. Золотые поля, изумрудные леса, извилистые реки – все это находилось далеко внизу и было так прекрасно, что у нее дух захватывало. Желтое, зеленое, голубое перемешивались, образуя серую дымку, но даже сквозь эту дымку можно было разглядеть яркие цветы, листья на деревьях и плещущуюся в воде рыбу…

Она взмахнула крыльями, чтобы взлететь еще выше, но вдруг поняла, что теряет равновесие. Тело перестало ее слушаться, крылья отделились от туловища и, медленно кружась, стали опускаться вниз. Каким-то чудом ей удалось удержаться в полете. Она ухватилась за пушистое облако, вязкое, как сладкая вата, и… открыла глаза.

Первое, что Маргарита увидела, была шершавая стена, выкрашенная в мертвенно-болотный цвет. Затем взгляд переместился вправо и уперся в окно, закрытое жалюзи, сквозь неплотно сомкнутые пластины которого пробивался свет. Маргарита попыталась приподняться, но не смогла – тело, словно налитое свинцом, ее совершенно не слушалось. Единственное, что ей удалось, так это повернуться на левый бок. Она подняла глаза, и взгляду ее предстала выцветшая репродукция картины Васнецова «Три богатыря». Какой-то умник подрисовал Алеше Поповичу черные усы щеточкой, отчего младший из богатырей стал неуловимо похож на Адольфа Гитлера. Маргариту это рассмешило, хотя для смеха, в общем-то, не было никакого повода. Она хотя и не была привязана к кровати, на которой лежала, но от слабости не могла пошевелить даже мизинцем.

Ей сделалось страшно – она никак не могла объяснить себе, каким образом очутилась в этой комнате. Постепенно сознание стало проясняться. По крайней мере, все то, что произошло в аэропорту, она помнила достаточно отчетливо: знакомство с Суворовым, террориста с пистолетом в руках, падающих под пулями охранников. Провал наступил после того момента, когда ее втащили в «Мерседес» и сделали укол в предплечье…

Почувствовав, что вновь проваливается в сон, Маргарита усилием воли заставила себя разжать веки и до боли в глазах принялась рассматривать васнецовских богатырей. Они были такими родными и так напоминали детство, что от умиления на глазах выступили слезы. От столь бурной реакции Маргарите сделалось не по себе.

«Сволочи… Вкололи какую-то дрянь: то чуть сдуру не расхохоталась, а теперь вот распустила нюни при виде этой дурацкой репродукции. Нет, так нельзя. Надо немедленно брать себя в руки, чтобы понять, в какую историю я влипла на этот раз…»

Скрипнула дверь. Маргарита быстро закрыла глаза и притворилась спящей. Головная боль мешала сосредоточиться и понять, сколько человек вошло в комнату. Похоже, двое, и, судя по тяжелым шагам, это были мужчины. Комната сразу наполнилась едким запахом пота.

– Посмотри, как она, – приказал обладатель приятного, но властного баритона.

Второй молча приблизился, взял ее за запястье – послушать пульс. Его руки были большими и горячими, и Маргарите нестерпимо захотелось взглянуть на него хоть одним глазком.

– Похоже, спит, – откликнулся наконец. Его голос был низким и хрипловатым. Кто это? Доктор!

– Мы не перестарались? – заволновался «баритон». – Она уже пять часов дрыхнет!

– Оклемается. После такой лошадиной дозы дрыхнуть будет еще не один час.

– Смотри, доктор, – с угрозой пообещал «баритон». – Если с девкой что-нибудь случится, я тебе башку откручу.

«Одно не может не радовать: убивать меня они явно не собираются, – подумала Маргарита. – Наоборот: пекутся о моем здоровье, как высокооплачиваемые сиделки…»

– Ее надо связать, а рот заклеить скотчем, – вдруг заявил обладатель властного баритона.

Маргарита его тотчас же возненавидела и решила не сдаваться без боя. Но положение спас Доктор.

– Зачем? Даже если отойдет, далеко не убежит. Выход один – в соседнюю комнату. Запрем дверь, и все проблемы.

– Ладно, пусть отдыхает.

Мужчины, тихо переговариваясь, вышли. В замочной скважине несколько раз провернулся ключ и наступила полная тишина.

«Если я не ошибаюсь, именно эти двое напали на нас в аэропорту… Но где Суворов и Настя? И какого черта они привезли меня сюда?» – от этих вопросов, на которые не было ответа, в голове образовалась полная неразбериха. Почувствовав, что еще немного, и она растеряет остатки надежды, Маргарита решила перейти к действиям. Для начала надо хотя бы встать с этой дурацкой кровати, а там – посмотрим…

Мысленно досчитав до шестидесяти, она попыталась принять вертикальное положение. Как бы не так: ноги и руки болтались, как у тряпичной куклы. Закусив до боли губу, повторила попытку, потом снова и снова, и в конце концов была вознаграждена – ей удалось спустить ноги на пол.

«Доктор прав – далеко я не убегу… Но подойти к двери и послушать, о чем базарят эти козлы, – на это у меня сил хватит!» Стараясь производить как можно меньше шума, Маргарита рывком приподняла тело с кровати. Сделала один осторожный шаг, затем – второй… Через несколько минут (самых долгих минут в ее жизни!) с горем пополам удалось добраться до двери.

Первым делом осмотрела замок – ключ торчал с внешней стороны. Затем приложила ухо к скважине и прислушалась. Первое, что уловил ее напряженный слух, были характерное бульканье и звон стаканов.

«Пьют, гады», – мрачно констатировала Маргарита, решив, что и сама не отказалась бы от глотка хорошего коньяку.

– Ну что, вздрогнем? – предложил Доктор.

– Давай.

Около минуты парни молча хрустели свежими огурцами, затем вновь послышалось бульканье.

– Давай по второму стопарику.

– Много не наливай… – вдруг запротестовал обладатель приятного баритона. – Если шеф учует, яйца поотстреливает…

«Ага, значит, рано или поздно здесь должен появиться шеф, – прикинула Маргарита. – Может, с его приходом ситуация хоть чуть-чуть прояснится?»

– Шеф приедет через час, не раньше, – успокоил Доктор. – Успеет выветриться. А стресс снять – дело святое. Как-никак, четверо жмуриков за неполных полтора часа – даже для меня крутовато.

– Кто б базары разводил? – расхохотался «баритон». – А кто лучшего кореша завалил на прошлой неделе? Я, что ли?

– Ты меня Дриней не попрекай! – разозлился Доктор. – Так сложились обстоятельства… Ладно, кончай трепаться, давай выпьем.

«Дриня – это Дриневский, – осенило Маргариту. – Значит, меня похитили те же самые козлы, которые на протяжении многих лет занимались киднепингом! Вот так номер! Да-а-а, только со мной могла приключиться такая идиотская история: попасть в лапы к тем, за кем тщетно гонялась почти две недели… Однако, если поразмыслить, все это выглядит странно. Зачем им понадобилось меня похищать? Может, перепутали с женой Суворова? Его самого и Настю выбросили по дороге и теперь ждут, когда он выложит им кругленькую сумму… К сожалению, на этот раз господа промахнулись – за спасение моей жизни Суворов не даст ни гроша. А значит, рано или поздно меня пустят в расход».

Остается удивляться, как после столь страшной догадки ей удалось не потерять самообладания. Мгновенная вспышка страха сменилась упрямой злостью. Даже дрожь в коленях почти прошла, а в голове совершенно прояснилось. Окинув внимательным взглядом комнату, Маргарита на цыпочках подошла к окну. Сунула ладонь между пластинами жалюзи и поморщилась – на окнах стояли металлические решетки. Сквозь давно не мытое стекло рассмотрела обыкновенный деревенский двор, обнесенный высоким забором с прочными воротами. Во дворе стоял джип.

«Самое главное для меня – попасть за эти чертовы ворота. А идеальный вариант – угнать джип. Но если не получится, не беда. Только бы вырваться отсюда. Быть такого не может, чтобы этот дом был единственным во всей округе. А значит, где-то рядом живут люди и у кого-нибудь из них наверняка найдется телефон…»

В этот момент до ее слуха донесся гул мотора. Затем – сигнал. Маргарита увидела, как двое высоких мужчин неторопливо вышли во двор – открывать ворота.

«Если эти двое – мои сторожа, значит, я осталась в доме одна. Глупо не воспользоваться такой возможностью», – на ходу вытаскивая из волос заколку, она метнулась к двери: нужно было проверить одно предположение. Так и есть – щель под дверью оказалась достаточно велика, чтобы в нее пролез ключ. Оставалось найти газету или лист плотной бумаги. Взгляд задержался на «Трех богатырях». Сняв картину со стены, Маргарита безжалостно вырвала из рамы лист картона и просунула его в щель. Впихнув заколку в замочную скважину, вытолкала ключ наружу. Он упал с глухим стуком. Осторожно втащив обратно картонку вместе с ключом, Маргарита отперла дверь. Все эти манипуляции заняли у нее немногим больше минуты. Бандиты все еще находились во дворе, и она поспешила осмотреть комнату: круглый стол, на нем наполовину опорожненная бутылка водки и два стакана; кресло-качалка и два табурета; холодильник в углу. На спинку кресла была небрежно брошена джинсовая куртка. Метнувшись к ней, Маргарита обшарила карманы – а вдруг там найдется хоть какое-нибудь оружие? Нож, например. Когда же дрожащие пальцы нащупали рукоятку револьвера, Маргарита едва не задохнулась от возбуждения. На такой подарок судьбы она даже не рассчитывала.

«Если он заряжен, мне сам черт не брат!» – подумала она, но так и не успела проверить, есть ли в барабане патроны, – дверь неожиданно распахнулась…

Слушая доклад агента, который должен был подстраховывать Марго в аэропорту, Саранский не находил себе места от ярости. Его так и подмывало наорать на Остапа – небритого, остроносого блондина с ярко-голубыми глазами и совершенно бесцветными бровями. Именно на эти белесые брови и смотрел Саранский, мысленно давая себе установку: «Ты спокоен, ты совершенно спокоен. Ничего особенного не произошло». Однако здравый смысл подсказывал, что произошло самое страшное из того, что могло произойти, – операция, в успехе которой он не сомневался, провалилась по всем статьям. Впрочем, Саранский не ожидал, что бандиты нападут на Суворова прямо в аэропорту и на этот раз отойдут от обычного сценария похищения. Если бы он мог предвидеть такое, то отправил бы во Внуково не Марго с Остапом, а с десяток «крутых ребят»…

– Почему ты не попытался проследить за бандитами? – сухо спросил Саранский.

– Не хотел зря светиться.

– Перед кем?

– Да там ментов было, как селедок в бочке. Здоровые, как буйволы, и все со стволами. Ими, кстати, руководил какой-то толстяк. После того как бандиты увезли Волошину, он послал за ними группу из четырех человек. А потом и сам куда-то смылся, не дожидаясь прибытия следственной бригады.

– Ты уверен, что это были работники милиции?

– На все сто, Всеволод Петрович. Уж слишком слаженно они действовали…

– А может, это были наши – из ФСБ?

– Может быть. Мне они свои корочки не показывали.

Несколько минут Саранский молча переваривал услышанное.

«Интересная картинка вырисовывается – одновременно с Марго в аэропорту появляется группа вооруженных людей. Это мало похоже на совпадение. Неужели за ней следили?..»

– Ты сможешь составить фоторобот этого толстяка? – спросил он у Остапа.

– Попробую.

Достав из дипломата ноутбук, Саранский включил его и загрузил «Фоторобот». Остап послушно сел на стул и с повышенным вниманием принялся вглядываться в мелькавшие перед ними варианты частей лица…

Над составлением портрета они провозились около получаса. Наконец все было готово: на экране появилась добродушная физиономия сорокалетнего мужчины – нос картошкой, слегка оттопыренные уши, маленькие цепкие глаза. Саранский похолодел от дурного предчувствия – он узнал этого человека. С экрана монитора на него смотрел подполковник Зиновьев – правая рука генерала Кудрявцева. О Зиновьеве Саранский почти ничего не знал – этот подполковник старался держаться в тени и ничем особенным себя не проявлял, но карьеру делал на удивление быстро. На вид – добродушный увалень, этакий свойский парень. Вот и суди о человеке по внешнему виду.

Оторвавшись от монитора, Саранский заглянул Остапу прямо в глаза:

– Ты уверен, что в аэропорту был именно он? Ничего не перепутал?

Остап без труда выдержал его взгляд.

– Уверен. Я этого толстяка хорошо запомнил.

– Толстяка! А знаешь, кто он такой? Подполковник Зиновьев из департамента по борьбе с терроризмом. И если он тебя вычислил там, в аэропорту, то советую подумать о завещании.

На лбу у Остапа выступили капельки пота.

– Но я же не знал, что они из департамента… Думал – менты как менты…

– Ладно, не трусь. Все не так плохо. Если бы они тебя засекли, то давно бы взяли. И сидел бы ты сейчас не у меня, а в подвале на Лубянке. – Саранский устало потер переносицу и махнул рукой. – Ладно, свободен. Иди, отдыхай.

– Так точно!

«Ну какой он все-таки идиот! – вздохнул Саранский, провожая крепко сбитую фигуру Остапа внимательным взглядом. – Что за дурацкая манера отвечать по уставу? Сколько я им твердил, что главное для агента – ничем не выделяться среди толпы. А такой вот рявкнет: „Слушаюсь!“ или „Так точно!“, и сразу все поймут, что к чему. Хорошо хоть с наблюдательностью у него порядок – Зиновьева вычислил сразу… Но каким образом Зиновьев оказался в аэропорту одновременно с Марго? Может, во Внуково готовилась очередная операция по задержанию террористов? Тогда почему я ничего об этом не знаю?.. Нет, тут что-то не так. Похоже, они охотились за Марго. Но где и когда она могла засветиться? Неужели у посольства?.. Что ж, эта версия выглядит вполне правдоподобно. Тогда понятно, зачем Зиновьев приехал в аэропорт: чтобы лично присутствовать при задержании „террористки“ и первым допросить ее. Только случайность (в виде невесть откуда взявшихся бандитов) спасла ее от ареста…»

Саранский понял, что над ним сгустились тучи. Если Зиновьеву удастся доказать, что попытка теракта у американского посольства лежит на совести особого отдела, будет скандал. Скандал на самом высоком уровне. Нет, дальше ФСБ дело, конечно же, не пойдет, но его, Саранского, уберут с этой должности. Таких явных проколов не прощают никому. Даже самым верным псам. Так что он должен был молиться на террористов, которые увезли Марго в неизвестном направлении.

«Однако пора вплотную заняться этим подполковником», – Саранский присел к столу и пробежался пальцами по клавишам. На мониторе появился текст – досье на Зиновьева, собранное специалистами особого отдела. Досье оказалось скудным – там-то родился, там-то учился, там-то служил. И никакого серьезного компромата, на котором можно было бы подцепить его.

«Смотри-ка, чист, как непорочный младенец, – усмехнулся Саранский, – и такая сногсшибательная карьера! Окончил Рязанское военно-десантное училище и сразу – в экспертный отдел КГБ… Рязанское? Стоп! А не с Андроновым ли он учился? Неплохо бы уточнить…»

Зазвонил его сотовый. Бесстрастный голос дежурного, принимавшего экстренные звонки, он узнал сразу:

– Только что с нами связался Мастер, – сообщил тот. – Его номер… – и он назвал несколько цифр.

В первое мгновение Саранский решил, что ослышался, – под кличкой Мастер в особом отделе значился не кто иной, как Павел Андронов, который вот уже несколько дней не давал о себе знать. Выходит, объявился?

Быстро набрав семизначный номер, названный связным, Саранский приготовился к самым невероятным провокациям. Однако голос, раздавшийся в трубке после нескольких длинных гудков, на самом деле принадлежал Павлу.

– Добрый день, – как ни в чем не бывало поздоровался тот и, не утруждая себя долгими вступлениями, перешел к делу: – Это правда, что мною интересуется уголовный розыск?

– Ну, как тебе сказать… – замялся Саранский. Он еще не решил, какую тактику избрать, поэтому отвечал неопределенно.

– Значит, интересуется. Так вот, мне известно, кто совершил убийство на Кузнецком…

– Погоди, погоди! – засуетился Саранский. – Ты где пропадал? Мы все здорово переволновались!

– Переволновались? – в голосе Павла отчетливо читалась насмешка. – Что-то не верится…

– Ты не ответил на мой вопрос – где ты пропадал?

– Выполнял ваше задание – внедрялся в банду похитителей.

Ответ озадачил Саранского:

– Серьезно?.. Ну и как?

– С переменным успехом. Едва не загремел на тот свет, но все обошлось. Главное, мне удалось раскрутить одного из бандитов. Его показания записаны на аудиокассету. Это снимает с меня все подозрения. Мне удалось побывать в доме, где бандиты держат заложников. Могу показать место, где хоронили трупы…

– Отлично поработал, – перебил Саранский. – Приезжай, обсудим, как тебя вытащить.

– Приезжать?.. Куда?

– По тому адресу, где мы встречались последний раз.

– Я за городом. Буду часа через два. Кстати, где моя напарница? Не могу до нее дозвониться.

– Не знаю, – соврал Саранский. – Сотовый, наверное, как всегда, отключила.

– Понятно.

В трубке послышались короткие гудки, и Саранский нажал кнопку отбоя.

«Мои лучшие агенты преподносят мне сюрпризы, – подумал он, тупо вглядываясь в текст на мониторе. – Надо же, Андронов, которого все считали погибшим, объявился. И с какими новостями! А Марго, напротив, пропала, оставив после себя единственный след в виде этого загадочного Зиновьева… Черт знает что!»

До приезда Андронова оставалось совсем немного времени. Какое же принять решение? В общем-то, выбор был невелик – либо посвятить Андронова во все возникшие сложности, либо избавиться от него. Все зависело от одного маленького нюанса – знаком ли Андронов с подполковником Зиновьевым.

«Впрочем, какая разница – знаком, не знаком, – устало подумал Саранский. – Коль Зиновьев уцепился за Марго, рано или поздно он выйдет и на Мастера. Так что убирать его надо в любом случае. Как, впрочем, и всех тех, кто так или иначе был задействован в операции „Аэропорт“. Всех! Хвостов за собой они оставили немало. Начнут, к примеру, с малышки, которую Ника, пользуясь своими связями, позаимствовала под расписку из Дома малютки. Эту ниточку только потяни – максимум через день у Зиновьева будут все данные на Нику… Интересно, как давно они взяли Марго в разработку?»

При мысли о том, что люди подполковника с помощью самой примитивной техники могли слышать их с Маргаритой разговоры, Саранскому сделалось не по себе. Эх, почему он так бездумно относился к мерам предосторожности? Что стоило поставить в квартире, где он встречался с агентами, устройства, глушащие запись? Думал, что его ребята недосягаемы? Как бы не так!

Саранский посмотрел на часы и поморщился – время не шло, а летело. Скоро приедет Мастер, а он все еще не решил, каким способом его ликвидировать.

«Андронов – профессиональный киллер, и одному мне с ним не справиться. А вызывать „чистильщиков“ поздно – не успеют. Да и лицезреть их, с позволения сказать, работу что-то не хочется… К тому же чем меньше людей будет в курсе дела, тем лучше. Разве что… – Саранский представил, как в прихожей, словно каменный сфинкс, стоит Даник – его личный телохранитель. – Черт побери, а ведь он – тот самый человек, который мне нужен!»

– Зайди ко мне, пожалуйста! – позвал громко.

Дверь скрипнула, и на пороге вырос высокий крепыш, бицепсам которого мог бы позавидовать иной чемпион по бодибилдингу. На носу – неизменные солнцезащитные очки, правая рука расслабленно лежит на расстегнутой кобуре… Несмотря на весьма странный имидж, Даник по праву считался одним из самых надежных охранников.

– Хочешь коньяку? – спросил Саранский, доставая из бара бутылку армянского пятизвездочного.

– Я не пью.

– Совсем, что ли?.. А вот я выпью. В малых дозах хорошо стресс снимает. – Он наполнил стограммовую рюмку до краев и, отхлебнув глоточек, вновь посмотрел на Даника. – Скоро сюда приедет Мастер. Помнишь такого?

– Помню.

– Я уезжаю, так что Мастера встретишь ты. Спросит, где я, скажешь, что буду с минуты на минуту. Расспросишь, какие у него новости, угостишь вот этой водкой. – Саранский выставил на стол запечатанную бутылку «Смирнофф». – Только сам не пей, понял?

Саранскому показалось, что Даник побледнел.

«Нет, до знаменитого Терминатора ему все-таки далеко. Хотя кто знает, как такую „невинную“ просьбу воспринял бы сам Шваценеггер». – Саранский широко улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку все свое обаяние. Затем, интимно понизив голос, произнес:

– Ты, наверное, считаешь, что я свихнулся? Но ты не прав. Как ни прискорбно, Мастер приедет сюда, чтобы свести счеты со мной. Если я не ошибаюсь, в твои непосредственные обязанности входит моя защита. Вот и исполнишь свой долг.

– А если он пить не захочет?

– Действуй по обстоятельствам.

– Понял, – кивнул Даник. Разрешение шефа «действовать по обстоятельствам» явно пришлось ему по душе.

Поразмыслив, Саранский достал из кармана связку ключей, снял с нее один – от квартиры Маргариты – и черкнул на листке несколько слов.

– Как только справишься, доставь труп по этому адресу. Ну, вроде как пьяного привез. Листок сожги. Пепел спусти в унитаз. И не забудь, когда будешь входить в квартиру, надеть перчатки… Да, при себе у Мастера должна быть аудиокассета. Она мне нужна. Ты все понял?

– Понял, шеф.

– Спасибо, что разрешили воспользоваться вашим сотовым, – Павел протянул трубку худощавой брюнетке, чем-то отдаленно похожей на Маргариту, и через силу улыбнулся.

Брюнетка, небрежно сунув телефон в сумочку, одарила его таким томным взглядом, словно минувшую ночь они провели вместе. Павел был уже не рад, что связался с этой холеной красоткой – искательницей приключений.

Они познакомились полчаса назад в паршивом кафе на окраине провинциального Подольска. Судя по всему, на девицу произвел впечатление джип Пономарева, на котором Павел подъехал к кафе. Она сама подсела к нему за столик и, поцеживая сок, пристально наблюдала, как он жует антрекот и жареную картошку. Затем заказала десерт и, достав из сумочки сотовый, минут двадцать болтала с какой-то Любой. И тогда Павел решился на откровенную наглость: попросить у нее телефон. Брюнетка не отказала. Даже отошла к бару – дала ему возможность спокойно пообщаться с Саранским.

– Сколько я вам должен? – деловито спросил Павел, когда та вновь оказалась за его столиком.

– Пустяки, – она махнула рукой, прозвенев браслетами. – Папик заплатит.

«Любовница какого-нибудь богатого старичка», – подумал Павел и жестом подозвал официанта. Как истинный джентльмен, расплатился не только за себя, но и за сок и мороженое новой знакомой. На этот раз та не возражала.

– Вы куда едете? – вдруг спросила брюнетка. – В Москву?

– Подбросить?

– Пожалуй… А то моя тачка сломалась. Пришлось оставить здесь, на станции техобслуживания… Ненавижу ездить на такси, а Любка занята – маникюр делает. Сможет подскочить за мной не раньше чем через час. Этот мерзкий кабак меня задолбал. Вот что значит провинция – ни одной интеллигентной рожи.

«А ведь это вариант – взять ее в попутчицы! – мысленно усмехнулся Павел. – Такая красотка будет перетягивать внимание гибэдэдэшников на себя. Если остановят, в первую очередь уставятся на ее ноги, а уж потом – на мою физиономию… Глядишь, до Москвы удастся добраться без приключений».

– Как вас зовут? – спросил он. – А то дорога длинная, надо же мне к вам как-то обращаться.

– Дорога-то не особенно длинная… А жаль, – она посмотрела на Павла так, словно он стоял перед нею голышом. – Май нэйм ис Таня. А тебя как зовут, котик?

«Ну вот, мы уже на „ты“. Будем надеяться, что она не посмеет приставать ко мне прямо в машине».

Чтобы обезопасить себя от подобного поворота событий, сухо буркнул:

– Павел, – и первым направился к выходу.

Уже в джипе (новая знакомая, конечно же, плюхнулась рядом с ним) она вдруг бесцеремонно положила руку ему на колено и с придыханием заявила:

– Мне кажется, я тебя где-то видела!

«Начинается, – подумал Павел, заводя мотор. – Ладно, хоть не в передаче „Петровка, 38“. Впрочем, такого рода девицы обычно до неприличия кровожадны – любят смотреть на трупы…»

– У меня лицо типичного россиянина, – отшутился он. – Таких, как я, пол-Москвы наберется.

– Да нет же, нет, – замотала головой Таня. – Я точно где-то тебя видела. Ты в «Метелице» тусовался? Нет?.. Тогда, может, в «Габриэлле» при Интуристе?

– Казино – не моя стихия!

– А я вот люблю рискнуть. Особенно, когда просаживаю не свои бабки. Собственно, они мои, я их как-никак отрабатываю! Ох, знал бы ты, как противно ублажать стариков. Хотя они не такие наглые, как молодые… Ой, Павлуша, я, кажется, хочу по-маленькому!

Павел недовольно поморщился – нашла время!

– Может, дотерпишь до Москвы? Где я тебя здесь высажу?

– Видишь вон те кустики? – Таня нетерпеливо заерзала на сиденье. – Ой-ой, не могу… Ну, пожалуйста!

Притормозив у обочины, Павел заглушил мотор.

– Только по-быстрому, ладно?

– Ладно, – Брюнетка, прихватив сумочку, выскочила из машины и сломя голову бросилась в придорожные насаждения.

Только сейчас Павел заметил, что на сиденье лежит Танин сотовый.

«Наверное, выпал из сумочки… Дай-ка я воспользуюсь им еще разок – позвоню Марго. Может, на этот раз повезет?» Взяв телефон, быстро набрал знакомые цифры и очень обрадовался, когда послышались длинные гудки – абонент был доступен.

– Алло?.. Говорите громче, я вас не слышу! – мужской голос, доносившийся из трубки, показался Павлу знакомым.

– Зиновьев, ты, что ли? – наугад спросил он и по напряженной тишине, возникшей на другом конце провода, понял, что попал в точку. – Я что, набрал твой номер или…

– Или, – бесстрастно перебил тот. – Ты звонишь своей адвокатше, ведь так?

Павел похолодел от нехорошего предчувствия. Только сейчас до него дошло, что Игорек ответил по сотовому Марго не случайно. И голос у него какой-то не такой… Без обычной теплоты, что ли?

– Какого рожна ты отвечаешь по мобильному Волошиной? – напрямую спросил Павел, но Зиновьев словно бы и не услышал вопроса.

– Ты сам-то где? Откуда звонишь?

– Ты спрашиваешь как подполковник ФСБ или как бывший друг?.. Если как друг, то вначале ответь: что с Маргаритой? Она жива?

– Увы, не знаю…

Столь неопределенный ответ разъярил Павла:

– Твою мать! Кому, как не тебе, знать, где она!

Зиновьев вздохнул.

– Твоя адвокатша стала жертвой похищения. Это произошло на автостоянке во Внуково пять часов назад… Ты ничем не сможешь ей помочь, потому что неизвестно, куда ее увезли. Похитители пока что не выдвигали никаких требований, так что нам остается только ждать… Если хочешь, приезжай ко мне. Вместе решим, что делать.

Однако Павел, услышав слово «похищение», перестал воспринимать все остальное. В данный момент больше всего на свете его волновала судьба Марго. Пусть они не всегда находили общий язык, пусть она порой раздражала его своей алчностью и ставила в тупик излишним практицизмом, но она была его напарницей, его, можно сказать, половинкой, и теперь попала в беду, вытаскивать из которой ее, судя по всему, некому.

– Павел, ты меня слышишь? – раздраженный голос Зиновьева вдруг ворвался в его сознание.

– Слышу, слышу… Если ты по-прежнему мой друг, скажи: по какой дороге ее увезли?

– Знал бы, твоя Волошина давно была бы здесь.

– Не заговаривай мне зубы. Я уверен, ты все знаешь.

– В юго-западном направлении… Послушай, Павел, не дури! Один ты не справишься. Приезжай ко мне, слышишь? Надо серьезно поговорить. Ты сам, между прочим, по уши в дерьме…

«В дерьме?.. Вот черт, совсем забыл, что теперь я – особо опасный преступник…» Павел горько усмехнулся и сказал:

– Я благодарен тебе за предложение, Игорек, но приехать, к сожалению, не смогу. Надеюсь, еще увидимся… – Он в сердцах швырнул телефон на соседнее сиденье.

«Интересно, знает ли Саранский о похищении Маргариты? Похоже, не знает, иначе не разговаривал бы со мной столь беспечно… Ладно, с ним я потом разберусь. Теперь самое главное – найти Маргариту. Если мои предположения верны, то…»

– А вот и я, котик, – раскрасневшаяся и возбужденная Таня проскользнула в салон и, захлопнув за собой дверцу, повернулась к Павлу: – Ты чего такой смурной? Соскучился? Сейчас я подниму тебе настроение, – не успел Павел опомниться, как девушка обняла его за шею и жарко задышала в ухо: – Терпеть не могу трахаться в машине, да что поделаешь – в лесу комары… Может, переберемся на заднее сиденье?

Павел почувствовал на щеке ее горячий язык и липкие губы, и ему стало неприятно до тошноты. Осторожно расцепив ее руки, посмотрел девушке прямо в глаза:

– Извини, но я не могу…

– Что, котик, проблемы с потенцией? Ничего, я и не таких раскручивала!

– Нет. Просто не в моих правилах заниматься любовью после тридцатиминутного знакомства.

Глаза Тани широко распахнулись, в них заплескалось удивление:

– Первый раз встречаю такого кадра! Ладно, уговаривать не буду. Может, еще передумаешь… Так мы едем или как?

Павел вздохнул:

– Еще раз извини, но у меня переменились планы. Я не еду в Москву.

Удивление в ее глазах уступило место непониманию:

– С чего вдруг?

– Я же сказал: у меня переменились планы, – раздраженно повторил Павел.

– А поконкретнее нельзя?

– Нельзя.

– Значит, меня тут и высадишь?

– Отвезу обратно в Подольск. Позвони своей подруге, может, она уже освободилась. Пусть за тобой заедет, а ты пока посидишь в баре.

– Ну ты и псих! – в сердцах выпалила Таня. – Мало того, что импотент, так еще и с приветом.

Однако Павел, который в этот момент разворачивал джип, пропустил оскорбление мимо ушей.