Книга: Мастер ликвидаций
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

1

Она подошла к нему сама – похабная дешевая шлюха в вызывающе короткой юбчонке и плотно обтягивающем грудь «топике». Заглянула в окошко машины, остроносая, веснушчатая, совсем еще девчонка – и, смешно растягивая слова, кокетливо пропела:
– Привет, котик. Как дела?
– Сколько? – напрямую спросил Рябой, немного раздосадованный тем, что ему не оставили права выбора.
– Двадцатник. Сделаю все по полной программе, – пухлые губки, накрашенные дешевой помадой, расплылись в дежурно-призывной усмешке. Наверное, девчонка считала себя неотразимо-соблазнительной, но острые ключицы и плохо наложенный грим выдавали ее настоящую цену.
– Идет. Садись.
Девчонка поспешно юркнула в салон. Видимо, боялась, что клиент передумает. Одернула юбчонку и вскинула на него бездонно-голубые глаза:
– Поехали! Только, котик, я не целуюсь в губы.
«До поцелуев, думаю, не дойдет, – усмехнулся Рябой. – Я прикончу тебя гораздо раньше, чем ты успеешь подставить свою задницу».
Он никогда не спал с этими грязными шлюхами, хотя всякий раз с трудом сдерживался, чтобы не изменить своим принципам. Желание доставить им удовольствие – возможно, последнее удовольствие в их жизни – иногда бывало так сильно, что Рябой скрипел зубами от ярости. Но сама мысль о близости с проституткой казалась ему постыдной.
– Сверни-ка сюда, котик, – девчонка решительным жестом указала на арку между домами.
– Сюда? Зачем?
– Там дворик. Припаркуешься, сделаем все по-быстрому и разбежимся… Не боись. Место тихое.
Это не входило в планы Рябого, но перечить девчонке он не посмел. Решил, что обо всем договорится на месте, и включил правый поворот.
Дворик и в самом деле оказался тихим. Давно не стриженные заросли кустов и дом, явно предназначавшийся под снос, вполне могли служить гарантом того, что в течение ближайшего получаса их никто не потревожит. Выключив мотор, Рябой повернулся к девчонке:
– Ты занята сегодня вечером?
– А ты шустрый! – расхохоталась та. – Еще не попробовал, а уже снимаешь на всю ночь. Это будет стоить дороже. Одним двадцатником не обойдешься.
– Заплачу, сколько скажешь. А что, если прямо сейчас мы поедем ко мне?
Девчонка молчала, и Рябой забеспокоился – не стоило брать быка за рога, сразу приглашать ее к себе. Если она занимается ЭТИМ уже давно, может заподозрить неладное. Чтобы исправить собственную ошибку, он равнодушно пожал плечами:
– Как знаешь.
– Так и быть, – взмах ресниц, кокетливый поворот головы, многообещающая улыбка. – За ночь я беру стольник.
«Ты и десятки не стоишь», – подумал Рябой, но улыбнулся в ответ:
– Договорились.
И в этот момент откуда-то из-за угла на полной скорости выскочила вишневая «бээмвуха». Не успела она мягко притормозить рядом с его тачкой, как Рябой уже понял: дело дрянь. Он на секунду замешкался с принятием решения, а из «бээмвухи» уже вынырнули двое. Один – битюг с откровенно бандитской физиономией (впрочем, у кого она сейчас не бандитская!) – рванул на себя дверцу со стороны водителя, схватил Рябого за шиворот и выволок из машины. Ни слова не говоря, ударил его в челюсть, бросил на землю лицом вниз и, заломив руки, взгромоздился сверху.
– Ну что, паскуда? Будешь знать, как наших баб трахать! – прошипел и для острастки еще раз припечатал физиономию Рябого к асфальту.
– Придется раскошеливаться, гад! – добавил второй – невысокий крепыш с кривым носом. – Если не хочешь, чтоб мы тебя по стенке размазали, давай, гони бабки.
Как ни странно, Рябой не чувствовал боли, хотя молотили его от души. Так что, если парни полагались на моментальный эффект, то в случае с ним просчитались. Во-первых, денег у него с собой почти не было. Как говорится, терять было нечего. Во-вторых, поняв, что его заманили в простейшую ловушку, он не на шутку обозлился. Ярость была так сильна, что вытеснила все человеческие ощущения.
Пока Рябой мысленно просчитывал свои возможности, мордоворот обшарил карманы его брюк. Обнаружив в портмоне всего десять баксов и рублей примерно на ту же сумму, недовольно поцокал языком:
– Это что, все?.. Ну ты, падла, даешь! Кто ж к проституткам с десяткой ходит?
– Так он еще и кидала? – возмущенно зазвенел голосок девчонки. – А еще хотел меня на ночь запатентовать!.. Может, проучить его как следует? А, ребята? Пидер недоделанный!
Это было последней каплей, переполнившей чашу. Откуда только силы взялись? В следующую секунду Рябой, вспомнив уроки инструктора по карате, которым занимался еще в школе, прямым ударом правой стопы достал-таки мордоворота. К сожалению, попал не в голову, куда метил, а в шею. Но этого оказалось достаточно – мордоворот, потеряв равновесие, растянулся на земле. Вскочив на ноги, Рябой выхватил из потайного кармана нож. Щелчок выброшенного клинка заставил кривоносого замешкаться. Он потянулся за пистолетом (а что другое могло оттягивать правый карман куртки?!), но достать оружие не успел – Рябой метнул нож. На этот раз не промахнулся – клинок вошел в грудь по самую рукоятку. Брызнула кровь, девчонка дико заорала. Это завело Рябого еще сильнее. Он налетел на пытавшегося встать мордоворота и со всего размаху саданул ему по уху, нокаутировав во второй раз. Затем подскочил к лежащему на земле кривоносому, выдернул нож и решительно шагнул к продолжавшей орать девчонке. Когда теплая, густая кровь оросила его ладони, Рябой почувствовал самый настоящий кайф. Но по-настоящему расслабиться удалось не сразу – пока он не перерезал ей глотку, шлюха вопила так, что с минуты на минуту здесь могли появиться люди.
По большому счету, ему надо было мотать. Но в живых оставался еще один свидетель. Выпад правой – и клинок с хрустом вошел в селезенку. Мордоворот дернулся и обмяк, откинувшись на спину. Рябой вытащил из тела нож, тщательно протер лезвие и рукоятку носовым платком и бросил орудие убийства рядом с трупами. Только после этого сел за руль…

2

Фотографии с пленки, которую Зиновьев нашел под сиденьем «Жигулей» Пескаря, были готовы быстро. Чтобы ускорить процесс, подполковник спустился в лабораторию и лично проконтролировал проявку и печатание снимков. Интуиция подсказывала, что именно в них кроется разгадка страшной смерти Пескаря.
Да, фотографии и в самом деле оказались необычными. Большую часть пленки Пескарь израсходовал на Волошину и Андронова. И лишь на последних двух кадрах был запечатлен худощавый молодой человек богемного вида, мирно куривший в беседке. Кто он и почему в последние часы своей жизни Пескарь заинтересовался этим брюнетом, Зиновьев не знал, но на всякий случай решил прогнать физиономию незнакомца через компьютер – а вдруг что-нибудь прояснится?
Прихватив с собой фотографию брюнета, Зиновьев зашел к приятелю из соседнего отдела – майору Тарасову. Несмотря на разницу в званиях, они дружили. Почему? Возможно, потому, что в ФСБ попали почти одновременно. Раньше Тарасов работал опером в управлении внутренних дел и на новом месте особенно не прижился, хотя был сыщиком, что называется, от бога. Зиновьев же, наоборот, сумел сделать приличную карьеру. Это не мешало их дружбе, и то, что сейчас подполковник обратился именно к Тарасову, было вполне закономерно.
– Не поможешь установить личность? – положив фото брюнета на стол, спросил он. – Кажется, это по твоей части.
Оторвавшись от компьютера, Тарасов взял снимок в руки.
– Ого, какой красавчик! Очередной подозреваемый в подготовке очередного теракта?
– Что-то вроде того, – уклончиво ответил Зиновьев.
– Москвич?
– Не знаю. Поэтому и пришел к тебе.
– Если он получал паспорт в столице, нет проблем. Если не наш – будем искать до второго пришествия, – забросив фото незнакомца в сканер, Тарасов с улыбкой повернулся к подполковнику. – Слушай, Игорек, может, вмажем по пять грамм? А то настроение что-то совсем хреновое. Говорят, грядут большие перемены…
Много лет проработав в МВД, Тарасов никак не мог избавиться от ментовской привычки – пить по ходу рабочего дня. Но если в управлении внутренних дел на это смотрели сквозь пальцы, то в ФСБ были свои законы. Тарасов на них плевал – он считался классным профессионалом и поэтому мог позволить себе маленькие слабости. Тем более что никогда не напивался до бесчувственного состояния – знал меру.
– Нет, спасибо, – решительно отказался Зиновьев и, заметив на лице Тарасова разочарование, добавил: – Работы много. Но если найдешь мне этого гаврика, так и быть – дерябнем по стопочке.
Тарасов повеселел, а Зиновьев вернулся к себе. Сделал крепкий кофе, присел к столу и снова принялся рассматривать фотографии. Вот Волошина и Андронов вместе выходят из машины. В огромных глазах хозяйки «ВОЛАНДа» – испуг, на щеках – грязные подтеки, пиджак измазан так, словно прошедшую ночь она провела в бомжовском питомнике. А здесь Андронов – один. Тоже выглядит не ахти – натянут, словно струна, тронь – взорвется. Взгляд колюч и насторожен. Можно было не сомневаться, что в случае малейшей опасности он выхватит из кобуры свою пушку и за пять секунд разрядит всю обойму в потенциального противника.
«А может, это он убил Пескаря? – вдруг подумал Зиновьев. – Тот попался ему под горячую руку и получил удар ножом в сердце… – и тут же внутренне рассмеялся над собственными домыслами: – А с чего бы ему понадобилось расчленять труп и прятать его в багажнике? Это не в стиле особого отдела! Тем более что Пашка никогда не отличался тягой к живодерству…»
Убрав почти все снимки в ящик, он оставил на столе только один: тот, где Волошина была снята одна крупным планом.
В этот момент дверь кабинета резко распахнулась и порог переступил генерал Кудрявцев. При виде генерала Зиновьев застыл, как изваяние. Прятать снимок у него на глазах было глупо и рискованно. А не заметить его тот не мог. Если только не ослеп в одночасье.
Во рту пересохло, между лопаток потекла струйка пота. Зиновьев попытался выдавить из себя улыбку, непринужденно поздороваться, но у него ни хрена не получилось. Генерал же, старый пройдоха, сразу ухватил суть – уставился на фотографию, как удав на кролика, затем перевел взгляд на Зиновьева:
– Что это?
– Это? – переспросил Зиновьев как можно небрежнее и, чтобы потянуть с ответом, принялся складывать бумаги, лежащие на столе, в аккуратную стопочку. – Это снимок разрабатываемого нами объекта… – Дальше он понес полную чушь о секретной операции по выявлению чеченских террористов, в которой задействованы агенты их департамента.
Генерал слушал, не перебивая. По его лицу нельзя было определить, поверил ли он в ту ахинею, которую нес подполковник. Но самому Зиновьеву казалось, что врет он вполне убедительно:
– Я ничего не докладывал вам, потому что пока докладывать нечего. Но у меня есть веские основания подозревать, что в попытке обстрела американского посольства участвовала эта женщина.
Зиновьев использовал старый, проверенный трюк: говорил генералу только половину правды. Естественно, ни словом не обмолвился ни про особый отдел, ни про свои планы насчет Волошиной. Он вообще старался не уточнять, как ее зовут.
Неожиданно зазвонил телефон. Зиновьев замешкался, не зная, что предпринять, но властный кивок генерала: «Снимите трубку!» – не оставил ему выбора.
– Еще раз здравствуй, Игорек, – послышался в трубке голос Тарасова. – Кажется, тебе не отвертеться. Какую новость выдать сначала: хорошую или плохую?
Зиновьев, ощущая на себе буравящий взгляд шефа, как можно спокойнее ответил:
– Начнем с хорошей. Плохие осточертели.
– Я узнал, как зовут того хмыря, снимок которого ты мне подсунул. Рябов Сергей Валентинович, москвич, 1974 года рождения. Нашел на него полное досье. И знаешь, где? На сервере Петровки! В девяносто пятом ему впаяли на полную катушку по 107-й. Если бы не толковый адвокат, скорее всего, получил бы пожизненное. Но адвокат сумел доказать суду, что его подзащитный действовал в состоянии аффекта: накануне свадьбы застукал невесту с другим. Тут у кого хочешь крыша поедет. Порезал обоих, причем знал, гад, куда целить – учился в мединституте… Теперь вторая новость. Плохая. Ну что, приготовился?
– Валяй.
– Если ты раскатал губу на этого отмороженного, то зря. В 1997-ом твой Рябов скончался от инфаркта. В досье имеется копия свидетельства о смерти, подписанная начальником колонии, где это и произошло… Если желаешь лично ознакомиться с материалами следствия и прочими документами, заходи. Чаю попьем, – в голосе Тарасова прорезались игривые нотки – он явно намекал на их недавнюю договоренность.
– Минут через тридцать, лады?
– Я ставлю чайник.
Полученная информация так ошарашила Зиновьева, что на какое-то время он забыл о генерале. Вспомнив, внутренне собрался, приготовившись к любым, даже самым каверзным вопросам. Однако генерал никаких вопросов не задавал. Встал, сухо попрощался и, бросив через плечо: «Держите меня в курсе своих планов», решительно направился к двери. Когда он вышел, Зиновьев вздохнул с облегчением.
Все же, несмотря ни на что, он по-прежнему боялся Кудрявцева. Особенно сейчас, когда стал действовать за его спиной. Было страшно подумать, что будет, если генерал что-нибудь заподозрит. Амба!
На миг показалось, что Кудрявцев знает о его планах, но Зиновьев тут же отогнал от себя эту мысль. Гораздо приятнее было думать о том, что ожидает его в кабинете у майора Тарасова…

3

«Вот сукин сын, вот стервец! Он решил подсидеть меня, эта канцелярская крыса! Он установил за мною „наружку“. За мной – своим шефом!.. Я задницей чувствовал, что под меня копают, но никак не думал, что это будет поручено Зиновьеву, – при мысли о предательстве подполковника Кудрявцев едва не задохнулся от ярости. – Интересно, что ему посулили за мою голову? Очередное звание или новую должность?»
Он шел по коридору Лубянки, до боли сжав зубы и не отвечая на приветствия. Ему было глубоко наплевать, что о нем подумают. Он хотел только одного – поскорее попасть в свой кабинет. Только там он чувствовал себя уверенно. Только там – наедине с самим собой.
Секретарша Виктория Петровна, подтянутая дама лет сорока пяти, при виде Кудрявцева оторвалась от клавиатуры.
– Звонил первый зам, – почтительно доложила она. – Просил, как только появитесь, с ним связаться.
– Да пошел он! – не сдержался генерал и, поймав удивленный взгляд секретарши, рванул дверь своего кабинета.
Он знал, что эта Виктория Петровна тайно влюблена в него. Но ему никогда не хотелось сделать ее своей любовницей. И вовсе не потому, что в Конторе такие отношения не поощрялись. Просто за пятнадцать лет (а именно столько они проработали вместе) Кудрявцев перестал воспринимать Викторию Петровну как женщину. Честная, преданная, пунктуальная, услужливая: как секретарша – голубая мечта. Но именно секретарша, а не что-либо иное.
Оказавшись на своей территории, Кудрявцев облегченно вздохнул. Пять шагов отделяли его от сейфа, в котором с незапамятных времен хранилась пачка старого доброго «Космоса». Тех самых сигарет, которые когда-то он предпочитал всем остальным.
К сейфу Кудрявцев подошел медленно. Набрал код, повернул ключ, вставленный в скважину, и открыл дверцу. Сигареты лежали в самой глубине камеры. Пока отыскал их, прошла почти минута. Эта минута показалась генералу вечностью, и, когда пальцы наконец нащупали твердую упаковку, он снова издал вздох облегчения.
Сунув сигарету в рот, сжал зубами фильтр и вдруг спохватился: чем прикурить? Открыл верхний ящик стола – ни зажигалки, ни спичек. Во втором – то же самое. Похлопал по карманам – ничего. Это остудило его пыл. В душе зашевелился червячок сомнения – а стоит ли закуривать? Да, на несколько минут ему, возможно, станет легче. Но затем, спустя пару месяцев, когда от беспрерывного курения начнут беспокоить одышка и кашель, не пожалеет ли он о минутной слабости?
Курить Кудрявцев бросил лет двадцать назад. Он один знал, каких усилий ему это стоило! Все эти годы мужественно удерживал себя от соблазна. Не закурил даже тогда, когда ездил опознавать Катюшу. И вот теперь едва не сорвался…
«Стоп! – вдруг перешел в мыслях на другое. – А с чего ты взял, что Зиновьев собирает на тебя компромат? Увидел у него на столе снимок Волошиной?.. Ну и что? Даже если шефу, этому недоделанному сосунку, станет известно, что я обратился в „ВОЛАНД“, меня все равно не посмеют тронуть. Это не криминал! Я заключил с ними договор не как генерал ФСБ, а как частное лицо… В цивилизованном обществе такое – в порядке вещей».
Все это звучало бы достаточно убедительно, если бы не одно «но» – генерал Кудрявцев прекрасно сознавал, что живет, увы, не в цивилизованном обществе. Хотя о свободе слова как наивысшем достижении демократии здесь горланят на каждом углу, настоящей демократии в России нет и никогда не было. И, судя по всему, никогда не будет.
Почувствовав, что фильтр совсем размяк, Кудрявцев выплюнул сигарету. И тут же достал из пачки новую. Он чувствовал, что рано или поздно директор добьется своего – его с треском уволят. Даже если не найдут явного компромата (а в этом Кудрявцев был уверен на все сто!), они что-нибудь придумают. И всем будет насрать на то, что возглавляемый им департамент, в отличие от многих других, выдает реальные результаты. Да, всем насрать, потому что в этом идиотском государстве все скуплено на корню. Даже Контора, некогда всемогущая Контора, теперь работает в интересах частного лица. Какого? Да какая разница! Того, кто больше заплатит.
По большому счету, генералу было наплевать на эту идиотскую службу. Но сейчас он не мог позволить себе уйти. Через месяц-другой – пожалуйста. Но только не сейчас… Пока он не доведет до конца начатое им дело, он не может позволить себе красивого жеста – швырнуть на стол директора рапорт об увольнении по собственному желанию.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4