36

Старшина Валевач снова и снова обращался к рации и портативному передатчику. Хотелось наконец связаться с Большой землей, а также узнать какие-либо новости от командира. Однако эфир по-прежнему был забит радиопомехами. За ритмичным шипением ничего услышать не получалось. Впрочем, Степан все рано отправлял сигнал бедствия с координатами льдины. Делал он это в надежде на возможность прорыва сигнала сквозь гущу помех. Однако никак нельзя было выяснить, сумело ли хоть одно из его сообщений подобный прорыв совершить.

Полярники, пережив несколько часов эйфории, вновь вернулись к реальности. С имеющимися запасами топлива и еды она, естественно, не была такой суровой, как прежде. Однако и Бетанов, и Бондал полагали, что никому из ученых расслабляться не стоит. Их предложение о сохранении сигнального костра все восприняли положительно. При отсутствии радиосвязи костер был едва ли не единственным способом обозначить свое существование на льдине. Люди сами вернулись к графику дежурства. Кто-то встал у огня. Кто-то потянулся к оставшимся обломкам вагончиков.

Размеренность и логичность этих занятий вскоре была прервана. Внезапно один из полярников громко закричал: «Корабль! Сюда идет корабль! Нас нашли! Вы слышите?! Нас нашли! Спасение пришло!» Люди вздрогнули от неожиданности. Каждый в душе желал первым заметить приход спасения. Все одновременно рванули к краю льдины, куда указывал их внимательный товарищ. Не терпелось воочию убедиться в том, что приближение судна тому не померещилось. Оба руководителя экспедиции тоже поспешили туда.

В тумане проявлялся темный силуэт. Все наблюдали за тем, как он с каждой секундой становился все более и более отчетливым.

– Что-то здесь не стыкуется, – несколько скептически промолвил Сергей Евгеньевич.

– Что значит «не стыкуется»? – уточнил один из российских ученых.

– Со временем что-то не так, – начал пояснять Бетанов. – Слишком уж рано для прихода обещанного нам ледокольного судна. Оно должно появиться не раньше чем через несколько часов.

– В штабе могли попросту ошибиться с расчетами, – не растерялся полярник. – А вдруг ледокол сумел найти наиболее короткий путь к нам? Да даже если это и не тот обещанный ледокол, мы все равно будем рады принять спасение.

– Если это не то самое судно, то еще неизвестно, с какой целью оно сюда идет, – не отводя взгляда от приближающегося темного силуэта, заметил Ингвар. – Нам всем стоило бы быть более осторожными. Ситуация ведь на самом деле далеко не такая простая, как может кому-то показаться.

– Господа, вы сгущаете краски, – упрекнул руководителей один из норвежских полярников. – Это наверняка спасатели.

Бондал собирался напомнить о событиях трагической ночи и гибели большинства участников экспедиции. О том, что ни он, ни его русский коллега не имеют права оставаться легкомысленными. А движущееся в направлении льдины судно стало по-настоящему различимым.

– Подводная лодка, – озадаченно пробормотал Сергей Евгеньевич.

Люди зачарованно смотрели на субмарину и несколько минут хранили полное молчание. Они ведь в большинстве своем все-таки предполагали увидеть, что из тумана появится ледокол. Однако вскоре период смятения и молчаливости прошел. Наступил период безудержного ликования. Полярники с радостными криками запрыгали на льду и стали махать руками, приветствуя спасение. В том, что судно явилось со спасательной целью, они сомневаться не хотели.

Приблизительно в сотне метров от льдины подводная лодка остановилась. Через несколько секунд из люка рубки показались люди. Их действия были четкими и слаженными. Никто из них не сделал ни одного лишнего движения, которое бы сбило общий ритм. Они быстро спустились на палубный настил, таща с собой лодку. Вскоре с их помощью она оказалась на воде. Люди без промедления один за другим запрыгнули на ее борт. Взревел мотор. Лодка на всех парах помчалась в сторону льдины с ликующими полярниками.

Не минуло и минуты, как моторка приблизилась к краю льдины. На борту находились капитан Гарфункель и четверо морских пехотинцев. Все они были без оружия. Когда лодка причалила, морпехи первыми выскочили на льдину и затем помогли подняться командиру подлодки. И он, и сопровождавшие его бойцы были одеты в форму без каких-либо знаков отличия и шевронов. Русские и норвежцы продолжали улыбаться. Они беспрестанно говорили и говорили слова благодарности всем прибывшим.

– Пока не следует нас благодарить, – заявил Саймон. – Мы еще ничего для вашего спасения не сделали. Есть ли среди вас старший, с кем бы я мог переговорить?

Присутствующие разом указали на Бетанова.

– Разрешите отрекомендоваться, я капитан Перволяйнен, командир исследовательской подводной лодки морского флота Финляндии, – без тени сомнения врал он. – Наше судно занимается изучением флоры и фауны арктических вод. Волею случая наши связисты зафиксировали несколько ваших радийных сеансов. Мы в курсе трагедии, произошедшей с вашей экспедицией. Знаем мы и о ваших последующих злоключениях. Мы приносим вам соболезнования в связи с гибелью ваших коллег и соотечественников. Нам негоже оставаться в стороне. Мы готовы с радостью забрать к себе на борт всех уцелевших и оказать весь комплекс необходимой помощи. На льдине вам оставаться крайне опасно. Сами прекрасно знаете, что ледяная структура на данный момент не отличается стабильной прочностью. Края постоянно обламываются. Этот процесс необратим. В конце концов все могут погибнуть. Мы не хотим, чтобы ваша смерть оставалась в том числе и на нашей совести.

Сергей Евгеньевич вместе со всеми выслушал командира субмарины. Его продолжали терзать разного рода сомнения. С ходу довериться незнакомцу он не мог. Чтобы устранить хотя бы часть своих сомнений, глава экспедиции перешел на довольно сносный финский язык:

– Спасибо за предложение. Мы обязательно сообщим о вашем благородстве нашему руководству в Москве. Однако вынуждены отказаться от вашей помощи. Все самое необходимое для жизнедеятельности у нас сейчас имеется. Медицинская помощь нам уже оказана. Нам остается дождаться прибытия российского ледокола. Он и займется нашей эвакуацией. Это случится совсем в скором времени.

Гарфункель ничуть не смутился, услышав финскую речь. Он преспокойно продолжил разговор по-фински. Это несколько укрепило доверие Бетанова к собеседнику.

– Я понимаю ваши опасения насчет нас, – говорил Саймон. – Я понимаю, что вам хочется быть спасенными русскими. Но все это лишь эмоции. Однако речь идет о сохранении жизни людей. Это важнее любых эмоций. Где сейчас тот ледокол, а где мы? Подумайте и не спешите давать однозначно отрицательный ответ.

Русский руководитель экспедиции покосился на своего норвежского коллегу и взглядом спросил у того мнение о капитане. Бондал переводил смысл беседы для остальных. Сейчас он ненавязчивым жестом дал понять, что финская речь подводника выглядит весьма натурально. После этого Сергей Евгеньевич признался насчет проблем со связью:

– Если честно, то мы сейчас не в курсе, где находится российское спасательное судно. Дело в том, что радиосвязь очень плохая. Можно сказать, что ее и вовсе нет. Ведь ничего, кроме радиопомех, услышать нельзя. Однако спасатели знают примерные координаты нашей льдины. А это значит, что они рано или поздно придут за нами. Каждый из нас уверен в этом больше, чем в самом себе. Можете спросить у любого из присутствующих. Хоть у россиянина, хоть у норвежца. Ответ будет одинаков.

Капитан покачал головой:

– Кстати, радиопомехи, о которых вы говорите, вызваны неким природным явлением. Наши специалисты как раз пытаются исследовать этот феномен. Однако, к слову, данные помехи вполне преодолимы. На субмарине есть очень мощная радиостанция. На нее это природное явление не действует. Все помехи запросто перекрываются. Вы лично можете подняться на борт подводной лодки и воспользоваться нашими средствами связи. Доложите своему руководству о сложившейся ситуации, сообщите актуальные координатные данные, уточните, насколько близка помощь. И уж тогда принимайте окончательное решение: эвакуируетесь вы с нами или нет. Как вам такой вариант?

Бетанов задумался. Приход российского ледокола ожидался, но льдина продолжала беспорядочный дрейф и наверняка давно покинула район, о котором успели сообщить во время последнего сеанса радиосвязи. Капитан подлодки был в чем-то прав. Его последнее предложение выглядело вполне рациональным. Глава экспедиции склонялся к тому, чтобы его принять.

Безусловно, Гарфункель продолжал врать. Ни о какой помощи выжившим полярника с его стороны не могло быть и речи. Озвученные предложения являлись лишь приманками. Причем капитану были нужны не все полярники, а только Сергей Евгеньевич. Именно его нужно было выманить с льдины и доставить на подводную лодку. В сущности, это и была главная цель Саймона. Ему не хотелось возвращаться в США с пустыми руками. Это означало расписаться в собственной некомпетентности и признать полный провал операции. Подобный вариант развития событий ему не подходил. Пришлось искать дополнительные способы выхода из неприятного положения.

Капитан знал, что данными о находке углеводородов обладали связист Дмитрий Никитенко, геохимик Наталья Дворецкая и глава экспедиции Сергей Бетанов. Похищение последнего давало хоть какую-то надежду на возможность полного или частичного восстановление материалов по памяти. Сергей Евгеньевич превратился в весьма ценную фигуру. Гарфункель был уверен, что русского ученого в конце концов удастся склонить к сотрудничеству. Проблема оставалась за малым: уговорить его добровольно перебраться на борт субмарины. Фактор добровольности виделся очень важным. Начинать потасовку или стрельбу было слишком рискованно. Поэтому Саймон и склонился к методу мирных убеждений.