Глава 39

Над Монровией неспешно разгорался новый день, пока ничем не отличающийся от предыдущего. Воздух в тени еще был вполне прохладен, но первые признаки испепеляющей жары уже подбирались и сюда. Город жил своей обычной жизнью. На шумных улицах центра и прибрежной полосы было полно людей. Сигналили машины: лимузины и малолитражки, автобусы, армейские джипы, разнокалиберные грузовики. Город уже проснулся, но еще позевывал.

Недалеко от центра у перекрестка примостилось уютное открытое кафе под полосатыми тентами. Несмотря на то что до обеденного перерыва оставалось еще немало времени, в кафе было много посетителей, среди которых преобладали белые – европейцы и американцы, туристы, а также сотрудники фирм и торговых представительств, расположенных поблизости. Да и нынешний комплекс правительственных зданий находился всего в двух кварталах от этого места. Один из посетителей, тучный американец в пестрой гавайской рубашке, скучавший в ожидании своего заказа, принялся разглядывать прохожих. Его внимание привлек мелькнувший в толпе невысокий худой африканец средних лет в потрепанной и сильно выгоревшей камуфляжной куртке и таких же штанах. Абсолютно ничем не примечательный мужичок, если не считать длинного белесого шрама, тянувшегося от уха до носа. Интересно, что это у него – ритуальный рисунок или последствия ранения, лениво рассуждал американский турист, что-то краем уха слышавший о недавней гражданской войне в стране, в которую занес его нынешний тур. Африканец тем временем остановился и снял кепку, чтобы смахнуть пот с бритой головы. У туриста от удивления отвисла челюсть – через всю голову от переносицы до затылка тянулся второй шрам, выглядевший практически точной копией первого. Шрамы сходились, отчего голова была похожа на арбуз, в котором вырезали дольку, да забыли вынуть. Нет, это, несомненно, ритуальные знаки, отмел все свои сомнения толстяк и тут же вернулся к более насущной проблеме: где же все-таки заказ?

– Официант! – раздраженно закричал он, начисто забыв о странном прохожем. Африканец со шрамами тем временем водрузил кепку обратно, потом вытащил мобильник. Аппарат вполне соответствовал всему облику этого человека – простенький «Сименс» устаревшей модели, в обшарпанном черном корпусе с трещиной на боку. Нажав несколько кнопок, африканец поднес телефон к уху, посмотрел по сторонам. Дождавшись ответа, произнес несколько фраз, кажется, ответил на вопрос, где находится, с ничего не выражающим лицом выслушал невидимого собеседника, потом спрятал телефон. Затем ненадолго сунул руку в боковой карман куртки, при этом из кармана вытащил уже сжатый кулак. Двинулся вперед. Через несколько шагов остановившись перед светофором, он разжал пальцы и что-то уронил на асфальт, старательно растерев это что-то каблуком. На приглушенный хруст стекла никто не обратил внимания. Загорелся зеленый, и поток людей подхватил человека со шрамами, унося его прочь от кафе и его посетителей. Десятки ног продолжали превращать осколки пробирки во все более мелкую стеклянную кашу. Среди поблескивающего в солнечном свете крошева еще шевелилась пара умирающих пчел…

Тучный американец, которому наконец-то принесли его заказ, с наслаждением принялся за свой десерт. Внезапно какой-то непонятный шум снова отвлек его от гастрономических радостей. «Господи, что это за страна, где нельзя даже спокойно поесть?! Нет, сюда я больше не поеду, – решил он, снова приходя в раздраженное состояние. – Никто, нигде и никогда не имеет права портить мне аппетит», – постановил он в следующую секунду, старательно игнорируя происходящее вокруг безобразие. Шум тем временем становился все громче и назойливее. Над крышей здания на другой стороне улицы внезапно возник огромный, полупрозрачный, непрерывно шевелящийся шар. А еще через несколько мгновений разъяренный рой определил направление атаки, и пчелы бросились вниз.

Толстяк в кафе продолжал смаковать десерт, не обращая внимания на то, что остался в полном одиночестве на террасе, что пространство вокруг заполнилось криками, грохотом опрокидываемой мебели и падающих тел, а люди в панике разбегаются во все стороны. Впрочем, ситуация вокруг него пережила катастрофические изменения за считаные секунды, так что ничего удивительного в его поведении не было.

– Ну, кажется, я перекусил, – с довольной улыбкой произнес он, откинувшись на спинку стула прежде, чем промахнувшаяся пчела шлепнулась в остатки его трапезы с недовольным жужжанием. Прокомментировать это непотребство американец не успел – сразу несколько более удачливых насекомых впились ему в шею, лицо и руки. Он дико заорал и попытался вскочить, но за что-то зацепился и неуклюже растянулся на полу среди опрокинутых столиков. И сразу же еще несколько жал воткнулись в его кожу. Толстяк снова взвыл и попытался ползти – ноги почему-то очень быстро отказались ему повиноваться. Он оттолкнулся от пола руками, но ему удалось преодолеть лишь пару ярдов из той бесконечности, что теперь отделяла его от выхода из кафе. А потом и руки утратили способность двигать ставшее неожиданно неподъемным тело. Кричать американец больше не мог и только тихонько скулил, с каждой секундой все тише. Через минуту его уже ничего не видящие глаза закатились, и он затих окончательно. В разных углах террасы лежало еще несколько мертвых гурманов со следами многочисленных пчелиных укусов.

Улицы стремительно пустели. В окрестностях этого кафе на тротуарах уже лежало несколько трупов, разукрашенных большими синеватыми волдырями. Были и просто затоптанные насмерть перепуганной толпой. Город заполнился воем сирен карет «Скорой помощи» и полицейских машин. Пострадавших от атак свирепых насекомых десятками свозили в ближайшие больницы, но поначалу никто не обратил внимания на то, что среди черных практически нет серьезно пострадавших, в то время как белые умирают один за другим даже от одного-двух укусов. Насмерть перепуганные люди прятались по домам, не понимая, что происходит. В течение получаса полицейское управление столицы получило не меньше десятка подобных сигналов и из других районов города. Везде, откуда они поступали, творилось сущее безумие – неизвестно откуда берущиеся рои свирепых насекомых набрасывались на все живое. Панику усиливало то, что никакой системы в их атаках не просматривалось. Следующая атака вполне могла обрушиться на любой район, даже находящийся на противоположном конце города. Хаос поглощал квартал за кварталом. Наконец, главный врач одной из больниц дозвонился до приемной министерства здравоохранения и срывающимся голосом сообщил, что все без исключения ужаленные пчелами белые погибают. Вероятно, подобные выводы сделал не он один – чуть позже эта информация просочилась на частные радиостанции в экстренные выпуски новостей. После этого в городе началось настоящее светопреставление. Белые и мулаты в панике начали покидать столицу. На перекрестках тут и там возникали жуткие пробки, десятки сигналящих машин стремились вырваться из города, атакованного смертоносными насекомыми. Для Монровии уже само по себе бегство белого населения означало паралич половины процессов, которыми сопровождается жизнь современного города. Ведь белые до сих пор занимали в Либерии многие пусть не руководящие, но ключевые должности. Военные инструкторы, советники министерств, экономисты, банковские служащие, врачи…

В это самое время подполковник Атанасов, накануне слегка перебравший на праздновании в посольстве дня рождения атташе по культуре, ехал в расположение российского контингента Миротворческих сил ООН в самом мрачном настроении. Голова болела с похмелья, да и предстоящее общение с «пчеловодами» не сулило ничего хорошего. Эти отмороженные герои, похоже, накануне опять что-то провернули далеко за пределами дозволенной миротворцам зоны действий. Подполковнику вдруг нестерпимо захотелось курить. Он машинально похлопал по карману, где обычно лежала пачка сигарет, но сегодня там ничего не было. Черт, забыл захватить. «Ничего, куплю по дороге, не возвращаться же из-за курева», – успокоил он себя и только сейчас обратил внимание на то, что движение на улице стало каким-то односторонним. Почти все машины двигались к выезду из города, нервно сигналя. Встречная полоса была переполнена. Напротив, в сторону центра атташе ехал практически один. Лишь где-то впереди двигался полицейский «Форд» с включенными мигалками да сзади на пределе видимости маячил какой-то грузовик, похоже, армейский. Странно, вроде бы еще не уик-энд, где-то на заднем плане сознания промелькнула удивленная мысль. Озадачиться вопросом «что, черт возьми, происходит?» Атанасов не успел, заметив магазинчик, в котором случалось отовариваться разными мелочами по дороге на службу. Он припарковал свой джип у тротуара и бросился к магазину. Дернул дверную ручку, но та почему-то не поддалась. Атташе дернул еще раз, потом, наконец, поднял глаза выше. За стеклом красовалась аккуратная табличка с большими красными буквами на белом фоне: «CLOSED». Закрыто. «С ума они все посходили, что ли, – раздраженно подумал подполковник. – Будний день, обед скоро, а у них еще закрыто. Дрянь дело», – огорчился атташе, хорошо знавший, что ближе к центру гораздо сложнее парковаться у магазинов. Похоже, пока придется обойтись без сигарет. Он в раздражении двинулся обратно к джипу, внимательно глядя себе под ноги, чтобы во что-нибудь не вляпаться. И вдруг услышал многоголосый дикий крик и лязг сталкивающихся машин. Подполковник, который уже приоткрыл дверцу джипа, поднял глаза и увидел впереди над улицей, метрах в пятидесяти, рассыпающийся шар атакующего пчелиного роя. Господи боже! В отличие от горожан он хорошо представлял, с чем имеет дело, и знал, что медлить нельзя. Черт, эти дуболомы искали пчел где-то за сто километров в джунглях, а пчелы-то вот они, здесь, в городе! Атташе впрыгнул в джип, лихорадочно задраивая открытые окна. Двигатель взревел, и внедорожник рванулся прочь. Жужжащий ужас остался позади, Атанасов облегченно вздохнул, но педаль газа не отпустил. Стрелка на спидометре мелко дрожала у цифры 120. Джип, вибрируя после каждой выбоины, пролетел один пустынный перекресток, второй, третий…

И вдруг словно раскаленная иголка вонзилась подполковнику в шею позади правого уха. Атташе, охнув, со всего маху приложил ладонью по тому месту, пальцы ощутили что-то мягкое, и он поднес к расширившимся от ужаса глазам большую пчелу с темными крыльями. Пчела-убийца… Глядя на нее и лихорадочно вспоминая адрес ближайшей больницы, атташе не заметил вспыхнувшего впереди красного сигнала светофора. И лишь когда огромная тень погасила бьющий в лобовое стекло солнечный свет, Атанасов поднял глаза и увидел здоровенный бензовоз, который уже выкатил на перекресток с боковой улицы. Ни отвернуть, ни затормозить, ни даже убрать ногу с педали газа он не успел…