Глава 16
Мелодия ночных подворотен

Стук колес, сопровождаемый легким покачиванием крытого фургона, да свист ветра, резвящегося над бескрайними просторами порта, – вот и все звуки, которые слышал Пархавиэль по дороге на свой первый разбой. Четверо сидевших бок о бок разбойников не проронили во время пути ни слова. Ни вкрадчивые перешептывания, ни молодецкие бахвальства, ни горькие воспоминания о неудавшихся делах не нарушали гробового молчания. Тишина раздражала, она создавала в голове гнома зловещую пустоту, которую в любую минуту могли заполнить страхи и угрызения совести.

«Уж лучше бы они долдонили без умолку, как дятлы, делишки бы свои грязные вспоминали, – думал Пархавиэль, нервно теребя толстыми пальцами мелкие звенья кольчуги. – Воровские россказни да бандюжьи словечки я бы еще стерпел, честное слово, стерпел бы, но этого безмолвия – не могу!»

– Не дергайся, оно всегда так бывает впервой, – раздался над ухом Пархавиэля вкрадчивый женский шепот как раз в тот самый момент, когда гном уже решился нарушить слово, данное Тальберту, и на ходу выпрыгнуть из телеги. – Ты же вроде был караванщиком, как полковник рассказывал. Чего тебя так корежит? Перед боем всегда нервишки пошаливают, пора бы привыкнуть!

– Так то перед боем, – прошептал в ответ Пархавиэль, почему-то стесняясь повернуться и посмотреть Флейте в лицо.

За спиной гнома раздался тихий, сдавленный смешок. Запахло миндалем и лепестками роз, шею гнома приятно защекотали тонкие волосы Флейты, почти касавшейся влажными губами мочки его оттопыренного уха.

– А какая разница: что бой, что ночной налет? И там, и там кровь льется да добыча делится. Поверь, это та же самая война, только намного прибыльней и безопаснее. Мы всегда нападаем первыми, внезапно для врага, а значит, и удача за нас! Если тебе будет легче, представь, что мы на войне. Мы маленький, попавший в окружение отряд, пробирающийся к своим через вражеские ряды. Нет стражников и мирных жителей, невинных жертв и честных людей. Вокруг только вражеские солдаты и их прихвостни, жаждущие содрать с тебя кожу живьем иль вздернуть на первом суку. Никакой жалости, никакого сострадания: или мы, или они, иного не дано!

Как ни странно, но от слов девушки стало легче на гномьей душе. Разум Пархавиэля прекрасно понимал натянутость и абсурдность проводимых Флейтой сравнений, но сердце почему-то перестало учащенно биться в груди, а кровь уже не барабанила по вспотевшим вискам. Идя на бой, солдат должен быть убежден в своей правоте, иначе гибель неизбежна. Доводы, доказывающие обратное, отступают, тонут в напряженном потоке сознания, бьющегося в агонии и пытающегося второпях создать хоть какую-то логическую цепочку своей духовной непогрешимости. Только так можно оправдать весьма неприглядные действия, которые вскоре предстоит совершить.

Толчок застал бандитов врасплох. Лошади мгновенно остановились, повинуясь воле резко натянувшего поводья возницы. Сила инерции откинула Пархавиэля назад, прямо в объятия не успевшей вовремя отпрянуть Флейты. Руки гнома инстинктивно прикрыли лицо и спасли тем самым его переносицу от сильного удара кованого каблука одного из сообщников. Ругань и чертыханья – непременные спутники любого внезапного падения – так и не нарушили тишины тесного и темного пространства. Придавивший Пархавиэля бандит едва слышно крякнул от боли, а затем молча закопошился, отползая в сторону.

Инстинкты формируются медленно, на это уходят месяцы, а порой и долгие годы, но зато, если уж они образовали устойчивую линию поведения в неожиданных ситуациях, ничто не способно нарушить последовательную цепочку действий. Никто из сидевших внутри не знал, что именно послужило причиной непредвиденной остановки: тело валявшегося на дороге пьянчужки или приказ внезапно появившегося перед телегой ночного патруля.

– Да слезешь ты с меня наконец?! – вывел Зингершульцо из оцепенения раздраженный шепот Флейты, ворочавшейся под его грузным телом. – Если ты меня потискать решил, коротышка, то выбрал не самый подходящий момент!

Пархавиэль поспешно откатился в сторону. Сгорая со стыда и не зная, как оправдать свое чересчур затянувшееся пребывание на груди девушки, гном собирался пуститься в долгие извинения, но шероховатая, пахнувшая солеными огурцами и чесноком ладонь разбойника крепко зажала ему рот.

– Тихо, потом сбрехнешь чего-нибудь! – прошептал ему на ухо картавый, низкий голос.

Снаружи раздались шаги, послышался скрежет железа, потом стало светло. Свет от зажженных факелов пробился сквозь туго натянутую ткань тента внутрь повозки. Стражники о чем-то расспрашивали сидевших на козлах Тальберта и Громбера, затем огни переместились к задней части фургона. Повозку слегка качнуло, послышались крик и звон металла о мостовую. Заплясали огни, лязг оружия разорвал тишину ночи.

– Началось! – громко выкрикнул затыкавший рот Пархавиэлю бандит и, отпустив гнома, быстро выпрыгнул из фургона.

Остальные члены шайки тут же последовали за ним. Зингершульцо немного замешкался, а когда ему все-таки удалось выбраться наружу, схватка уже была окончена. Пронзенное мечом насквозь тело последнего солдата падало на мостовую, но было на лету подхвачено сильными руками Громбера. Лысый великан привычным движением закинул труп стражника на плечо и потащил его к парапету. Бросок, плеск воды под мостом, и еще один патруль стражи бесследно исчез в тиши альмирской ночи.

– Чего рот раззявил, быстрее назад! – закричал на Пархавиэля суетившийся среди второпях заметавших следы преступления бандитов Тальберт, схватил растерянного гнома за шкирку и силой запихнул обратно в фургон. Через минуту повозка снова тронулась в путь. Потухшие факелы скрылись следом за телами убитых стражников в мутных водах Леордедрона, и только растекшиеся по булыжникам лужи крови свидетельствовали о кипевшей совсем недавно на мосту битве. Мелкий моросящий дождь начинал медленно набирать силу и смыл к утру все следы. Начальник столичного гарнизона так и не узнал, где именно погиб очередной патруль, не вернувшийся утром в казарму.

– Скис, коротышка?! – обратился к Зингершульцо занявший место Флейты Громбер. – Я смотрю, не очень-то ты на подмогу торопился, когда заварушка началась…

– Чего тебе надо, верзила?! – огрызнулся в ответ Пархавиэль, почувствовав неприязнь в словах и интонации великана.

Остальные разбойники по-прежнему не разговаривали с гномом, лишь изредка бросали в его сторону настороженные, недоверчивые взгляды.

– Просто понять хочу, кто же тебя к нам подослал: то ли Карл постарался, что недобитками сегилевского гномья верховодит, то ли ищейки из городской управы?!

– Король герканский, – выкрикнул Пархавиэль, чем заставил всех одновременно обернуться в его сторону. – Говорит, надо бы товарищу моему по короне, королю филанийскому, подсобить и со свету негодяев изжить, что разбой по ночам творят и жить честным людям спокойно не дают! Так и сказал, пойди, Парх, истреби «пунцовую» братию и смотри, про громилу тупоголового не забудь, у которого мозги в штанах спрятаны, а вместо головы…

Закончить гневную тираду Пархавиэль так и не успел, рука великана быстро, как гадюка, подалась вперед и вцепилась в горло гнома. Слова застряли в гортани, кровь бешено застучала по вискам. Пархавиэль наверняка потерял бы сознание, если бы на помощь к нему неожиданно не пришла троица разбойников: двое принялись разжимать пальцы Громбера, а тот длинноволосый, чьи ладони пропахли солеными огурцами, приставил обоюдоострый кинжал к горлу великана.

– Хватит, Гром, отстань от парня! – прошептал пахнущий соленьями заступник, глядя прямо в глаза взбешенному, раскрасневшемуся верзиле. – Полковник его в отряд принял, ему и решать, произвола не допущу!

В конце концов совместные усилия шайки привели к желанному результату. Громбер пришел в себя и разжал пальцы. Больше он не задавал вопросов и даже до конца пути ни разу не повернул головы в сторону ненавистного гнома.

Едва моросящий дождь вскоре превратился в полноценный ливень. Тяжелые капли громко барабанили по брезентовой крыше фургона, усыпляя сидевших внутри и отбивая у них всякое желание высовываться наружу. Затем дождь вдруг затих, как будто специально подгадав под встречу шайки с заказчиком. Повозка остановилась, разбойники стали нехотя выбираться наружу и, кутаясь в теплые плащи от порывов гудящего ветра, разминать затекшие ноги. Как ни пытался Пархавиэль убежать от своей судьбы, как ни плутал в течение долгого, трудного дня по городу, а ближе к полуночи он снова оказался в Цеховом квартале, на той самой улочке, по которой они с Каталиной спешили к таверне «Грохот стакана».

Когда Пархавиэль терпеливо дождался своей очереди и хотел было по-молодецки бойко выпрыгнуть наружу, сильный пинок в спину нарушил его планы и буквально выбросил не ожидавшего подвоха гнома как пушечное ядро в самый центр грязной и мокрой мусорной кучи. Наглая выходка Громбера была встречена дружным хохотом и продолжительными рукоплесканиями. Колкости бандитов и вид довольного лица обидчика взбесили Пархавиэля так же сильно, как подлая кража махаканскими пограничниками его любимого пояса. Стиснув зубы и зло прищурив глаза, гном быстро заработал всеми четырьмя конечностями, пытаясь выбраться из кучи липких отбросов и как следует проучить негодяя.

Однако он опоздал, возмездию было не суждено свершиться. Когда Зингершульцо наконец-то удалось выкарабкаться из зловонной кучи и стряхнуть с лица прилипшие остатки протухшей еды, разбойники были уже далеко, они стояли на углу одного из убогих домишек и о чем-то мирно беседовали с неизвестно какими судьбами оказавшимся среди городских трущоб богато одетым дворянином. Точнее, беседовали только двое, Тальберт и Флейта, но остальные почтительно держались вблизи, на расстоянии двух-трех шагов, и внимательно слушали только что начавшийся разговор. Сводить личные счеты прямо сейчас было равносильно самоубийству. Вся шайка накинулась бы на него, и никто не стал бы вдаваться в подробности, прав он или виноват.

«Ничего, он у меня еще схлопочет кувалдой по почкам, хряк-переросток!» – подумал Зингершульцо, а затем грязно выругался и, выплюнув изо рта какую-то вязкую массу, заковылял к своим.

Гнев Пархавиэля прошел так же быстро, как и захватил его разум. Желание пройтись заостренными носками сапог по внутренностям Громбера сменилось недоумением и опасением за крепость своего рассудка. Высокий, костлявый господин в полосатом черно-желтом костюме и приплюснутом берете с павлиньим пером оказался чародеем Мартином.

– Нюх у них хоть куда, да и слышат отменно, так что не тешь себя надеждой на внезапное нападение. Сколько их, не знаю, но всяко не меньше полудюжины.

– Уже сталкивались, знаем, – перебила мага Флейта.

– Учитывая опыт твоих людей, да и мои скромные умения… – продолжил Мартин, но тут же осекся, его взгляд скользнул по толпе разбойников и неожиданно замер на фигуре только что подошедшего гнома. – Пархавиэль… ты… живой?!

– Вроде бы… – едва успел пробормотать не менее обескураженный встречей Зингершульцо.

Оторвавшись от мгновенно переставшего быть важным разговора, Мартин быстро подскочил к гному и, подхватив его под руку, бесцеремонно потащил за собой на противоположную сторону улочки.

– Рассказывай! – заявил маг, как только они удалились на добрый десяток шагов от продолжавших удивленно таращиться на них бандитов.

Конечно же, Пархавиэль не надеялся, что Мартин заключит его в дружеские объятия и, пролив скупую мужскую слезу, будет бурно выражать свою радость по поводу его неожиданного появления, однако сухой, резкий тон и жесткий взгляд хищных глаз из-под нахмуренных бровей мага обидели и разочаровали гнома до глубины души.

«Действительно, какое ему до меня дело? – признался самому себе опечаленный Пархавиэль, переводя взгляд с сурового лица ожидавшего ответа мага на грязные носки своих сапог. – Я для него так, дешевый расходный материал, временный сообщник, как вон те наемные бандюги. Прижучили меня где-нибудь в подворотне, не жаль, а коли выжил – давай колись, как выпутаться из передряги сумел да что пронюхал!»

– А что именно тебя интересует? – наконец-то заговорил гном. – Почему я на встречу с тобой не явился или как с душегубами в одной компании оказался?

– Меня интересует все, – едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, процедил сквозь сжатые зубы Мартин. – Постарайся излагать кратко и четко, без лишних Деталей и твоих вечных гномьих изворотов!

– Вампириха меня в беде бросила, остался один, спас монашку из миссии Единой Церкви, был изгнан оттуда с парой медяков в кармане, убил гнома из банды Сегиля…

Да, еще попутно успел пару раз пожрать! – выпалил Пархавиэль на одном дыхании и замолк, вопросительно уставившись на Мартина большими честными глазами.

– Как бросила? Где, когда, почему?! – сыпал вопросами сраженный наповал откровениями гнома маг.

Отделаться от такого зануды кратким ответом, естественно, не удалось. Устало вздохнув, Зингершульцо почесал зудевшую после «купания» в мусоре кожу лица и принялся подробно освещать события, происшедшие с ним этим днем.

– Теперь хоть что-то понятно, – задумчиво прошептал Мартин, дослушав рассказ до конца.

– А чего тут не понять-то? – развел руками Пархавиэль. – Не хотела девица против своих пойти, вот и бросила меня. Я, если честно, на нее не в обиде, сам бы так поступил… могет быть.

– Я не об этом, – небрежно отмахнулся маг и подозвал к себе Тальберта. – Она на встречу со мной не пришла, пропала, как и ты… Битый час в потемках возле виселиц промотался, ни тебя, ни ее… так что извини, если чем обидел, вид болтающихся на веревках покойников не самое приятное зрелище, тем более когда темно и сильный ветер дует. Тут не то что настроение ухудшится, жить совсем не захочется!

Приближение Арканса прервало своеобразное извинение Мартина, искусно завуалированное сетованиями на плохую погоду и дикий филанийский обычай не вынимать шеи висельников из петель до момента полного истления тел.

– Вы знакомы?! – без предисловий и излишних формальностей выразил Тальберт общее недоумение банды.

– Длинная история, не будем сейчас об этом, тем более что в ближайшие дни все равно будем действовать вместе, – прервал череду дальнейших расспросов маг и тут же перешел к делу. – Ситуация в корне изменилась! Теперь я не знаю, где вампиры прячут нужную мне вещь.

Возможно, они перевезли ее сегодня днем из того милого домика на набережной в мастерскую братьев Нокато.

– Днем?! – удивился полковник, взлетевшие кверху брови которого слились в единую волнистую дугу.

– Днем, днем! – повысил голос маг, нервно барабаня тонкими пальцами по пряжке ремня. – Как им это удалось, не спрашивай, не знаю, но Пархавиэль видел, как они сели в карету и…

– Не важно, – прервал мага Тальберт. – Что делать будем: нападем на мастерскую или на особняк?

– Нужно разделиться, – прошептал себе под нос маг после продолжительного молчания. – Если мы ошибемся и нападем не на то логово, то они могут испугаться и перепрятать артефакт.

– Исключено, – всего одним словом выразил свое мнение Тальберт, глядя магу прямо в лицо, но, видя на нем непонимание и недоумение, решил снизойти до объяснений: – Во-первых, ты заплатил за нападение на один дом, а не на два.

– Получишь столько же, – выкрикнул Мартин, – мне денег не жалко, результат нужен!

– А во-вторых, – невозмутимо продолжил наемник, – вампиры – опасные противники, даже если речь идет о неопытном молодняке. Ни в одном из этих домов мы раньше не были и расположение комнат не знаем. Возможны ловушки и прочие сюрпризы… Я не буду делить отряд, слишком рискованно, – по-армейски кратко и четко подытожил полковник.

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Мартин и мило улыбнулся.

Пархавиэль насторожился: насколько он знал мага, сговорчивость и покладистость характера не были добродетелями ученого мужа.

– Наш договор расторгнут, – пренебрежительно поморщившись, заявил маг. – Придется поискать других помощников, менее пугливых и более мужественных!

Ладонь Тальберта скользнула к мечу, но тут же, едва коснувшись рукояти, вернулась обратно на пояс. Мужчины поедали друг друга красноречивыми взглядами, напряжение нарастало. Наблюдавший за молчаливой дуэлью Зингершульцо был в растерянности. Гном не знал, что делать, на чью сторону встать, если люди кинутся друг на друга. В отличие от гнома подручные полковника не колебались. Как только Флейта поняла, что разговор зашел совсем не туда, куда первоначально планировалось, она что-то тихо прошептала сообщникам, и банда начала медленно обходить спорщиков полукругом.

«Вдвоем против шестерых, да к тому же матерых! Шансов мало, но бывало и хуже! – мелькнула мысль в голове безрассудного гнома, уже не размышлявшего, к кому примкнуть. – Главное, держать дистанцию и не дать себя окружить. Посмотрим, маг, каким боевым заклинаниям ты обучен!»

– Будь по-твоему, – внезапно разорвал зловещую тишину голос Тальберта. В знак примирения полковник протянул Мартину руку. – Мы вдвоем отправимся в мастерскую пропойц Нокато, а все остальные – в домик на набережной.

– Согласен, – кивнул Мартин и пожал мозолистую ладонь солдата, – только учти, вдвоем будет жарко!

Тальберт ничего не ответил, он резко развернулся на каблуках и пошел отдавать своим людям распоряжения. Пархавиэль облегченно вздохнул, избежать драки было намного приятнее, чем выиграть ее.

Небольшой отряд из пяти разбойников и одного по воле случая попавшего в их компанию гнома осторожно продвигался по узким улочкам ночной Альмиры. В северо-западной и центральной частях Цехового квартала, через которые проходил их сложный, зигзагообразный маршрут, жили люди, не гномы, но, как несложно догадаться, в последнее время у «Пунцовой розы» появилось много врагов.

Так всегда бывает: стоит проиграть всего один раз, как на тебя ополчаются буквально все. Побежденный вожак стаи должен умереть, этот закон отменно действовал в мире людей. Когда-то сильная и влиятельная шайка бывших наемников превратилась в объект всеобщего растерзания и травли. Она должна была прекратить свое существование, однако жесткая воля предводительницы и крепкая дружба воевавших в течение долгих лет вместе солдат противились распаду и нарушали безжалостный закон природы.

Они скользили быстро и бесшумно, как тени, избегали людных мест и прятались в подворотнях каждый раз, когда идущий немного впереди Громбер подавал условный знак об опасности, поднимая вверх свою мощную волосатую руку. Мелкие перебежки, бесконечные лазанья по шатким заборам и дырявым крышам сараев утомляли, изматывали, лишали сил, но зато отвлекали Пархавиэля от преследующих его размышлений и сводили общение с его новыми соратниками к быстрым кивкам, жестам и перемигиваниям.

«Когда поутру вернемся в подвал, нужно будет найти себе уголок поукромнее, – тешил себя надеждой Пархавиэль, стараясь держаться на несколько шагов позади отряда, – еще не хватало целыми днями эти поганые рожи видеть, так и прибить кого-нибудь недолго!»

Примерно через час после расставания с Тальбертом и Мартином, уехавшими вдвоем на скрипучем фургоне в Торговый квартал, банда наконец-то завершила свой утомительный пеший переход и добралась без потерь до пункта назначения. Пархавиэль сразу узнал маленький домик на набережной, невдалеке от которого его сбила карета. Невысокая изгородь перед входом, стены из серого шероховатого камня и наглухо закрытые ставнями окна, через щели которых не пробивались лучи света, налицо были все признаки обычного жилого дома, ничем не примечательного и уж никак не соответствующего представлению гнома о тайном логове кровавой братии. Однако, по-видимому, «рыцари кинжала и удавки» были другого мнения.

Приказав бандитам ждать ее возле изгороди, Флейта ловко перепрыгнула через проржавевшие колья забора и уже через мгновение припала ухом к замочной скважине дубовой двери. Секунды ожидания растянулись в минуты, Пархавиэль с ужасом отметил, что его тело начинала бить дрожь, а лоб покрылся испариной.

«Нужно взять себя в руки, успокоиться! Ничего необычного не происходит, обычный бой, обычный налет», – едва слышно шептали губы гнома, трясущегося от страха, но старавшегося скрыть от остальных свое нервное напряжение.

Громбер и троица молчаливых бандитов внешне казались абсолютно спокойными. Великан не спеша прогуливался кругами, высматривая, не пройдет ли случайно по набережной патруль или одинокий, припозднившийся гуляка; длинноволосый усердно разминал кисти рук, а двое остальных о чем-то невозмутимо шептались, облокотившись как ни в чем не бывало об изгородь. И только гном не мог найти себе места. Страх сковал его разум, окутал паутиной дрожи онемевшее тело. Перед глазами всплыло красивое смуглое лицо того самого кровососа, который напал на него возле таверны. Самбина и Мартин называли его маркизом Нориком, у Пархавиэля же не находилось для него другого имени, кроме как «ублюдок». Гном жаждал его смерти, но боялся встречи с вампиром, боялся, что он окажется в этом доме, за этой проклятой дубовой дверью.

– Все ко мне! – почему-то ужасно громко, чуть ли не разорвав барабанные перепонки гнома, прозвучал в ночной тиши шепот Флейты.

Наемники мгновенно повскакали с мест и, вытаскивая на ходу оружие, кинулись к двери.

– Все как обычно: Громбер и Жал со мной впереди, а вы двое прикрываете по бокам! Не разделяться, продвигаемся быстро, но осторожно! Кто зашумит, голову оторву! – бойко командовала Флейта, совершенно позабыв, что в эту ночь ее шайка увеличилась на одного бойца.

– А мне-то что делать?! – обидевшись, спросил гном.

– Под ногами не мельтешить, а то ты маленький, еще ненароком не углядим да наступим! – ответил за девушку Громбер и злорадно оскалился.

Двери выдавливают плечом, выбивают ногами, на худой конец, долго мучаются с отмычками и открывают, но видеть, как крепкую дубовую преграду, обшитую в несколько слоев листами железа, просто снимают с петель и аккуратно отставляют в сторону, гному пришлось впервой. Длинные, толстые гвозди жалобно лязгнули и погнулись, когда чудовищная сила, исходившая из рук великана, вырвала их из дверного косяка. Посыпались щепки и куски штукатурки. Не тратя времени на разговоры, шайка быстро скрылась внутри, оставив Пархавиэля на безлюдной улице один на один со снятой с петель дверью.

Вернуть дверь на прежнее место не составило труда, хотя Зингершульцо сомневался, смог бы он повторить подвиг лысого верзилы по отдиранию ее от косяка. Тяжело вздохнув и вытащив из-за пояса утреннюю звезду, гном последовал за сообщниками в темноту простиравшегося впереди коридора.

К счастью, Пархавиэль ни обо что не споткнулся и не наступил в кромешной мгле ни на одну из снующих под ногами крыс, хотя отчетливо слышал, как недовольные внезапным вторжением людей грызуны бегали по скрипучим половицам и противно пищали. Впереди начали раздаваться тихие, осторожные шаги, затем острая боль пронзила глаза гнома. Убедившись, что дом был абсолютно пуст, разбойники решились зажечь факелы, яркий свет которых и ослепил Пархавиэля.

– Черт козлобородый, видать, ошибся! – разочарованно хмыкнула Флейта, водя рукой с факелом из стороны в сторону, чтобы лучше осветить потрескавшиеся, облепленные паутиной стены и покрытый пылью и кусками засохшей грязи пол пустой комнаты. – Здесь уже больше года никого не было. Жал, как там у тебя?!

– Все то же самое, – развел руками длинноволосый бандит, выходя из боковой комнатушки, – только слегка почище, хотя бардака и там хватает!

– Да нет тут никого, – пробасил Громбер, спускаясь вниз по скрипучим ступеням лестницы, – только пауки и тараканы.

– Все ясно, пошли отсюда! – приказала Флейта и, держа высоко над головой факел, направилась к выходу. – Если поторопимся, то до мастерской Нокато до рассвета добраться успеем!

– Подождите! – выкрикнул Пархавиэль и встал в дверном проеме, загородив своим телом выход в коридор. – Носом чую, что-то здесь не так! Нужно остаться и еще раз внимательно осмотреть каждый угол, каждый закуток обшарить!

– Ну, ты меня достал, доходяга убогий! – неожиданно взревел Громбер и, расталкивая огромными ручищами обомлевших товарищей, кинулся на гнома. – Щас полетишь шариком до самой набережной, недомерок!

Бой с превосходящим по силе и росту противником был привычным делом для каждого бывалого караванщика. Три не очень больших, но весьма увесистых шарика утренней звезды просвистели в воздухе и одновременно вонзили свои острые шипы в левую коленку верзилы. Громбер громко охнул, как будто разорвались переполненные воздухом кузнечные мехи, и упал на четвереньки. Сморщившееся от боли лицо великана оказалось на одном уровне с плечом Пархавиэля. Не задумываясь о возможных последствиях и о соблюдении неписаных правил так называемого честного поединка, Зингершульцо с резким разворотом вонзил широкий кулак точно в центр покрытого морщинами лба. Сила удара отбросила противника шага на три назад, и он, перекувыркнувшись в воздухе, врезался затылком в стену. Соприкосновение двух монолитов – каменной кладки и черепа великана – вызвало страшный грохот и подняло внушительное облако пыли. Пархавиэль хотел тут же кинуться к выходу, опасаясь мести разбойников, но его парализовал внезапно раздавшийся в комнате звонкий, задорный смех. Разбойники удивленно переглянулись, а затем, так и не успев до конца вытащить из ножен мечи, отошли на всякий случай подальше от сотрясавшейся всем телом в приступе неуемного хохота предводительницы.

– Браво, малыш, хорошо врезал! – произнесла Флейта, немного отдышавшись и поправляя выбившийся из-под тесьмы клок черных как смоль волос. – А я-то все гадала, когда же ты не выдержишь, когда ответишь?!

Справившись с растрепанными волосами, девушка подошла к пыхтевшему на полу Громберу и, успокаивающе похлопав его по плечу, помогла великану встать на ноги.

– Еще раз коротышку заденешь, пришибу! – угрожающе потрясла пальцем перед носом Громбера девушка.

Со стороны происходившее в комнате казалось не просто странным, а абсурдным: растерянный гном в дверном проеме, не знавший, то ли засунуть оружие обратно за пояс, то ли со всех ног бежать к выходу; трое окаменевших от удивления бандитов с мечами в руках; и, наконец, изящная, хрупкая девушка, отчитывающая здоровенного детину, который покорно выслушивал нарекания вперемежку с угрозами, хотя мог бы откинуть назойливую воспитательницу в дальний угол комнаты одним легким щелчком.

– Остальных это тоже касается! – строго произнесла Флейта, окончив длинное, полное бранных слов внушение. – Коротышка один из нас, чтоб ни одна собака шелудивая его пальцем не тронула!

Пархавиэль победоносно хмыкнул, но тут же стер радостную улыбку с лица. Флейта резко повернулась к нему и пронзила насквозь сердитым взглядом.

Красивая женщина способна очаровать мужчину, даже если она этого не хочет, а ее далеко не приветливое лицо искажено злостью и ненавистью. Скулы девушки возбужденно подергивались, в бездонных карих глазах горел сумасшедший огонь, а грудь высоко вздымалась в такт учащенному дыханию. Пархавиэль обомлел, в жизни ему доводилось видеть много разгневанных женщин, но ни одной из них не удавалось быть столь обольстительной и желанной. Грубый рваный шрам не уродовал в этот сказочный миг красивого лица, а, наоборот, придавал ему какую-то утонченность и даже изысканность.

– Ты меня понял, коротышка?! – обратилась Флейта к Пархавиэлю, не подозревая, что сраженный наповал женскими чарами гном не слышал ни единого слова ее пламенной речи.

– Понял, – кивнул в ответ Зингершульцо, растерянно отводя взгляд, – больше такого не повторится!

– Ну ладно, давай выкладывай, чего нам сказать хотел! – продолжила как ни в чем не бывало Флейта, примирительно хлопнув гнома по едва доходившей до ее груди макушке.

– Домишко вроде бы бесхозный, – начал излагать свое предположение Пархавиэль, – да это только с виду так, для отвода глаз. Помните, полковник говорил, что вампиры – твари хитрые, на всякие уловки да сюрпризы дюже охочие?

– Ну, помним, что с того?! – встрял оклемавшийся Громбер. – Не тяни, выкладывай, что на уме притаил?!

– Комнатка потайная в этом домишке наверняка имеется или ход какой, что для посторонних глаз неприметен, – заявил гном и обвел лица присутствующих многозначительным взглядом. – Да вы сами рассудите, господа разбойнички! С жильем в столице туго, вон в бараках по нескольку сотен семей ютится, а тут на видном месте такой приятный домишко пустует, непонятно как-то получается!

– Хозяева могли уехать, а дом не захотели продать. Никто же из бродяг самовольно не селится, потому что владелец перед отъездом в городской управе кому надо приплатил, и за домом присматривают, – разбила в пух и прах теорию гнома Флейта. – Я не вижу смысла все здесь по кирпичику разбирать и время даром терять, когда полковник, вместе с твоим дружком, кстати, жизнями рискуют!

– А как же тогда те два кровососа, что сегодня из этого дома выходили? Они, между прочим, из этих, – Пархавиэль ткнул указательным пальцем вверх, – из благородных! У вашей альмирской знати что, привычка такая, в свинарнике возиться?! А дверь-то, между прочим, заперта была изнутри! – не унимался гном. – А та комнатушка, почему там намного меньше пыли?!

Присутствующие внимательно осмотрелись по сторонам. Действительно, грязное местечко как-то не походило на уютное гнездышко привыкших нежно ворковать в комфортных условиях аристократов.

– Он прав, – прервал гробовое молчание голос Жала, выразительно посмотревшего на Флейту.

– Быстро все туда! – скомандовала предводительница. – Все вверх дном перевернуть, а лаз найти! Оружие держите наготове!

В какой раз Пархавиэль убеждался, что не дурак, и в какой раз ему приходилось корить себя за сообразительность и неумение, когда нужно, держать язык за зубами. Легкого поворота одиноко торчавшего на потрескавшейся стене светильника оказалось достаточно, чтобы деревянные половицы разъехались в разные стороны и открыли потайной вход в подземелье.

Туннель был узким, разбойникам пришлось идти по одному, что никак не способствовало поднятию боевого духа. Впереди, согнувшись в три погибели, шествовал с факелом в руках Громбер, за его широкой спиной пряталась Флейта, затем шли два других разбойника, Пархавиэль, и замыкал процессию молчаливый, но совсем не глупый, как это могло показаться с первого взгляда, Жал. Зингершульцо чувствовал, как хитрые, подозрительно прищуренные глазки длинноволосого постоянно скользили сверху вниз по его спине, ни на миг не отвлекаясь и не выпуская его из виду. Хоть Флейта и заявила во всеуслышание, что гном один из них, а доверия к чужаку по-прежнему не было. Жал специально пошел последним, чтобы приглядывать за новым членом банды, который мог оказаться сегилевским лазутчиком и завести отряд в западню. Пархавиэль понимал опасения разбойников и не корил их, поскольку сам бы поступил на их месте подобным образом.

Проход был длинным и одинаковой ширины, как будто кто-то всемогущий и невидимый прочертил две параллельные линии, прежде чем рыть ход. Однако больше всего поразило Пархавиэля отсутствие капель влаги и наростов вездесущей в подземельях плесени на идеально ровных каменных стенах.

«Кровососы в своем духе, – размышлял гном, вспоминая рассказы Мартина, – любят комфорт и не жалеют денег на заботу о своей холеной внешности. А от сырости, как известно, портится цвет лица, вот и пришлось кровопийцам раскошелиться, чтоб в идеальной сухости жить!»

Идя в конце колонны, Пархавиэль отчетливо слышал монотонное потрескивание факела и чуть ли не ослеп от ярких кровавых отблесков, плясавших на зеркально-гладкой поверхности стен. Если вампиры следили за коридором, то уже наверняка заметили приближение отряда. Это понимал не только гном, но и каждый член шайки, однако решения Флейты было не принято обсуждать и оспаривать.

– Пойдем с огнем, – твердо заявила девушка, прежде чем они спустились в темноту туннеля. – Если будем шарахаться в потемках, то вампиры нас точно услышат. Так же есть хоть какой-то шанс прокрасться незамеченными.

Слова атаманши не были лишены здравого смысла, хотя Пархавиэль не разделял ее оптимизма. Ночная прогулка с Каталиной наглядно подтвердила бытовавшее мнение об абсолютном слухе «детей ночи».

Неожиданно отряд остановился, и до ушей Пархавиэля донеслось невнятное перешептывание. Флейта что-то тихо обсуждала с Громбером.

– Эй, коротышка, подь сюда! – позвал Зингершульцо женский голос.

С трудом протиснувшись мимо вжавшихся в стену разбойников, Пархавиэль поравнялся с девушкой, которая тут же согнулась над ним и прижалась влажными, благоухающими губами к его левому уху. Приятное прикосновение вызвало дрожь в руках, прилив крови к вискам и временное помутнение рассудка. Однако гному удалось быстро взять себя в руки и вернуть разгоряченной голове способность соображать.

– Видишь, проход разветвляется, – шептала девушка, указывая рукой в зловещую темноту. – Налево путь идет немного вверх, а направо – вниз.

– Угук, – буркнул гном и понимающе кивнул.

– Полковник говорил, ты махаканец, значит, в темноте должен получше нашего видеть. Сходи проверь, что там. Только далеко не отходи и если что не так, непременно кричи, не надо геройствовать!

– Понял, – ответил гном. – Уберите факел подальше, он мешает!

Отряд отошел немного назад от развилки. Пархавиэль решил вначале разведать левый коридор, тот, что шел наверх. Пройдя вслепую шесть-семь шагов, Зингершульцо замер на месте и крепко зажмурил глаза, потом резко открыл их и начал всматриваться в темноту. Слабый свет факела уже не добирался до того места, где застыл гном. Постепенно глаза привыкли и начали различать едва заметное свечение, исходившее откуда-то спереди. Осторожно переставляя ноги с пятки на носок, гном медленно направился вперед. Хотя времени ушло много, Пархавиэль был доволен результатом. Ему удалось узнать гораздо больше, чем он надеялся, и при этом не нашуметь.

– Ну и где тебя, окаянного, носило?! – набросилась на Пархавиэля Флейта, когда через полчаса гном вернулся к отряду.

– Тот коридор, что направо и вниз, – деловито начал излагать диспозицию гном, не став тратить впустую времени и сил на жалкие оправдания, – выходит в небольшой зал. Там много красивой мебели, безделушки всякие по стенам развешаны, и четверо кровососов за длинным столом трапезничают.

– Все ясно, пошли! – устремилась вперед Флейта, но гном остановил рвущуюся в бой девушку, крепко сжав правой рукой ее локоть.

– А тот, что налево, выводит на маленький балкончик, как раз над этим зальчиком. Предлагаю не бросаться в бой очертя голову, а вначале немного понаблюдать за противником. Вдруг их в действительности больше, а могет быть, и в нашу пользу расклад сложится. Пожрут, к примеру, твари и дрыхнуть разбредутся!

– Не выйдет, – с сожалением покачала головой Флейта. – Учуют они нас, по запаху распознают.

– Не-а, – хитро улыбнулся гном. – Потолки в зале высокие, воздух кверху идет, а значит, и запашки к сводам сносит. Можно сидеть спокойно и наблюдать, сколько душеньке угодно будет.

– Ну, ты и голова! – радостно прошептала Флейта и ласково улыбнулась гному краешком губ, затем развернулась вполоборота к остальным и отдала приказ: – Пошли по левому коридору, факел загасить, держаться друг за другом!

Душевная мелодия, исходившая из струн конаруса, древнего инструмента, часто путаемого несведущими в музыке современниками с обычной лютней, наполняла мрачный зал теплотой и домашним уютом. Двое юношей в одинаковых черных одеяниях и красивая белокурая девушка в белом платье сидели за ломившимся от яств столом и меланхолично ковыряли вилками в тарелках. Еще одна упырица средних лет стояла неподалеку, облокотившись плечом о стенку камина, и музицировала. Медленное подергивание струн конаруса, видимо, способствовало плавному течению ее печальных мыслей.

Притаившийся на балконе отряд уже минут десять наблюдал за противником, и за это время ничего так и не изменилось: одна заунывная мелодия тут же сменялась другой, а вампиры продолжали звенеть вилками по полупустым тарелкам.

– Я думала, они только кровь сосут, а до обычной жратвы им дела нет, – призналась Флейта, придвинувшись ближе к Пархавиэлю.

– Да кто ж их, кровососов, разберет, – ответил гном, который постепенно начинал терять терпение. – У Мартина лучше спроси, он в них вроде разбирается! А я чего, я не больше вашего знаю, раза три всего с ними встречался и все как-то не за столом.

– Может, просто нападем и дело с концом, – вмешался в разговор Громбер. – Лучший вампир – мертвый вампир!

– Напасть-то можно, – задумчиво прошептала Флейта, – тем более их только четверо, других поблизости точно нет, а вот что нам, собственно, достать нужно, я как-то У козлобородого спросить запамятовала… Он тоже хорош, одно слово «маг»! По-человечески сказать не мог, пень ученый, все «вещь» да «вещь», артефакт да артефакт! А как эта вещь ценная выглядит, я вот, к примеру, не знаю. Только сейчас стрельнуло, как мы лопухнулись!

– Не беспокойся, я знаю, – заявил к всеобщему удивлению гном. – Он мне перед самым расставанием сказал, так что, если она все еще здесь, не пропустим!

– Вот сволочь старая, не доверяет! – прошипела Флейта и в порыве гнева сильно стукнула кулаком по ключице гнома.

На глаза Пархавиэля мгновенно накатились слезы, стало трудно дышать, и он чуть ли не взревел от боли. Рука Флейты оказалась неимоверно тяжелой и почему-то острой. Только прикусив до крови нижнюю губу и крепко зажмурив глаза, гному удалось удержать вырывающийся из груди крик.

– Извини, – виновато прошептала Флейта, быстро отползая от съежившегося в судорогах Зингершульцо в сторону.

Тем временем ситуация внизу изменилась. Скульптурная композиция «трое за столом, не считая слуги у камина» распалась и пришла в движение. Вскочивший из-за стола как ошпаренный рыжеволосый вихрастый юноша быстро забегал кругами по комнате, что-то невнятно бормоча себе под нос и громко сыпля проклятиями.

– Сядь! – прикрикнула на него белокурая красавица, по-мужски сильно и уверенно стукнув кулаком по столу.

– Их нет, Бьянка, понимаешь, Н-Е-Т!!! – взревел юноша, подскочив вплотную к столу и схватившись трясущимися руками за бокал с жидкостью красного цвета.

– Кровь, – брезгливо поморщилась Флейта.

– Вино, – выдвинул контрпредположение Громбер, повидавший в жизни много хлипких нытиков и знавший об их пагубном пристрастии топить свои страхи в спиртном.

– Перестань причитать, как истеричная баба! – прикрикнула снова красавица, отвесив возмутителю спокойствия полный презрения взгляд.

– Сядь, Калвий, не трепыхайся! – поддержал Бьянку второй юноша. – Они всего на час задерживаются, это по нынешним временам почти в порядке вещей.

– Кто на час, на какой час?! – выкрикнул рыжеволосый, взмахнув рукой и нечаянно разбрызгав остатки жидкости из бокала по белоснежной скатерти.

– Кто, кто, Артакс со своей пассией, – хмыкнул собеседник и опять заворочал вилкой.

– Да плевать мне на этого слюнтяя и его…

Веснушчатая физиономия рыжеволосого искривилась в отвратительной гримасе. Он явно хотел сказать какую-то гадость в адрес подружки знакомого Пархавиэлю вампира, но Бьянка опередила его, со звоном опустив на вихрастую голову медный кувшин. Вероломное нападение со спины увенчалось успехом. Получивший по затылку вампир повалился на пол и, вереща во все луженое горло, закатался по ковру.

– Ого, страсти закипают! – рассмеялся лысый великан.

– Молодец девка, за честь подружки вступилась! – произнесла Флейта, но тут же осеклась. На нее с удивлением и непониманием смотрели пять пар мужских глаз.

– Дура! – простонал Калвий. – Еще только раз себе позволишь, и…

– И что?! – усмехнулась Бьянка и опустилась на кресло с высокой спинкой.

Она сидела вполоборота, грациозно закинув ногу на ногу и изогнув прекрасное тело. В эту минуту Пархавиэль с ужасом поймал себе на мысли, что сожалеет о длине платья обольстительной вампирицы. Судя по пылким взглядам остальных, разбойники горевали о том же.

– Калвий, не один ты обеспокоен задержкой Тонесы и Монжеро, но давай не будем делать поспешных выводов и впустую сотрясать воздух причитаниями! – принялась успокаивать побитого вампира Бьянка, окончательно убедившись, что медный кувшин оказался наилучшим средством успокоения расшатанных нервов. – Видишь, Артакс с Маргаритой тоже задерживаются. Ну, что с этим поделать? Мы можем только ждать.

– На час, не на двое суток же, – простонал Калвий, отнимая трясущиеся руки от окровавленной головы и подняв на Бьянку мутный взор.

– Сами виноваты, – проворчал третий вампир, по-прежнему невозмутимо сидевший за столом и медленно потягивающий вино из высокого бокала. – Мало того что бедного странника бессовестно обокрали, так еще посмаковать решили, придурки!

– Между прочим, дорогой Борто, – неожиданно вступилась за дружков рыжеволосого Калвия Бьянка, – в суме этого, как ты выразился, «бедного странника» оказалась древняя эльфийская мазь, открывшая для нас чудесную возможность появляться на улицах днем, так что я считаю, их инициатива заслуживает наивысших похвал!

– А по мне, и ночь хороша, – проворчал Борто. – Днем на улицах нечего делать: слишком людно и шумно!

– Да ты, я смотрю, романтик, – рассмеялась Бьянка. – Не ожидала, не ожидала!

– Скорее прагматик, – прицокнул языком Борто и, встав с кресла, принялся растирать поясницу. – Таким легкомысленным шалопаям, как вы, други мои, днем на улицах делать нечего, только бед натворите!

– Ишь ты, как заговорил, – процедила сквозь сжатые зубы Бьянка и пронзила Борто испепеляющим гневным взглядом. – Что же ты при маркизе в философствование не пускаешься, а молчишь да глаза отводишь?!

– А это, милейшая госпожа Бьянка, не вашего ума дело, – спокойно заметил вампир, подойдя к креслу дамы и галантно припав губами к ее тонкой, изящной руке. – Однако позвольте отметить, что я далеко не всегда воздерживаюсь от высказывания своего мнения в присутствии высокочтимого господина Норика. К примеру, я всегда говорил, что госпожа Тонеса слишком юна, а господин Монжеро слишком легкомыслен и неосмотрителен, чтобы взваливать на свои плечи груз ответственных дел.

– Ах, вы как всегда правы, барон! – звонко рассмеявшись, воскликнула Бьянка и с наигранным кокетством легонько стукнула галантного кавалера по щеке кончиком веера.

– Спелись, смотреть противно! – пробурчал из-за стола Калвий.

– О незрелости этой парочки, – не обратив внимания на реплику обиженного ворчуна, продолжил Борто, – свидетельствует хотя бы тот прискорбный факт, что, совершенно случайно получив в руки воистину бесценную мазь, они не поспешили в столицу, а решили уединиться, чтобы отдельно от нас, в каком-нибудь грязном, кишащем крысами амбаре вдоволь напиться крови обобранного ими же бедолаги. Не удивлюсь, если это был седой, немощный бродяга, использующий ценнейший концентрат не по назначению, например, для растирания вечно ноющей в его преклонном возрасте поясницы.

– Отнюдь, – пропела Бьянка и игриво посмотрела на Борто, – этот нищий был молод и чертовски красив. Я даже немного позавидовала Тонесе…

Парочка продолжала флиртовать на глазах у невозмутимо перебирающей струны конаруса служанки и нервничающего Калвия, готового сгрызть скатерть и посуду во вновь назревающем приступе бешенства. Наблюдать за жизнью вампиров было увлекательно и весьма познавательно, однако время шло, его оставалось не так уж и много.

– Выдвигаемся к проходу, – прошептала на ухо Зингершульцо бесшумно подползшая к нему Флейта. – Малыш, ты с нами впервой, так что тылы прикрывать будешь. Мы позовем, когда закончим!

Пархавиэль открыл было рот, чтоб возразить, но опоздал, отряд уже скрылся в проходе. Ему не оставалось ничего иного, как спуститься следом за остальными, присесть на одинокий камень у развилки и ждать, всматриваясь в темноту и ловя удаленные звуки симфонии бушевавшего внизу боя.

Громкий боевой клич банды сменился лязгом железа и топотом, потом были крики и стоны, затем долгая тишина и, наконец, в узком проходе гулко раздались шаги. Пархавиэль достал из-за пояса утреннюю звезду и приготовился встретить приближавшееся к нему существо, будь оно человеком или вампиром. К радости гнома, из темноты вынырнула взъерошенная голова Жала. Волосы были растрепаны, а по усталому, перепачканному грязью и кровью лицу струились ручейки пота.

– Иди, тебя кличут, я тут покараулю, – запыхавшись, пробормотал Жал и, тяжело дыша, сполз по стенке на пол.

Вид совсем недавно опрятной и чистой залы поразил гнома. Судя по разбросанным на полу остаткам еды, размазанным по коврам приправам и раздавленным фруктам можно было сразу сказать, что бой был упорным и жестоким. Перевернутый набок стол и поломанные стулья гармонично вливались в общую картину беспорядка и создавали неповторимый антураж для гротескного полотна «погром в великосветском борделе». Перешагнув через лежавший на полу труп, Пархавиэль начал осторожно пробираться к столпившимся возле камина разбойникам. Трое кровососов были мертвы: рыжеволосый Калвий лежал возле порога, служанка вместе с конарусом была погребена под столом и черепками разбитой посуды, барон Борто сидел возле стены, обхватив обеими руками торчащее из его груди окровавленное лезвие меча. Банда победила, хотя и в ее рядах не обошлось без потерь.

Громбер стоял на коленях над стонущим и судорожно бьющим ногами по каменным плитам пола разбойником. Обрывком красно-белой материи, в которой Пархавиэль признал часть бывшей недавно белоснежной скатерти, великан пытался остановить бьющую фонтаном из разорванной шейной артерии кровь. Ему никто не мешал, но и не помогал, разбойники понимали бессмысленность попытки остановить уходившую из тела жизнь.

Немолодой мужчина с расцарапанной щекой, с которой уродливо свисали багровые ошметки кожи, громко чертыхался и туго прикручивал веревкой Бьянку к единственному уцелевшему стулу. Вампирша в разорванном платье грозно скалила зубы, рычала, но не сопротивлялась. К ее горлу был приставлен острый, и как Пархавиэль понял по особому блеску лезвия, серебряный нож. На ее месте гном тоже не стал бы трепыхаться и искушать судьбу. Рука в черной бархатной перчатке, сжимавшая рукоять оружия, была тверда, а ее хозяйка, грозная разбойница Флейта, редко колебалась и мучилась пустыми сомнениями.

– Иди сюда, – прикрикнула атаманша, движением свободной руки подзывая Зингершульцо. – Мы тут бардачок маленький натворили, но ты уж постарайся, эту штуковину чудесную-расчудесную побыстрей найди, а то времени, чую, у нас мало!

Женщины обменялись взглядами. В голубых глазах Бьянки сверкали ненависть и угроза, а в карих Флейты – холодное безразличие и презрение.

– Ну, попадись ты мне, стерва! – тихо прошипела вампирица и обвела свирепым взглядом присутствующих, стараясь не только напугать врагов, но и получше запомнить их ненавистные лица.

«Я вас всех убью! Будете умирать долго и мучительно!» – без слов говорило искаженное злостью лицо. Ни Флейта, ни разбойник, туго затягивающий последний узел веревки, ни тем более Громбер, продолжавший бесплодные попытки спасти уходившего в мир иной товарища, не восприняли по-детски глупое запугивание всерьез. Слишком много людей, гномов и эльфов жаждали гибели «Пунцовой розы» и осыпали грозными обещаниями ее членов, многие из которых, кстати, звучали всего за несколько мгновений до смерти и прерывались предсмертным криком.

– Ее здесь нет, – огорченно произнес гном, подходя к Флейте.

– Точно нет?! – переспросила разбойница.

– Всю залу обыскал, – развел руками Пархавиэль. – Может быть, тайник какой имеется, но об этом уж у госпожи Бьянки спрашивать надо!

Взгляд вампирши бегло скользнул по лицу Зингершульцо, и из груди связанной девушки вырвался глубокий вздох.

– Ты… живой?! – испуганно прошептали трясущиеся губы Бьянки. – Но мы же тебя до конца, до последней капли…

– Не совсем, как видишь, – прорычал в ответ Пархавиэль, только сейчас узнав в красавице одну из подручных маркиза.

– Что, тоже старая знакомая?! – усмехнулась Флейта, схватив свободной рукой для пущей острастки вампиршу за клок белокурых волос. – Может быть, она в память о старой дружбе быстрее секретами поделится? А, гадюка, говорить будешь?! – Флейта резко рванула голову вампиршу на себя и слегка надавила острым лезвием ножа на нежную кожу, так что по кадыку заструилась тонкая темно-красная струйка.

– Расскажет, непременно расскажет, – произнес гном, не сводя прищуренных, налившихся кровью глаз с побелевшего от испуга лица Бьянки.

Ничто не пугает так сильно, как неизвестность и непонимание. Мозг бьется в агонии и пытается объяснить невозможное, абсурдное явление, которое никогда не могло произойти, но происходит вопреки всем законам логики. И вот тут настает время мистики, суеверных предрассудков и страхов.

Рассудок Бьянки был на грани потери связи с реальностью. Она отчетливо помнила, как ее господин осушил гнома, специально в наказание своим нерадивым ученикам не оставив ни толики живительной влаги. Сколько она сама и другие вампиры ни припадали к иссякшему источнику, результат стараний оставался неизменным. Гном был полностью обескровлен, а теперь он стоял перед ней, розовощекий и здоровый, готовый одним взмахом утренней звезды разнести голову давнишнему обидчику.

– Не молчи, зараза, говори, где тайник! – орала на Бьянку Флейта, отбросив в сторону нож и вцепившись в горло вампирши сильными, как будто из стали, пальцами.

– Нет никакого тайника, нет, – едва слышно прошептала Бьянка, балансируя на грани потери сознания.

Проверить, говорила ли пленница правду, не удалось. Разбойники только перевели дух после краткого, но изнурительного боя, только приступили к поискам, как в залу, споткнувшись о валявшийся возле входа труп Калвия, ворвался встревоженный Жал.

– Вампиры, много вампиров, – выкрикнул дозорный, прежде чем повалился на каменные плиты пола.

– Громбер, хватай все подряд, заваливай вход! Тусий, помоги ему! Жал, хватит разлеживаться, как красна девица, поджигай все, что горит, и закидывай на балкон! Еще не хватало, чтоб нам кровососы на голову прыгали! – бойко командовала Флейта, позабыв о пленнице и кинувшись крутить факелы из обрывков скатерти и отломленных ножек стульев.

Предводительница снова забыла о присутствии гнома, хотя Пархавиэлю не нужно было указаний в подобных ситуациях. Он и так знал, что нужно было срочно завалить проход. А потом… потом просто держаться до конца.

В тот самый миг, когда Зингершульцо уже собирался кинуться на помощь ворочавшему шкафы Громберу, в его голове появился чужой голос.

«Напади, напади на них сзади! Перебей людей, они твои враги! Перебей всех!» – отдавал приказы чужак, изменяя тональность и громкость, как будто подстраиваясь и уподобляясь собственным мыслям гнома.

Пархавиэль обернулся. Бьянка сидела на стуле, закрыв глаза, а ее тонкие губы что-то беззвучно шептали. Напрягшиеся мышцы лица и побелевшие пальцы, крепко вцепившиеся в подлокотники кресла, не оставляли сомнений, что она пыталась завладеть разумом гнома.

– Ах ты, шарлатанка блундинистая! – сам не зная почему, выкрикнул гном и опустил на голову гипнотизерши-неудачницы увесистый квадратный кулак.

Голос моментально исчез, как только оглушенная Бьянка откинула голову набок. Порой самая изощренная, хитрая магия не выдерживает мощного напора грубой физической силы.

Зала быстро наполнилась дымом. Горели деревянные перила балкона и недостроенная баррикада, которую пришлось поджечь, чтобы хоть как-то замедлить появление стаи вампиров.

– Сколько их, десять, двадцать? – спросила у Громбера Флейта, пытаясь разглядеть сквозь пляшущие языки пламени количество снующих по ту сторону костра голов.

– Все, что были в округе, сбежались, – угрюмо произнес Громбер, бросив на пол меч и сняв со стены приглянувшийся ему двуручный топор.

Пархавиэль знал, что великан был не прав. У вампиров, как и у людей, было много группировок и кланов. На клич о помощи могли поспешить только свои, такие же, как и они, слуги маркиза Норика. Знание – сила, если, конечно, знать, как его применить. Пархавиэлю же от его осведомленности не стало легче. Вампиров было много, слишком много, чтобы надеяться уцелеть.

– Флейта, встань за моей спиной, вы двое прикрывайте по бокам, – взял на себя командование Громбер, широко расставив ноги и поднимая тяжелый двуручный топор до уровня груди. – Они наверняка попытаются нас разъединить, держитесь плотнее друг к другу и не выскакивайте из строя!

Разбойники молча кивнули и, как по команде, одновременно вытащили из ножен мечи. Зингершульцо опять оказался не у дел. Куда бы он ни встал, каким бы боком ни пытался пристроиться, он только мешал и сковывал движения соратников, высокий рост которых к тому же затруднял бы совместное ведение действий. Решив не нарушать привычное боевое построение, Пархавиэль запрыгнул на перевернутый стол, а с него забрался на камин. Высоко подняв над головой утреннюю звезду и держа в левой руке прихваченный им по дороге медный кувшин, Пархавиэль застыл в ожидании атаки.

Томиться пришлось недолго: как только обрушились прогоревшие стенки массивного шкафа, последней преграды, разделявшей людей и вампиров, в залу хлынул многоголовый поток кровососущих тварей всех видов и мастей. Среди нападавших было всего несколько вампиров, похожих на людей, основную же массу составляли жуткие уродцы, рычавшие, брызгавшие слюной и сверкающие омерзительными клыкастыми пастями. Только теперь Пархавиэль воочию увидел и осознал, что имел в виду Мартин, говоря о неспособности маркиза Норика создавать «полноценных» вампиров.

Одна из жутких тварей прямиком прыгнула на камин, растопырив в воздухе когтистые лапы и широко открыв зубастую пасть. Удар утренней звезды откинул упыря в сторону и осыпал пол градом мелких, острых осколков клыков.

– Развяжите меня, быстрее! – истерично орала пришедшая в себя Бьянка, подпрыгивая на стуле от нетерпения вступить в бой.

Зингершульцо окружили, четыре твари прыгали внизу, пытаясь взобраться на камин, однако гном ловко отгонял упырей быстрыми круговыми движениями шипастых шаров на цепи. Один вампир не вытерпел и прыгнул вверх. Через миг рядом с осколками клыков на полу появились брызги мозга и крови.

Зингершульцо уверенно держал оборону, время от времени оглядываясь по сторонам, чтобы получить представление о ходе боя. За себя он был спокоен, как ни отвратительны были рожи вампиров, как ни остры их клыки, а до пещерных хищников им было далеко и по силе, и по ловкости. Дела же у разбойников шли не очень…

Окруженные со всех сторон бандиты не смогли прорваться к спасительному выходу и были прижаты к стене. Вспотевшему, тяжело дышавшему и сопровождающему каждый взмах топора громким выкриком Громберу с трудом удавалось удерживать тварей на безопасном расстоянии. Один взмах топора уносил жизни нескольких тварей, но их количество ежеминутно росло, а силы великана убывали. Едва державшиеся на ногах Жал и Флейта помогали товарищу чем могли, но их гибель была лишь вопросом времени. В рядах бойцов уже были первые потери. Зингершульцо не заметил Тусия, его тело было разорвано на части, погребено под ногами многочисленных тварей.

– Живьем брать, живьем! – визжала, заглушая порой рев толпы, обезумевшая от ненависти Бьянка. – Эту бабу и толстобокого на камине, живьем!

«Нелестного же ты обо мне мнения, красавица, – подумал гном, умело саданув тяжелым кувшином по голове очередного приблизившегося кровососа, – видимо, по репе тебе сильно дал, обиделась!»

Среди монотонного гула сражения раздался пронзительный крик. Длинноволосый Жал не рассчитал глубины ответного выпада и был разорван на части. Примерно через минуту топор Громбера увяз в грудной клетке одного из вампиров, великан потерял равновесие и упал. На него тут же набросились и растерзали. Потеряв самообладание, флейта подняла высоко над головой меч и кинулась на врагов. Через мгновение ее обезоружили и, не осмелившись ослушаться приказа Бьянки, принялись связывать. Зингершульцо остался один, несметное полчище кровососов безмолвно повернулось в его сторону. Горевшие адским огнем мутные глаза тварей и их оскаленные, слюнявые пасти могли испугать кого угодно, даже закаленного в опасных походах караванщика.

Твари обступили камин со всех сторон. Их было около тридцати, а гном один, но он не собирался сдаваться. Уж слишком свежи и ужасны были воспоминания о расправе, учиненной над ним в лесу.

– Слезай, миленький, приди ко мне! – уже не кричала, а, наслаждаясь победой, ласково уговаривала Бьянка. Рот красавицы искривился в насмешливой, издевательской ухмылке. – Мы с тобой чуток поворкуем, а будешь себя хорошо вести, даже больно не сделаем!

Те из вампиров, что походили на людей, уже отделились от безликой массы уродливых тварей. Шестеро вполне благовидных господ окружили лежавшую на полу Флейту и о чем-то оживленно перешептывались, видимо, деля добычу. Их не волновали ни раскиданные по полу трупы сородичей, ни засевший на высоком камине гном. Жажда веселого развлечения и предвкушение лакомства заглушали все остальные чувства.

– Ну что ты такой упрямый, или я тебе не нравлюсь? – продолжала насмехаться Бьянка, кокетливо строя глазки и призывно изгибаясь всем телом. – Приди же ко мне, маленький!

– Сама залазь! – буркнул в ответ гном, продолжая внимательно следить за перемещениями тварей и угрожающе покручивая в руке шипастое оружие, ласково прозванное им мозгодробилкой.

– Я же дама, это неприлично, по каминам карабкаться!

– Не хочешь, не лезь, а мне и тут хорошо!

– Особенно тебе, гаденышу мелкому, уютно станет, когда камин растопим! – не выдержала игры Бьянка и стерла с лица маску лукавой обольстительницы. – А ну, живо слазь!

– Как же так, мадам, вы только что вещали о приличиях, а позволяете себе такую вульгарщину?! – гулко раздалось откуда-то сверху, из-под высоких, тонущих в темноте сводов залы.

Вампиры удивленно переглянулись и стали крутить головами по сторонам. Звучный мужской голос, которому вторило многоголосое эхо, напугал их и заставил на время позабыть о притаившемся на камине гноме.

В возникшей тишине послышалось легкое шуршание, потом воздух сотрясли гудение и нарастающий свист. Из темноты вынырнуло и быстро неслось к земле человеческое тело, закутанное в черный плащ. Полы одеяния развевались и хлопали, как паруса на ветру, создавая невообразимый шум. Упав с такой высоты, бедолага должен был непременно разбиться, переломать себе все кости, превратиться в бесформенную лепешку, однако примерно в трех метрах от пола тело внезапно остановилось, человек перевернулся в строго вертикальное положение и сбросил плащ. Представшая изумленным глазам присутствующих рослая фигура в блестящей чешуйчатой броне заставила Пархавиэля тихо крякнуть и чуть ли не выронить из рук оружие. Пламя факелов плясало на мелких гладких пластинках, переливающихся то желтым, то зеленым, а иногда и коричневым цветом. Красивое, продолговатое лицо с тонкими чертами, вьющиеся черные волосы и отрешенный взгляд слезившихся глаз делали незнакомца похожим на грозное, жестокое божество, сошедшее всего на миг с небес.

«Во счастье привалило! – подумал Пархавиэль и с расстройства смачно оросил слюною голову ближайшего вампира. – Мало мне обычных тварей, так еще вон летающее нечто пожаловало!»

Бледная кожа незнакомца и его неординарные способности ввели гнома в заблуждение. Странное существо оказалось союзником, а не новым врагом. Едва коснувшись земли, незнакомец оттолкнулся ногами от пола, сделал сальто в воздухе, во время которого вытащил из ножен мечи, и, не издав ни звука, ни боевого клича, ринулся прямо в центр полчища вампиров.

Крики, вопли и стоны, лязг железа, клацанье клыков и скрежет выдерживающей сильные удары брони смешались в сумасшедшей симфонии вновь разгоревшегося боя. Пользуясь замешательством тварей, Пархавиэль быстро спрыгнул с камина и, низко пригибаясь к полу, побежал на помощь к связанной Флейте. Гном не знал, кем или чем был явившийся из Выси спаситель и что он не поделил с кровососами. Пархавиэль не стал ломать голову над подобными мелочами, важно было другое: пока кипел бой, твари не обращали на гнома никакого внимания. Появление незнакомца дало им шанс спастись; грешно отказываться от таких подарков!

Затея гнома почти удалась. Незаметно проскользнув за спинами рвущихся в бой тварей, Пархавиэль не добежал всего несколько шагов до Флейты, как путь ему преградила Бьянка и парочка человекообразных вампиров с мечами, вставших у нее за спиной.

– Не так быстро, малыш, не так быстро, – запыхавшись, произнесла красавица с всклокоченными волосами и легким кивком отправила своих подручных в бой.

Выстоять было трудно. Вампиры обладали отменной реакцией, и их мечи с умопомрачительной скоростью рассекали воздух. Гном крутился волчком, уворачиваясь от ударов. Отражать лезвие меча короткой деревянной рукоятью утренней звезды было бессмысленно. Еще не прошла и первая минута боя, а на вспотевшем лице гнома уже красовалось несколько свежих порезов. Горло надрывно хрипело, не успевая закачивать в легкие воздух. Споткнувшись о мертвое тело, Пархавиэль упал на спину, Перед его глазами тут же засвистело острое лезвие меча, опускающегося точно на его голову. Правая рука неожиданно наткнулась на какой-то продолговатый деревянный предмет, Зингершульцо инстинктивно схватил его и подставил под удар. Треск и дрожь, передавшаяся рукам, сопровождали соприкосновение меча и древка двуручного топора Громбера. Лезвие рассекло рукоять на три четверти, легкий рывок рук гнома завершил дело. Древко укоротилось пополам, как раз под руку гнома. Перевернувшись назад через голову, Пархавиэль вскочил на ноги и бросился на врага. Теперь в его руках оказалось подходящее оружие, чтобы оказать достойный отпор.

Троица быстро крутилась, перемещаясь по зале. Они то врезались в редеющую толпу вампиров, бьющихся с воином в чешуйчатых доспехах, то вываливались из нее. Исход боя был предрешен, у озверевшего гнома открылось второе дыхание. Встречный удар топора смел, отбросил в сторону движущееся к виску лезвие меча и тут же, описав в воздухе дугу, вонзился чуть выше коленки вампира. Отскочив в сторону от падающего прямо на него тела, Пархавиэль покончил с врагом резким, коротким ударом обломленного конца древка. Второй вампир бежал, но попал в самую гущу кипевшего сражения и не смог выбраться из смявшей его толпы.

Окинув беглым взглядом заваленное трупами поле боя, Пархавиэль развернулся и быстро направился туда, где лежала связанная пленница. Пока он сражался, Бьянка не теряла времени даром. Склонившись над беспомощным, окутанным путами телом, она допрашивала Флейту, медленно проводя острыми и длинными когтями по лицу девушки, точь-в-точь по линиям зарубцевавшегося шрама.

– Говори, кто вас послал?! – повторяла бессердечная вампирша, наверное, уже в сотый раз один и тот же вопрос, тонущий в шуме боя и душераздирающих криках жертвы.

Пархавиэль прекратил пытку сообщницы ударом кулака по затылку. Мгновенно лишившись чувств, Бьянка повалилась на пол.

«Второй раз за один день приходится женщину по голове кулаком дубасить, так и во вкус войти недолго!» – ужаснулся гном, отпихивая ногой в сторону бесчувственное тело.

– Быстрее к проходу! – выкрикнул Зингершульцо, как только последняя веревка упала с рук Флейты на пол.

– А как же он?! – пыталась возразить Флейта, кивая в сторону бушевавшего сражения.

Пархавиэль не дал девушке опомниться и натворить глупостей. Откинув топор, он сгреб в охапку едва державшуюся на ногах Флейту, перекинул ее через плечо и, кряхтя под тяжестью ноши, поспешил к выходу.