Глава 12
Стольный град Альмира
Солнце сияло, колеса скрипели, птицы за окном кареты весело щебетали, а пребывающий в хорошем расположении духа Пархавиэль мучил своего спутника расспросами:
– Скажи, и о чем это вы трепались после того, как выперли меня за дверь?
– Мне пришлось долго извиняться за несдержанность одного крайне невоспитанного гнома, пялившегося всю ночь на бюст графини, – пробормотал Мартин, даже не приоткрыв глаза, а затем чуть позже добавил: – И не только на бюст…
Ночное приключение, едва не закончившееся для любопытного гнома купанием в реке с камнем на шее, придало Пархавиэлю сил. Он чувствовал, что развязка близка, и сгорал от нетерпения поскорее встретиться со своими менее удачливыми товарищами. Мартин же, наоборот, устал и был во власти дурных предчувствий. Беседа с графиней, затянувшаяся до самого утра, и постоянные напряженные размышления утомили его пытливый ум, который в настоящий момент уже не мог трудиться над разгадкой страшной тайны вампирского заговора, а стремился лишь к спасительному отдыху.
– А что тут такого зазорного?! – не унимался разговорившийся гном, игнорируя полудремотное состояние мага. – Если красавица сама прелести свои напоказ выставляет, значит, на них пялиться надо! Иначе нельзя, неучтиво, женщину обидишь, вниманием обделишь!
– Точно, – слегка рассмеялся Мартин, чувствуя в словах волосатого крепыша долю первозданной истины, прикрытой лицемерными современниками всякой бутафорской мишурой: правилами приличий, этикетом и т. д. – Да только Самбина не женщина, а вампир, грозный и опасный противник!
– Дурак ты! – неожиданно заявил Пархавиэль, почесав волосатую грудь и смачно сплюнув на днище кареты. – Женщина всегда остается женщиной, даже если она штаны по глупости нацепила и мечом опоясалась. Это только мужики, стоит им балахон, узорами расшитый, нацепить, сразу о своем естестве забывают!
– Отнюдь, – возразил Мартин, ничуть не обидевшись на недвусмысленный намек. – Хотя порой просто необходимо забыть, что ты мужчина, и, невзирая на отвлекающие мелочи, трезво оценить положение дел. Вчера, к примеру, была совершенно не та ситуация, чтобы…
– Бред, – бесцеремонно перебил ученого мужа Пархавиэль, еще раз оросив днище кареты слюною. – Ты вон, как сопливый мальчонка, все время от вампирихи глаза отводил, а я пялился! – гордо заявил гном. – Ну и что от этого изменилось?!
– Ровным счетом ничего, – прошептал Мартин, не чувствуя в себе сил пускаться в утомительные, да к тому же и бесполезные объяснения. – Но впредь будь осторожен! Не все красавицы так терпимы к похотливым взорам волосатых самцов.
– А ты… ты… бесполое нечто, старик немощный! – выпалил Пархавиэль и отвернулся к окну.
Наконец-то в карете воцарилась долгожданная тишина. Гном больше не докучал назойливыми расспросами, и Мартин мог спокойно отдаться сладкому плену сна. В который раз, закрыв глаза и вслушиваясь в мерный стук колес, маг пытался уснуть, но усилия были тщетны. Своенравный мозг перестроился на рабочий лад и принялся вопреки воле хозяина просчитывать возможные комбинации дальнейших действий.
Положение было сложным, а с трудом добытая информация весьма противоречивой. Сколько ни напрягал маг уставшие извилины, сколько ни сопоставлял разрозненные факты, главное – мотив преступления – оставалось загадкой. Сама по себе похищенная вещь не представляла для Норика и его окружения никакого интереса, если он только не собирался использовать ее против Гильдии магов. Однако, как ни силен был маркиз, какими бы связями ни обладал при филанийском дворе, а идти против воли Ложи он не осмелился бы.
Бессмысленным и непонятным казалось также и зверское убийство барона Онария, оно никак не вписывалось в общую картину коварного преступного замысла. Фьюго был ключевой фигурой в отношениях с Гильдией, но его позицию поддерживало подавляющее большинство Лордов.
«Норик не настолько глуп, чтобы надеяться извести всех Лордов и их преданных последователей, а затем самому встать во главе союза вампиров. Силенок, да и Духу не хватит! – думал Мартин, рассматривая мелькающие за окном деревья. – Тогда зачем ему Книга? Может быть, она нужна не ему, а кому-то еще, третьей, неизвестной мне силе, а маркиз лишь наемный исполнитель? – осенила мага внезапная догадка. – Деньги Норика, конечно же, не интересуют, а вот поддержка сильных мира сего – дело другое. Нужно действовать осторожно, не спеша, просчитывать каждый шаг, прежде чем предпринимать какие-то действия…»
Один из неписаных законов невезения гласит: «Как только мысли перестают путаться и выстраиваются в логическую цепочку, непременно найдется кто-то, кто собьет их глупым вопросом или неуместным действом». В случае с Мартином роковым злодеем была обычная дорожная кочка. Карету сильно тряхнуло, и маг повалился на пол, больно ударившись лбом об оказавшуюся неимоверно твердой коленку Пархавиэля.
– Держаться надо! – пробурчал гном, недовольно косясь на пытавшегося подняться на ноги мага. – Вот так вот нос себе расквасишь, а потом меня обвинишь! Коленка, видишь ли, недостаточно мягкая попалась!
– Заткнись, – проворчал маг, растирая ладонью ушибленный лоб. – Вашему Гномьему Всезнайству уже давно пора прекратить дуться по пустякам и всерьез призадуматься о предстоящей работе.
– Работе?! – удивленно переспросил Пархавиэль, оперевшись широкими ладонями на не менее габаритные коленки и свесив над скамьей массивный живот. – Какой еще работе? Кто-то вроде говорил, что я в гостинице отсиживаться буду, пока ты по городу рыщешь, что мне на улицах появляться опасно…
– Сейчас не самое подходящее время для ехидных ухмылок и плебейского злорадства, – перебил гнома маг, попутно роясь в стоявшей рядом с ним на скамье дорожной сумке. – Обстоятельства изменились, да и ты, мой друг, показал недюжинный талант в потрошении чужих сундуков, так что о безделье на мягких перинах можешь забыть.
– То-то, – расплылся в широкой улыбке Пархавиэль, – а то: «я сам… я один… я самый лучший!» – Неожиданно лицо гнома стало серьезным. – Я с радостью помогу тебе пристукнуть эту зловонную пиявку и его прихвостней, но боюсь, одним нам не справиться. Вампирица, кажись, помочь обещалась, а где она?!
– Тронется в путь, как только стемнеет, – ответил Мартин, вытаскивая один задругам из недр огромной сумки предметы дворянского гардероба: черные кожаные штаны, расшитую золотом перевязь, дорожную куртку с пестрыми узорами и т. д. и т. п.
– Так она же, как я понял, под солнцем гулять может, что ж вслед за нами не поехала, вертихвостка?!
– Во-первых, – перебил язвительную реплику строгий голос Мартина, – она тебе не «вертихвостка», а сиятельная графиня. Учись этикету и элементарным правилам хорошего тона!
– А что во-вторых? – насупился гном.
– Графиня – высший вампир, поэтому не боится солнечных лучей, но, как ты заметил, на встречу с нами она приехала не одна. Многие из ее свиты не могут похвастаться способностью вести дневной образ жизни. Ехать же в карете с завешенными окнами неудобно и неразумно. Экипаж может остановить стража, и что тогда?
– Жаркое! – злорадно хихикнул Пархавиэль.
– Мне не нравится твой неотесанный солдафонский юмор и пренебрежительный тон. – Лицо Мартина стало строгим, тонкие губы сжались в тонкую прямую линию, а в глазах промелькнула искра злости. – Я прекрасно понимаю, что у тебя есть причина злорадствовать, но учти: Самбина и ее клан – союзники, я не потерплю по отношению к ним пошлых выходок и не буду больше сдерживать их гнев, как это было прошлой ночью!
– Ладно, понял, остынь, – примирительно произнес гном. – Ты хочешь сказать, что кровососы, как люди иль гномы, бывают хорошими и плохими…
– Нет, я хочу сказать, что вампиры – паразиты и гнусные твари, но с некоторыми из них иногда можно договориться, – высказал свою точку зрения маг и начал не спеша развязывать пояс мантии.
Человек, так долго убеждавший гнома в необходимости соблюдения хотя бы элементарных правил приличия, повел себя весьма странно: стянул через голову мантию и, совершенно не обращая внимания на присутствие Пархавиэля, начал неторопливо облачаться в элегантный дорожный костюм. Как точно определил еще при первой встрече с магом гном, дорогая ткань мантии скрывала под собой тщедушное, костлявое тельце с узкими полосками мышц и рыхлым округлым животиком, расположенным точно по центру худосочного существа.
– Одевайся скорее, а то стошнит, – просипел, морщась, Пархавиэль и отвел взгляд в сторону.
– Мое тело не идеально, – нарочито важно и с чувством собственного достоинства произнес маг, засовывая худые отростки ног в штаны, – но не стоит так пафосно выражать свое отвращение. Не девица, можешь и потерпеть!
– Девица и потерпела б, а я не могу! – проворчал гном и смачно плюнул на этот раз не на пол, а в открытое окно.
Вслед за ногами под одеждой постепенно скрылись и остальные части тела. Поправив манжеты и важно пристегнув к перевязи короткий узкий клинок, Мартин окинул оценивающим взглядом свой новый, светский наряд и возобновил прерванную беседу:
– Ну, как тебе?
– В мантии было лучше, – не лукавя, признался Пархавиэль, – выглядел важнее, да и худоба в глаза не бросалась.
– Что поделать, – вздохнул маг, комом засовывая мантию в сумку, – конспирация должна иметь место быть.
– Чего-о-о?! – протянул Зингершульцо.
– Маскироваться надо! – пояснил Мартин суть своего замысловатого высказывания. – Не могу же я по Альмире в мантии щеголять. Это все равно что рога нацепить, а к штанам хвост привесить. Для индорианцев что маг, что черт, все едино – нечисть!
– Дураки они, – подытожил Пархавиэль, основываясь на собственном опыте общения с филанийскими властями.
– Не без этого, не без этого, – философски заметил Мартин, – но давай не будем обличать других, а займемся лучше нашими делами.
– Говори, чем могу, помогу.
– Прежде всего должен тебя расстроить, – заявил Мартин, панибратски хлопнув ладонью по голому плечу гнома. – Маркиза я убивать не буду… пока не буду, – уточнил маг, видя, как исказилось от недоумения и досады лицо спутника. – Цель моей миссии – вернуть похищенную вещь, а уж потом наказать преступника. Запрещаю его трогать и тебе! Если встретишься с кровососом, то беги без оглядки, он тебе не по зубам.
– Я… я был связан! – вскипел раскрасневшийся Пархавиэль. – Беспомощен как младенец, если бы не веревки…
– То результат бы остался неизменным, – печально улыбнулся Мартин. – Поверь, этот прохиндей слишком силен!
За двое суток общения с магом Пархавиэль успел понять, что словам бойкого старичка можно было верить. Как ни горько было признаться самому себе, что мечты о скорой мести растворяются, как призрачный фантом, а Делать было нечего. От злости Пархавиэль лишь закусил нижнюю губу и продолжал внимательно слушать вкрадчивый, монотонный голос мага.
– Как найдем Кн… эту вещь, – чуть ли не проговорился Мартин, – я сам не устою перед соблазном поквитаться с мерзавцем. А пока стоит на время забыть о личных обидах и заняться важными делами.
– Не тяни, – прорычал от нетерпения Пархавиэль, – вот уже битый час, как вокруг да около ходишь!
– Маркиз Норик не просто знатный вельможа, а высокопоставленный придворный чиновник, – невозмутимо продолжал Мартин, не обращая внимания на выкрики несдержанного собеседника. – В услужении у него не только кровососы, но и масса служивых людей, не подозревающих об его истинной сути. Если мы будем действовать неосмотрительно, то начнется такая охота, что и представить страшно. Ни влияние Самбины, ни другие мои связи нас не спасут.
– Понял, можешь дальше не запугивать, – кивнул гном. – Говори, что мне делать, а не ходи кругами, как стражник возле пышногрудой прачки!
– Норик, бесспорно, сильный вампир, но, как сообщила мне графиня, у него есть маленький дефект, – продолжал не спеша излагать маг, не идя на поводу у торопливого гнома, а стараясь описать ситуацию в целом, прежде чем отдать конкретные приказания. – Сиятельный маркиз не может сам производить полноценных вампиров. Его детища настолько уродливы и неразумны, что ему приходится держать их где-то в лесной глуши на границе между Филанией и Кодвусом.
– Ну и что? – удивился гном. – Еще и не такое в жизни бывает. Вот у нас в Махакане есть женщина, так она…
– Заткнись! – грубо прервал занимательный рассказ о чудесах природы маг. – Дело не в самом дефекте системы вампирского воспроизводства, а в том, что Норику приходится переманивать вампиров из других кланов. Он собирает вокруг себя неокрепший духом молодняк и при их помощи обделывает свои грязные делишки в столице и в других городах, то есть в людных местах, где нельзя открыто сверкать клыками и брызгать во все стороны кровавой слюной. Естественно, вампиры скрывают от хозяев свою принадлежность к шайке Норика.
– Уже понял, – поддакнул Пархавиэль, вспомнив, как бесновалась графиня, узнав о причастности к похищению артефакта членов ее клана.
– В стране, где в существование вампиров никто не верит, в самом оплоте Истинной Веры Норику приходится туго. «Осторожность и еще раз осторожность!» – вот девиз двуличного вельможи. Никто из его приближенных наверняка не общается с ним напрямую и уж точно не осмелится близко подойти к королевскому дворцу.
– А как же Самбина и этот… Онарий? – удивился гном. – Они же тоже вампиры, но очень близки к королю. Неужели они не боятся быть раскрытыми?
– Не путай кислое с пресным! – слегка повысил голос Мартин, которому уже изрядно надоела дурацкая привычка гнома перебивать его в самый неподходящий момент. – Отличить Лордов от людей почти невозможно: они ведут дневной образ жизни, невосприимчивы к серебру, чесноку и даже могут отражаться в зеркалах. Подручные же Норика – вновь обращенные, еще не успевшие ничему толком научиться юнцы. Они уязвимы и приметны, поэтому прячутся днем и появляются на улицах лишь ночью.
– Весьма полезная информация, но только зачем она мне?
– А где бы ты, будь на месте маркиза, спрятал украденную вещь? – ответил вопросом на вопрос Мартин, хитро прищурив глаза и внимательно следя, как забегали складки по широкому лбу застигнутого врасплох Пархавиэля.
– Я бы ее сразу использовал или продал, – наконец-то произнес гном, пожимая плечами. – Ни разу не воровал, но смысла иного в краже не вижу.
– То-то и оно, что ни разу, – усмехнулся маг. – к нашему счастью, оба варианта отпадают. Самому маркизу вещь не нужна. Я уж и так, и так прикидывал, ну не сможет он ею воспользоваться, а покупать ее никто не будет, пока маги не успокоятся и не смирятся с потерей, значит, остается одно…
– Спрятать хорошенько и ждать, – продолжил за собеседника Пархавиэль, – закопать под укромным кустом и выждать месяцок-другой.
– Не все так просто, но мыслишь ты правильно, – рассмеялся Мартин, с хрустом разминая затекшие пальцы. – На виду, в общедоступных местах прятать добычу опасно, не исключена вероятность, что «куст» выкопают или он приглянется влюбленной парочке крестьян. Не исключены и другие подарки судьбы. Возникает вопрос, где же найти подходящее место?
– Да во дворце хотя бы, чего мудрить-то? – хмыкнул гном. – Засунул в сундук с грязным шмотьем, всего и делов!
– Не скажи, – покачал головой Мартин и почему-то грозно затряс перед носом Пархавиэля указательным пальцем. – Дворец – это один большой великосветский гадючник. Все друг на друга доносы строчат и слуг подкупают, чтобы те по сундукам своих господ рылись. Уж тогда проще с артефактом в руках ходить, и то неприметней будет!
– Ну, я не знаю! – устав от раздумий, развел руками Пархавиэль. – Хотя постой, ты ведь про молодняк вампирский не зря речь завел, – осенила гнома внезапная догадка. – Норик с ними где-то тайно встречаться должен, там он скорее всего добычу и держит, а подручные его штуковину эту заодно и охраняют!
– Ты растешь в моих глазах, – наконец-то снизошел до похвалы Мартин и даже пожал ладонь гному.
– Не-а, это просто ты перестал смотреть на меня с высоты твоего роста, – по привычке ожидая подвоха, парировал с опережением гном.
– Не будем и дальше ломать копий красноречия, перейдем к делу! – заявил маг и ненадолго замолчал перед тем, как начать излагать план действий. – Времени у нас не так уж и много. Альмира – город большой, а логово шайки может быть где угодно. Кроме того, не стоит забывать и о духовной специфике Филанийского государства.
– Что-то я опять не пойму, к чему ты клонишь.
– К тому, мой нечеловеческий друг, что поиски наши придется вести порознь.
– Да как же так?! – подпрыгнул гном, не на шутку испугавшись заявления соратника. – Ты что, совсем умом тронулся? Я же ни города, ни порядков не знаю, влипну тут же в какую-нибудь историю, пропаду!
– Не шуми, – успокоил Пархавиэля Мартин. – У тебя будет провожатый, он тебе все объяснит и покажет. Вдвоем с ним вы обыщете портовую часть города и цеховые кварталы. Несмотря на строгость людских законов, тяжелую работу выполнять кому-то надо. В Альмире полно гномов и полуэльфов, они обитают как раз там, так что ваше появление среди городских трущоб не вызовет подозрений, в то время как родовитому иноземному путешественнику, – скорчив надменное выражение лица, Мартин жеманно обвел свой торс рукой, – не место среди пахучих отходов.
– Как всегда, – вздохнул Пархавиэль, опять сплюнув на пол. – Все лучшее – чокнутым старикам, вся грязь – уважаемым гномам!
– Я же, в свою очередь, – продолжил маг, не выдержав и слегка улыбнувшись, – возложу на свои дряблые стариковские плечи непосильный труд поисков в Торговом, Королевском кварталах и на Дворцовой площади, то есть в тех частях города, куда вход низкорослым коротышкам запрещен.
– Смотри не надорвись с натуги, – процедил сквозь сжатые зубы Пархавиэль, пытаясь придумать ответную колкость.
– Мы уже скоро будем в Альмире и остановимся в гостинице «Довольный купец» на набережной Королевского квартала. Ближе к ночи прибудет твой провожатый, и мы начнем поиски. Вопросы есть?
– Куча, – тут же выпалил гном. – Твой план дыряв как старое сито. Во-первых, кто же меня пустит в Королевский квартал и тем более поселит в гостинице?
– Ерунда, – отмахнулся Мартин. – Я иноземный дворянин, путешествующий со слугой-рабом, мог и не знать местных обычаев. В первый день не выселят, а больше нам и не надо.
– Ну а как мы связь поддерживать будем?
– Рыночная площадь открыта для всех, будем встречаться там каждый вечер перед закатом.
– А если что срочное?
– Передашь провожатому, он по своим каналам свяжется со мной.
– Ну а провожатый-то кто? Откуда он взялся?
– Говорят, выглядит как полуэльф.
– «Выглядит»? – насторожился Пархавиэль, чувствуя, что маг недоговаривает что-то важное.
– Ну, вообще-то он из клана Самбины, – как бы между прочим произнес Мартин.
– Что?! – заорал гном, подпрыгнув так высоко, что ударился головой о потолок кареты. – Да ты сбрендил, старый хрыч, ты что ж, думаешь, я совсем сдурел, чтобы один на один с кровососом по городу целыми днями мотаться?!
– Молчать! – заорал в ответ маг, поедая гнома сердитым взглядом сквозь узкие щелочки прищуренных глаз. – Самбина нам помогает, и ее слуга никогда не осмелится причинить тебе вред. Кроме того, он обычный вампир, и если что, ты с ним сможешь справиться. Для пущего успокоения пугливых гномов хочу особо отметить, что вместе бродить по городу вам придется только ночью, днем колобродить будешь один!
– Вместе с вампиром шага не сделаю, – твердо заявил гном и, за неимением под рукой стола, хлопнул кулаком по коленке.
Не тратя сил на дальнейшие пререкания, Мартин рывком распахнул дверцу кареты и, обезумев от злости, принялся выпихивать Пархавиэля наружу.
– Вон из кареты, пошел прочь, соглашение расторгнуто! – орал маг, таща гнома к открытому дверному проему.
Несмотря на худобу и внешнюю тщедушность ученого мужа, движения его были быстрыми, а пальцы цепкими. Пархавиэль крутился по скамье волчком и еле успевал выворачиваться из ловких захватов. В конце концов Мартин обессилел, и одолевшая его усталость погасила вспышку ярости.
– А еще что-то там о приличиях толковал, об этикете… – пробормотал Пархавиэль, забившись на всякий случай от запыхавшегося мага в дальний угол кареты.
– Прости, не сдержался, – прошептал Мартин, приводя в порядок съехавшие манжеты и поправляя помятый воротник. – Последний раз спрашиваю…
– Уговорил, – быстро ответил гном и, не желая продолжать разговор, отвернулся к окну.
Близость конца путешествия Пархавиэль почувствовал еще задолго до того, как карета въехала в городские ворота. Трудно было не обратить внимания на то, что экипаж перестал раскачиваться на ухабах, а толстый слой грязи, в котором всю дорогу тонули колеса, сменился довольно сносным покрытием из кирпича. Пытаясь разглядеть нечто большее, чем расплывчатые пятна, мелькающие за залепленным грязью окном, Пархавиэль приоткрыл дверцу и высунул наружу покрытую липкими от пота волосами голову. Бьющие в лицо капли мелкого, моросящего дождя и ветер, приятно обдувающий вспотевшее тело, мгновенно улучшили самочувствие гнома, чуть ли не задохнувшегося в карете.
Мартин, как ни странно, промолчал, не пытался втащить спутника обратно и не расточал свое изысканное красноречие в попытках вразумить бестолкового гнома, который снова позабыл об осторожности и приличиях. На самом деле маг сам был обрадован ворвавшемуся внутрь потоку живительного свежего воздуха, вмиг разогнавшему его головную боль.
«Пускай покуролесит напоследок! – думал маг, терзая себя сомнениями и в глубине души боясь начала активных действий. – Не совершаю ли я ошибку, отпуская коротышку одного? Не натворит ли он дел, не попадет ли в руки врагов? А если его поймают, будет ли крепыш молчать? У маркиза наверняка есть хорошие средства по развязыванию упрямых языков». Опасения грызли Мартина изнутри, терзали его мозг и, самое главное, впустую транжирили время, предназначенное для отдыха и восстановления изрядно потраченных душевных сил. «Ну что я трясусь, как мальчишка? К чему эти глупые переживания? Выхода другого все равно нет», – пытался успокоить себя Мартин, зарекавшийся уже тысячу раз никогда не возвращаться к повторному обдумыванию принятых однажды решений.
Пока маг размышлял и искал успокоения в перебирании скудных фактов, Пархавиэль старался не упустить из виду ни одной крупинки разноцветной мозаики окружавшего его мира. Красивые кареты с диковинными гербами, сменившие на дороге крестьянские повозки и волокуши, гомон торгового люда, чьи кибитки прижимались к обочине, пропуская экипажи вельмож, разноцветные наряды людей и многое, многое другое – все разжигало любопытство гнома и желание быстрее понять жизнь в новом для него мире, влиться в него, стать неотъемлемой частью этой повседневной и, казалось бы, бессмысленной суеты. Иного выхода не было, путь к возвращению в подземелья Махакана преграждали силы, которые было не побороть оклеветанному караванщику: сформировавшийся на протяжении многих веков страх горняков перед новым и дурная молва.
«А зачем мне вообще возвращаться, что я там забыл? – размышлял Пархавиэль, наблюдая за толпой закованных в цепи людей, понуро бредущих на рабские рынки столицы. – Быть как они, всеми презираемым изгоем, нет уж, увольте! Родина там, где твои близкие, где тебя любят, а что я оставил в той жизни? Друзья погибли, любимой нет, родственники – выжившие из ума старики, которые уже давно перестали меня узнавать. Нет, обратно я не хочу! Эх, только бы товарищей вызволить, спасти их из рук палача, а там втроем не пропадем! Живут же здесь гномы, приспособились».
Внезапно лошади остановились, возле кареты откуда ни возьмись появились трое солдат в стальных доспехах липового цвета с позолоченными полосками на наручах и паундорах. На блестящих поверхностях отполированных кирас были выгравированы золотые кубки – герб столицы. Увидев патруль, старенький кучер по-молодецки спрыгнул с козел и согнулся в глубоком поклоне, выронив из трясущихся рук шапку и кнут. Недоверчивые взгляды из-под надвинутых на самые брови открытых шлемов с кольчужными шлейфами пробежались по кучеру, лошадям и карете, а затем остановились на торчащей из-за приоткрытой дверцы голове гнома. Не говоря друг другу ни слова, воины переглянулись и, небрежно оттолкнув старика, направились к экипажу. Пархавиэль испугался, двое из троих вынули из ножен мечи и надели кольчужные рукавицы.
– Закрой дверцу, живо! – прикрикнул взволнованный Мартин, больно пнув гнома под коленку. – Не видишь, стража приезжих досматривает, не привлекай внимания!
Пархавиэль резко отпрянул, а вот дверцу закрыть уже не успел, широкое обоюдоострое лезвие меча просунулось в узкую щель между дверцей и стенкой.
– А ну, вылазь, вша подзаборная! – прозвучал грубый приказ распахнувшего дверцу стража.
Подручные сержанта не стали дожидаться, пока гном добровольно покинет карету. Рука в армейской перчатке схватила Пархавиэля за щиколотку и потянула на себя, но тут же отпустила, ее хозяин увидел в карете богато одетого дворянина, с удивлением взиравшего на сцену солдатского произвола. Пару секунд все молчали, патрульные опешили и не могли произнести ни слова. На помощь служивым пришел Мартин, его громкий, визгливый голос разорвал гнетущую тишину.
– В чем дело, капрал, какого черта вы, олухи, прицепились к моему слуге?! – изобразил искреннее возмущение действиями стражи маг, прекрасно разглядев, что на паундоре старшего из солдат блестели не одна, а две вертикальные полосы.
– Я сержант, милостивый государь, – робко поправил заезжего аристократа стражник, одновременно подавая рукой сослуживцам знак вложить в ножны мечи и отойти от кареты.
– С сегодняшнего дня уже нет, а будешь пререкаться, я лично прослежу, чтобы твой недотепа-командир заставлял тебя каждое утро драить казарменные конюшни! – продолжал разыгрывать из себя капризного вельможу Мартин, гневно сверкая глазами и корча страшную рожу. – У вас, филанийцев, что, принято вламываться в кареты и избивать на глазах у господ их слуг?!
– Милостивый государь, – жалобно залепетал сержант, воровато озираясь по сторонам, – стоит ли так серчать из-за какого-то гнома? Я приношу вам свои извинения и…
– Это не гном, это МОЙ шут!!! – прокричал маг, хватаясь за рукоять меча.
Пархавиэль тихо крякнул в кулак и мысленно поблагодарил соратника в самых изысканных выражениях за отведенную его скромной персоне почетную роль.
– Еще раз прошу прощения, произошло ужасное недоразумение, – оправдывался раскрасневшийся, как девица на выданье, служитель порядка. – Дело в том, что ваш гном… слуга… то есть шут очень похож на одного беглого недомерка. Ваша карета без герба, и мы подумали…
– Я вообще сомневаюсь, что твою голову могут посещать хоть какие-то мысли. Где ты видел гнома, разъезжающего в одиночку в карете? – заявил Мартин уже тише и более мягким тоном, а затем, к великой радости гнома, убрал руку с меча.
По тому, как неумело легла ладонь бузотера на рукоять, Пархавиэль понял, что магу никогда не доводилось пользоваться оружием.
– Но ваш экипаж без герба… – заикаясь, пролепетал сержант. – Ваша светлость, мы же ненароком…
Талантливый лицедей не стал дослушивать до конца невнятное бормотание служивого, а подал растерянному кучеру знак трогать и громко хлопнул на прощание дверцей кареты. Лошади тронулись, увозя вельможу и его шута к городским воротам: мимо обыскиваемых солдатами экипажей менее удачливых путников, прочь от застывшей на месте онемевшей троицы.
– А кто это был, Ковий? – робко спросил командира молодой солдат, за что и получил увесистую оплеуху. Сержант Ковий Понурис сам не мог понять, почему пропустил карету не только без досмотра, но даже не узнав имени владельца.
Уже через десять минут карета выехала из лабиринта экипажей и крытых брезентом торговых фургонов, досматриваемых прямо на дороге. Таможенный пост находился в двадцати шагах перед каменной сторожевой башней, одиноко возвышающейся на невысоком холме по левой стороне широкой реки, названной Леордедроном в честь какого-то героя или предсказателя.
Сколько Пархавиэль ни пытался расспросить спутника об этом древнем муже или о конструкционных особенностях огромного арочного моста, нависшего над рекою, маг лишь отмахивался и требовал оставить его в покое. Мартин устал, ему надоел докучливый гном и его многочисленные вопросы, ответы на которые не приближали к разгадке тайны, а лишь удовлетворяли досужее любопытство маленького ворчуна. После десятого или двенадцатого вопроса, заданного в пустоту, Пархавиэль обиженно отвернулся к окну и принялся увлеченно рассматривать плывущие по реке барки и грозно возвышающиеся на правом берегу высокие стены городских укреплений.
Мост закончился неожиданно, он плавно перешел в десятиметровую арку городских ворот. Зрелище было величественным и захватывающим: поток людей и карет стремился в раскрытую пасть огромного окаменевшего чудовища, лежавшего на берегу реки. Пархавиэль еще ни разу в жизни не видел зрелища такого размаха. По сравнению с аркой пограничные ворота Махакана казались всего лишь узенькой щелочкой, едва заметной трещиной в древнем монолите.
От высоты белокаменных стен и крытых красной черепицей четырехугольных башен кружилась голова и возникали мысли, что ты крошечный муравей, букашка, ползущая по спине спящего монстра. Успокаивал обескураженного гнома лишь факт, что среди высоких зданий и полотняных шатров начинающегося прямо у ворот городского базара он был не одинок, ползал не один, а в многоликой пестрой толпе таких же жалких, беспомощных букашек.
– Ничего, скоро привыкнешь, освоишься, – прорвался сквозь стук колес о булыжную мостовую и гомон окружившей карету со всех сторон толпы голос мага. – Это поначалу только страшно, а потом дела захлестнут, и будешь, как они, суетиться, бегать…
– На муравейник походит, – робко заметил Пархавиэль, не отрываясь от окна.
– Скорее на клоповник. Муравьи – они труженики, а здесь на одного работягу – с дюжину бездельников и трутней. Кого ни спроси, все делами важными заняты, без них королевство рухнет, – пренебрежительно морщась, прошептал маг и снова погрузился в дремоту.
Широкая, выложенная крупными каменными плитами мостовая пересекала рыночную площадь точно посередине и уходила куда-то вдаль, к видневшимся на горизонте домам городских кварталов. Торговые будни были в самом разгаре: снующие туда-сюда покупатели и рабочие с гружеными тележками то и дело встревали между каретами приезжих и пешими гостями столицы, создавая невообразимую толчею и сумятицу, следствием которых были постоянно возникающие то тут, то там перебранки и несчастные случаи.
Несколько десятков измотанных, вспотевших стражников в одних лишь расстегнутых до пупка кожаных куртках безуспешно пытались хоть как-то упорядочить хаотичное движение народных масс, но от их усилий ситуация становилась еще хуже. Ругань перерастала в ожесточенные драки, под колеса телег попадали зазевавшиеся прохожие.
Не успела карета проехать и сотни шагов от ворот, как толпа возбужденно закричала, и откуда-то издалека донеслась приглушенная барабанная дробь. По тому, как исказилось лицо Мартина, Пархавиэль понял, что остановились они надолго.
– Ну, филанийцы, ну, народец! – в который раз за время поездки ругал маг бестолковых местных жителей. – Ты только подумай, мало того что кареты прямо посреди базара пустили, они еще и казни в такой толкучке устраивают!
– А посмотреть-то хоть можно? – осторожно поинтересовался гном, боясь услышать новые нарекания со стороны строгого наставника. – Вдруг товарищей моих казнят?
– Валяй, если сможешь, – устало отмахнулся Мартин, – в такой толпе тебя все равно никто не заметит.
Обрадованный гном приоткрыл дверцу и просунул в щель голову. К сожалению, видно ничего не было. Кареты заслоняли интересное зрелище, а бурлящее море людей заглушало усилия надрывающих горло глашатаев. Разозлившись на праздных зевак, Пархавиэль решился пойти на крайние меры. Его сильные пальцы крепко вцепились в крышу, а ноги резко оттолкнулись от скамьи. Гном повис на руках, затем рывком подтянулся и уже через секунду уселся, поджав под себя ноги, на гладкой крыше кареты. Упорство малыша было вознаграждено. С трехметровой высоты было отчетливо видно, как вершилось в Альмире правосудие. В принципе в действе по лишению жизни ничего интересного не было. Пархавиэль видел точно такой же спектакль два дня назад в Фальтеши, разве что эшафот в столице был чуть-чуть побольше, а священники в желтых рясах дольше и усерднее бормотали напутственные пожелания «виновникам торжества».
«И чего люди такие дурни, – ругался про себя гном, пытаясь получше разглядеть ряды осужденных. – Столько зевак собралось, а на что, собственно говоря, смотреть-то? Им что, в жизни мерзости и свинства не хватает, чтобы еще на висельников любоваться?»
Через пару минут Пархавиэль облегченно вздохнул: сколько он ни осматривал ряды, а товарищей, к счастью, среди смертников обнаружить не удалось. Он собирался полезть вниз, но неожиданно передумал. Отсюда, с крыши кареты, как на ладони была видна шумная жизнь торговых рядов. Пользуясь случаем, Пархавиэль решил осмотреться. Мысль о том, что завтра ему предстояло погрузиться в людскую толчею, не давала покоя и пробудила былые инстинкты подземного разведчика.
Руководствуясь наставлениями доблестного разведчика отряда, унтера Бифа, Пархавиэль мысленно разбил осматриваемую площадь на участки и внимательно изучил каждый в отдельности. Всего через пару минут Пархавиэль точно знал, где торговали пушниной, а где сыром, во что одевались модницы-горожанки и прочий люд. Гном отчетливо запомнил опасные участки базара, то есть те места, где была высока вероятность натолкнуться на шайки воров и патрули городской стражи. Покончив с общим осмотром территории рынка и продаваемых на лотках товаров, гном пытался сосредоточиться на изучении городских обитателей, но вскоре бросил это неблагодарное занятие, поскольку чуть не ослеп от мелькающих в тесноте разноцветных головных уборов и одежд.
– Ну как, высмотрел что-нибудь? – поинтересовался Мартин, когда промокший под дождем Пархавиэль вернулся в карету.
– Их там нет, – отрицательно покачал головой гном. – Странно все здесь как-то, необычно. У нас в Махакане сразу понять можно, кто нищ, а кто богат, а тут ничего не разберешь. Одежды пестрые, яркие…
– Ничего, освоишься, – дружески похлопал Мартин спутника по плечу. – Но только учти, красота одежд не всегда соответствует толщине кошелька: кто-то скупится на дорогой костюм, хотя может позволить себе дюжину, а кто-то выкладывает за него последний заемный грош.
– Освоюсь, – поддакнул гном. – Я вот другого разобрать не могу. По твоим словам выходит, гномы здесь бесправны и обездолены, а я у лотков несколько торгашей видел, разодеты хоть куда! Значит, есть шанс для гнома в Альмире богатствовать?!
– Нет, – однозначно ответил Мартин, покачав головой. – Закон запрещает нелюдям торговать и иметь собственность. Ты видел наемных торговцев, они толкутся целыми днями на рынке, получая от хозяина лишь тухлую похлебку и жалкие гроши. А одежда, – сделал многозначительную паузу Мартин, – одежда продавца – лицо товара. Хозяин заставляет их хорошо одеваться, поскольку никто не будет покупать у оборванцев в грязных лохмотьях. Чаще всего бедолаги скидываются и покупают один поношенный халат на двоих-троих.
Беседа о нелегкой судьбе выходцев из подземелий в наземном мире была неожиданно прервана легким толчком и раздавшимся скрипом, карета наконец-то пришла в движение.
Большинство посетителей гостиницы «Довольный купец» принадлежали, как нетрудно догадаться, к торговому сословию. Убранство комнат и залов было здесь намного проще, чем в апартаментах придорожного постоялого двора для знатных особ, да и постояльцы не отличались чрезмерной возвышенностью натур и брезгливостью по отношению к представителям других рас. Появление в холле робко семенившего за магом Пархавиэля не повергло никого в шок и не вызвало бури возмущений. Только один толстосум в красном парчовом халате презрительно хмыкнул при виде гнома и, ворча что-то себе под нос, сплюнул на пол, за что и получил в бок от своего более сдержанного соседа.
Хозяин гостиницы, упитанный седой здоровяк двухметрового роста по имени Праг, был настолько обрадован посещением его заведения богатым дворянином, что требований о выселении гнома не возникало. Казалось, хозяин вообще не заметил присутствия низкорослого нелюдя-слуги. Как Пархавиэль понял из непродолжительного разговора по пути к двери комнаты, находившейся на третьем этаже, хозяин усиленно пытался вывести заведение на совершенно иной уровень: обслуживать только самых богатых купцов и иноземных дворян.
Торговцы любили постоялый двор за удобство покоев, хорошую кухню и, что также немаловажно, за близость к Дому Гильдии и рыночной площади, а вот именитые вельможи жаловали сюда крайне редко, традиционно предпочитая селиться в находившихся неподалеку «Кариоте» и «Королевском дворе». Присутствие поблизости еще одного конкурента, постоялого двора «Негоциант», ничуть не смущало Прага. «Затхлый клоповник для разорившихся торговцев рыбой и подержанным барахлом», – кратко охарактеризовал разговорчивый здоровяк жилье для купцов средней руки.
Мило улыбаясь и лебезя перед посетителем, Праг наконец-то удосужился отпереть дверь и впустить измотанных дорогой постояльцев в номер. Наверное, он принял Мартина за очень важную особу, путешествующую инкогнито. Именно поэтому комната была великолепна и удовлетворила бы даже самого придирчивого, избалованного аристократа: широкая двуспальная кровать с мягкими перинами и дюжиной подушек, письменный стол, шкаф, гардероб и прочие предметы обихода были удачно расставлены, ничуть не загораживая льющийся в комнату через пару больших окон солнечный свет и не уменьшая жизненного пространства. Здесь были все мыслимые и немыслимые Удобства, включая кушетку для чтения лежа и маленький чуланчик для слуг.
«Отдыхайте, милостивый государь, отдыхайте!» – приветливо улыбаясь, пролепетал Праг и скрылся за дверью. Оставшись наедине с гномом, Мартин отстегнул перевязь и как подкошенный рухнул на кровать. Раздавшееся тут же сопение и причмокивание успокоили гнома: в течение двух ближайших часов судьбоносных разговоров не пред, виделось, и можно было немного отдохнуть. Со вздохом облегчения Пархавиэль взялся за ручку дверцы в чулан но раздавшийся из-под кучи смятых подушек голос остановил его:
– Не дури, кровать широкая, вдвоем поместимся. Еще не хватало тебе на собачьей подстилке в чулане спать.
– Уговорил, подвинься, – согласился гном после того, как все-таки приоткрыл дверцу и презрительно сморщился при виде не очень чистого топчана.
– Только двери запри, а то неровен час прислуга заглянет, неправильно поймет! – прошептал, погружаясь в дремоту, маг.
Пархавиэль выполнил указание предусмотрительного Мартина, а затем шлепнулся на край кровати и сразу же заснул.
Сны – существа своенравные и капризные. Порой они мучают людей кошмарами или тягостными видениями, а порой незаметно пролетают, оставляя в качестве свидетельства о своем посещении лишь слипшиеся глаза и легкое, приятное головокружение. Так было и на этот раз. Мартин быстро вскочил с кровати и беспомощный, как слепой котенок, пытался определить, что происходит вокруг.
В комнате было темно и тихо, из полураскрытого окна струился тусклый лунный свет, а откуда-то снаружи слышался заунывный дуэт флейты и скрипки. Но не эти нежные звуки стали причиной его пробуждения, а какое-то скрежетание, раздавшееся неподалеку. Маг прищурил глаза, сфокусировал взор и тщательно осмотрелся по сторонам. Ничего особенного: гном спал, свернувшись калачиком в углу кровати, вещи были на своих местах, в комнате никого.
«Почудилось», – облегченно подумал Мартин, но тут звук повторился. В дверь стучали, точнее, не стучали, не громко барабанили кулаками, а робко царапались, боясь потревожить кого-то еще, кроме обитателей комнаты. Осторожно, на цыпочках, Мартин подкрался к двери и прильнул ухом к ее гладкой поверхности. Слышно ничего не было: ни голосов, ни дыхания, ни шороха, но маг точно знал, что за дверью кто-то был. Не могло же ему почудиться?
– Откройте, мэтр Гентар, я одна, – раздался из-за двери незнакомый женский шепот. – Я пришла от графини.
Дальше продолжать не требовалось, маг отпер засов и распахнул дверь. В комнату бесшумно впорхнула женская фигура, с ног до головы закутанная в черный плащ. Девушка была высокой и стройной, лицо же посланницы графини надежно скрывал от пытливого взора Мартина плотный капюшон, опущенный до самой переносицы.
– Вы не хотите показывать мне вашего лица, сударыня, – прошептал на всякий случай Мартин, не зная, было ли тихое постукивание в дверь всего лишь мерой предосторожности или было вызвано другими, более вескими причинами.
– Что вы, мэтр, – виновато прошептала незнакомка и грациозным движением руки откинула капюшон.
От поступка вампирши Мартину не стало легче. Женщина стояла в тени, и он видел лишь длинные пряди светлых волос и расплывчатое пятно вместо лица.
– Зажгите свечу, вам же ничего не видно, мэтр, – прошептала незнакомка, потупив взор.
Канделябр оказался под рукой, а с огнивом маг не расставался даже во время сна, всегда носил его за голенищем высокого сапога. Прошло лишь несколько мгновений, и пламя пяти свечей превратило нечеткие, расплывчатые контуры в красивое девичье лицо и пряди вьющихся, пепельных волос. Упырица была очаровательна, тонкие черты лица и большие голубые глаза, полные невинности и природной добродетели, как нельзя лучше соответствовали образу безобидной овечки, под которым так любили скрываться кровожадные хищники, «дети ночи». Чуть-чуть продолговатое лицо, заостренные кончики ушей и утонченность бледных губ тут же выдавали опытному взгляду, что до превращения девушка была полуэльфом.
– Не бойтесь, я не голодна, – прошептало невинное создание, ошибочно приняв раздумье Мартина и его пытливый взор за испуг. – А если даже была бы, то никогда не осмелилась…
– Я не боюсь, девочка, – прервал Мартин наивные объяснения новичка в деле кровопускания, – я пытаюсь запомнить твое лицо на случай, если с Пархавиэлем что-нибудь случится.
– Вы можете не беспокоиться, мэтр, я защищу вашего человека, – самоуверенно произнесла девушка, поджав красивые губы.
– Не утруждайся, – весело рассмеялся маг. – Пархавиэль сам может постоять за себя, просто покажи ему город!
При этих словах Мартин подошел к кровати и отдернул одеяло. Взору вампирши предстал голый по пояс, свернувшийся калачиком гном, который только что проснулся и, даже не успев как следует открыть глаза, приподнял с подушки обросшую черными волосами, взъерошенную голову.
– Гном, ваш спутник гном?! – пренебрежительно изогнув уголки красивых губ, воскликнула девушка.
– А ты кого ожидала увидеть, милочка, принца на белом коне? – съязвил Мартин, прекрасно зная, как презирали столичные жители коротышек. – Я тоже никогда не допускал мысли, что великий шутник-случай заставит меня действовать заодно с вампирами.
– Мы умеем держать слово, мэтр, – стоически произнесла девушка, с отвращением косясь на медленно оживающую груду одеял и подушек.
– «Мы» – слишком абстрактное слово, не выражает ничего, – философски заметил Мартин, присаживаясь на подлокотник кресла. – Не могла бы ты уточнить, милое дитя, кто такие эти загадочные «мы»: вампиры, клан графини или кто-то еще?
– Мы – это сиятельная графиня Самбина и я, Каталина Форквут, – бесстрастно произнесла женщина, снова овладев собой. – Надеюсь, вам знакомо мое имя?
Мартин ничего не ответил, лишь молча кивнул. Самбина сдержала свое слово, прислала на помощь молодого, но очень хитрого и расчетливого ученика, чье зловещее имя было хорошо известно не только магам и членам вампирского клана.
