Почти два дня Тоня и Олег работали не покладая рук – просматривали и сортировали материалы из архива Ивана Воскресенского. Впрочем, говоря откровенно, архивом занимался один Олег, а Тоня была на подхвате – варила кофе, готовила завтраки, обеды и ужины, а в свободное от «работы» время валялась с книжкой на диване. Время от времени Олег вслух комментировал просматриваемые им материалы, зачитывал выдержки из газет, и к концу второго дня у Тони сложилось более или менее полное впечатление о личности погибшего Ивана Воскресенского.

Как оказалось, Воскресенский имел полное право называться «бультерьером российской журналистики». На протяжении многих лет он собирал компромат на высокопоставленных чиновников, генералов и олигархов, многие из которых в данный момент были фаворитами Кремля, а иные уже много лет жили за границей. Четвертую часть его архива занимала жизнь и деятельность Дмитрия Заславского, которого Воскресенский, судя по всему, давно хотел вывести на чистую воду. Похоже, перед самыми выборами он собирался опубликовать некоторые материалы из собранного им досье, но, увы, не успел…

Что же касалось самого досье, то даже наиболее смелые высказывания в адрес Заславского со стороны оппонентов не шли ни в какое сравнение с тем, чем на самом деле занимался будущий губернатор. Чтобы положить в свой карман побольше бабок, он не гнушался ничем – ни заказными убийствами, ни отмыванием денег через зарубежные банки, ни сотрудничеством с криминальными авторитетами. А к нашумевшему делу о чете Адамсов из Женевы Дмитрий Заславский имел самое непосредственное отношение. Стало совершенно ясно, по какой причине Заславский убил Аню Менацкер и почему люди Большакова гоняются за Тоней по всей Москве.

Когда Олег популярно объяснил ей все это, Тоня была вне себя от возмущения и не считала нужным сдерживать свои эмоции.

– И этого подонка собираются избрать губернатором нашей области? – говорила она, меряя шагами небольшую кухоньку. – Да таких, как он, надо убивать в раннем детстве!.. Ты понимаешь, что из-за этого козла погибла куча людей! Невинных людей! Ведь и Серега, и Валера, и Гусев пострадали ни за что!

Олег наблюдал за ее передвижениями с иронической улыбкой. Поймав его взгляд, Тоня вдруг стушевалась и присела на подоконник.

– Согласись, что мы не можем сидеть сложа руки, – пробормотала она и машинально взяла из хлебницы сухарик. – Надо что-то делать…

– Твои предложения?

– Может, пойти в прокуратуру и выложить им на стол все эти документы и кассету Седова?

– В прокуратуру, говоришь?.. – Улыбка на губах Олега стала еще шире. – Что ж, результат не заставит себя долго ждать: тебя и меня прихлопнут, а Заславский выиграет выборы с огромным отрывом от конкурентов.

– Почему обязательно «прихлопнут»? – возмутилась Тоня, кроша несчастный сухарик. Когда она нервничала, ей нестерпимо хотелось что-то вертеть в руках. – У нас же куча доказательств!

– Ты что, на самом деле такая наивная или прикидываешься?.. Думаешь, в правительстве дураки сидят? Да там ни для кого ни секрет, каким образом Заславский зарабатывает свои миллионы. Иначе его не допустили бы к выборам… Нет, как говорил дедушка Ленин, нам надо идти другим путем.

Тоня с надеждой уставилась на Олега. Она не сомневалась в том, что он предложит самый правильный выход из ситуации. Ведь он был таким умным и дальновидным и, в отличие от нее, умел смотреть в будущее.

– Самое главное для нас, чтобы тебя оставили в покое! Так?

– Так, – кивнула Тоня.

– А для того, чтобы от тебя отстали, надо вывести из игры Большакова и Заславского. Верно?

– Верно.

– У нас есть доказательства, что Заславский был причастен к отмыванию денег через швейцарский банк, в котором работала Люси Адамс, сестра Ани Менацкер. Как думаешь, если Люси узнает, что ее сестру убил Заславский, она начнет давать показания?

– Наверное, да… Ну и что из того?

– Заславский – один из тех людей, кому Адамсы оказывали услуги. Разумеется, они делали это не из патриотизма. Скорее всего тут не обошлось без нажима Большакова… Сейчас Люси молчит, потому что боится за сестру. Но как только узнает о ее смерти, поймет, что терять ей больше нечего. Уверен, после ее показаний прокурор Женевы выдаст ордер на задержание Заславского. В отличие от российского, швейцарскому правосудию плевать на регалии…

– Думаешь, это сработает? – засомневалась Тоня.

– Еще как сработает! Вспомни Бородина… Но нам надо торопиться. Пока Заславский не губернатор, против него гораздо легче возбудить уголовное дело. Предлагаю немедленно связаться с адвокатами Адамсов и передать им имеющуюся у нас информацию.

– По электронной почте?.. Но как ты узнаешь их адрес?

– Воспользуюсь связями покойного Воскресенского. В Женеве у него был друг – Карл Кальфонто, журналист, который занимается проблемами российской мафии. Он и поставлял Воскресенскому многие материалы… Для начала отправлю письмо ему. Думаю, узнав суть проблемы, он согласится стать нашим посредником. Будем выходить на адвокатов через него… Ну, как тебе такой план?

– Здорово! – восхитилась Тоня и с нежностью посмотрела на Олега.

– В одном ты права – этот подонок Заславский не должен стать губернатором… Ладно, все это лирика. А мне пора на работу…

– Черт, я и забыла, что твой больничный закрыли… Может, ну ее на фиг, эту работу?

– Не говори ерунды. Меня ждут пациенты. – Выключив ноутбук, Олег положил его на одну из полочек. Компакт Воскресенского сунул в «дипломат» и, перехватив недоуменный взгляд Тони, пояснил: – Хочу сделать пару копий архива… У нас на работе есть рекордер.

– Зачем тебе копии?

– На всякий пожарный. Конечно, вряд ли Большаков выйдет на наш след, но подстраховаться не помешает… Ну, все, мне пора. Буду после шести.

Тоня специально не стала провожать Олега до двери, хотя ей больше всего хотелось именно этого. Но она прекрасно понимала, что и так надоела ему до чертиков. Мало того, что обосновалась у него в доме, так еще и взвалила на его голову кучу своих проблем.

«Ну ничего, как только этот дурдом закончится, сразу перееду к себе», – подумала она, подходя к окну. Слегка отодвинула шторы и выглянула на улицу, но так, чтобы выходящий из подъезда Олег ее не заметил. Тоне было приятно смотреть на его ладно сбитую фигуру, на стремительную походку, на то, как ветер треплет его черную шевелюру. Сколько раз Тоню так и подмывало пригладить его вихрастую макушку, провести пальцем по тонкому профилю, но каждый раз ее одергивал внутренний голос: «Не смей!» А вдруг Олег не испытывает к ней ничего, кроме сочувствия и желания помочь? Тогда со своими телячьими нежностями она будет выглядеть просто глупо.

«Ерунда! Я ему нравлюсь, – мысленно возразила Тоня, отходя от окна. – Из жалости Олег не стал бы так рисковать… Он что, круглый дурак?»

Она прошла в гостиную, легла на диван и принялась просматривать лежащие под рукой журналы. Вскоре это бессмысленное занятие ей надоело, и Тоня включила телевизор. Но и там не оказалось ничего интересного – почти по всем каналам шли мыльные сериалы для домохозяек. Время тянулось до обидного медленно – с тех пор, как Олег ушел на работу, прошел всего час, а Тоне показалось, что целая вечность. Встав с дивана, она направилась к книжному шкафу и стала перебирать стоявшие на полках книги. В конце концов, остановившись на детективе Рекса Стаута, открыла его на середине, и в этот момент из книги выпала какая-то фотография. Нагнувшись, Тоня подняла ее и не смогла сдержать возгласа удивления – на снимке, крепко обнявшись, стояли Олег и жена Дмитрия Заславского. Оба молодые, улыбающиеся, счастливые, на фоне высоких деревьев и моря… Не вызывало сомнений, что этот снимок был сделан давно и что тогда эти двое были очень близки.

Тоня долго рассматривала фотографию, а затем, чего-то испугавшись, сунула ее обратно в книгу. Ее переполняла злость на Олега, который по каким-то причинам умолчал о своем знакомстве с блистательной Людмилой Марковной.

«А что, если он ввязался во все это дерьмо не из-за меня, а чтобы отомстить этой бизнесвумен?.. Или, того хуже, „копает“ под Заславского только потому, что все еще сохнет по его красавице-жене… В любом случае, он меня нахально использует!» От переполнявшего ее отчаяния Тоня едва не разрыдалась. Ей захотелось немедленно собрать все свои нехитрые пожитки и уйти, чтобы никогда больше не возвращаться в этот дом. Это желание было таким сильным, что Тоня стала метаться по комнатам, отыскивая свои вещи. Вскоре ее походный рюкзачок был полон. Мгновение поразмыслив, она подошла к видику и вытащила из него кассету Седова. Повертела ее в руках, решая, стоит ли оставлять копию для Олега?

«Эту кассету Седов завещал мне… Значит, она моя. Но если бы не Олег, я бы хрена с два догадалась, у кого ее искать. Значит, поделимся по-братски – я перепишу ему копию, а себе заберу оригинал. С архивом журналиста поступлю наоборот…» Вытащив из-под телевизора старый видеомагнитофон, она подключила его к новому. Пока делалась копия, Тоня включила ноутбук Олега и переписала на свободную дискету все то, что касалось непосредственно Заславского. Кассета и дискета отправились на самый верх рюкзачка.

«Надо оставить ему записку, – подумалось вдруг. – Если уйду без объяснений, он может что-то заподозрить». Отыскав на кухне один из листочков Олега, вырванных из блокнота, размашисто написала: «Пошла проветриться. Скоро буду, не волнуйся. Тоня». Прилепив записку жевательной резинкой на зеркало, сунула пистолет в карман куртки и подошла к двери. Посмотрела в «глазок» и, убедившись, что на лестничной площадке никого нет, вышла из квартиры. Она понятия не имела, куда податься, и прекрасно понимала, что уходить без объяснений глупо. Однако у нее не было ни сил, ни желания выслушивать очередное вранье. А в том, что Олег будет врать ей напропалую, она не сомневалась.

«Черт побери, как я могла так проколоться? – думала Тоня, сбегая по ступенькам. – Я верила ему больше, чем самой себе. Я считала, что мы – одна команда. А оказалось, он просто использовал меня… И как я могла влюбиться в такого негодяя?»

Облачившись в старый мамин передник, Олег Морозов стоял на кухне и жарил яичницу с гренками. Вообще-то, он терпеть не мог ни яичницу, ни пельменей – еды, столь популярной среди холостяков. Но полчаса назад, вернувшись с работы, с прискорбием констатировал, что его холодильник пуст. Кроме десятка яиц, куска черствого хлеба и бутылки подсолнечного масла, там ничего не оказалось. Не оказалось в квартире и Тони, которая исчезла в неизвестном направлении, оставив весьма странную записку.

За Тоню Олег не особенно волновался – эта девчонка умела выкручиваться из самых непредсказуемых ситуаций. К тому же кто он такой, чтобы удерживать ее рядом с собой двадцать четыре часа в сутки? Тоня – взрослый самостоятельный человек и вольна поступать, как душе угодно. Захотелось развеяться? Ради бога! Главное, чтобы во время своего «загула» она не попалась на глаза парням Большакова. Было бы чертовски обидно потерять ее сейчас, когда фортуна наконец-то повернулась к ним лицом.

Когда яичница была готова, Олег переложил ее в тарелку и отправился в гостиную, намереваясь совместить приятное с полезным – за едой посмотреть новости. Но когда включил телевизор, есть расхотелось: с экрана, глаза в глаза, на него смотрел бизнесмен Дима Заславский. Грязно выругавшись, Олег переключил телевизор на другой канал. Но и там, к своей досаде, вновь увидел отвратительную рожу Людмилиного мужа.

«Господи, да этот подонок прописался на телевидении! Только и делает, что толкает речи… Посмотрим, хватит ли у него красноречия защищать себя в швейцарском суде! – Ему вдруг захотелось взглянуть на фотографию Людмилы, которую неделю назад он сунул в одну из книг. – Странно, но с тех пор, как в моем доме появилась Тоня, я совершенно не думаю о Людмиле. А ведь все эти годы я тихо сходил по ней с ума…»

Достав снимок, он долго вглядывался в него, прислушиваясь к собственным ощущениям. Как ни странно, обычное волнение не наступало. А ведь раньше одного упоминания ее имени было достаточно для того, чтобы у него в душе все переворачивалось.

Бросив фотографию на столик, Олег присел на диван и еще раз пробежался по каналам. Не найдя для себя ничего интересного, хотел было выключить телевизор, но в последний момент его внимание привлек третьесортный американский боевик. Усилием воли он заставил себя смотреть эту чушь и незаметно втянулся. Сюжет фильма был незамысловатый: к главному герою, блондинистому супермену, по чистой случайности попала партия наркотиков, и теперь за ним гонялась целая банда отморозков. Вначале супермен только и успевал отстреливаться, не совсем понимая, почему на него ополчился весь город? Но встреча с роковой брюнеткой (женой главаря мафии) все расставила на свои места: брюнетка помогла ему вывести наркосиндикат на чистую воду, собственноручно застрелив надоевшего ей импотента-муженька. Особенно позабавила заключительная сцена. Здесь сценаристы явно переусердствовали с «суперменистостью» блондина: в обойме его пистолета (которую он ни разу не поменял) оказалось по меньшей мере штук тридцать патронов. Да и ножом блондин владел с такой виртуозностью, словно лет десять метал кинжалы в цирке.

В дверь позвонили аккурат в тот момент, когда блондин и брюнетка застыли в страстном прощальном поцелуе. Поставив тарелку на журнальный столик, Олег поднялся и рванул в прихожую, уверенный, что это вернулась Тоня. Он распахнул дверь и не поверил своим глазам – на пороге стояла Людмила Заславская.

– Ты? – от волнения Олег не сразу нашелся, что сказать. В первое мгновение ему даже почудилось, будто он сошел с ума. Замотал головой, пытаясь отогнать от себя это наваждение, но тут услышал хорошо знакомый хрипловатый голос:

– Так и будешь держать меня за порогом?

– Проходи. – Он отступил назад, пропуская ее в прихожую. Его обдало запахом незнакомых духов, и Олег непроизвольно поморщился.

Теперь, когда Людмила стояла от него так близко – всего лишь на расстоянии вытянутой руки, – он смог рассмотреть ее повнимательнее. И с легкой досадой констатировал, что за долгие восемь лет она ничуть не постарела. Лишь возле губ появились тоненькие морщинки, но это, как ни странно, ее совсем не портило. Даже придавало легкий шарм.

Людмила подошла к зеркалу, щелкнула замком сумочки и, достав расческу, провела ею по своим роскошным волосам.

– Ты не рад? – бросила через плечо.

– Не рад?.. Скорее удивлен… Но как ты меня нашла?

– Это оказалось несложно… Почему вы переехали? И где сейчас твои родители? Как всегда, в командировке?

– Родители погибли… – Олег не хотел вдаваться в подробности, но потом подумал, что Людмила заслуживает большего, чем простая констатация факта. Как-никак, она была знакома и с матерью, и с отцом, и те ее очень любили. – Это случилось пять лет назад, – с усилием произнес он. – Родители реставрировали храм. Доски, из которых были сделаны леса, оказались гнилыми. Рухнули в тот самый момент, когда они стояли на них… Мать погибла сразу, отец умер спустя сутки, не приходя в сознание…

– Какой кошмар. – Людмила повернулась к нему, и в ее огромных зеленых глазах он заметил искреннее сочувствие. Затем ее взгляд скользнул по его лицу, затем переместился ниже, и сочувствие в ее глазах сменилось насмешливостью.

Только сейчас Олег понял, куда она смотрит – на старый передник, который он позабыл снять.

– Готовишь ужин? – спросила она не без лукавства.

– Уже приготовил… и съел…

– А обо мне, бедненькой, и не подумал. – Она подошла к нему вплотную и подняла голову. Теперь их лица оказались на одном уровне.

– Но я же не знал, что ты придешь… – хриплым от волнения голосом ответил Олег, заметив, что у Людмилы дрожат губы.

И он не выдержал – наклонился и поцеловал ее, но так осторожно, как целуют маленьких детей. Людмила прильнула к нему всем телом, и он почувствовал ее тепло. Ее пальцы заскользили по его плечам, пробираясь выше, к затылку. Их губы потянулись друг к другу и приоткрылись. Олег крепко зажмурился и поплыл в сказочную страну, туда, где от огненно-рыжего солнца, такого же, как Людмилины волосы, исходят волны обжигающего тепла… Но внезапно прекрасный сон оборвался, а вместо него перед глазами появилась знакомая до боли картинка: раскрасневшаяся Людмила выпархивает из новехонькой иномарки, а сам он стоит в стороне и с трудом сдерживается, чтобы не запустить булыжником в тонированное стекло…

Олег напрягся и открыл глаза. Глаза Людмилы были все еще закрыты, и он осторожно высвободился из ее объятий.

– Чай, кофе? – подчеркнуто вежливо предложил он.

Людмила вздрогнула, словно от удара, но ей быстро удалось взять себя в руки. Натянуто улыбнувшись, ответила:

– Кофе. Без сахара.

– Проходи в гостиную. Я приготовлю.

Олег резко развернулся и, не оглядываясь, прошел в кухню. Машинально зажег газовую плиту, достал банку с кофе, турку. От прикосновения к этим предметам его пальцы нервно задрожали, а по спине пробежал неприятный холодок. Он чувствовал себя так постыдно, словно готовился совершить что-то неприличное. А ведь он всего-навсего собирался сварить кофе…

Пока ароматный дымящийся напиток доходил на плите, Олег устало опустился на табурет и задумался. Он никак не мог поверить в то, что все происходящее – реальность, и невольно спрашивал себя: какие неисповедимые пути привели Людмилу к нему? Что послужило причиной? Плохие отношения с мужем?.. А может, тоска по безвозвратно ушедшей юности?

И тут он с ужасом вспомнил, что на самом видном месте в гостиной лежит фотография Людмилы. Едва не перевернув табуретку, вскочил и бросился туда.

Его худшие опасения оправдались: когда он, бледный и злой, влетел в гостиную, Людмила стояла посреди комнаты и держала в руках ту самую злополучную фотографию. Он подскочил к ней, с силой вырвал у нее снимок и, отступая назад, спросил:

– Зачем ты пришла? Неужели ты не понимаешь, что прошлого не вернуть?

Ее лучистый взгляд потемнел.

– Олег, я не узнаю тебя… – пробормотала она растерянно. – Какая муха тебя укусила?

– Да, ты права: я полный болван, потому что столько лет хранил твое фото.

– Почему болван? Что ты несешь?

– Несу?.. А как меня можно назвать по-другому? Сумасшедший?.. Тронутый?.. Ненормальный? Видишь, сколько емких эпитетов можно подобрать, чтобы охарактеризовать мое душевное состояние!

Людмила едва заметно улыбнулась.

– В таком случае, мы два сапога пара. – И, как бы в подтверждение своих слов, она вытащила из сумочки старый черно-белый снимок.

Несмотря на то что Людмила находилась достаточно далеко, Олег прекрасно разглядел, что было запечатлено на этой фотографии: молодые, загорелые, счастливые, они стояли на пляже у ослепительно зеленого моря и улыбались, как дети на аттракционах в парках. Волосы у Людмилы были тогда светлее и длиннее, а он сам значительно моложе и беззаботнее… Только спустя пару мгновений Олег осознал, что не мог видеть ни зелени моря, ни желтизны песка – фотография была черно-белой. Но нахлынувшие воспоминания оказались так сильны, что он почувствовал на своих губах соленый привкус морской воды, а затылком – палящие лучи солнца…

– Помнишь, как нам было хорошо в Паланге? – тихо спросила Людмила, приближаясь к нему с кошачьей грациозностью. – Мы загорали, купались, целовались до одури… Пожилая литовка, у которой мы снимали комнату, была уверена, что мы – молодожены… Она учила меня готовить цеппелины… Знаешь, я часто вспоминаю то лето.

– Я тоже. – Олег насмешливо улыбнулся. – Только по другому поводу. Кажется, именно тогда ты познакомилась со своим будущим мужем?.. Или нет? Мы с тобой съездили в Палангу, подали заявление в ЗАГС, я купил кольца… Послушай, неужели нельзя было просто прийти ко мне и объяснить все по-человечески? Нет, ты тянула до последнего! У мамы едва не случился инфаркт, когда она узнала, что свадьбы не будет… Знаешь, я мог понять и простить что угодно, но только не такую подлость: гости приглашены, ресторан заказан… Ты представляешь, в какое неудобное положение ты нас поставила?

Людмила подавленно молчала, и Олег вдруг понял, что выяснение отношений не доставляет ему никакого удовольствия. Ну выскажет он ей все, что наболело, и что дальше? Он устало махнул рукой и опустился на диван.

– Ты мне не ответила – зачем пришла? – спросил он, стараясь не смотреть на Людмилу. – Только не надо говорить, что соскучилась. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в эту чушь…

Людмила присела рядом и положила голову ему на плечо. Как ни странно, Олег вновь не почувствовал обычного волнения. Только глухую тоску и боль от того, что прошлое, увы, имеет свойство не возвращаться.

– У меня депрессия, – наконец сказала Людмила. – Я плохо сплю, легко раздражаюсь, почти ничего не ем… Да и у нас с Димой в последнее время что-то не ладится…

– Но при чем здесь я?.. – Олег удивленно вздернул брови. – Если ты решила наставить ему рога, то обратилась не по адресу. – Он шутливо потрепал ее по щеке. – Спасибо, дорогая, за оказанную честь, но я не питаюсь объедками с барского стола.

– Ты что, и со своими пациентами так разговариваешь? – Ее голос звенел от напряжения. – Представляю, в каком восторге они от тебя.

Олег демонстративно поморщился:

– Своим пациентам я прописываю транквилизаторы. А тебе, чтобы прийти в норму, будет достаточно общеукрепляющих физических процедур: бег, плавание, тренажеры. Если не поможет, советую заняться аутогенной тренировкой… Но я уверен на все сто – у тебя нет никакой депрессии. Иди, детка, домой, прими контрастный душ и выбрось из головы все свои надуманные проблемы.

– Ты разговариваешь со мной, как с несовершеннолетней. Я пришла к тебе, как к другу, как к хорошему специалисту, а ты выставляешь меня за дверь! – Людмила резко встала. – Сколько можно попрекать меня прошлым? Ведь минуло целых восемь лет, а ты никак не можешь забыть то злополучное лето… Думаешь, я не мучилась угрызениями совести?.. Думаешь, я не страдала?.. – Сдерживая рыдания, она вытащила из сумочки носовой платок и, промокнув набежавшие на глаза слезы, быстро выбежала из комнаты.

Хлопнула входная дверь, но Олег не сдвинулся с места. Он и вправду не хотел взваливать на себя груз ее проблем. Он болел Людмилой долго – целых восемь лет, и эти годы превратились для него в сущий кошмар. А вот теперь, когда он перестал надеяться и почти излечился от своей болезни, эта женщина вновь появилась на пороге его дома…

Досчитав до двадцати, Олег встал и, тяжело ступая, пошел на кухню. Ему нестерпимо хотелось выпить чего-нибудь горячего, чтобы согреться, хотя он чувствовал, что где-то глубоко в душе у него навсегда останется холодящая льдинка. При виде турки, до краев заполненной кофе, Олег горестно вздохнул. На него вдруг нахлынула тоска.

«Господи, что же с тобой происходит, горе-психиатр?.. Ты совсем потерял квалификацию. К тебе пришла твоя бывшая возлюбленная. Пришла, чтобы излить душу. У нее серьезные неприятности, если она вспомнила о тебе. А ты, пустоголовый болван, одним ударом обрубил ту тоненькую ниточку, которая завязалась между вами… Да забудь ты на минуту, что когда-то она сделала тебе больно. Отбрось подальше свои амбиции! Ей требуется помощь, и ты просто обязан ей помочь!.. Тем более, она никогда не была тебе чужой…»

Он бросился в прихожую. Рванув на себя входную дверь, выскочил на лестничную площадку и… вздохнул с облегчением – Людмила все еще не ушла. Она стояла у окна, между этажами, и курила, стряхивая пепел в консервную банку, оставленную на подоконнике кем-то из соседей. Она была так поглощена собственными размышлениями, что не сразу среагировала на скрип открывающейся двери. С опозданием оглянулась и, увидев Олега, удивленно улыбнулась. Ее огромные зеленые глаза перестали быть отрешенными. В них появилось неподдельное облегчение.

– Извини меня, – пробормотал Олег. – Я повел себя как неотесанный мужлан… – И добавил совсем уж некстати: – Твой кофе уже сварился…

Людмила медленно поднялась по ступенькам и, оказавшись рядом с Олегом, положила руку ему на плечо. Провела указательным пальчиком по его щеке и призывно улыбнулась. От этой улыбки у Олега закружилась голова, словно он посмотрел вниз с девятого этажа. На какое-то мгновение ему показалось, что ради одного поцелуя этой золотоволосой женщины он готов пройти сквозь огонь и воду…

Он обхватил ее за талию и, приподняв, отступил в прихожую. Людмила смотрела на него сверху вниз и гладила его по волосам. Ее прикосновения были приятно-возбуждающими. Ее кожа пахла миндалем, а глаза светились любовью.

– Ты меня хочешь? – прошептала Людмила.

– Да…

– Так чего же ты ждешь?.. Где у тебя спальня?

Хлопнула входная дверь, и этот посторонний звук немного остудил пыл Олега. Осторожно, словно фарфоровую статуэтку, он поставил Людмилу на пол и, стараясь не смотреть на нее, сказал:

– Думаю, нам не стоит этого делать…

– Господи, какой же ты идиот… – Ее чуть хрипловатый голос, казалось, проникал в самые потаенные уголки его души. – Если бы ты знал, как давно я мечтала об этой встрече… У тебя такие сильные руки, такие ласковые и нежные губы… У меня никогда не было мужчин, похожих на тебя… Ты – самый лучший…

Она приблизилась к нему грациозной походкой хищницы и страстно прильнула к его груди. Ее тоненькие пальчики пробежались по его спине, и это легкое прикосновение вывернуло душу Олега наизнанку. Он понимал, что не должен поддаваться дьявольскому обаянию этой женщины, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, каждое произнесенное ею слово источает благовонный яд. Но этот яд был сладок и терпок, как патока.

Сдерживая стон, Олег вновь подхватил Людмилу на руки и направился в спальню. Опустил на кровать и, словно обезумевший, принялся срывать с нее одежду. В угол полетели пиджак, блузка, брюки, кружевное белье. Раздеваясь сам, Олег осыпал тело Людмилы жаркими поцелуями. Она постанывала от удовольствия, тем самым заводя его еще сильнее.

– Я люблю тебя… люблю… – шептали ее припухшие от поцелуев губы.

– Я тоже… – вторил ей Олег.

Но когда их обнаженные тела, разгоряченные от рвущейся наружу страсти, слились в едином порыве, ему показалось, что поцелуи, объятия, нежные слова, произнесенные Людмилой, попахивают дешевым мелодраматизмом. Она не любила его, она только играла страсть. Играла профессионально, почти как настоящая актриса. Видимо, годы, проведенные в разлуке, не прошли для нее даром – она отточила искусство притворства до совершенства…

«Какого черта она пришла ко мне? – промелькнуло в голове. – Она ведь не любит меня…»

Однако сопротивляться обстоятельствам было глупо. В конце концов, рядом с ним лежала красивая женщина, о близости с которой мечтали многие. И хотя вкус ее поцелуев больше не вызывал у Олега щенячьего восторга, он впился губами в ее чувственный рот. Разгоряченные потные тела источали мускусный аромат, смятые простыни полетели на пол, напряжение нарастало… Людмила негромко вскрикнула и, изогнувшись, подалась вперед. Олег почувствовал, что развязка близка. Еще мгновение, и… Он громко застонал и в изнеможении откинулся на подушки. Но вместо желаемого удовлетворения вдруг ощутил странную опустошенность…