Глава 17
Мангуст проснулся оттого, что его сильно тряхнули за плечо. И от голоса Толика:
– Мангуст, вставай! – Парень сказал это прямо ему в ухо.
Андрей открыл глаза. Было еще темно – зачем Толик его разбудил? После него дежурить должен Мануэль.
– Что такое? – недовольно проворчал он. – Ведь ясно же было сказано – сегодня спим, пока спится.
– Кто-то приходил!
– Не понял.
– Кто-то подходил к хижине. И сразу ушел. Ты же говорил, что вчера с колдуном поцапался, может, это он?
Мангуст насторожился. В самом деле, раненый колдун был вполне способен подстроить какую-нибудь гадость.
– Сам-то он вряд ли приходил, – сказал Мангуст. – А вот прислать кого-нибудь мог. Погоди, так ты меня только из-за того разбудил, что кто-то подошел к хижине? Больше ничего подозрительного не было.
– Было... Тихо! Вот оно, опять!
Мангуст прислушался. В темноте слух обостряется, а у Андрея все органы чувств и без того отлично работали. В тишине явственно слышался шорох. Такой, словно...
– Свет, быстро! – тихо приказал Мангуст.
К счастью, Толик его понял. Он мгновенно зажег фонарь – и не просто так, а по-умному, направив рефлектор вверх и чуть назад, чтобы не слепил. Он успел вовремя.
Мангуст увидел, как, откинув занавеску, в хижине появилась морда змеи – тупоносая, с чем-то типа рожек по бокам головы.
«Рогатая гадюка! – пронеслось у него в голове. – Если укусит – смерть!»
А змея явно была чем-то разозлена. Обычно такие, как она, на людей не нападают – просто незачем. Хоть рогатая гадюка и велика, хоть она, в отличие от своей европейской родственницы, и достигает двух метров в длину, съесть человека она все же никак не может. Откусить от добычи кусок не способна ни одна змея, а проглотить взрослого человека целиком двухметровой твари никак не под силу. Напасть змея может, только если ее потревожили или ранили. Сейчас не было ни того, ни другого, но...
Змея кинулась. Рогатая морда молниеносно метнулась вперед. Шанс у Мангуста был всего один – и он сумел его использовать, полностью оправдав прозвище. Его правая рука пошла вперед одновременно со змеей. И перехватила тварь – пальцы сомкнулись у нее на шее, сразу за головой. Чуть быстрее – и рука оказалась бы ближе, чем нужно, Мангуст подставил бы кисть под ядовитые клыки. Чуть медленнее – и рука оказалась бы дальше, змея смогла бы извернуться и ужалить. Но получилось точно так, как надо. Гадюка заметалась, свиваясь и развиваясь, хлеща по сторонам хвостом, – один из ударов, кстати, угодил Мангусту по щеке – обожгло, как хорошей плеткой. Но хватку он не ослабил, хотя удержать бьющуюся гадину было трудно. Левая рука метнулась вниз, к поясу, и вернулась с ножом. Лезвие блеснуло в полумраке – и извивающееся тело рухнуло на пол. А голова и обрубок шеи остались в кулаке Мангуста.
Тут, конечно, повскакали со своих мест Родригес и Мануэль.
– Что такое... – начал кто-то из них. И тут же смолк.
Обезглавленное тело змеи все еще билось на полу – зрелище было более чем красноречивое.
– Это же рогатая гадюка! – охнул Мануэль. – Она никого не укусила?
– Никого, – отозвался Мангуст, все еще не выпуская из руки голову змеи.
– Это фокусы колдуна. Говорил я, что не стоило так с ним обходиться!
– Почему же, стоило, – усмехнулся Мангуст. – Справились же. Так, а ну-ка... – Он наклонился, подобрал с пола все еще извивающееся туловище змеи. – Толик, найди-ка мне палку толщиной пальца в два!
– Что ты собираешься с ней делать? – спросил Мануэль.
– Воткнуть перед входом палку, и на нее голову этой твари насадить, – сказал Мангуст. – А тело рядом положу. Думаю, это произведет на местных впечатление.
Мангуст оказался прав – впечатление это произвело. Утром спящих разбудил усиливающийся с каждой минутой гомон. Когда они выбрались из хижины, в нескольких метрах от входа толпились чуть ли не все жители деревни. Все рассматривали убитую змею – ее голова с открытой пастью скалила зубы, насаженная на палку, а длинное тело лежало рядом. И еще смотрели на нож, всаженный в землю рядом с палкой. Что и говорить, зрелище было поучительное.
– Мануэль, скажи им, – Мангуст весело оскалился, – что против демонов колдуна у меня есть свой. Вот этот демон, – он показал на нож.
Мануэль перевел. В толпе загомонили, индейцы явно обменивались впечатлениями от увиденного и услышанного.
– Ладно, представление окончено. – Мангуст шагнул вперед, вырвал из земли нож и засунул его в висящие на поясе ножны. – Идем завтракать, нам еще предстоит последний бросок.
После завтрака они собрали вещи, проверили оружие, и Мангуст пошел за их проводником. Индеец был на месте и за ночь не передумал, напротив, судя по всему, он был доволен участием в экспедиции. Неудивительно – здесь хороший нож и автомат были настоящим сокровищем, их владелец мог считаться богачом.
И они пошли в сельву. Впереди шел проводник, за ним Родригес и Толик, замыкали вереницу Мануэль и Мангуст.
– Далеко нам идти? – спросил Андрей, когда деревня пропала из виду.
– Примерно полдня, – ответил старик. – Я объяснил Мотоси...
– Кому?
– Мотоси. Так зовут нашего проводника. Так вот, я объяснил ему, какое место мы ищем. Он знает его и доведет нас туда. А уж когда подойдем близко, могилу придется искать мне.
– Справишься?
– Я уже старый, но память меня пока не подводит, а могилу Мигеля я своими руками закапывал. Найду.
– А что это за место? Опиши поточнее.
– Там сходятся две довольно широкие реки – они обе огибают тот холм, на котором мы хотели золото найти, но с разных сторон. Потом расходятся довольно далеко друг от друга, километров на пять, не меньше. И обе впадают в ту реку, по которой мы сюда приплыли. Получается что-то вроде треугольника, стороны которого образованы этими реками. Деревня лежит у основания, а холм в дальнем от нее углу.
– Понятно. И где могила?
– Там, у основания холма, довольно большое болото. Не слишком опасное, само по себе... – Старик осекся.
– Что замолчал?
– Снова вспомнил ту тварь, которая убила Лопеса. Она как раз на том болоте живет. Я сказал, что оно не опасно, имея в виду, что не слишком топкое. Но там живет она...
– Ладно, я так понял, соваться в это болото нам незачем, – перебил старика Мангуст. – Могила ведь находится перед ним, так?
– Да. Совсем недалеко от него. Там реки еще не успели разойтись, между ними всего с километр, и чем ближе к холму, тем меньше это расстояние. Так вот, где-то километра за полтора до болота мы и закопали Мигеля.
При этих словах Мангуст неожиданно вспомнил про Энрике, его таблетки и дозиметр. Он вытащил из кармана приборчик, взглянул на него... И оторопел. Фон был в полтора, нет, даже больше чем в полтора раза выше нормы! Причем за норму Мангуст считал не средний фон, который создается, в основном, космическими лучами и имеется в любой точке Земли, а тот уровень радиации, который считается предельно допустимым для незащищенного человека, находящегося в нем достаточно долго. Проще говоря, здесь радиационный фон уже был опасен. Не сказать, чтобы уж очень сильно, но тем не менее.
«Ничего себе! – подумал Мангуст. – Так, ладно, пока это не слишком опасно, но если дальше будет хуже, как бы лучевую болезнь не подцепить! Что там Энрике про таблетки говорил? Кажется, что принимать их нужно, если фон будет высоким. Так, а это высокий или нет? Пожалуй, еще нет. Вот если будет и дальше повышаться, тогда будем глотать таблетки. Да, еще Энрике про алкоголь упоминал. Ну, это я и сам знаю».
– Ну-ка, выпей. – Мангуст протянул Мануэлю свою фляжку. Чача уже кончилась, теперь в ней был 60%-ный спирт.
– Зачем? – удивленно спросил старик. – Сейчас не время!
– Пей! Надо так. И иди спроси нашего проводника, что говорят про то болото его соплеменники. Я уже понял, что, по их мнению, это «плохое место». Но нужно уточнить, чем именно плохое. Узнай, болеют там люди или нет. И еще, – Мангуст задумался, стараясь почетче сформулировать вопрос, – узнай, бывало ли у них в деревне, что женщины рожали уродов.
Старик послушался. Пока он расспрашивал индейца, Мангуст напоил спиртом Толика и Родригеса. Вернее, Толика напоил, а Родригеса только попытался – оказалось, что помощник нотариуса уже сам успел принять – и довольно прилично. Во всяком случае, скрыть это ему не удалось, хотя он очень старался, пытаясь объяснить отказ не тем, что уже изрядно пьян, а тем, что просто не хочет пить и что Мангуст ему не командир, чтобы заставлять насильно. В общем, завел старую песню. Мангуст не стал настаивать, но и не показал, что заметил, в каком Родригес состоянии. Пусть думает, что ему удалось обмануть глупого русского. А вообще то, что Родригес сам принял меры предосторожности, наводит на определенные подозрения.
Вскоре Мангуст и Мануэль снова оказались в конце колонны.
– Половину пути уже отмахали, нет? – нейтральным голосом спросил Мангуст.
– Пожалуй. Скоро нам должна будет небольшая речка попасться.
– Последнюю гранату тратить придется, – вздохнул Мангуст.
– Не придется. Там мостик есть, индейцы сделали.
– Они же считают, что там «плохое место».
– Не совсем там. Дальше. К тому же оно хоть и «плохое», но священное, жрец туда, кажется, должен то ли раз в год, то ли раз в два года ходить.
– Это тебе сейчас Мотоси рассказал?
– Нет, это я еще с прошлого раза помню. Со времен экспедиции Мигеля.
– А Мотоси ты расспрашивал?
– Да. Он сказал, что уроды у них рождаются. Редкий год случается по одному такому случаю. Чаще по два – по три. Года, чтобы вообще не рождались уроды, он не помнит.
Мангуст стиснул зубы. Оправдывались его худшие ожидания. Что такое уроды? Мутанты или дети с родовой травмой. Чаще первое. И если в небольшой деревушке уроды рождаются часто, значит... Значит, есть какой-то мутагенный фактор. Именно таким фактором и является радиация. Собственно, можно было про уродов и не спрашивать – дозиметр под рукой. Мангуст снова взглянул на прибор. Фон вырос – совсем немного, но вырос.
Дальше они шли молча. Вскоре путь им действительно перегородила река. Совсем небольшая, не больше семи метров в ширину. Прогноз Мануэля сбылся – Мотоси провел их метров на пятьсот вниз по течению, там обнаружился небольшой мост, сделанный из связанных лианами толстых стволов.
– Теперь совсем близко, – сказал Мануэль, когда река осталась позади. – Пора браться за дело мне.
– Сделаем так, – предложил Мангуст, – вы с Мотоси ищите могилу, а мы с Толиком и Родригесом вас здесь подождем. Все равно толку от нас будет немного.
– Хорошо, – кивнул Мануэль. Он обменялся несколькими словами с индейцем, и они оба скрылись в папоротниковых зарослях. А Мангуст уселся на поваленное дерево и сидел неподвижно. Он неожиданно понял, что сильно устал. Даже не верилось, что поход с минуты на минуту кончится. Это казалось нереальным – слишком просто, слишком прозаично. Впрочем, такое чувство Мангуст испытывал не в первый раз. Оно всегда посещало его незадолго до завершения какого-нибудь важного дела.
«Кстати, до завершения еще – как до Парижа раком, – мысленно одернул сам себя Мангуст. – Даже если они сейчас благополучно найдут могилу и мы выроем кости, нужно будет еще обратно вернуться. Тоже задачка не для хлюпиков».
Мангуст вспомнил про одноразовый радиомаяк, который дал ему Энрике. Вроде бы, если подать сигнал, то должна прийти помощь. Но какая? Этого Энрике не сказал. Собственно говоря, так ли уж им нужна сейчас помощь? Вернуться обратно, конечно, будет нелегко. Но добрались же они сюда! Обратный путь должен быть даже легче – теперь враги не знают их маршрута, а Диего, предателя поганого, в группе больше нет. Правда, есть у него подозрения насчет...
Додумывал эту мысль до конца Мангуст уже по инерции, кубарем скатившись на землю, под прикрытие поваленного ствола, на котором только что сидел. А по тому месту, где он только что находился, стегнула длинная очередь. Его спасло чудо – точнее, не чудо, а подготовка – та самая, благодаря которой органы чувств могли отметить в происходящем малейшее отклонение от нормы – и, в случае необходимости, дать команду сразу телу, минуя рассудок. Пару раз из-за этой подготовки Мангуст попадал в идиотские положения – например, когда вместе со стулом рухнул на пол, уходя с линии огня нацеленного на него автомата. Вот только оказалось, что автомат был игрушечным и держал его в руках девятилетний сынишка одного из его клиентов. Но такие мелочи рефлексы не фиксировали. Угроза – на пол. А там видно будет. В конце концов, лучше быть живым объектом пары-тройки шуток, чем мертвым героем, в которого угодила пара-тройка пуль. Вот и в этот раз рефлексы спасли Мангусту жизнь.
«Герилья!» – промелькнуло у него в голове, когда он уже оказался в укрытии.
Да, это была герилья. По сельве целеустремленно двигались десятка два фигур в камуфляжных костюмах. Шли уверенно – видимо, думали, что первые выстрелы достали врага.
Мангуст немедленно их в этом разубедил. Он сместился на пару метров вправо, взмыл из-за ствола и двумя точными выстрелами – одиночными, нужно было беречь патроны – срезал двух атакующих. Остальные ответили беспорядочным, но зато густым огнем. Но атака захлебнулась, все остановились, попрятались за деревьями. Становиться павшим героем никому явно не хотелось.
Сзади послышался стон. Мангуст оглянулся и выматерился сквозь зубы. Толик скорчился на земле, зажимая правой рукой рану под ключицей. Между пальцами у него быстрыми струйками стекала кровь. А вот Родригес уцелел. Сейчас он медленно подползал к бревну, за которым укрывался Мангуст, понимая, что там безопаснее всего. Попробуй он отползать назад, и его уже метре на четвертом бы подстрелили, раньше, чем он успел бы укрыться за каким-нибудь деревом. Что характерно – этот тип снова не удосужился хоть пистолет в руки взять. Пацифист, мать его так! Не боец, а юрист, по его собственным словам! Ох, вряд ли герильерос будут разбираться, кто здесь кто. Всех положат. Если дотянутся, конечно.
Впрочем, сейчас Мангусту было не до Родригеса. Он снова высунулся и выпустил по лесу короткую очередь – не чтобы попасть, а чтобы напугать, не дать высунуться. И повернулся к Толику.
– Живой, что ли? – спросил Мангуст. – Убери руку, дай гляну, куда прилетело.
Парень послушался. Рана оказалась очень паршивая – пуля попала в тело примерно в трех сантиметрах ниже ключицы. Выходного отверстия на спине Мангуст не нащупал – значит, скорее всего, застряла в позвоночнике. Хреново. Вообще-то, смертельными такие раны не считаются. Но это в случае, если есть возможность немедленно эвакуировать раненого и сделать ему операцию. А если такой возможности нет... Тогда плохо. Тогда вопрос только в том, сколько еще раненый промучается.
– Держись, Толик! – прошептал Мангуст. А что он мог еще сказать? – Живы будем – всех уморим.
С этими словами Мангуст снова высунулся и влепил пулю в еще одного слишком шустрого партизана, которого, видимо, ободрило то, что затравленная дичь уже почти минуту не огрызается. Вообще-то шансов попасть почти не было – герильерос был довольно далеко, да и растительность целиться мешала. Но Мангуст попал – аккурат между глаз. С ним иногда случалось в бою такое, особенно, если кто-то из своих погибал, – приступ холодной ярости, удваивающей силы и обостряющей все органы чувств. В такие мгновенья он дрался и стрелял так, что потом сам этому удивлялся – это граничило с невозможным.
Герильерос снова затихли. Ну, вернее, не затихли, а наоборот, усилили огонь. Но из укрытий не высовывались.
– Эй! Вы живые еще? – Крик донесся сзади, Мангуст узнал голос Мануэля.
– Живы! – откликнулся Андрей.
– Что там?
– Герилья! Достали все-таки, гады!
– Мы нашли могилу!
«Забавно, – как-то отстраненно подумал Мангуст. – Цель, считай, достигнута. Но единственный путь к отступлению закрыт».
Он не тешил себя иллюзиями – партизан было слишком много, и, судя по доносившимся издали крикам, к ним постоянно подходили все новые. В общем, хорошо обложили. Если бы они сейчас все вперед разом поперли, то он, пожалуй, и не справился бы. Одна надежда – всем им тоже жить хочется, каждый надеется и победить, и на тот свет не отправиться. Но вечно такое положение не удержишь. Не сейчас, так через пару часов, но они своего добьются. Можно, конечно, отступать. Но позади сходятся реки, там болото... Хотя, Мануэль говорил, оно не очень топкое. И потом, другого выхода все равно нет! Значит, нужно продержаться, дать время Мануэлю выкопать кости, и потом отступать. Можно и радиомаяк активировать – мало ли, вдруг правда подмога придет. Хотя откуда бы ей тут взяться? Но на всякий случай... Мангуст нащупал в кармане пластиковый шарик и раздавил его. Но, разумеется, почти никаких надежд на гипотетическую помощь он не возлагал. Нет, нужно только на свои силы рассчитывать. То есть на отступление. Вдруг удастся оторваться и обойти этих гадов? Правда, позади холм, «плохое место». Ну, что делать, когда на тебя несколько десятков партизан лезут, плохое место может оказаться не таким уж плохим.
– Выкапывайте кости! – крикнул Мангуст. – И побыстрее! Вот, лови! – Он вытащил из сумки и швырнул назад цифровой фотоаппарат. – Сфотографируй могилу до того, как раскапывать. Пользоваться им умеешь?
Мангуст снова выпустил пару очередей. Рожок опустел, он мгновенно, заученным движением, поменял его на новый.
– Умею! – отозвался Мануэль. Мангуст его не видел, только голос до него доносился.
«И хорошо, что не вижу, – подумал Андрей. – Значит, партизаны тем более».
– Быстрее только! Их до хрена, не знаю, сколько сумею продержаться! – Мангуст старался кричать не очень громко, так, чтобы Мануэль его слышал, а герильерос нет. Получилось или нет – сказать трудно. Хотелось верить, что получилось, – если герильерос услышали, то они могут начать напирать сильнее. Впрочем, пусть напирают!
Мангуст криво усмехнулся. Пару раз он этих недоделанных социалистов кровью умыл. Видимо, и третьего не миновать!
Следующие пятнадцать минут были сплошным кошмаром. Давно уже Мангусту не приходилось так туго. Похоже, среди герильерос появился толковый командир. Партизаны двинулись в наступление организованно, прикрывая друг друга. Мангуст делал все, что мог, но один человек, как бы крут он ни был, не может остановить полсотни. И так он буквально из кожи вон выворачивался, но наступление тормозил. Приходилось рисковать – пару раз пули свистели совсем рядом. Но достать его герильерос пока все же не удавалось. А он еще двоих достал – одного насмерть, второго только ранил, но и это неплохо. Раненый во вражеском лагере – это деморализующий фактор.
Но наконец наступил момент, когда нужно было или срочно отступать, или потерять эту возможность. Мангуст сжал зубы. Останки Мигеля еще не выкопали, иначе Мануэль уже сообщил бы об этом. Что ж, еще пара минут у старика есть, то время, которое он будет отходить. Но Толик... Мангуст посмотрел на раненого. Толик перехватил его взгляд.
– Идти не смогу. И ползти тоже. – Он говорил отрывисто, с трудом. – А на себе меня тащить и не пытайся. Не вытащишь. Оба погибнем.
Толик прав. От бессилия и злости у него скулы свело – ну почему опять то же самое, почему хороший парень должен погибнуть здесь, в этих долбаных джунглях?!!
Но эмоции ничем помочь не могли. Мангуст усилием воли загнал их поглубже, заглушил. Оставил только логику, трезвый, холодный расчет. Спецназ своих не бросает – звучит этот девиз, конечно, красиво. Вот только на самом деле это не так. Если тащить раненого – нереально, то как раз бросает, такова жестокая логика боя.
– Автомат дай... – просипел Толик. – И гранату. Пока смогу – прикрою.
Мангуст коротко кивнул. Сунул в руки раненому автомат с полным рожком и положил рядом свою последнюю гранату.
– Прощай.
И Мангуст стал отползать, время от времени огрызаясь короткими очередями, не давая врагу высовываться и стрелять прицельно. Подключился и Толик, он тоже дал несколько одиночных выстрелов, не целясь, просто подняв автомат так, чтобы ствол высовывался из-за дерева. Родригес, про которого оба русских и думать забыли, последовал за Мангустом. Андрей чуть в него не выстрелил – такое зло взяло. Но сдержался. Собственно говоря, чем парень виноват? Он же действительно не боевик, не его это дело от партизан отстреливаться.
Отступление удалось. Благодаря Толику герильерос задержались – видимо, они думали, что остался как раз самый опасный из врагов. А потеряв уже троих своих, рваться вперед напропалую они не собирались. Так что хоть и совсем небольшой, но выигрыш во времени у Мангуста был.
За спиной у Мангуста послышался шорох. Он оглянулся, одновременно вскидывая автомат. Но это был Мануэль.
– Порядок, – сказал старик. – Кости здесь! – Он тряхнул своим мешком. Видимо, ради останков Мигеля свои вещи ему пришлось выбросить. – Что там?
– Плохо там, – отозвался Мангуст. В этот момент сзади грохнул взрыв.
– Конец Толику, – тихо сказал Андрей по-русски.
– Что? – спросил Мануэль.
– Отходим как можно быстрее! Там куча партизан! У нас один шанс – оторваться от них!
И, не дожидаясь ответа, Мангуст развернулся и побежал в гущу сельвы – широкой, размашистой рысью. Мануэль и Родригес последовали за ним. А проводник нет – индеец только что-то крикнул вслед убегающим.
– Что он сказал? – спросил Мангуст на бегу.
– Снова про «плохое место», – отозвался Мануэль.
Услышав это, Мангуст вспомнил про таблетки. На несколько секунд остановился, вытащил пузырек, закинул в рот сразу две капсулы, еще по две протянул Мануэлю и Родригесу.
– Пейте. И не спрашивайте, что это такое, сам толком не знаю.
Они послушались.
– Насколько мы опережаем герильерос? – спросил Мануэль, тяжело дыша.
– Минуты на три, не больше, – отозвался Мангуст. – Ходу!
И начался безумный бег по джунглям. Уже не было времени расчищать себе дорогу с помощью мачете, да и невыгодно было – этим они сами помогли бы своим преследователям, которым ни следов искать бы в таком случае не пришлось, все и так видно, ни самим себе дорогу прорубать. Поэтому ломились сквозь заросли и переплетения лиан прямо так – где удавалось, бегом, а местами чуть ли не ползком. Мангусту вспомнилась детская игра, которую очень любили девчонки во дворе, – проползание через преграду, представляющую собой хитроумно растянутую резинку. Здесь приходилось делать то же самое, пробираясь сквозь мешанину ветвей и лиан.
Спустя пару минут сзади послышались выстрелы. Похоже, это герильерос наткнулись на их проводника. Да, зря парень побоялся «плохого места». Люди опаснее. Что радовало – выстрелы раздавались довольно далеко, значит, немного оторваться удалось. Впрочем, Мангуст не тешил себя иллюзиями – как только до партизан дойдет, что их враги бегут, уже не помышляя о заслоне, они сразу прибавят скорость.
«Хорошо бы их на этом подловить, – подумал Мангуст. – Задержаться на пару минут и срезать самых шустрых. Глядишь, дальше поосторожнее пойдут, помедленнее. Рискованно, конечно, но что делать». Но пока делать это было рано. Пока герильерос и так осторожничают, значит, нужно использовать это время, чтобы оторваться от них как можно дальше.
Они бежали. Минут через двадцать сельва стала пореже, зато под ногами захлюпало. Начиналось болото. С одной стороны, когда исчезла необходимость продираться сквозь заросли, двигаться стало легче. С другой, земля под ногами была уже совсем раскисшей, это уже была даже не земля, а грязь.
Еще минут через десять бега по этому киселю Мануэль стал отставать.
– Ну, давай! – Мангуст сбавил темп, приблизился к старику. – Держись!
Старик совсем остановился. Дышал он, как загнанная лошадь, грудь так и ходила ходуном.
Мангуст осмотрелся. По его прикидкам, они опережали герильерос уже минут на десять, значит, можно дать старику минуту-другую отдыха. Хорошо, что хоть растения вокруг по-прежнему есть. В России часто бывает так, что на болотах ничего толком не растет, – излишек воды растениям тоже не на пользу, как и ее недостаток. Но здесь ситуация иная – растительность кругом по-прежнему была, только теперь это были преимущественно не деревья, а папоротники. Зато они были здоровенные, словно из фильма про какой-нибудь мезозой или юрский период.
Видимо, Мануэль тоже о чем-то таком подумал.
– Здесь урро-чьяли и живет, – еле слышно сказал он. – Тогда я ушел от него. Теперь...
– Успокойся! – с легким раздражением сказал Мангуст. – Сам же говорил, что это ночная тварь.
Мангуст поймал себя на том, что говорит об этом существе, как о совершенно реальном. Что ж, пожалуй, это было неудивительно – здесь, среди всех этих папоротников, упоминание об урро-чьяли звучало совершенно иначе, чем раньше. Как-то невольно верилось.
– Днем он тоже может напасть, так говорили индейцы, – прошептал Мануэль. – Они знают урро-чьяли. Поэтому Мотоси и не пошел с нами. Индейцы очень боятся урро-чьяли...
– Я вот, честно говоря, людей больше боюсь, – тихо сказал Мангуст. – На моих глазах люди такое вытворяли, что урро-чьяли, кем бы эта тварь ни была, показался бы милым и ласковым.
Как ни странно, именно эти слова привели Мануэля в чувство. Он встряхнул головой.
– Да. Ты прав. Я тоже видел. В конце концов, урро-чьяли сожрал Лопеса, но мне приходилось видеть, как люди гибли еще хуже.
– Ну так пойдем! А то мы тоже можем пополнить этот список!
Мануэль кивнул и двинулся вперед. Не побежал, но пошел крупным, размашистым шагом – на редкость крепок был еще старик.
Вскоре впереди показалась нескладная фигура Родригеса, который тем временем ушел вперед. Родригес стоял на каком-то возвышении. Подойдя ближе, Мангуст рассмотрел, на каком именно. В этом месте земля поднималась довольно пологим склоном. И резко обрывалась – внизу, под трехметровым примерно обрывом, текла еще одна небольшая речушка. За ней снова были папоротники, болота. Обрыв тянулся и вправо, и влево довольно далеко. Было неясно, что лучше – попытаться обойти это место или спуститься напрямик.
– Что там, можно спуститься? – спросил Мангуст у Родригеса. Тот пожал плечами – сам, дескать, посмотри. Мангуст встал на четвереньки – мокрая земля казалась ему ненадежной, она в любой момент могла просесть под его весом. Мангуст осторожно заглянул вниз, за край. И тут в его глазах потемнело.
Пришел в себя Андрей от боли в затылке – острой, пульсирующей. А первым, что он увидел, был направленный на него пистолет. Оружие держал Родригес – притом вполне уверенно. Мануэль лежал рядом с Мангустом – вокруг головы старика расплывалась кровавая лужа, но, кажется, он дышал. Видимо, тоже получил по голове, как и сам Мангуст.
«Сволочь, – подумал Андрей. – Поймал-таки! Значит, не зря я подозревал, что среди нас и второй предатель есть! Вот от него врагам и стало известно об особом пункте в завещании до его официального оглашения!»
– Где карта? – спросил Родригес. – У меня нет времени лазить по всем мешкам. Где карта и документы?
– Зачем она тебе? На кого ты работаешь?
– Подумай, – ухмыльнулся Родригес. – Переиграл я тебя, перехитрил.
Демонстрация своего превосходства явно доставляла ему удовольствие.
– Ну, как ты думаешь, если бедняга Диего работал на УНБ, то на кого я работаю? Кто нам еще противодействовал?
– Янки, – сказал Мангуст. – Точно, янки.
– Именно, – кивнул Родригес. – Какая именно контора – не столь важно.
– Это я и так могу догадаться. ЦРУ. Их стиль. – Мангуст вспомнил приходившего к нему Джона Брауна. – Но что вам-то тут понадобилось?
– Ты что, правда не знаешь? – В голосе Родригеса звучало искреннее удивление. – Подумай! У тебя же с собой есть дозиметр, ты им пользовался, я знаю. Подумай как следует, от чего может быть такой фон и зачем это может быть нужно!
Мангуст и без того об этом думал. Болтовня агента американцев только подтверждала его выводы.
– В общем, снова сделали мы вас, русских, – сардонически усмехнулся Родригес, или как его там по-настоящему звали. – Ну, говори, где карта?
– С чего ты взял, что я с тобой буду откровенничать? – сказал Мангуст.
– С того, что иначе я тебя пристрелю.
У Мангуста внутри все похолодело. Но не от угрозы – он таких в жизни слышал не один десяток. Нет. Дело было в том, что Родригес стоял к обрыву спиной и не видел, как из папоротников появилась серо-бурая туша размером раза в два больше медведя. Мангуст не успел толком рассмотреть тварь – она быстро скрылась под обрывом, в той зоне, куда взгляд не доставал. Но и пары секунд хватило. Зрелище было жуткое – нечто среднее между жабой и крокодилом, мерзкая харя, чудовищная пасть, какие-то бородавки по всему телу. Мангуста невольно передернуло.
Родригес, видимо, принял это на свой счет.
– Ага, вижу, ты понял, что я не шучу. Ну, где бумаги?
Решение созрело мгновенно.
– Вот в этом мешке, – сказал Мангуст, старательно имитируя дрожь в голосе. Впрочем, особенно напрягаться не пришлось – стоило только подумать о твари, находившейся сейчас от них в каком-то десятке метров, под обрывом. А что, если она прыгать умеет? Не зря же на жабу похожа!
– Там на самом дне есть потайной карман, – продолжал Мангуст вслух. Мешок лежал между ним и краем обрыва, если Родригес коснется его, то будет шанс его достать.
Родригес купился. Он шагнул вперед и, не опуская, правда, пистолета, взялся за мешок, сунул в него свободную руку. Но Мангуст не зря сказал, что бумаги на дне. Копаться в вещах одной рукой, да еще не глядя, дело сложное. Особенно, когда ищешь то, чего нет. Через несколько секунд Родригес все-таки опустил на мгновение глаза. Этого Мангуст и ждал. Он рванулся вперед как атакующая змея, в полете разворачиваясь и подгибая ноги. Грохнул выстрел, он почувствовал, как что-то горячее проехалось по плечу, но дело было уже сделано! Он распрямился, словно отпущенная пружина, обе ноги врезались Родригесу в бедро.
Разумеется, особого толку от этого бы не было – со связанными за спиной руками против вооруженного противника много не навоюешь. Но Мангусту и не надо было много! Родригес отлетел на пару шагов, покачнулся... Если бы там была ровная земля – ну, хоть бы даже и болото, он бы поднялся на ноги спустя пару секунд. Но там был обрыв. Нелепо всплеснув руками, Родригес обрушился вниз.
И тут же внизу раздался хриплый рев. Потом выстрел, второй и крик – надрывный, отчаянный. Еще один выстрел, какое-то невнятное то ли хрюканье, то ли чавканье. А потом послышался смех. Негромкий человеческий смех.
«Эта тварь рвала Лопеса на куски и смеялась», – вспомнил Мангуст. Его пробил холодный пот. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки – нервы у бывшего спецназовца были тренированные. Мангуст поднял связанные руки, провел их над головой – суставы слегка хрустнули, но сделали свою работу. Не такой уж, кстати, трудный фокус – детей, занимающихся каким-нибудь карате или ушу, этому в первый же год учат. Когда руки оказались связаны спереди, все стало совсем просто. Мангуст подкатился к Мануэлю, зубами выволок нож из ножен, висевших у старика на поясе, пристроил его на земле и быстро перерезал стягивавшую запястья веревку. Все это пришлось делать под противные звуки, доносившиеся снизу, из-под обрыва. Впрочем, Мангуст старался не прислушиваться – еще приснится потом такое.
Освободившись, он занялся Мануэлем. Похлопал его по щекам, потер уши – через пару минут старик открыл глаза. Первым, что он услышал, был доносившийся снизу смех. Подействовало это на него как электрошок. Мануэль вскочил. Глаза у него были совершенно дикие, шальные, а рука шарила за спиной – видимо, пытаясь нащупать карабин.
– Все в порядке, Мануэль, он внизу. Досюда не достанет, – успокаивающе сказал Мангуст.
Старик замер, опустил руку.
– Где? – спросил он севшим голосом.
– Там, – Мангуст показал рукой в сторону обрыва. – Но лучше не заглядывать. Я не стал.
Мануэль хотел что-то ответить – но не успел. Мангуст вскинул руку, требуя тишины. Да, ему не показалось. Сзади слышался шум – это явно подходили герильерос, сократившие отставание за то время, пока команда Мангуста занималась внутренними разборками.
«Ну все, теперь, похоже, полный кирдык, – подумал Мангуст. – С одной стороны обрыв и эта тварь на дне, с другой партизаны. Приплыли».
Конечно, все эти мрачные мысли были сами по себе, а реакция бойца – сама по себе. Мангуст автоматически подхватил с земли автомат и от пояса дал по папоротниковым зарослям длинную очередь – хоть немного гадов задержать. Ему повезло – издалека раздался чей-то крик. Видимо, кого-то даже зацепило. Не дожидаясь ответа, Мангуст рухнул на землю, потянув за собой и Мануэля.
Воздух над ними прорезали пули. Мангуст перекатился, снова выстрелил, – отметив мысленно, что у него остался всего один запасной рожок. И вдруг в трескотне выстрелов он услышал странный и знакомый шелестящий звук – пока тихий и далекий, но с каждой секундой нарастающий, становящийся все сильней.
– Но не могут же это быть... – вслух сказал Мангуст.
Могли. Более того – именно они это и были. Вертолеты шли с юго-запада, три штуки, полноценное боевое звено. Это были «Ирокезы», американские боевые вертолеты огневой поддержки, снабженные спаренными крупнокалиберными пулеметами и скорострельными автоматическими пушками, – оптимальная машина для борьбы с партизанами и прочей подобной публикой. Особенно, когда застигнуты они не в густой сельве, а на болоте, где расстреливать их не в пример легче. Именно этим и занялись два «Ирокеза» из трех. Они одновременно пошли на боевой заход – смотреть было приятно на аккуратные точные движения. Вертолеты были красивы – той суровой красотой, которая присуща оружию. Партизанам, надо полагать, стало совсем плохо – если до сельвы доберется один из каждых десяти, это можно будет считать везением.
А третий «Ирокез» пошел над болотом широким кругом на высоте метров тридцати. Из него послышался усиленный мегафоном голос:
– Андрей Иванович Турыгин! Анатолий Сергеевич Караваев! Мануэль Каварес! Луис Десеадо! Если вы слышите, выходите на открытое пространство. Выходите без оружия! Вам нечего бояться!
Говоривший изрядно перевирал русские фамилии и отчества. Но Мангуста это не волновало. Похоже, обещанная Энрике помощь все-таки пришла – и в каких масштабах! Он бросил автомат, встал в полный рост и замахал руками. Его тут же заметили, вертолет пошел на снижение.
– Вас только двое? – спросил Мангуста появившийся из вертолета высокий офицер в темно-зеленой армейской форме.
– Да, – подтвердил Андрей. – Только двое.
Офицер кивнул – принял к сведению.
– Садитесь, – он приглашающим жестом указал на вертолет.
– И что, далеко полетим? – поинтересовался Мангуст.
– В столицу, разумеется.