Глава 4. Тайный причал диктатора
Некогда цветущий город Набжибхан лежал в руинах. Даже густое покрывало ночи не могло скрыть разорение, обрушившееся с небес на один из алмазов Востока.
Виктор медленно вел мотоцикл по пустынным улицам города, оглядывая окрестности через электронный объектив прибора ночного видения. На его плечах лежали руки Мадлен, женщина крепко держалась за диверсанта, будто боялась выпасть.
Вчера они только поздно ночью определились с дальнейшими действиями, а вскоре забрезжил рассвет. Пытаться что-либо предпринимать белым днем было равносильно самоубийству, вот и решили дожидаться следующей ночи. Едва только стемнело, по-быстрому перекусили.
— Ну, все, поеду поищу транспорт повместительней, — сообщил Савченко, утолив голод.
— Я с тобой. — Ульяна протянула руку к автомату.
— Ты остаешься здесь, — отрезал офицер, застегивая разгрузочный жилет. Видя в глазах девушки недоумение, пояснил: — Нельзя оставлять гражданских без прикрытия.
— А одному в городе, захваченном мятежниками, можно? — парировала девушка. — Ты даже расположения улиц не знаешь.
— А мне и не надо знать: французские товарищи любезно снабдили автонавигатором…
Брат с сестрой Партер, не зная русского языка и не понимая, о чем на повышенных тонах разговаривают их спасители, лишь недоуменно переглядывались. Наконец Мадлен не выдержала:
— Что происходит? — спросила девушка по-английски.
Пришлось перейти на язык великого Уильяма Шекспира и объяснить ситуацию.
Выслушав все доводы, англичанка поддержала Ульяну.
— Одному ехать нельзя. — Арчибальд в поддержку сестры положил свою ладонь на ее руку и измученно улыбнулся Виктору.
— Я поеду с тобой, — после короткой паузы добавила Мадлен и, видя недоумение на лицах собравшихся, пояснила свою мысль: — Город знаю хорошо, за то время, что провела в Магрибистане, выучила местные обычаи, язык.
— Что, и стрелять умеешь? — насмешливо спросила Ульяна.
— В кино видела, — честно призналась женщина, увидев, что русские заулыбались, запальчиво добавила: — В крайнем случае голосом предупрежу об опасности.
Ульяна спрятала улыбку и посмотрела на Савченко.
— А ведь интуристка права, за тылом нужно присматривать.
— Здесь мы все интуристы, — буркнул тот, а про себя отметил, что как ни крути, а бабы правы. Лезть придется в самое пекло, действительно, спину должен кто-то прикрывать.
Виктор со вздохом посмотрел на женщин. Конечно, телохранительница была предпочтительней. Президентскую охрану натаскивают не хуже армейского спецназа. Но оставлять без защиты раненого — это ведь себе потом дороже.
— Ладно, — махнул рукой, — беру интуристку.
Мадлен поверх спортивного костюма, в котором перемещалась по госпиталю, набросила камуфляжную куртку Ульяны, а лицо и голову закрыла розово-белой «арафаткой» на манер берберских кочевников. Так что, если особо не приглядываться, за мужчину издалека сойдет.
Тем временем Савченко пристроил свой автомат на руле «Хонды», проверил, как стрелять из подствольника в случае необходимости. Получилось довольно неплохо. Передал подошедшей Ульяне несколько запасных магазинов и пару ручных гранат, так, на всякий пожарный.
Когда к выезду все было готово, Виктор завел двигатель, Мадлен села позади, обхватив его за талию.
— Помни, враг не дремлет, — на прощание сказал он наставительно Ульяне. Девушка неожиданно смутилась и тихо произнесла:
— Не рискуйте и возвращайтесь побыстрее.
Выкатив на улицу, диверсант свернул в сторону госпиталя: беглецы рассчитывали там найти машину «Скорой помощи». Но лечебное заведение встретило их кладбищенской тишиной и черными провалами выбитых окон. Территория центрального госпиталя походила на декорации к фильму ужасов или фильма-катастрофы — сполохи дальних взрывов высвечивали обгоревшие руины, груды камней.
Укрыв мотоцикл в тени повалившегося рекламного щита, Савченко дослал патрон в патронник «кольта» и протянул пистолет своей напарнице.
— Если что, жми на спусковой крючок. Оружие лучше держать двумя руками.
Но самое страшное ожидало диверсанта за оградой. Всюду лежали трупы. Убитые больные, раненые, персонал госпиталя замерли в тех позах, в которых их застала смерть. От долгого пребывания на солнце тела распухли и источали приторно-сладковатый запах мертвечины, смешавшийся с горьким привкусом горелой резины и пластика. Как отметил диверсант, большинство были убиты из огнестрельного оружия, но попадались и разделанные ножами. Оглядываясь по сторонам, Виктор похвалил себя, что не взял в это чистилище женщину. Ему, матерому диверсанту, и то стало не по себе от увиденного, а ей…
Если у войны не женское лицо, то у гражданской вой ны и вовсе морда вурдалака.
— Ну, что там? — едва завидев Виктора, нетерпеливо спросила англичанка.
— Ничего, — покачал головой офицер, — пусто, голо, как Мамай прошел.
— Что? Кто прошел?
— Да ничего там нет, нужно ехать в центр.
Они почти одновременно посмотрели в сторону, где в зареве неугасающих пожаров то и дело в небо устремлялись пунктиры трассирующих пуль. Кровавый пир победителей длился уже несколько суток, и, по всей видимости, до его завершения было далеко.
Глядя на «салют» мятежников, Савченко понял: они, несмотря на маскировку, запросто смогут попасть под раздачу. И сразу в мозгу промелькнула фраза из военного фильма: «Осторожность — мать храбрости».
Он перевел взгляд на спутницу и предложил:
— Может, вместо того чтобы дергать тигра за хвост, поищем транспорт где-то на рабочих окраинах?
— Здесь нет рабочих окраин, — возразила Мадлен.
— Как нет?
— Жители столицы не трудились на грязных работах. В крайнем случае менеджерами, мелкими бизнесменами или чиновниками. Весь быт им обеспечивали приезжие из бедных соседних стран. В других городах примерно такая же ситуация.
— Ну да, полковник Фарук настоящий тиран, кровавый тиран, — покачал головой офицер, запрыгнув в седло мотоцикла, бросил через плечо: — Значит, будем действовать как голодная акула.
— Это как?
— Двигаемся по спирали, пока не найдем подходящую жертву.
«Хонда» взревела мощным двигателем и сорвалась с места, унося своих наездников все дальше от госпиталя, превратившегося в мемориал…
Долго искать подходящую «дичь» не пришлось: уже через пять кварталов они выехали на большую площадь, в центре которой стоял разрушенный памятник Магрибской революции. От прямого попадания многотонной бомбы возносящаяся в небо стела в виде изогнутого клинка бедуинской сабли превратилась в гору битого кирпича, а окружавшие памятник пальмы выгорели, и теперь черные обугленные пеньки походили на гигантские спичечные огарки.
Савченко разглядел за развалинами памятника на противоположной стороне площади угловатый силуэт внедорожника. Опытный глаз диверсанта сразу распознал британский «Ленд Ровер» — такие автомобили стояли на вооружении войск НАТО. Из чего напрашивался вывод: несмотря на рассказы западной прессы о морской блокаде контрабанды оружия, военная техника поступала повстанцам с завидной регулярностью.
Джип стоял с потушенными огнями, зато особняк, возле которого находился автомобиль, двухэтажный, с плоской в восточном стиле крышей, был залит тусклым светом. Двери были выбиты взрывом, а стены изуродованы множеством осколков. Все остальные строения казались темными, безжизненными склепами.
«Заманчивый приз, — разглядывая внедорожник, хмыкнул Савченко. Можно было попытаться угнать вездеход, пока «бабайские махновцы» празднуют победу. Можно было, но мать отваги, та, что осторожность, заставляла в первую очередь все взвесить и рассчитать. — Машинка большая, салон вместительный, запросто разместится шесть, а то и все семь рыл».
Впрочем, на трассе Виктор встречал автомобили и поменьше, куда набивалось до дюжины боевиков.
«Десяток-полтора стволов сделают из меня решето, пока заведусь и отъеду, — это знак минус против захвата «Ленд Ровера», но все уравнивает плюс. Здесь только один экипаж машины боевой, а дальше их будет как саранчи в урожайный год». И этот плюс перевешивал все остальные минусы.
Едва «Хонда» остановилась в полусотне метров от особняка, послышались громкие крики и оглушительный, похожий на дьявольский хохот.
Несколько секунд ушло на размышления, брать автомат или нет. Конечно же, против группы боевиков «калаш» эффективней, но в замкнутом помещении будет сковывать движения, да и рикошет — штука не из приятных.
«Значит, возьмем на вооружение внезапность, а если сильно припрут, то буду отбиваться гранатами». — Рука скользнула по шершавой ткани подсумков. Кроме гранат у него еще имелся «ТТ» и пара ножей — для профессионала достаточно.
— Женщина, ты меня прикрываешь, — напомнил диверсант, расстегивая предохранительный клапан на ножнах штурмового кинжала.
— Как всегда, — уверенным тоном бывалой боевой подруги ответила Мадлен, извлекая из-под куртки тяжелый «кольт».
Диверсант двинулся к особняку. Он шел по-кошачьи бесшумно, на пружинистых ногах, слегка склонив голову вперед. Готовый в случае опасности мгновенно отпрянуть в сторону и встать в боевую стойку.
Проходя мимо «Ленд Ровера», Савченко бросил беглый взгляд в салон внедорожника: там было темно и тихо. Он проследовал дальше, и чем ближе подходил к дому, тем громче становился женский душераздирающий крик, перекрываемый взрывами нечеловеческого хохота.
Виктор осторожно поднялся по ступенькам на крыльцо, встав в вывороченном дверном проеме, и заглянул внутрь. Еще недавно ухоженный холл представлял собой настоящую помойку: раскуроченная мебель, разбитая посуда, стены, изуродованные выстрелами от автоматных очередей. В дальнем углу слабо тлела керосиновая лампа, возле которой лежал голый грузный мужчина. Судя по недвусмысленной позе, прежде чем перерезать горло, несчастного изнасиловали.
Больше никого в зале не было. Стараясь держаться стены, Савченко прошел немного вдоль, его взгляд сейчас был прикован к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
В воздухе витал пряный запах наркотика. «Они здесь что, конопляные костры жгли?» — подумал Виктор. От крепкого запаха гашиша в горле стало першить — борцы с тиранией умели взбадривать себя.
Возле лестницы увидел еще один труп — окровавленное тельце ребенка лет семи или восьми. Мальчик, девочка — непонятно. Не лицо — сплошное кровавое месиво, ясно одно — и с ним кто-то удовлетворил свою похоть.
«Зверье!» — промелькнуло в голове Виктора. На мгновение перед глазами стало темно, а уже через секунду невидимый тумблер отключил в нем все человеческие чувства, превратив в машину для убийства.
Савченко стал медленно подниматься по ступенькам — с каждым шагом голоса становились все четче и громче.
Поднявшись на десяток ступенек, диверсант, вый дя из-за поворота, внезапно лицом к лицу столкнулся с одним из мятежников. Араб зрелого возраста, с широким приплюснутым лицом, сидел на лестнице, прислонившись к кованым перилам, прикрыв глаза и положив тяжелые кулаки на колени.
«Пьяный?» — Первое, что пришло на ум, и тут же Виктор сообразил, что мусульмане не употребляют алкоголь, заменяя его гашишем. Недаром же запах горевшей дури пропитал все помещения особняка.
Диверсант встал еще на одну ступеньку, когда араб неожиданно открыл глаза и поднял голову — их взгляды встретились. Боевик в одно мгновение протрезвел и даже попытался встать, но не успел…
Кулак Савченко пробил мятежнику солнечное сплетение, забив легкие острой болью. Араб беззвучно открыл рот, напоминая рыбу, выброшенную прибоем на сушу. Виктор захватил мощную шею повстанца в борцовский «замок» и рванул вверх — раздался хруст сломанных позвонков. Тело араба лишь раз дернулось и обмякло, распластавшись на ступеньках.
Опустив труп, он еще немного поднялся и вытянул голову, осторожно выглядывая на второй этаж. Наверху оказалось еще трое мятежников, двое полулежали на сломанном велюровом диване перед расписным кальяном, который источал запах горелого табака и марихуаны. Небрежно брошенные автоматы находились рядом с подсумками с магазинами и гирляндами ручных гранат. Еще один араб сидел чуть в стороне в массивном кожаном кресле, широко раздвинув ноги, на его смуглой небритой физиономии сияла довольная улыбка.
«Трое», — прикинул про себя Виктор. Сейчас они не были для него противниками, равноценными врагами, это были потенциальные жертвы. Он не нуждался в огнестрельном оружии — достаточно ножа. Рифленая рукоятка штурмового кинжала удобно легла в ладонь.
Боевой пловец бесшумно, словно гигантская хищная кошка, вышедшая на охоту, в два больших прыжка оказался на втором этаже. Дальше все было просто, как в спортгородке при отработке приемов кинжального фехтования.
«СКИФ», упражнение номер три». Оказавшись возле дивана, он вскинул правую руку. Острый клинок вошел арабу в грудь по самую рукоятку. Выхватив кинжал, диверсант свободной рукой ухватил второго повстанца за волосы и рванул его голову назад — лезвие кинжала глубоко разрезало натянутую на горле кожу. Из раны с утробным клекотом хлынула густая темно-бурая кровь.
На эти звуки отреагировал третий повстанец, тут же бросился к оружию и даже успел схватить автомат, опустил предохранитель и передернул затвор. В следующее мгновение оказавшийся рядом Виктор нанес ему боковой удар коленом в висок. Бесчувственное тело боевика отбросило обратно в кресло. Отпружинив от него, тот упал на пол. Кинжал вошел арабу под лопатку, так, на всякий случай, чтобы в самый неподходящий момент не раздался выстрел в спину.
«Выстрел в спину». — Будто молния блеснула в мозгу Савченко в тот самый момент, когда он подумал, что все закончено. Взгляд офицера остановился на брошенном в беспорядке оружии. Трупов было четыре (со жмуром на лестнице), а автоматов пять… Еще недавно Виктор слышал женские крики, а сейчас тишь да гладь, ни звука… Цепким взглядом он окинул комнату — разбитая мебель и изрезанные картины на стенах. Но тут его внимание привлекла бархатная портьера, прикрывающая проход в соседнее помещение.
Виктор перехватил рукоятку кинжала обратным хватом и, прижимая клинок к рукаву, пригибаясь, ринулся к дверному проему.
Шаг, еще один, еще… Мышцы напряглись, будто стальная пружина, в любую секунду готовая распрямиться с убийственной силой.
Остановившись возле портьеры, диверсант прислушался. Из соседней комнаты по-прежнему не доносилось ни звука, но он чувствовал врага за стеной, не менее опасного, чем он сам.
«Если бы у него было оружие, уже бы пустил в ход». — Мозг боевого пловца просчитывал возможные варианты, но при любом раскладе отступать он не собирался.
Мгновение — и он почти «рыбкой» нырнул под тяжелую портьеру, а едва руки коснулись пола, швырнул тело вперед. Кувырком через голову Савченко преодолел едва не все пространство небольшой спальни, успев при этом заметить на широкой кровати забившуюся в угол голую женщину, а рядом полуголого крепко сбитого мужика, замершего в боевой стойке.
Виктор едва попытался встать на ноги, как удар босой пятки в плечо вернул его обратно, сбивая с ног, второй удар выбил из руки кинжал. От третьего удара морской пехотинец уклонился, разорвал дистанцию и все же вскочил на ноги.
Теперь он смог рассмотреть своего противника. Лет сорока, крепко сложенный араб, на лице аккуратно выбритая «эспаньолка» и абсолютно лысая голова. Он явно не вписывался в облик нынешних «бандерлогов», которых пресса бессовестно окрестила революционерами.
«Интеллигент, — для себя окрестил неприятеля Савченко, но эта мысль тут же отрикошетила от него, как пуля от брони. — Да нет, скорее, коллега по ремеслу плаща и кинжала, только от какой-то ближневосточной спецуры».
Впрочем, долго раздумывать не было времени, и Виктор бросился в атаку. Серию ударов кулаками этот араб легко отбил и тут же перешел в контратаку. А дальше они сцепились в клинче, стараясь достать друг друга смертоносными ударами локтей и коленей, целясь в наиболее уязвимые точки.
Бородач попытался вывернуть руку Савченко болевым приемом, но тот успел ткнуть араба растопыренными пальцами в глаза, а едва бородач ослабил захват, диверсант раскрытой ладонью вогнал его мясистый нос в череп. Вот теперь действительно все было кончено.
Виктор бросил мимолетный взгляд на агонизирующее тело, потом посмотрел на женщину, прижавшую в испуге руки к голой груди. У нее была нежно-оливковая кожа и большие миндалевидные глаза. Несмотря на растрепанные волосы цвета воронова крыла и кровоподтеки по всему телу, все равно она выглядела настоящей красавицей.
От всего пережитого и увиденного девушку трясло, будто в лихорадке.
— Успокойся, милая, все будет хорошо. — Забыв английский, Савченко начал по-русски успокаивать несчастную, не сразу поняв, что та ни слова не поняла.
Сорвав с прохода штору, он бросил ее девушке, та мгновенно закуталась в тяжелую ткань на манер индийского сари. А когда Виктор взял ее за руку, послушно пошла за ним.
Они миновали холл на первом этаже и вышли на крыльцо. В тот момент, когда Виктор решил, что все закончилось, дверца «Ленд Ровера» распахнулась, и наружу вывалился косматый «бандерлог» с автоматом на изготовку и воинственно передернул затвор.
Диверсант ничего не успел предпринять, когда раздался выстрел. Звук глухой и громкий, из груди повстанца вырвался фонтан крови, его бросило вперед, автомат сталью зазвенел по мощеной брусчатке. За спиной «бандерлога» стояла Мадлен, сжимая обеими руками тяжелый «кольт»…
Роберт Лонгвэй протянул пограничнику свой паспорт, тот мельком взглянул на документ и вернул. Иностранцы его не интересовали, главное было своих не выпустить. Перед офицером лежал толстый талмуд с фамилиями «счастливчиков».
Забрав свои документы, Доктор Фауст прошел в пассажирский терминал. Ничего подозрительного он не заметил, в Париж летели в основном туристы и мелкие бизнесмены. Несколько иностранцев, «птицы высокого полета», находились в ВИП-зале — таким не в чести сидеть бок о бок с кем попало. Лонгвэю такая иерархия была смешна, в своей жизни ему доводилось видеть и миллионеров, и миллиардеров, крупных политических деятелей и просто важных персон. Там, на Западе, совсем другое отношение к богатству и власти.
Деньги только средство к главной великой цели, а местные нувориши по психологии ближе к дикарям доколумбовской эпохи, смысл жизни которых — дешевый выпендреж.
Но как опытный разведчик он знал и другое: все его потуги напрасны, если он уже под прицелом контрразведки.
Нервного напряжения добавила внезапная депеша от шефа: «Дядя тяжело заболел, собираются все родственники. Срочно приезжай, Луиза». Сообщение пришло на электронный адрес Доктора.
В обычном письме для разведчика главным были три ключевых слова. «Тяжело» и «срочно» обозначали крайнюю степень эксфильтрации. Такое сообщение обозначать могло только одно — разведчик засветился перед спецслужбами страны пребывания. Третье — «Луиза» указывало обычный (а не экстренный) маршрут выезда.
Такое сообщение слегка дезориентировало Доктора Фауста. «Русские в таких случаях говорят «стой там, иди сюда». Фраза для него всегда была непонятна, а теперь пришлась как нельзя кстати.
Тем не менее Лонгвэй был крайне дисциплинированным и никакой самодеятельности себе позволить не мог.
Первым делом сообщил всем своим знакомым из местного бомонда, что нашелся богатый клиент из Европы, который хочет заказать ему серию картин с черноморскими пейзажами. И он срочно вылетает в Париж на переговоры. Друзья-приятели охали, ахали, жали руку, но в глазах их угадывалась нескрываемая зависть. Мало того что иностранец, так еще и заказчик нашелся миллионер, а может, и миллиардер.
Еще одна черта здешних аборигенов: намотав шейные шелковые платки и густо набриолинив волосы, они все равно жили по принципу: «Пусть бог мне глаз вый мет, если соседу достанется вдвое».
Вторым этапом стал вылет в Париж, с которым тоже не оказалось никаких проблем. Билет на ближайший рейс ему продали без малейших задержек, в аэропорту также все прошло гладко. Оставалось лишь занять свое место в салоне самолета, который вырвет его из этой страшной, непонятной страны.
В пассажирский терминал вошли два пограничных офицера, окидывая зал цепкими взглядами. К горлу Роберта подступил ком, сердце бешено забилось, как после марафонского бега. Он ощутил, что между лопаток обильно заструился холодный пот.
Пограничники наконец заметили того, кого искали. Молодая дородная бабенка в облегающем коротком платье мало походила на туристку и еще меньше напоминала бизнесвумен… Впрочем, решать эту головоломку Роберту Лонгвэю не довелось: объявили посадку на его рейс…
Набжибхан они покинули на рассвете. Солнце еще не взошло, серые сумерки представляли смесь тумана и дыма пожарищ. С моря легкий бриз нес сырую прохладу.
Убийцы и насильники, именующие себя революционерами, наконец угомонились. Город, измученный, ограбленный и изнасилованный, провалился в короткий тревожный сон.
За рулем «Ленд Ровера» сидела Ульяна, так как она одна знала дорогу к тайному причалу полковника Фарука. Рядом, держа автомат на коленях, устроился Виктор. На заднем сиденье расположились брат с сестрой Партеры. Арчибальд лежал на широком, как диван, сиденье, Мадлен стоически жалась в углу, поглаживая хромированную сталь «кольта». С пистолетом она не расставалась с того момента, как Виктор вручил ей оружие.
Вместо запасного колеса к багажнику привязали мотоцикл. Савченко решил не бросать двухколесный трофей — мало ли какой сюрприз выкинет жизнь.
Ульяна уверенно вела внедорожник по пустынным улицам столицы. Руки крепко сжимали рулевое колесо, сухие губы вытянулись в нитку, карие глаза то и дело соскакивали с дороги и хищно зыркали по сторонам. Ни дать, ни взять современная амазонка.
— Если бы полковник послал сюда хоть один батальон своих коммандос, они бы взяли город без единого выстрела, — нарушила молчание Ульяна. — Просто вырезали всю эту мразь.
— Судя по тому, что рейнджеры Фарука не торопятся возвращаться, они сами хорошо спят или совершают очередной намаз, готовясь к встрече с Аллахом. Так, как они воюют, думаю, недолго осталось, — усмехнулся Виктор. После потасовки с берберами силы его были на исходе, он даже не смог удержать девушку, которую спас, она оттолкнула его руку и скрылась в темноте.
Зато, когда они вернулись с автомобилем, его ждал приятный сюрприз. Ульяна в аптечке легионеров разыскала упаковку с тонизирующими таблетками. Пара капсул, растворенных в воде, сделали свое дело: уже через десять минут офицер почувствовал, как силы возвращаются к нему, даже реакция и внимательность обострились.
Городские постройки остались позади, дальше джип несся по широкой и когда-то ровной, как стол, трассе, теперь же то и дело машину потряхивало на выбоинах зиявших клякс воронок.
Девушке приходилось постоянно вертеть руль в разные стороны, чтобы не влететь в один из этих искусственных кратеров. Наконец из-за горизонта медленно выкатился солнечный диск, похожий на сырой желток.
Туман растаял, словно по мановению чьей-то руки, и теперь с противоположной стороны можно было разглядеть ярко-синюю полосу Средиземного моря. Под лучами светила волны искрились, будто россыпь самоцветов, над которыми раскинулось бескрайнее чистое бирюзовое небо. От подобного зрелища веяло благодушием и покоем. Для завершения романтической картины не хватало только парусника.
Наблюдая за завораживающей картиной, достойной кисти великих маринистов, Савченко недовольно поморщился.
Уловив его гримасу, Ульяна рассмеялась и спросила:
— Что, морячок, не нравятся яркие краски?
— Я, девушка-бодигард, поглядывая на эту картину, вижу, что погода-то летная, — ответил Виктор. — Как бы не попались на глаза североатлантическим ястребам. Наверняка одинокая машина покажется им достойным смертником для игры в кошки-мышки. А средств, чтобы раскатать нас в плоскую лепешку, сдобренную острым кетчупом, у них более чем достаточно.
После такого заявления улыбка на лице девушки мгновенно испарилась, как утренний туман.
— Уля, пожалуйста, говорите на английском, — с заднего сиденья попросила Мадлен, — а то нам с Арчи кажется, что вы хотите нас продать в рабство. И никак не можете поделить деньги.
От такого заявления у телохранительницы и морского пехотинца отвалились нижние челюсти, затем они разразились громким смехом.
Увидев расколотый надвое огромный валун, от которого змеилась грунтовая дорога, уходящая к побережью, Ульяна слегка притопила педаль тормоза, затем повернула руль и профессионально вписалась в поворот. Дальше «Ленд Ровер» запрыгал по ухабам, синяя полоса моря стремительно приближалась.
— Дорога не особо наезженная, — заметил Виктор.
— Я же говорила, что там заброшенная рыбацкая деревушка. За бункерами Фарука присматривают два аксакала, продукты им раз в месяц дети возят. И тихо вокруг, как на кладбище, — пошутила девушка, но пассажирам ее юмор не пришелся по душе.
Дорога змеей вилась среди накалявшихся песков, побережье неожиданно открылось многокилометровым обрывом, а дорога, сделав лихой поворот, устремилась в горнило узкого каньона.
Савченко правой рукой взял автомат и развернул его стволом к лобовому стеклу. Дорога шла не особо широкая, наверное, современный средний танк не смог бы пройти, не зацепив краев, если бы раньше по длине где-то не застрял во множестве поворотов.
Виктор с сомнением поглядывал на нависшие над проездом многометровые стены красновато-желтого грунта. Профессиональный диверсант знал, сколько достаточно взрывчатки, чтобы при легком нажатии на инициирующую кнопку дистанционного взрывателя превратить эту дорогу в братскую могилу для армейского батальона, а то и целого полка. Неприятная мысль профессионала…
Неожиданно сумрак ветвистой траншеи разорвал яркий свет дня — впереди раскинулось большое ровное плато, хоть в футбол играй.
— Ну все, еще два километра по серпантину, и мы на месте, — весело объявила Ульяна.
— Тормози! — неожиданно рявкнул Савченко, его левая рука рефлекторно обхватила подствольник, указательный палец лег на спусковой крючок гранатомета.
Девушка, вымуштрованная для президентской охраны, услышав команду, моментом надавила на тормоз. Внедорожник, и без того не особо споро спускавшийся, встал как вкопанный.
— Ты чего? — Выкатив на диверсанта глаза, Ульяна перешла на родной язык.
— Я ничего. Только ты говорила, что по этой дороге не ездят? — произнес Виктор и кивком головы указал на плато. — Посмотри, следы от тяжелого грузовика, и, возможно, не одного.
Действительно, на плато отпечатались протекторы колес тяжелой техники.
— Может, полковник решил воспользоваться этим «запасным вариантом», — предположила девушка.
— Вряд ли, — покачал головой офицер, его сознание было набито множеством различных клише. — Если бы Фарук бежал, его сторонники также рванули кто куда, а они воюют. Еще сегодня ночью из глубины пустыни доносилась разноголосая канонада.
— Тогда что? — в разговор вклинилась Мадлен. Теперь, когда их спасители в основном общались на английском языке, она сочла нужным принять участие в общей беседе.
— А вот это мы сейчас и будем выяснять, — пробурчал Савченко и, положив ладонь на колено Ульяны, сказал: — Давай на плато и постарайся прижаться к отвесной стене как можно ближе.
Девушка послушно кивнула и надавила на педаль газа. Внедорожник, недовольно урча, как потревоженный барсук, вполз на плато почти вплотную к отвесной стене.
Едва автомобиль остановился, Виктор выбрался наружу, забросил на плечо автомат и с трофейным биноклем в руках направился к краю площадки. Ульяна также вооружилась и выбралась следом. Мадлен напряженно ерзала на заднем сиденье, но молчала.
Оказавшись на краю плато, Савченко поднял бинокль. Вначале он пристально всматривался в морскую даль, но все пространство до самого горизонта было безлюдно.
«Хваленая морская блокада, скорее всего, журналистский финт, — после первичного осмотра решил морской пехотинец. Грозные авианосцы и ракетные крейсера, регулярно появлявшиеся в мировых новостях, находились далеко, видимо, опасаясь береговых ракетных комплексов полковника Фарука. — Вряд ли они разбили на отряды монолитную корабельную группировку. Скорее, пространство вдоль побережья контролируют радарами и патрульными вертолетами. Это нам на руку».
Теперь наступило время изучения побережья. Брошенная рыбачья деревушка издалека действительно напоминала кладбище. Полсотни глинобитных хижин в основном разрушило время, превратив в могильные обелиски. Очертания улиц стерлись, лишь ветер гонял по открытому пространству клубы желто-бурой пыли, еще больше усиливая впечатление древнего погоста. Но все было обманом — жизнь в этой деревушке била ключом.
Вскоре Виктор разыскал взглядом и машины, стоявшие недалеко на плато. Большой армейский грузовик с кузовом, затянутым брезентовым тентом, и сутенерского (перламутрового) цвета «БМВ» с откидным верхом. И это еще не вся техника оказалась в этом забытом Аллахом месте.
В метрах ста от берега покачивалось на волнах небольшое суденышко. Это был рыбацкий сейнер, древняя калоша с ржавыми бортами и облупившейся краской на рубке.
Между сейнером и берегом курсировала маленькая моторная лодочка, такие в Российском флоте испокон века называли «тузиками». Сейчас такой «тузик», загруженный длинными зелеными ящиками, с трудом тащился, едва не зачерпывая бортами воду. Несколько полуголых мужиков ожидали катер на сейнере.
«Контрабандисты, только этого не хватало, — скрипнул зубами офицер. Если сперва он подозревал, что это люди Фарука, то теперь убедился в обратном. Используя горячие деньки, «деловые люди» решили нагреть на этом руки. — Грамотные, и место толково выбрано».
Действительно толково: бухта, на берегу которой располагалась деревня, отсюда, с высоты птичьего полета, походила на гигантскую запятую, витой хвостик которой являлся входом и практически не просматривался с моря. А высокие скалы надежно скрывали любое судно от всевидящего глаза вражеских радаров, хотя первыми до этой мысли догадались спецы главы Магрибистана. Здесь ни в жизнь не разыщешь тайный причал диктатора.
Теперь, когда с оппонентами диверсант определился, следовало подумать о том, как им себя вести в сложившейся ситуации.
«Японские мастера карате говорят: «Избежать боя — значит выиграть бой». В нашем случае это дать контрабандистам разгрузиться и убраться восвояси, а уж потом искать пещеру Али-Бабы. Отсидеться на плато не получится: машины будут возвращаться, а мы здесь как на ладони. Подняться наверх и затеряться на это время в пустыне, конечно, можно, вот только неизвестно, сколько придется ждать среди раскаленных песков и палящего солнца. Учитывая и то, что со мной раненый и две особы слабого пола».
Как ни прикидывал Савченко всевозможные варианты, выходило, что без боя не обойтись.
«И снова со значительно превосходящими силами противника. Причем следует учесть, что контрабандисты в отличие от обкуренных «революционеров» — люди серьезные, как-никак профессионалы. Таких голым «пером» не возьмешь».
Савченко опустил бинокль и вернулся к «Ленд Роверу», где его ждала Ульяна.
— Ну, что там? — в нетерпении набросилась она на него.
— Контрабандисты грузятся.
— Что же мы будем делать? — в голосе девушки звучала неприкрытая растерянность. Ее внутренние переживания на уровне телекинеза передались Мадлен. Похожее случается с животными, когда им друг от друга передается страх перед землетрясением. Англичанка проворно выскочила из салона.
— Что случилось?
— Все в порядке, — поспешил ее успокоить Виктор и обратился к Ульяне: — Что будем делать? Забудем японских философов и вспомним, что мы наследники воинственных скифов?
— А при чем здесь японцы?
— Не заморачивайся. Ясно одно: без боя нам не обойтись. — Савченко достал из бардачка джипа два переговорных устройства. — Держи, это тебе. — Раз, два, проверка связи, — включив свой передатчик, произнес диверсант.
— А это зачем? Мы же находимся рядом? — пожала плечами бывшая президентская телохранительница.
— Если аппаратура работает, то работает на всем расчетном расстоянии. Немецкое качество, — скупо объяснил Виктор, подгоняя наушник под размер.
— А как мы проберемся в деревню?
— Не мы, а я, — грубовато ответил офицер. — Ты остаешься здесь, охраняешь наших друзей и прикрываешь мою спину. Вдруг кто еще припрется.
Ульяна обиженно поджала губы, но ничего не ответила. Как специалист в особых военных операциях, она понимала всю верность полученного приказа.
А мысли Виктора уже были заняты другим. Действительно, как можно незаметно подобраться к деревне? Вниз вела всего одна дорога, открытое пространство. И если попытаться прокрасться «на мягких лапах», во-первых, долго, во-вторых, все равно могут заметить.
«Если долго и заметно, значит, пойдем от обратного. Пусть будет заметно, зато быстро». — Решение пришло само собой. Интуиция диверсанта не подвела, когда он решил не бросать мотоцикл. Стальной конь в очередной раз сделает доброе дело.
На сейнере Виктор видел троих, еще двое на «тузике» перевозили ящики, трое — на берегу у грузовика. По всему выходило, что охраны также не меньше двух человек.
«А, может, и больше, хотя… — Офицер на мгновение представил географию деревни. Подобраться к ней можно было только со стороны дороги, тут и двух охранников многовато. — Разве что друг друга охранять».
Пока ставил «на ноги» мотоцикл, план действий сам собой сложился в простую, а потому эффективную схему.
«По прикиду они не поймут, какого я роду-племени, значит, подпустят, если не нос к носу, то по крайней мере достаточно близко. А там, как говорил Наполеон, «главное, ввязаться в бой, ну а дальше посмотрим, у кого выучка круче».
Автомат, чтобы не сковывал движения, Виктор закрепил на раме «Хонды», взвел курок «ТТ», потом проверил, насколько легко пистолет извлекается из кобуры. Разжал усики на чеке двух осколочных гранат. Теперь при необходимости можно было ее вырвать «по-киношному» зубами. Все эти манипуляции диверсант проводил не спеша, обстоятельно, проверяя каждый элемент экипировки, оружия.
Развернул бейсболку козырьком назад, а нижнюю часть лица обмотал куфией. Все это проделывал в полном молчании, подсознательно настраиваясь на бой.
Он был человеком войны, и сражение для него давно уже стало средой обитания, как офис для клерка или больничные стены для эскулапа. Он не испытывал киношного восторга от запаха сгоревшего напалма и не радовался меткому выстрелу. Вождение мотоцикла, машины, прыжки с парашютом или плавание с аквалангом давно перестали вызывать в душе щенячий восторг — это стало для него лишь средством доставки в «точку действия».
Вот и сейчас, оказавшись в седле «Хонды», Савченко едва заметно кивнул Ульяне, затем взревел двухсотсильный двигатель, и железный конь сорвался с места.
Едва «Хонда» выскочила на дорогу, ведущую к деревне, как позади густой пеленой расстелился пыльный шлейф. Поглядывая в зеркало заднего вида, диверсант с одобрением подумал: «Лучше любой дымовой завесы». В случае чего можно было использовать пыль в качестве прикрытия.
Предположения насчет охраны оказались верными: на окраине деревушки его встретили двое вооруженных автоматами арабов.
Один из них стоял посреди дороги, широко расставив ноги и забросив «калаш» на плечо. Второй находился в метрах двадцати от него, используя как баррикаду глинобитную стену развалившейся постройки, которая прикрывала его по грудь.
Боковым зрением Савченко отметил, что тот, второй, даже не взял на изготовку свой автомат. Оружие висело на плече, и, прежде чем он сможет им воспользоваться, пройдет несколько секунд, а в ближнем бою это верная смерть.
Стоящий посреди дороги охранник, по-прежнему находясь в неведении, снял с плеча автомат и вскинул свободную руку, приказывая мотоциклисту остановиться.
Сбавив скорость, диверсант затормозил в десяти метрах от него, стащил с лица повязку и непринужденно поздоровался:
— Салам Алейкум.
— Аллейкум аса… — собрался было приветствовать незнакомца страж, как Виктор выхватил из кобуры пистолет и дважды выстрелил тому в лицо.
Все произошло настолько молниеносно, что второй охранник даже не попытался защищаться, а просто нырнул вниз под надежное прикрытие стены.
— Твою мать! — выругался Виктор, левой рукой выхватывая из подсумка «лимонку», одновременно большим пальцем выдергивая кольцо. Рубчатое тело гранаты описало дугу и влетело точно в пролом в стене. Хлопок взрыва взметнул вверх густое облако пыли вперемежку с кровавой требухой.
«Гонг прозвучал, теперь главное — не тормозить».
Провернув ручку газа, Виктор сорвал мотоцикл с места. Заброшенная деревушка на самом деле оказалась куда больше, чем казалось с высоты. По сути, это был сложный и запутанный лабиринт, в хитросплетениях которого мог ориентироваться только местный житель, коих здесь давно не наблюдалось. Заблудиться мог любой, но только не профессиональный диверсант.
Изучая деревню с высоты плато, Савченко автоматически запоминал не только расположение улиц, также отметил необходимые ориентиры, которые в дальнейшем послужат ему указателями.
Проскочив деревенскую площадь, он довернул руль вправо, направляясь к бухте.
Несколько секунд — и «Хонда» стремительно вылетела на небольшой песчаный пляж. Брезентовый тент на грузовике был задран, и Виктор увидел еще одного полуголого араба, стоящего посреди выстроенных рядов длинных деревянных ящиков.
Увидев появившегося перед ним мотоциклиста, контрабандист долго думать не стал, вскинул короткоствольный «АКСУ» и надавил на спуск. Длинная очередь со свистом пронеслась рядом с лицом Савченко. Мотнув головой, он резко затормозил с разворотом, швырнув в араба вихрь песчаной крупы, потом завалил «Хонду» набок и, сорвав с рамы автомат, дал короткую очередь от живота. В отличие от контрабандиста, метко стрелять диверсант умел. Все три пули кучно вошли тому в грудь, швырнув в глубь кузова.
Теперь главное было не затягивать, не дать противнику опомниться, сориентироваться и занять оборону. А дальше с наскока давить, вгонять животный ужас в позвоночный столб, в кору головного мозга.
Держа автомат на изготовку, Виктор рванулся вперед, но едва он обогнул грузовик, возле его ног взорвались песчаные фонтанчики выстрелов. Диверсант метнулся в сторону от машины, завалился на бок и откатился, охватывая взглядом картину боя. У кромки воды метались двое контрабандистов, крепкие молодые парни, они как безумные палили куда ни попадя, не обладая военными навыками.
Двух магазинов по тридцать патронов им хватило, чтобы изрешетить кабину и мотор грузовика. Когда эти молокососы сообразили, что патроны закончились, Савченко с ходу одного подстрелил, а второй в панике отшвырнул автомат и бросился в море.
«Гребцы» на «тузике» уже разгрузились и возвращались к берегу. Они были не вооружены и, узрев перестрелку, в панике стали разворачиваться…
Волны лениво набегали на кроссовки Виктора, но взгляд офицера был прикован к беглецу — тот плыл быстро, широко загребая руками воду.
«Не успеет, уплывут без него мореходы, — подумал диверсант, заодно прикидывая расстояние до «тузика». — Метров двести, как раз половина дистанции действия подствольника».
Моторная лодка к тому времени развернулась к нему бортом. «Гребцы», опасаясь выстрелов, жались к бортам катера, не подозревая, что их ждет на самом деле.
Вдавив приклад автомата в плечо, Савченко зажмурил левый глаз, указательный палец привычно лег на спусковой крючок подствольного гранатомета. Выстрел гулко ударил по ушам, одновременно автомат плюнул пламенем и ощутимо толкнул в плечо.
Граната, пролетев над пловцом, ударила в деревянный корпус «тузика», проломив борт. Взрыв разломал корпус лодки надвое, обе половины опрокинулись кверху дном. Среди деревянных обломков и остального мусора плавали лицами вниз два покойника.
Увиденное придало сил беглецу, взмахи рук стали чаще, с каждой минутой он все дальше и дальше удалялся от берега.
Указательный палец боевого пловца плавно надавил на гашетку автомата. «Калашников» дернулся, выплевывая длинную очередь. Фонтанчики брызг взметнулись перед беглецом, следующая очередь вспенила воду немного позади араба.
«Прямо ремейк к фильму «Чапаев», — покрутил головой офицер, вспомнив кино из его детства. Вдруг даже показалось, что сейчас раздастся «Врешь — не возьмешь!». — Так, пора заканчивать этот спектакль».
Увлекшись стрельбой по магрибскому Чапаеву, Савченко чуть не упустил из виду сейнер, команда которого, спешно обрубив якоря, торопилась покинуть ставшую смертельно опасной бухту.
Глядя вслед удаляющейся корме судна, Виктор сообразил, что из подствольного гранатомета такое корыто не потопить.
«Ай, жаль, какой приз уходит», — диверсанта охватил настоящий боевой азарт, штука весьма вредная на войне и стоившая жизни не одному профессионалу. Но, как говорится, охота пуще неволи. От недовольства собой стал пританцовывать на месте, даже закусил нижнюю губу: от него уходили морские бродяги — контрабандисты. И тут Виктора осенило, он вспомнил про ящики, которые перевозили на «тузике».
Обернувшись, он увидел один такой сундук с открытыми замками. На крышке черной краской было выведено «ПЗРК «Игла-2» и рядом знак качества с аббревиатурой СССР.
Кому война, кому мать родна: брошенные арсеналы правительственных войск грабили не только повстанцы, но и предприимчивый во все времена криминал. Оружие всегда ценилось дороже золота и наркотиков, потому что могло дать куда больше, чем деньги, оно могло преподнести власть.
Бросив автомат, Виктор откинул крышку ящика, внутри лежала уже собранная и готовая к работе установка переносной зенитной ракеты.
«Дистанционный экземпляр», — догадался диверсант. С подобными системами он был знаком не понаслышке, правда, применять в действии до сих пор не приходилось.
Взвалив на плечо трубу пусковой установки, Виктор выставил целик устройства наведения, потом надавил на рычажок предохранителя.
Сейнер уже находился на выходе из бухты, еще минута, и он скроется за скальной грядой.
Но минута — это слишком много для такой тихоходной лайбы. Ракета, предназначенная для поражения реактивных самолетов, вырвавшись из пускового контейнера, походила на огнедышащую кобру с длинным дымным хвостом. И правда, «Игла», словно гигантская рептилия, взмыла вверх и тут же спикировала на палубу сейнера. Хлопок взрыва раздался где-то в трюме, а следом вырос огромный огненный шар, поглотивший судно. Через мгновение он лопнул с оглушительным грохотом, разметав обломки контрабандистской лайбы в разные стороны.
Ударная волна сбила Виктора с ног, оглушив на какое-то время.
«Это что же такое они везли?» — посетила его первая мысль. Даже сотня ПЗРК не могла взорваться с такой мощностью. Единственное, что пришло на ум диверсанта: вероятно, в трюме находились противокорабельные ракеты, которые в большом количестве полковник Фарук закупил у Советского Союза для оснащения кораблей и частей береговой обороны. Теперь арсеналы разворовывались и распродавались, и рано или поздно эти «голуби мира» где-то приземлятся, неся смерть и разрушения. Только как узнаешь, на кого нацелились новые хозяева этих трофеев? Попадание одной «Пчелы» («П-12») было бы достаточно, чтобы завалить знаменитый Биг-Бен или Эйфелеву башню. А залп нескольких ракет, которые, кстати, легко умещались в дальнобойных грузовиках, и вовсе запросто мог погрузить в хаос любой мегаполис объединенной Европы.
«Буржуи мне должны», — невольно хмыкнул Виктор, сжимая обеими руками затылок. Шум в ушах сменился треском, диверсант осторожно помотал головой, но звук не пропал.
«Что за хе…» — Савченко обернулся, за его спиной полыхал армейский грузовик.
Опытному солдату много думать не потребовалось, чтобы сообразить, что произошло. При пуске «Иглы» реактивная струя угодила прямиком в автомобиль контрабандистов, и он загорелся.
«Как долго он горит?» — пытался прикинуть офицер, но ничего не выходило. Ориентацию во времени он потерял сразу после взрыва сейнера, а судя по треску горящей краски, грузовик разгорелся вовсе нешуточно.
Времени на психологическую регуляцию не осталось, просто сработал рефлекс самосохранения. Виктора невидимой силой подбросило вверх, на ватных ногах он побежал по, как показалось, вязкой смоле, сил не осталось. Только он продолжал бежать.
Шаг, шаг… еще шаг, впереди полуметровый заборчик, за ним глухая глинобитная стена.
Савченко кулем перевалился за хлипкую преграду и вжался лицом в шершавый песок, в последний момент сообразив, что, если вдруг стена обрушится, это место станет его последним пристанищем.
Взрыв прогремел не так, как он того ожидал, не мощным единым хлопком, а фыркающей, шипящей канонадой…
Затем наступила тишина, оглушающая тишина. Виктор еще несколько минут лежал, не шевелясь, но вокруг по-прежнему не раздавалось ни звука. Он убрал ладони, до сих пор сжимающие уши, и услышал лишь шелест прибоя, потом привстал и огляделся: часть глинобитной стены все же завалилась, но на его счастье внутрь, не наружу.
Поднявшись на ноги, Савченко увидел, что от грузовика остался лишь дымящийся искореженный остов. Вокруг стоял удушающий запах сгоревшего ракетного топлива и взрывчатки.
Покинув укрытие, Виктор от досады выругался: от «Хонды» остался искореженный огарок со взорванным бензобаком. Кабриолет «БМВ» сутенерского цвета и вовсе напоминал швейцарский сыр из-за осколочных попаданий.
Стоя перед остовом грузовика, Виктор осмотрел себя с головы до ног. Ни ран, ни даже более-менее серьезной царапины, да и шум в ушах прошел.
«Удовольствие на уровне учений, — к такому выводу пришел диверсант и подумал: — Для профессионала это штатная ситуация».
«Самую большую жатву смерть собирает в гражданских войнах. Когда за оружие берется «ботва», тогда потери никто не считает». Философское воззрение головореза нисколько не ввергло Савченко в печаль, даже не смутило. Мысленно он отбросил слово «философское», это была просто объективная оценка ситуации. И объяснение тому, почему он до сих пор жив и невредим.
Первым делом Виктор нашел свой автомат. Болгарский «калашников» лежал там, где он его бросил. Отряхнув оружие, заменил магазин и, дослав патрон в патронник, повесил на плечо. Потом привел в действие переговорное устройство, вызывая Ульяну. Наушник тут же взорвался истеричным воплем:
— Ульяна слушает тебя, Ульяна слушает тебя! Ты живой?
— Живой, — поспешил успокоить ее Виктор. — Ты чего так орешь?
— А ты чего там устроил? Развязал Третью мировую войну? — Девушка едва не срывалась на визг.
— Вроде того, — не удержался от короткого смешка Савченко, внезапно почувствовал, что силы его покинули. Тяжело вздохнув, он опустился на песок. — Можете съезжать вниз…
Стариков, приглядывавших за бункером полковника Фарука, они нашли быстро. Те находились в своей хижине, их трупы на жаре распухли до неузнаваемости и жутко смердели, а вокруг роились тучи жирных разноцветных мух.
Глядя на покойников, никто не воскликнул театрально-патетическое «За что?», не было слышно и всхлипов: «Они не сделали никому ничего плохого».
Отойдя в сторону, Ульяна по-английски (чтобы слышала стоящая рядом Мадлен) упавшим голосом произнесла:
— Только они знали, где вход в бункер.
Виктор посмотрел на бледную как смерть англичанку, потом перевел взгляд на диктаторскую телохранительницу. Кровь отлила от смуглой кожи девушки, придав ей неестественный фиолетовый оттенок.
— Даже если бы старики были живы и указали вход, то вряд ли смогли бы его вскрыть, — сдержанно произнес он. Еще там, внизу, у деревушки, дожидаясь, пока «Ленд Ровер» съедет вниз, он внимательно осмотрел пространство вокруг деревни и предположил, где может быть тайный причал диктатора. «Хорошо искать там, где знаешь».
Глядя на растерянные лица женщин, Виктор как мог попытался их успокоить.
— Даже если бы эти старцы указали нам вход, вряд ли мы попали внутрь. Там либо электронный замок с кодом, либо с карточкой. — О более серьезных системах, типа сканирования сетчатки глаза, он даже не стал упоминать.
— Так что, добраться до катера Фарука невозможно? — растерянно глядя на своих спутников, спросила Мадлен. Молодая женщина находилась на грани истерики.
— Безвыходных положений не бывает. — Не зная, как успокоить девушку, Савченко ляпнул первое, что пришло на ум. Не говорить же этим гражданским, что его специальность, кроме множества других «полезных» вариантов, имеет еще один — «поиск, проникновение и уничтожение подземных объектов противника».
На учениях он неоднократно находил, проникал, захватывал, уничтожал — узлы связи, штабы, ракетные установки и даже базы атомных подводных лодок…
— Что будем делать? — тихо спросила Ульяна. Прошедшая специальную подготовку, она была на голову выше обычной женщины, а в компании опытного бойца и вовсе не «баба».
— Веревка есть? — задал неожиданный вопрос Савченко.
— Да, — вскинула на него глаза Ульяна. — В багажнике лежит бухта прорезиненного троса.
— Тащи сюда.
— Зачем? — окончательно растерялась девушка: возможность суицида по поводу провала она, конечно, отбрасывала, но помешательство… с кем такое не случалось?
— Любое подземное сооружение, кроме входа и выхода, также имеет систему вентиляции. Иначе это была бы древнеегипетская гробница. Поэтому я стану искать воздушный колодец.
— Поняла, сейчас принесу, — уже на ходу крикнула Ульяна…
Откинувшись на упругую спинку кожаного сиденья, Хилари смотрела в окно. Высаженные вдоль дороги пальмы тянулись сплошным темно-коричневым частоколом, на фоне которого изредка мелькали разноцветные зонтики уличных кафе.
Сообщение от шефа заставило ее срочно покинуть Нинью, хотя на следующий день она договаривалась встретиться с адмиралом Мартинесом.
«К чему вся эта чехарда?» — недоумевала поднаторевшая в шпионских комбинациях разведчица. План государственного переворота в Ориноко уже был не только одобрен, но и практически выполнен на девяносто процентов. Теперь, чтобы выйти на финишную прямую, нужно лишь дождаться удобного момента. Всего ничего осталось, как вдруг вызов.
«Почему? Почему? Почему? — тревожно билась в голове всего одна мысль. А ведь где-то в глубине души она на эту операцию имела и свои планы. Сейчас, не понимая смысла полученного приказа, она вдруг вспомнила лекции в разведшколе. — Операции нашего профиля отменяются всего по двум причинам. Первая — оппоненты узнали об акции и приготовили контрмеры. Второе — противоборствующие стороны наконец пришли к взаимовыгодному соглашению».
Хилари поморщилась, все ранее ею услышанное и законспектированное абсолютно не укладывалось в нынешнюю реальность.
«Честерс никогда не будет договариваться с капиталистами. Он считает их исчадиями ада, а себя паладином. Значит, один вариант отметается сразу. — Женщина достала из сумочки пачку сигарет. Закурила. Табак, щедро сдобренный экстрактом ментола, приятно охладил полость рта, затем освежающей волной скользнул к бронхам. Но в этот раз удовольствия от выкуренной сигареты Хилари не получила. Все ее мысли заняты были одним — анализом этого экстренного вызова. — Если бы «Мятежный ангел» узнал о заговоре, то адмирал и все его окружение было бы арестовано. Моя связь с Луисом Мартинесом ни для кого не секрет. Как заграничную подданную с весьма не слабыми связями, меня вряд ли решились бы арестовать. А от смерти в автомобильной катастрофе никто не застрахован».
От этой мысли сердце женщины едва не рухнуло в желудок, она хотела закричать водителю «Остановись!», но язык ей не повиновался, тело покрылось противной, склизкой влагой. Она ожидала смерти, но мгновения, секунды, растянувшиеся в бесконечную тянучку… вскоре дали понять: она по-прежнему жива.
«Если два основных варианта не работают, то что тогда? — оказывается, в момент смертельной опасности и у женщины может заработать логика. — Если шеф экстренно вызывает и даже прислал самолет, значит, во мне возникла экстренная необходимость. Может, по прошлым операциям, а может, и на будущее… Шеф у нас гений многоходовых комбинаций, и, как говорят о нем знающие люди, «даже играя в шахматы, он умудряется дополнительного ферзя держать в рукаве».
Черный «Роллс-Ройс», на котором ехала Хилари, показавшись из-за поворота, попал в яркое сияние международного аэропорта.
«Шеф вызывает меня на встречу, — продолжала машинально составлять логическую цепочку «Веселая вдова». — Причем не в штаб-квартиру, что было бы вполне естественно. Если пришли к договоренности и операция сворачивается, меня бы вернули в Европу соответственно «легенде». А здесь чартерный рейс в Акапулько, номер люкс в одной из фешенебельных гостиниц».
Мысль о гостинице заставила Хилари хищно оскалиться. Она вспомнила свои молодые проказы, когда парни не только дрались, чтобы провести с ней ночь, но и были готовы на безрассудные поступки…
