Книга: Тайна острова Солсбери
Назад: Глава шестая
Дальше: Глава восьмая

Глава седьмая

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День шестой
После обеда Веня решил перестраховаться.
– Знаешь что, Евгений, бери-ка лопату и вставай у грузовой клети, – приказывает он.
– Зачем? – удивился я.
– Там безопаснее – лифтовая площадка не имеет выхода на подстволок.
– Думаешь, меня снова отправят купаться?
– Мы даже не знаем, кто над тобой так пошутил. Ты точно не видел, кто это сделал?
– Не видел, – честно признаюсь я, однако о разногласиях с соседями по жилищу предусмотрительно умолчиваю.
– Вставай к клети, от греха подальше, а?
– Ладно, уговорил…
Подхватив лопату, отправляюсь на лифтовую площадку, где ждет довольно однообразная и утомительная работа по загрузке тачек прибывающей сверху породой.
Пришлось до самого ужина бессменно пахать у клети. Я прилично устал, но все это время сознание подогревала идея, зародившаяся у меня в момент общения с дежурным врачом.
* * *
Покончив с ужином, подхожу к магазинной витрине. Пиво здесь выставляют исключительно в выходные дни, поэтому выбирать гостинец приходиться из того, что есть в ассортименте. А он не так велик: несколько сортов сигарет, соки, кола, печенье, жевательная резинка и прочие «радости жизни».
– Наличные принимаете? – протягиваю молодой женщине купюру.
– А чего ж не принимать – давайте. Что хотели?
– Пару пачек сигарет и коробку апельсинового сока.
Барышня подает товар, отсчитывает сдачу.
– Спасибо, – рассовываю покупки по вместительным карманам робы.
– Вы куда, Евгений Арнольдович? – цепляется ко мне у выхода из столовой Чубаров.
– Тише, – одергиваю приятеля. – Хочу проведать в медблоке Даниэля.
– А вас туда пустят? – опасливо косит он на стоящих в лифтовом холле охранников.
– Должны пустить. Помнишь, что сказал дежурный доктор на тридцатом уровне?
– Э-э… кажется, он пригласил вас в том случае, если станет хуже.
– Правильно. Кстати, ты запомнил его фамилию?
– Сейчас… Сейчас скажу… – морщит он лоб. – Коганович!
– Точно. Не забыть бы, пока еду в лифте. Иди в нашу конуру и послушай, о чем шепчутся соседи. А я попробую прорваться…
Андрей Викторович послушно удаляется по коридору. Я же решительно подхожу к офицеру охраны, загораживающему вместе с внушительным нарядом лифтовые двери.
– Ты куда? – меряет он меня презрительным взглядом.
– В медблок.
– Чё, совсем оборзел?
Узнаю ментовскую манеру общения.
Объясняю ровным голосом:
– Дежурный врач просил прибыть в любое время, если станет хуже.
– Чего ты ме-елешь? – тянет офицер, намереваясь пустить в ход дубинку.
Помог стоящий рядом сержант.
– Это не ты ли искупался в подстволке?
– Да, пришлось.
– Меня предупреждал врач, – поясняет он старшему наряда. И на всякий случай проверяет: – Как его фамилия?
– Коганович.
– Проходи, – шагает в сторону офицер.
Вызвав лифт, я вхожу в кабину и нажимаю на кнопку с цифрой «четыре».
* * *
Четвертый уровень. Знакомый медблок, похожий на малосемейную общагу, – бесконечно длинный коридор, двери налево, двери направо. Рабочий день закончен, коридор пустует. Видимо, никого из медработников не осталось, за исключением дежурной смены.
Иду, читая скупые таблички.
Хирург, терапевт, инфекционист, ревматолог, кардиолог… Далее нахожу знакомый морг, за ним следуют: ординаторская, сестринская, травмопункт, дневной стационар, операционная, реанимация…
Наконец, нахожу кабинет дежурного врача и десятка полтора палат.
Заглядываю в первую. На кроватях друг напротив друга сидят двое – играют в карты.
Оба в бинтах и пластырях. Ясно, Даниэля здесь нет.
Приоткрываю дверь во вторую. Здесь из шести кроватей заняты четыре. Все больные и покалеченные имеют светлую кожу. Иду дальше…
В третьей меня окликает единственный бодрствующий постоялец – мужичок средних лет.
– Кого ищешь? – весело спрашивает он.
– Даниэля не видал?
– Негра?
– Ну да.
– Дальше по коридору. В пятой.
– Спасибо, браток. Выздоравливай…
Без стука толкаю дверь с цифрой «5». Все шесть коек заняты; трое спят, четвертый листает журнал, пятый мотается на костылях вдоль свободной стены. Даниэль лежит справа в дальнем углу.
Увидев меня, он улыбается:
– Привет, Женя! Как тебя сюда пропустили?
– Привет, – осторожно пожимаю ладонь перебинтованной руки. – Пропустили. Я, типа, тоже приболел – пришел к дежурному доктору.
Выгружаю из карманов гостинцы.
– Держи, это тебе.
– Спасибо, зачем, тут нормально кормят.
– Бери-бери. Сигаретами же не потчуют.
– Да, курева не хватает, – поднимается он и, опираясь на палку, предлагает: – Пошли, покурим…
Помимо правой руки, у него перебинтована голова и нога в районе колена. Медленно идем к выходу из палаты.
– Как же ты меня нашел? – поворачивает он в коридоре налево.
– Повстречал того лысого парня, с которым ты бывал в столовой. У него и спросил.
– У Боулинга?
– Какого Боулинга?
– Его все называют Боулингом из-за абсолютно лысой и похожей на шар головы.
– Ну, тогда точно у него. Так что с тобой приключилось?
– Скорость на кольце немного не рассчитал. Понимаешь… мне пятый заезд по жребию выпал, на четвертом крутой перец с одиннадцатого штрека показал лучший результат, и мне пришлось рисковать.
– Не удержал телегу?
– Какой там, – безнадежно махнул он здоровой рукой. – На выходе из спуска она летела, как настоящий болид. Скорость была такой, что управлять ей было просто нереально. Сначала я болтался на прицепном устройстве, пытался балансировать и удержать ее на рельсах, потом ноги соскользнули, и две сотни метров я висел на руках. Ну, а потом пошло-поехало.
– Сорвался?
– Не, держался я крепко. И вообще все было бы нормально, если бы вагонетка не забурилась. Там в начале подъема есть такой неровный рельсовый стык – он и подвел. Короче, слетел мой болид с рельсов, закувыркался, а вместе с ним и я.
– В таком случае тебе повезло, – покачал я головой, припоминая гору из частей человеческих тел в морге.
Входим в небольшую комнатку с надписью «Место для курения». Даниэль присаживается на деревянную лавку, придвигает поближе жестяную пепельницу, щелкает зажигалкой и с наслаждением затягивается…
* * *
Не считая многочисленных ссадин и синяков, у Даниэля имелось несколько серьезных повреждений: сотрясение мозга, трещина лучевой кости, растяжение связок четырехглавой мышцы бедра и ушиб коленного сустава.
– Трещина – это надолго? – киваю на загипсованное предплечье.
– Ерунда. Врач сказал, что дней через десять сделает повторный рентген, а пока прописал покой и шикарную диету, содержащую молочные продукты, капусту, яйца, жирную рыбу и этот… как его… хо-ло-дец. Правда, честно предупредил, что его в здешней столовой не готовят.
– Значит, дней на десять у тебя больничный?
– Типа того. Жаль только, его по контракту не оплачивают.
Да, ту часть контракта, где говорилось о болезни Работника, я запомнил. Компания «Стратегия-Рен» брала на себя обязанности по лечению и питанию, а банковский счет в это время не пополнялся. Таковы суровые реалии анархического капитализма.
– Не расстраивайся, – успокаиваю я Даниэля. – Лучше расскажи о других турнирах.
Он тушит окурок в пепельнице.
– На конкурсе забойщиков ты присутствовал – это довольно опасный, но наименее сложный турнир, за победу в котором дают каждому участнику по сто тысяч баксов. О гонках в кольцевом штреке тоже знаешь – там победитель получает сто пятьдесят тысяч. Остаются два.
Вопросительно смотрю на приятеля.
Он продолжает:
– Третий по сложности – прятки на уровне камерно-столбовой разработки. Это самый тупой и жестокий турнир, привлекающий законченных отморозков. Всем выжившим в команде победителей турнира переводят на счет по двести штук.
– А почему «прятки»? Одни прячутся, а другие ищут?
– По сути, так и есть. Участники делятся на две команды, одновременно входят в разработку, а потом калечат и убивают друг друга.
Не удержавшись, изумленно восклицаю:
– Ни хрена себе развлечения!
– Да, как говорят у вас в России: впрыск адреналина в кровь.
– Объясни, зачем руководству шахты эти жестокости?
Даниэль на пару секунд задумывается, формулируя мысли, затем пожимает плечами:
– В прятки играют нечасто – в основном камерно-столбовой уровень пустует.
Например, вчера этого конкурса не было. Обычно туда спускаются враждующие группировки для выяснения отношений в случае появления разногласий. Выражаясь языком местной охраны, это узаконенный способ для бандитских разборок.
Ага, кое-что становится ясно.
– Ну, а последний турнир? – осторожно подвожу разговор к конкурсу на тридцатом уровне.
– Самый сложный турнир организаторы проводят на дне подстволка.
– Я сегодня там пахал – подвозил породу к корытной мойке.
– Значит, видел подстволок?
– Не только видел. Еще искупался и обследовал дно.
Даниэль глядит на меня широко открытыми глазами. Приходится пускаться в долгий рассказ о не сложившихся отношениях с соседями по жилой конуре, о драке, о проведенных сутках в карцере, о «несчастном случае» на площадке возле корытной мойки. Ну и, конечно же, о вынужденном пятнадцатиминутном купании…
* * *
– Ты продержался в ледяной воде целых пятнадцать минут?! – изумленно переспрашивает он.
– Как видишь.
– В таком случае, Женя, ты просто обязан заявить себя для участия в турнире тридцатого уровня.
– Не исключаю такого варианта, если мне наконец расскажут о нем.
Даниэль подпаливает очередную сигарету, выпускает к потолку облако дыма.
– Так же, как и конкурс забойщиков, турнир на тридцатом называют производственным. Это означает, что его основной задачей является помощь в производственном процессе, усекаешь?
– Пока все просто. На двадцатом уровне народ соревновался в объеме добытой породы. А в чем соревнуются на тридцатом?
– Там на дне имеется входная горловина в наклонную протоку, соединяющая подстволок с берегом ближайшей бухты.
– Это я тоже понял по интенсивному течению. Да и горловину протоки исследовал. Так что с того?
– Протоку пробили строители шахты, когда «гоблины» нашли минерал. Она нужна для слива использованной воды и выброса из ствола шахты пустой породы после первичной очистки рениита.
– Какова же ее длина?
– Метров триста или четыреста. Наклон – градусов пять-шесть в сторону моря. К сожалению, этого недостаточно: в процессе работы на тридцатом уровне она забивается крупными и средними обломками и требует регулярной прочистки. Чего только местное руководство не придумывало! Приказывало монтировать «лягушку» – насос для откачки – и спускало на воду какую-то круглую надувную штуку, чтобы облегчить сбор кусков породы, затем перешли на корзины… Ничего не помогает!
Протока все равно засоряется, и уровень повышается.
– И поэтому ее регулярно чистят?
– Да, этим занимаются «водяные» – рабочие водоотлива, а в выходные – участники турнира.
– Как же они это делают?
– Некоторые отчаянные парни, изъявившие желание принять участие в этом турнире, по очереди надевают гидрокостюм, обвязываются страховочным фалом и ныряют в воду.
Вынимая из горловины бут – куски породы, они складывают ее в висящую над поверхностью корзину. Обычно конкурсант выдерживает минут пять-семь, максимум – десять, после чего просит поднять его на площадку. Судейская бригада оценивает выступление каждого по весу изъятой породы. С виду ничего сложного, но…
– Что «но»?
– Смертность среди участников этого турнира самая высокая. К примеру, заявляется человек семь-восемь. Некоторые из участников умирают прямо в воде, сводит судорогой мышцы или не выдерживает сердце. Но чаще смерть наступает позже – от переохлаждения. В итоге выживает половина, но большинство потом не живет, а мучается от последствий. В общем, зарабатывают различные заболевания: простатит, ревматизм, цистит и что-то там еще…
– Странно. Я думал, что самый опасный турнир в кольцевом штреке. Или конкурс забойщиков – мы оттуда перетаскали в морг человек пять.
– Там и народу участвует больше. А на кольце вчера погиб всего один. Ты, кстати, как себя чувствуешь после купания?
– Нормально. Это я для охраны придумал версию про дежурного доктора. На самом деле хотел прорваться к тебе. Кстати, в московском офисе я встречался с Анатолием Евграфовым, помнишь такого?
Даниэль морщит лоб.
– Анатолий Евграфов?..
– Ну да. Победитель турнира на тридцатом уровне. Сорвал двести пятьдесят тысяч призовых.
– А давно он здесь работал?
– С его слов, вернулся в Москву около года назад.
– Не помню такого, – пожимает он плечами. – Я батрачу здесь почти полтора года и знаю всех победителей турниров. А такого не помню…
Заявление приятеля насторожило, но я не придал этому значения. Мало ли здесь народу, чтобы всех упомнить? К тому же Даниэль наверняка сильно перенервничал после трагедии в кольцевом штреке, так что его память могла давать сбои.
Мы поболтали на разные темы, пока он выкуривал последнюю сигарету. Потом поднялись и медленно пошли в палату.
– Знаешь, Женя, ты на всякий случай загляни к дежурному врачу, – советует он.
– Зачем? Я же здоров.
– Дело не в этом. Пусть он запишет тебя в журнал посещений. Здешние охранники настолько подозрительны, что могут и проверить.
Пожав друг другу руки, мы расстаемся. Даниэль возвращается в палату, а я иду к двери с табличкой «Дежурный врач» и, дважды постучав, вхожу в кабинет.
– Здравствуйте еще раз, – приветствую доктора по фамилии Коганович.
Тот сидит за столом у раскрытого ноутбука. Оторвавшись от экрана, посмотрел на меня.
– Здравствуйте. Что случилось?
– Я Черенков с тридцатого уровня.
На его лице зарождается мучительный мыслительный процесс…
Напоминаю:
– Вы просили зайти, если мне станет хуже.
– Ах, это вы! Присаживайтесь.
Сажусь напротив. Он раскрывает журнал, берет авторучку.
– Черенков?
– Да.
– Имя?
– Евгений.
– Отчество?
– Арнольдович.
– Год рождения?..
Записав мои данные, доктор откладывает журнал и переходит к делу:
– Так что, голубчик, купание не прошло даром?
– Слегка знобит, – вру я. – Подумал, что лучше подстраховаться и сходить к вам, чем лежать потом в палате и терять в заработке.
– Разумная мысль, – оборачивается он к стеклянному шкафчику с медицинскими прибамбасами. – Снимите верхнюю часть робы…
Назад: Глава шестая
Дальше: Глава восьмая