Глава вторая
Российская Федерация; Сочи Несколько дней спустя
«Ну да, ну да. Воровать сотнями миллионов и даже миллиардами в нашей стране можно, — рассматриваю позолоченную люстру, такие же витиеватые бра, богатую лепнину на потолке и стенах, дорогущую мебель и полутораметровую телевизионную панель. — Главное — после этого не танцевать в церкви. А то посадят…»
Сегодня пошли четвертые сутки, как я валяюсь в роскошной спальне миниатюрного «замка» под неусыпным наблюдением охранников и самого Аристарха Петровича. Доктор по имени Акихиро также появляется раз в день, снимает старую повязку, осматривает и обрабатывает рану, накладывает новые бинты.
Благодаря его стараниям боль под правой лопаткой постепенно утихает и забывается. Я самостоятельно встаю с кровати, чтобы прогуляться до санузла, расположенного буквально в десяти шагах. Или выхожу на полукруглый балкон, дабы вдохнуть свежего воздуха, наполненного душистым запахом хвои и цветочными ароматами.
Кормят меня на убой, алкоголем высшего качества потчуют по первому требованию. Обслуга на удивление предупредительна, а хозяин апартаментов относится как к родному сыну.
В спальне постоянно работает кондиционер, создающий комфортную прохладу и позволяющий забыть о полуденных «хрониках Риддика». Напротив кровати висит огромная телевизионная панель с сотней разнообразных каналов. Любой мой каприз исполняется в полторы секунды.
В общем, грешно было бы жаловаться, если бы не одно обстоятельство: я никак не мог взять в толк, чем же так приглянулся Аристарху Петровичу. Настолько приглянулся, что он даже позволил называть себя на «ты» и просто по имени. Без отчества.
В разговорах со мной он намеренно обходит причину своего отеческого ко мне отношения, а на вопросы отвечает одной и той же фразой: «Объясню позже. Когда окончательно встанешь на ноги…»
Мутное пятно напрягало.
Это ощущение нельзя было назвать страхом. Скорее это было неким любопытством, изрядно разбавленным опасением за ближайшее будущее. Разумеется, в те минуты, когда меня охватывало подобное ощущение, в голову сами собой лезли мысли о побеге. Но… мечтать — одно, а осуществить намерение — совсем другое.
Во-первых, замыслу помешала бы охрана. Внутри спальни помимо меня всегда находился один амбал из службы охраны. Он спокойно сидел на стуле в метре от входной двери и не сводил с меня глаз. Двое его коллег постоянно торчали снаружи, готовые в любую секунду ворваться внутрь. По двору разгуливали как минимум еще две пары телохранителей.
Во-вторых, где-то на задах огромного участка размещался вольер со сторожевыми псами, чей грозный лай иногда оглашал округу, а территория обширного участка, равно как и внутреннее пространство «замка», просматривалась при помощи многочисленных камер слежения. Сколько их было всего — я не знал, но в спальне под потолком их висело как минимум две штуки.
В-третьих, только начавшая подживать рана не позволила бы в полной мере использовать возможности моего организма. Ни схлестнуться с молчаливыми парнями, ни с легкостью перемахнуть забор, ни развить нужную скорость бега.
Наконец, в-четвертых, бежать мне было просто некуда. Документы, деньги и золотишко остались в сумке, запрятанной под кустом у пруда. Адрес моей комнатушки Аристарху был известен. В Сочи — ни друзей, ни родственников, ни знакомых…
Я сказал Аристарху про сумку в первый же день моего здесь пребывания. Он пообещал отправить людей и найти ее, но через пару часов сообщил неприятную весть: сумки в кустах не было.
Соврал или мои пожитки действительно успели подобрать «добрые» люди — поди теперь разберись. Но факт оставался фактом: далеко бы я не ушел.
* * *
Разговор состоялся утром на пятые сутки моего лечения в «замке».
Проснувшись, я почувствовал себя почти здоровым человеком. И хотя рука по-прежнему болталась на перевязи, а торс стягивала тугая бинтовая повязка — боль полностью угасла и напоминала о себе лишь после того, как, забывшись, я ворочался ночью в постели.
После завтрака ко мне наведался Аристарх и сам предложил спуститься во двор для прогулки. Я с радостью согласился, ибо порядком утомило лежа на кровати любоваться изысканным, но поднадоевшим интерьером спальни.
Мы спустились по лестнице, миновали громадный холл и вышли на крыльцо.
— Принеси-ка нам коньячку и легкую закуску в беседку, — не глядя на стоявшего столбом охранника, распорядился Аристарх.
— Не рановато для крепкого алкоголя? — усомнился я в затее.
— В самый раз, — взяв меня под левую руку, помог он преодолеть мраморные ступени крыльца.
Пройдя по аллее меж высоких туй, мы уселись в беседке. Прямо перед ней колыхалась мелкая голубая рябь в просторном бассейне. Сбоку высилось сооружение из природного камня, напоминавшее барбекю. Справа благоухали редкие цветы. Три охранника заняли позицию по другую сторону бассейна, еще двое прохаживались по аллее.
Аристарх не спешил начинать разговор. Раскурив сигару, он достал из кармана халата тонкий мобильник в золотом корпусе, оживил его экран, посмотрел на время. Затем дождался, когда проворный паренек из прислуги прикатит сервировочный столик с бутылкой коньяка, парой бокалов и полудюжиной мелких тарелочек с разнообразными закусками.
— Скажи, Женя, — подхватил Аристарх бутылку и ловко наполнил бокалы ровно на треть. — Ты ведь не от хорошей жизни подвязался прочесывать местные пляжи с металлоискателем?
Подняв свой бокал, я пожал плечами:
— На положенную государством пенсию особенно не разгуляешься. Делать я ничего не умею, вот и брожу в свободное время.
— Так уж и ничего не умеешь? Где и кем ты работал раньше?
На этот вопрос я предпочел честно не отвечать. Во-первых, принадлежность к довольно редкой профессии позже могла сослужить плохую службу. Во-вторых, я давал подписку о неразглашении секретной информации, связанной с предыдущей специальностью.
Решаю назвать несколько последних мест работы — в них ничего секретного не было.
— Трудился изолировщиком в Московском метрострое. Потом корячился на одной из северных шахт — добывал редкий минерал под названием рениит.
— Похоже на правду. Но не в шахте же ты научился задерживать дыхание до пяти минут?
— До четырех с половиной, — нарочно занизил я значение своего рекорда. И уклончиво ответил: — В детстве и юности занимался в бассейне подводным плаванием. Даже первый разряд заработал.
— Ладно, пусть эта тема пока останется твоей тайной. Пей и хорошенько закусывай. Не стесняйся…
* * *
Солнце поднималось все выше над горизонтом, но в беседке у бассейна обитала приятная прохлада.
Мы довольно быстро опорожнили бутылку отменного французского коньяка. Аристарх Петрович достал из кармана свой золотой телефончик и приказал принести еще одну.
По мере того как в нашей крови увеличивалось содержание алкоголя, разговор меж нами становился все более непринужденным, а временами походил на беседу двух давних приятелей.
— Понимаешь, Женька, — похлопывал он меня по здоровому плечу, — мне ведь та цепь и вправду была по барабану. На хрена мне она? Вот взгляни на этот мобильник…
Я принял тяжеловатый аппарат и впервые заметил окантовку из бриллиантов, пущенных по краю золотого корпуса.
— Солидная штука, — возвратил я ценную вещицу. — Надеюсь, когда-нибудь ты его потеряешь на одном из пляжей. А я отыщу.
Посмеявшись, Аристарх довольно заметил:
— Я не хожу на местные пляжи. А этот мобильник… Он вполне может стать твоим. Я подарю его тебе, если найдем общий язык.
Не понимая странных намеков, я вопросительно уставился на нового знакомца.
— Золотой мобильник, украшенный сотней бриллиантов, стоит в разы дороже цепочки, но дело не в цене. Просто на той цепочке висел крестик — наша семейная реликвия, переходящая из рук в руки от прадеда по отцовской линии.
— Как же эта реликвия оказалась на берегу, если ты сторонишься простого народа и не ходишь на сочинские пляжи?
— Все просто, — наполняет Аристарх бокалы очередной порцией коньяка и с каким-то хищным удовольствием поясняет: — Понимаешь… завелась среди моих телохранителей крыса.
— Крыса? — не понял я.
— Выражаясь нормальным языком: мелкий воришка. Стал я с некоторых пор замечать пропажу всякой мелочевки: то несколько купюр исчезнет из ящика стола, то бутылочка редкого вина из бара «сделает ноги», то пара новых ботинок уйдет в неизвестном направлении. Начали мы с начальником охраны присматриваться к его парням и обслуге: горничным, поварам, садовнику… Наблюдали, следили с помощью камер наружного наблюдения, которых здесь, к слову, около полусотни…
Я жду, пока он проглотит коньяк, закусит небольшим бутербродом с черной икрой и подпалит сигару.
— Вычислили? — нетерпеливо спрашиваю, когда он выпускает к потолку беседки клуб ароматного дыма.
— Конечно, — отвечает он так, словно речь идет о поиске угнанного сухогруза. — Всерьез мы за это дело взялись, когда крысятник оборзел и украл цепь с моим крестиком. Тут уж я взвился и поставил на уши всех, включая серьезных следаков из местной прокуратуры.
— И что же дальше? — выпив свой коньяк, закусываю тарталеткой с нежными креветками.
— А дальше все просто. Вычислив вора, мы пару дней пытали его в том подвале, — кивает он на дубовую дверь под небольшим черепичным козырьком, что прилеплен к левой стороне «замка». — Он во всем сознался, отдал украденные вещи, а цепь с крестиком умудрился потерять во время ночного купания на пляже. Падла…
— Ты его отпустил?
— Может, и отпустил бы. Но под конец второго дня пыток он испустил дух, — мстительно усмехается Аристарх, разламывая в пепельнице остатки сигары. — Пришлось похоронить его по морскому обычаю. И заняться поиском тех, кто ходит по пляжам с металлоискателями. Так и вышли на тебя…
История действительно заурядная. Теперь все становится на свои места. Все, кроме последнего и самого важного для меня вопроса.
— Ну а я-то тебе зачем, Аристарх? Воришка найден, крестик возвращен, справедливость торжествует. Живи и радуйся.
— Есть у меня одна мыслишка по твою душу, — вновь оживляет он экран золотого мобильника. — Погоди, сейчас кофейку закажу. Покрепче…
* * *
Разговор в беседке затянулся до позднего вечера и прерывался лишь короткими паузами, в течение которых мы возвращались в «замок», чтобы отлить в туалете. В беседку Аристарх заказал сытный обед, а через несколько часов и ужин. Изредка он связывался с обслугой и приказывал принести то новую коробку с сигарами, то холодного чешского пива, то сваренных с укропчиком раков… Я не любил понижать градус, но в сильную жару от пива отказаться не смог.
Все это время прилично захмелевший собеседник рассказывал длинную историю своей непростой жизни. О том, как бедствовали отец с матерью при социализме, о невинных шалостях и терках с правоохранительными органами. О первом уголовном деле и первом сроке на зоне. О том, как вовремя уловил перемены в начале лихих девяностых и начал круто подниматься в гору…
В общем-то, все это я где-то слышал. Точнее, слышал нечто похожее, ибо истории подобных восхождений написаны словно под копирку: бедствовал, пока своевременно не учуял перемены; затеял свое маленькое дело, подался в депутаты, наладил крупный бизнес и в одно солнечное утро проснулся долларовым миллионером.
В депутаты Аристарх Петрович рыпаться не стал, ибо к девяностым годам успел отмотать на зонах более десяти лет. Да и не нужно ему было депутатство, так как налаженных связей и влияния имелось предостаточно. А что еще нужно в нашей стране для успешного развития бизнеса?..
И вообще, история хозяина «замка» навевала бесконечные воспоминания. У меня складывалось абсолютное впечатление, что все это со мной уже было. То есть не цепочка взаимосвязанных событий, а каждая сцена по отдельности. Все уже в моей жизни происходило: и погони, и долгие «прятки» под водой, и пулевые ранения, и больничные палаты, и заманчивые предложения от криминальных авторитетов…
Удивляясь про себя череде совпадений, я терпеливо слушал. И ждал, когда же ниточка повествования приведет к ответу на заданный мной несколько часов назад вопрос.
Наконец местный царек закончил рассказ в прошедшем времени и перешел к настоящему.
— …Здесь у меня целый автопарк из дорогих автомобилей, — кивает он на приземистое здание левее автоматических ворот. — В аэропорту Адлера стоит небольшой личный самолет. А там, — неопределенно кивает он куда-то в восточном направлении, — имеется океанская яхта приличного водоизмещения.
— В Грузии, что ли?
— Я что, по-твоему, сумасшедший?! На хрена мне сдалась Грузия! — жестикулирует он подобно итальянскому мафиози. — Яхта приписана к порту самого большого острова архипелага Фиджи. Чуешь разницу?
— Далековато, — удивленно качаю головой.
— Потому и держу под боком самолет. Обычно вылетаю в четыре утра, первая посадка в Дели, вторая — в Сингапуре, третья — в австралийском Аэроглене или в Дерби. Ну а четвертая — в Суве. Знаешь такой город?
— Знаю. Столица Республики Фиджи.
— Точно, — вскидывает брови Аристарх. — Подкованный ты, однако, шахтер! Неужели бывал там?
— Нет, — вру я, не моргнув глазом. — Просто газеты читаю, телевизор иногда смотрю…
* * *
Да, приходилось врать. Иначе было бы трудно объяснить обширное знакомство простого шахтера со всем Тихоокеанским регионом. И не только с ним. Еще и с Атлантикой, Индийским и Северным Ледовитым океаном.
— А к чему вы об этом? — допиваю последний глоток пива.
— О чем?
— О местном автопарке. О самолете в аэропорту Адлера, о яхте на Фиджи.
— Понимаешь, Женя, скучно мне здесь. Кажется, все есть для счастливой беззаботной жизни, — обводит он унылым взором свои владения, — а чего-то не хватает. Вот я и мотаюсь несколько раз в год на Фиджи.
— Что там есть такого, чего нет здесь? То же море, то же солнце, те же пляжи, только из белого песочка. Разве что океанская водица чище…
— Да, водичка гораздо чище, — соглашается он. — Но есть еще несколько приятных моментов, о которых ты вряд ли прочтешь в газетах или услышишь в новостях по телевизору.
— Интересно.
— На одном из необитаемых островов архипелага — в сотне миль от Сувы — раз в месяц проводится регата под названием «Баттерфляй». Интереснейшее, надо сказать, мероприятие.
— Регата «Баттерфляй»?
— На самом деле регата ничего общего с гонками яхт не имеет. Название дано так… для отвода глаз.
— В чем же ее суть?
— Это соревнования самых лучших пловцов, собранных по всему миру. Правила жесткие, ставки большие, но победа в «Регате» того стоит.
— Что значит «жесткие правила»?
— Иногда происходят несчастные случаи, — уклоняется он от прямого ответа. Однако по тону и выражению его лица я понимаю, что несчастные случаи на регате «Баттерфляй» — обычное дело.
Осторожно интересуюсь:
— Ты хочешь, чтобы я принял в ней участие?
Глаза Аристарха загораются азартом.
— А почему бы не рискнуть?! В случае победы мы оба получим приличные деньги.
— Хотелось бы для начала узнать подробности, — не спешу давать согласие.
— Узнаешь. У нас еще куча времени. Я вот что думаю… — чешет он коротко остриженный затылок. — Акихиро порекомендовал еще десять дней не давать нагрузку твоей правой руке. Что, если завтра мы махнем на самолете в Австралию?
— Завтра? В Австралию?.. — округляются мои глаза.
— А что! Через двое суток будем в Сиднее, где сядем на круизный лайнер и пяток дней развлечемся на борту, пока не прибудем в Суву. Там разместимся на борту моей яхты и не спеша дойдем до нужного острова. Путешествие займет ровно десять дней, и ты сможешь принять участие в «Регате». Как тебе мой план?
— Не знаю… Как-то неожиданно.
— Женя, — приобняв меня, шепчет он в самое ухо, — если у нас все получится — ты отхватишь такой куш, который не заработаешь в течение всей оставшейся жизни, прочесывая с металлоискателем все сочинские пляжи. Врубаешься?
Затея меня настораживала. Однако в предложенном плане привлекала одна деталь: путь до точки проведения регаты «Баттерфляй» предстоял неблизкий, а значит, шансы незаметно смыться многократно возрастали.
— Не знаю, не знаю… — вздохнул я, откинувшись на спинку удобной лавочки.
— Набиваешь себе цену? — улыбнулся могущественный собеседник. — Говори, чего ты хочешь, помимо кругленькой суммы выигрыша?
— Знаешь, у меня огромное количество желаний. Если озвучу все — у феи сломается волшебная палочка, золотая рыбка сдохнет, а Хоттабыч вообще побреется.
Аристарх опять покатывается со смеху.
— Ладно-ладно, обещаю часть из них выполнить. Вместо старика Хоттабыча.
Затем он легонько пожимает мою правую ладонь и, сладко зевнув, приказывает:
— А теперь спать. Завтра подъем в четыре утра…
