24
На палубе американской подводной лодки меж тем собралась очень интересная компания: капитан Ричард Мертон и несколько матросов из его команды, Роберт Хардер, Большой Билл с тремя своими головорезами и… пленный маркшейдер Баренцбургской шахты Андрей Павлович Стеценко. Его выпустили покурить.
Стеценко медленно тянул сигарету и размышлял: а почему он все еще живой? Ведь самое логичное для этого садиста, расстрелявшего его друзей-экологов, это немедля утопить Стеценко как опасного свидетеля. Спутник американцы отыскали, так на что он, Стеценко, им еще нужен?!
Пленный Стеценко и пленивший его Хардер были настолько разными людьми, что понять мотивы поведения друг друга не могли в принципе.
О, у Роберта Хардера на маркшейдера имелись далекоидущие планы! Хардер пребывал в глубочайшей уверенности: нет такого человека, которого нельзя было бы купить или запугать, а лучше – и то и другое вместе. Этот русский не станет исключением. Если посулить ему американское гражданство и хорошие деньги, а в качестве альтернативы предложить искупаться в Гренландском море, он купится и сломается! Посадить его перед видеокамерой, и пусть он подтвердит версию Хардера. И ведь до чего красиво получается! На базе экологов знали, что Стеценко ушел на их катере. Так вот, он – единственный оставшийся в живых после злодейского обстрела. Его в бессознательном состоянии подобрали в миле от места трагедии добрые американские подводники. Он был в спасательном жилете, замерз почти до смерти, но его отогрели. Словом, спасли. И теперь он, сам русский, свидетельствует против своих соотечественников. А потом он повторит то же самое вживую, перед телекамерами. Ибо деваться ему будет некуда! Вот закончится история со спутником, и Хардер займется этим вопросом. Конфетка получится!
Хардер просто не в состоянии был понять, что Андрей Павлович никогда не пойдет на такое черное предательство – предпочтет умереть.
– Сигнал тревоги! Сигнал тревоги со дна! – вдруг раздался взволнованный голос из глубины лодки.
– Что там, черт побери, могло случи…– начал Хардер, но договорить не успел.
Из морских глубин начали подниматься огромные воздушные пузыри. Первый из них просто тряхнул субмарину, следующие чуть не перевернули ее. Пошли мощные волны, накрывающие палубные надстройки подлодки. Несколько матросов из команды Мертона от неожиданности свалились в воду, а волны быстро отнесли их в сторону.
Стеценко соображал быстро, он понял: вот он, его шанс на побег! Другого может не представиться. А вот в этой суматохе…
К леерам субмарины были привязаны две резиновые моторные лодки, для обеспечения водолазных работ и спуска понтонов. Маркшейдер молнией бросился к одной из них. На пути у Стеценко оказался один из «морских котиков».
Кулак Стеценко пошел вперед с силой и скоростью мощного пресса и обрушился точно на челюсть американца. Маркшейдер вложил в этот удар всю тяжесть тела, удвоенную инерцией разворота корпуса. «Котик» кулем свалился ему под ноги. Выхватив из-за пояса американца нож, Стеценко полоснул им по концу, удерживающему лодку, и прыгнул в нее.
Ему повезло: мотор завелся сразу. В моторах любых систем Андрей Павлович разбирался! И маркшейдер, вырвавшись из плена, понесся к близкому скалистому берегу. Только бы укрыться в скалах, там пусть попробуют поймать!
Ему повезло еще больше, потому что американцам сразу стало не до него, когда буквально в двадцати метрах от их субмарины вдруг всплыла «Нерпа».
У Хардера буквально глаза на лоб полезли, но соображал он хотя и плохо, но быстро.
– Вторую лодку мне, немедленно, – заорал он Мертону. – Что там за дурак в нее лезет, она нужна мне для преследования проклятого русского, сорвавшего операцию! Хаттлен, вы и ваши парни – со мной!
– В нее лезет не дурак, а мой матрос, – ледяным тоном ответил капитан Мертон. – И пока мы не спасем своих товарищей, никакой лодки вы не получите.
– Что?! – взвыл Хардер, выхватывая пистолет и направляя его на матроса в лодке. – Выходи, иначе – стреляю. Хаттлен, немедленно за мной!
Перенастройка ходовой части «Нерпы» с подводного на надводный режим требует некоторого, пусть небольшого, времени. Хардеру удалось подобраться к Полундре совсем близко, когда мотор «Нерпы» взревел, и она, развернувшись в сторону Лонгйира, понеслась по волнам.
– Стреляйте же по нему, стреляйте! – орал Хардер. – Он не должен удрать!
Про Стеценко все забыли. Андрей Павлович без помех добрался до берега и, бросив ненужную теперь моторку, скрылся в скалах. Его побег удался!
На глиссировании «Нерпа» без труда ушла бы от преследователей, но Полундра попал под плотный огонь. По прямой двигаться он не мог, это была верная смерть. Приходилось все время лавировать, менять направление движения, идти зигзагами. Это позволяло американцам не особенно отставать. Но все же к устью скалистого фьорда, присмотренного им как «норка», североморец прибыл первым и с некоторой форой во времени. Ее как раз хватило, чтобы спрятать «Нерпу» в небольшом подводном гроте, аккуратно затопив ее. Конечно, Павлов проделал это так, чтобы при необходимости легко можно было привести мини-субмарину в боевую готовность, поднять ее на поверхность. Конструкция «Нерпы» позволяла сделать это. А вот найти ее кому-то постороннему теперь будет очень затруднительно. И все же он понимал: главным сейчас стала необходимость увести приближающихся американцев от секретной подлодки. Для этого нужно отвлечь их внимание.
Сергей освободился от ласт, дыхательного аппарата и остался в одном гидрокостюме. Он вставил в автомат магазин и выскочил из грота. Вот и они, только что пристали к скалистому берегу фьорда. Куда же уходить? Лучше всего – в сторону норвежского поселка. Вдруг он сумеет получить там хоть какую-то помощь? Раненое плечо с засевшим в нем гарпуном ныло невыносимо.
Рядом ударила автоматная очередь. Еще одна. И еще. Полундра ответил двумя короткими очередями и тяжело побежал в сторону Лонгйира.
Поняв, что противник тоже вооружен, Хардер с «морскими котиками» поумерили прыть. Им вовсе не хотелось получить пулю от почти затравленной добычи. Но преследования они, конечно, не прекратили.
Полундра продолжал бежать, огрызаясь короткими очередями, чтобы удерживать противника хоть на какой-то дистанции. По нему стрелять перестали. Павлов понял, что его решили взять живым.
Меж тем ему становилось все хуже и хуже: вот когда сказалась полученная в подводной схватке рана.
Страшная усталость, как у марафонца после дистанции, обрушилась на него внезапно, словно удар завернутой в толстый слой войлока тяжелой дубины. Полнейший упадок сил. Все мышцы налиты тягучей тупой болью, ноги дрожат.
Но вот появились аккуратные домики, за ними – колоколенка, надписи на норвежском… Поселок Лонгйир. Он добежал, но что дальше? Кто здесь, в чужой стране, поможет ему? Никто…
Сергей чувствовал полное изнеможение: даже его тренированный организм все же не был рассчитан на такие перегрузки! От потери крови сильно кружилась голова, прибоем шумело в ушах. Чистенькая безлюдная улочка норвежского поселка казалась ему призрачной, расплывающейся, нереальной, точно во сне.
Он продолжал бежать из последних сил, хоть в глазах плавали цветные круги – предвестник скорой потери сознания. Домик за домиком, домик за домиком… Ах, какая чужая жизнь! Но что это? Помрачение сознания? Показалось? Вон, в окне ближайшего домика, над занавесочкой, спущенной до середины окна – так часто делают в России! – ему машет рука! Кто же это может быть?
«А! – решил Полундра, борясь с подступающим беспамятством. – Терять мне, все едино, нечего. Там кто-то есть. Если эти сволочи будут меня брать, то пусть берут при свидетелях, так больше шансов остаться в живых. И ведь махал же мне кто-то из окошка!»
Совсем неподалеку раздавались крики преследующих его американцев. Павлов рванул на себя дверь домика, та оказалась незапертой. На ватных ногах, шатаясь как пьяный, он прошел через чистенькую комнатку и оказался на кухне. Хотя сейчас Сергею уже было трудно сообразить, где он оказался. Плечо левой руки жгло как огнем, а автомат в правой оттягивал ее, словно пудовая гиря. Но что же, домик пуст? А как же рука в окне? Где люди, где обитатели домика?
И тут обитатели появились. Точнее, обитательница.
Полундра услышал, как за его спиной раздалось клацанье затвора какого-то оружия, скорее всего карабина. Даже в своем теперешнем состоянии этот характерный звук североморец ни с каким другим не перепутал бы. А затем раздался мелодичный женский голос, произнесший по-английски:
– Положите свое оружие, ну! Кто вы такой?
Полундра обернулся, одновременно выпуская из правой руки автомат, который с грохотом упал на пол кухни. Да, на него смотрело дуло американского пехотного карабина. А женщина, держащая Павлова под прицелом, была очень красива. Большие, чуть раскосые, темно-карие глаза, изумительного медно-рыжего оттенка волосы, спадающие на высокий чистый лоб…
