Средний рыболовный траулер – так примерно можно было бы назвать это судно, судя по габаритам и оснастке, – деловито бухтел машиной и, плавно поднимаясь и опускаясь на широких и пологих океанских волнах, неторопливо шел курсом на юго-запад. Слева в синевато-белесой дымке тянулся далекий мозамбикский берег.

– Сколько еще осталось? – опуская морской бинокль с сильной цейсовской оптикой, поинтересовался у рулевого темнокожий крепкий мужчина в обычной ветровке и в еще более обычных парусиновых джинсах – Мохаммад по понятной причине сменил свой обычный камуфляж на тряпки, более подходящие простому рыбаку. – Один Аллах ведает, как же мне надоело это тайное путешествие Синдбада!

– Еще миль десять, капитан, – после короткой заминки ответил рулевой, по совместительству исполнявший и обязанности штурмана. – Почему тайное, кэп? У нас все судовые бумаги и документы в полном порядке! Обычный сейнер, приспособленный под научно-исследовательское судно. А то, что в территориальных водах этого драного Мозамбика, так если береговая охрана прицепится, мы всегда можем на шторм или на неисправное оборудование сослаться. Ты же знаешь, что у нас и спутниковая связь барахлит иногда, и радар, и шайтан знает, что еще…

– Да кому мы нужны здесь, – без особых эмоций отозвался Мохаммад и пояснил: – Просто я не уверен, что наше предприятие закончится благополучно. Есть у меня предчувствие нехорошее. Не верю я всяким наемникам – они, собаки грязные, за десятку долларов продадут кого угодно и когда угодно!

– Все в руках Всевышнего, уважаемый, – почтительно наклонил голову рулевой и повернул штурвал, на несколько градусов корректируя курс и уходя мористее.

– Иншалла, – согласно кивнул капитан и провел ладонями по лицу, – на все воля Аллаха…

Видимо, Всевышний в этот день был на стороне Мохаммада и его людей: прошло около часа – и командир пиратов с помощью своего бинокля уже подробно рассмотрел стоявшее на якоре почти у самого обрывистого берега неведомое суденышко. Чуть выше и левее на травянистой кромке обрыва на бледно-голубом фоне неба четко вырисовывался силуэт автомобиля – судя по очертаниям, мощный внедорожник.

– Если наши друзья из Лондона не ошиблись с координатами, то это корыто, вполне возможно, и есть то, что нам нужно, – Мохаммад подхватил со штурманского столика ракетницу и переломил толстый ствол, проверяя, с ракетой того ли цвета вставлен патрон. Все верно, сигнал был правильный, заранее условленный. Выйдя из рубки на открытую палубу, мужчина поднял ракетницу и нажал спуск: в небо, оставляя светло-дымовой след, рванулась ярко-зеленая ракета. Через минуту с берега последовал ответный сигнал – тоже зеленый.

– Слава Аллаху, это они, – Мохаммад вернулся в рубку и, небрежно швыряя ракетницу на столик, скомандовал: – Давай поближе к их баркасу… или что там у них…

На взаимное настороженное обнюхивание у двух «волчьих стай» ушло совсем немного времени. А в том, что перед ним настоящие матерые волки, Мохаммад ни секунды не усомнился. По едва уловимым, но хорошо известным посвященным признакам полицейские всех стран почти мгновенно вычисляют в толпе тех, кто имел сомнительное удовольствие несколько лет провести в тюрьме. Уголовники, в свою очередь, так же быстро определяют служителей закона. То же самое можно сказать и о тех, для кого профессией стала война. Люди, не понаслышке знающие, как выглядит смерть, сразу узнают друг друга по особому, знающему взгляду – это трудно объяснить, но, тем не менее, так оно и есть.

Переговоры быстро закончились и началась работа: до темноты оставалось не так уж и много времени, а сделать нужно было многое.

Компрессор усердно молотил поршнем, нагнетая воздух в мятую гору прочной прорезиненной ткани, и вскоре гора начала расти в объеме, медленными рывками расправляться, превращаясь в солидных размеров надувной понтон. Когда он, надежно закрепленный на растяжках и угловых якорях, почти недвижно лег на широкую морскую спину, на него тут же были переправлены две ручные лебедки, с помощью которых и должен был осуществиться подъем затопленных ящиков. У лебедок встали люди из команды Мохаммада, а со стороны отряда Джексона в дело вступили Скат и Тритон, уже облаченные в свои гидрокостюмы и полное снаряжение. Задача боевых пловцов была самой что ни на есть мирной: подвести тросы под ящики и присмотреть за тем, чтобы подъем прошел без происшествий вроде соскользнувшего троса или чего-либо подобного.

Капитан Катков – как, впрочем, и старший мичман Троянов, прошедший курс подрывного дела и не раз занимавшийся как постановкой мин, так и разминированием, – свою задачу простенькой не считал. Не считал именно по той причине, что слишком хорошо представлял, чем может грозить неразорвавшийся снаряд или авиабомба. Во время хранения на складе та же мина спокойно полеживает себе на стеллаже или в уютном прочном ящике и практически безопасна, пока в ее корпус не ввинчен взрыватель и мина не поставлена на боевой взвод. Но если приличных размеров боеприпас по какой-либо причине падал-кувыркался… Ни один сапер не сможет поручиться за то, что взрывное устройство в полном порядке. Вполне может статься и так, что легкого комариного чиха будет достаточно, чтобы поврежденный и, вполне возможно, замерший на полпути взрыватель завершил свою работу.

Глубина была метров двенадцать, течения как такового не ощущалось, зато отчетливо было видно, как мутная грязно-серая толща воды колышет еще более мутные, расплывчатые облака грунта – не то поднятого со дна, не то приносимого откатной волной со стороны каменистого берега. В голубоватом свете сильных фонарей, которыми пользовались пловцы, лежавшие метрах в трех друг от друга длинные ящики были хорошо видны. Скат, сжимая в руке конец мягкого и гибкого троса, подплыл к первому ящику. Несильно работая длинными ластами, чтобы удержаться на месте, схватился свободной рукой за угол и попытался подсунуть трос под ящик – ничего не получилось, днище сантиметров на двадцать-тридцать утопало в грунте. Попытка проделать то же самое на другом конце ящика оказалась более успешной. Катков подал знак Тритону; тот подплыл к торцу ящика, схватился за нижние углы и, упираясь ногами в грунт, максимально осторожно, буквально сантиметр за сантиметром начал приподнимать упакованную в дерево торпеду. Катков также по чуть-чуть продвигал вдоль корпуса заведенную под днище петлю…

Наконец, оба троса были накрепко затянуты надежными петлями-узлами, и пловцы, с силой работая руками и ногами, устремились к светлой колышущейся поверхности. Вынырнув, Скат показал на пальцах «о’кей» и вместе с напарником торопливо устремился подальше от понтона – под прикрытие корпуса своей лодки, с борта которой за операцией подъема бесстрастно наблюдал Джексон.

Стоявшие у лебедок бандиты – а по совместительству и матросы капитана Мохаммада – проводили взглядами аквалангистов и вопросительно посмотрели на своего командира и капитана. Тот молча кивнул и большим пальцем показал международный жест, означающий «вира помалу!».

Заработали лебедки, наматывая на маленькие барабаны тросы. Вскоре слабина была выбрана; тросы потихоньку натянулись, дрогнули раз-другой и плавно, виток за витком наматываясь на барабаны, потянули из глубины опасный груз. Из воды показался ящик; еще минута, и матросы аккуратно завели и опустили его на понтон.

Джексон, сохраняя внешнее спокойствие и полное безразличие, все же внутренне дрогнул, когда увидел, как Мохаммад ловко спрыгнул в надувную лодку и, быстро преодолев разделявшие судно бандитов и понтон три десятка метров, перебрался на плавучую площадку и начал тщательно осматривать мокрый, облепленный илом и ракушками ящик. «Научное судно» в это время отработало машиной «малый назад» и предусмотрительно отошло подальше от опасного понтона.

В руках пиратского главаря появился самый обычный топорик, и сомалиец без долгих раздумий начал умело вскрывать крышку, под которой прятался желанный приз. С противным визгом и скрипом поддались лезвию топора какие-то хитрые, винтообразные гвозди. Вскоре Мохаммад аккуратно отложил в сторону дощатую крышку и начал вытаскивать из ящика гидроизоляционный слой и прочие упаковочные материалы, оберегавшие длинное и узкое туловище торпеды. Наконец, с помощью остальных находившихся на понтоне пиратов торпеда была извлечена из ящика и с максимальными предосторожностями размещена на брезенте, уложенном в несколько слоев.

«Какой, однако, смелый мальчик, – мысленно одобрительно хмыкнул Джексон, которому, естественно, ничего не было известно о том, что сомалиец в прошлом окончил советское военно-морское училище. – Не вздумалось бы ему по корпусу топором постучать – типа правильно ли звенит…»

Мохаммад стучать по корпусу, конечно же, не стал. Зато чуть ли не по сантиметру просмотрел все швы, крепления, таблички – все было в полной сохранности, без малейших следов повреждений, ржавчины или сырости. Умели на заводах оборонки упаковывать боеприпасы должным образом… После поверхностного осмотра в руках сомалийца блеснула отвертка, и исследование торпеды было продолжено. Мохаммад явно со знанием дела откручивал какие-то лючки, все осматривал и одобрительно кивал. Примерно через час торпеда с прежними предосторожностями снова была уложена в ящик и с помощью стреловидного крана перегружена на базовое судно.

– Все о’кей, джентльмены, – объявил Мохаммад во всеуслышание и обратился непосредственно к Джексону: – Командуйте, сэр! Ваши люди могут начинать работу со вторым ящиком.

Прошло еще часа полтора, и опасная, напряженная работа была закончена: обе торпеды перегружены на палубу пиратского судна, понтон демонтирован и уложен в трюм. Все оказалось даже проще и обыденнее, чем можно было себе представить. Скат, уже переодевшийся в обычную одежду, устало кивнул в сторону сомалийского судна, на котором заканчивались под руководством Мохаммада авральные работы по подготовке к обратному рейсу, и спросил у Джексона:

– И что дальше? Так просто и расстанемся? А если им предложить услуги опытных боевых пловцов, а? Может, клюнут…

На заманчивое предложение главарь пиратов дал весьма своеобразный ответ. Когда пловцы и Джексон подгребли на надувной лодке к борту сомалийца и объявили о своем намерении переговорить с капитаном, тот появился в сопровождении двух молчаливых бойцов, сжимавших в жилистых руках автоматы Калашникова. Явно намекая именно на этот «весомый автоматический аргумент», Мохаммад, едва выслушав предложение Джексона, отрицательно покачал головой.

– Нет, джентльмены! Я не беру на работу чужаков – даже таких несомненно опытных и достойных, как вы. Благодарю за помощь, но на этом наше сотрудничество и заканчивается. С вашими хозяевами я полностью рассчитался – дальше это уже ваши дела. Так что прощайте, и да хранит вас Аллах!

Провожая взглядами медленно таявший где-то у кромки горизонта корабль сомалийцев, Джексон пробормотал что-то вроде «еще не вечер» и знаком подозвал к себе Ската и Тритона. Показывая на ярко-оранжевую точку на экране дисплея ноутбука, он неторопливо прикурил сигарету и довольно кивнул:

– Работает, собака. Вы куда маячки присобачили, господа тюлени?

– Да как и договаривались: по одному втиснули между досок ящиков с торпедами, еще один пришлепнули к днищу судна, – Скат задумчиво посмотрел на экран и неуверенно добавил: – Не знаю, босс… В общем, что-то мне не нравится, а что – толком понять не могу. Как-то все очень уж просто у нас получается: прилетели, нырнули, нашли, достали и отдали…

– И что тебе не нравится? – недоуменно пожал плечами наемник. – Радоваться надо, что все так гладко прошло.

– Да я радуюсь… – рассеянно пробормотал Катков и вдруг спросил: – А ты помнишь, как наши отцы-командиры и эфэсбэшники сначала нашу операцию назвали? А, тебя на том инструктаже не было… Так вот, сначала был «Африканский гамбит», а потом уже придумали «Энигму».

– И что? Не вижу разницы. Детские игрушки – спецслужбы такие красивости любят.

– Ты в шахматы не играешь?

– Я в покер предпочитаю или в блек-джек, – в глазах Джексона наконец-то мелькнуло что-то наподобие заинтересованности. – Ты к чему клонишь, пловец?

– К тому, что гамбит – это когда в игре жертвуют пешку или фигуру ради выигрышной позиции или для обострения ситуации. Знать бы еще точно, кто мы в этой партии…

– Ладно, – пристукнул ладонью по кромке низенького фальшборта наемник и выбросил за борт мелькнувший красной рассыпчатой звездочкой окурок, – завтра попробуем разобраться, кто у нас пешки, а кто эти… ферзи. Мне тоже, между прочим, показалось странным, что наш пират черномазый как-то слишком уж уверенно торпеды проверял – так, словно точные схемы уже видел-изучал. Может быть, в Москве у ваших крот сидит и подробные чертежи этим гадам переслал давным-давно… Ладно, темно уже. Я, пожалуй, здесь с вами переночую – неохота на берег выбираться. Да там и спать-то особенно негде: в джипе и для экс-майора с экс-прапорщиком места мало…

…Вострецов умер почти мгновенно: Зимин сильной ладонью крепко зажал спящему прапорщику рот и рассчитанно точно ударил ножом в левую сторону груди. Тело Михаила коротко дернулось один-единственный раз и сразу же обмякло. Бритоголовый выдернул нож, не торопясь обтер клинок о рубашку убитого и, повернув голову в сторону океана, прислушался. Было тихо, если не считать стрекот каких-то насекомых в жесткой редкой траве и приглушенный шум прибоя, лениво накатывавшего на каменистый берег внизу под обрывом.

Зимин достал из кармана мобильный телефон, пощелкал кнопками, набирая нужную комбинацию. На лице бывшего майора, подсвеченном нежно-зеленым светом дисплея, мелькнула мрачноватая и хищная полуулыбка-полугримаса.

– Говоришь, король всегда прав? Ну-ну… Посмеиваются они, суки козлиные… Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним! Прощайте, ребятки…

Одновременно с последними словами Зимин подошел почти к самому краю обрыва и нажал зеленую кнопочку вызова. В непроглядной темноте сначала вспыхнуло оранжево-синее облако, а долей секунды позже громыхнул тугой взрыв. Мимо головы бандита что-то тихо вжикнуло – вероятно, пролетел какой-нибудь мелкий обломок от погибшего баркаса.

Зимин сплюнул в сторону океана и, круто разворачиваясь, направился к джипу…