Атлантический океан, восемьдесят миль

к северо-востоку от Джорджтауна

Настоящее время

С идеей найти уцелевшую каюту пришлось распрощаться очень скоро. Взрыв у радиорубки здорово повредил жилую палубу, и ни одного подходящего помещения на том уровне не оказалось. Приходится спуститься на палубу ниже.

Первый найденный мной отсек доверху набит всевозможной утварью: швабрами, ветошью, канатными бухтами, банками с краской… Шхерка оказалась бы слишком маленькой для двоих человек, даже если выгрести весь этот хлам.

– Боцманское царство – свайка, драйка, мушкеля, шлюпки, тросы, шкентеля, – ворчу в поисках другого подходящего отсека.

И тут подфартило – натыкаюсь на станцию углекислотного пожаротушения. Оборудование станции размещается в двух отсеках, расположенных рядом – через тонкую переборку. Первый опломбирован и надежно заперт на обычный внутренний замок. Ломиться туда нет смысла – я знаю, что он имеет скромные размеры и буквально под завязку забит баллонами с углекислым газом. А вот второй меня очень интересует.

Открыв дверцу и осветив фонарем его содержимое, я вижу привычную картину: сплетение труб у дальней стенки, коллекторы, арматура и контрольно-измерительные приборы. Все оборудование не занимало и четверти довольно приличного объема.

– Неплохо, – говорю я сам себе и отправляюсь вниз за баллоном.

К моменту моего возвращения Жора успевает справиться с крепежными элементами и аккуратно подталкивает баллон к выходу из отсека.

– Нашел? – интересуется он.

– Есть хорошее местечко – при необходимости туда втиснутся человек шесть.

– Нормально.

– Придерживай сзади. Пошли…

Ухватив баллон за вентиль, повторяю маршрут к трапу. Плавно лавируем в узком пространстве и добираемся до нужной палубы. Отыскав шхеру, устанавливаем поклажу между трубопроводами и торчащими приборами. Готово.

Георгий приоткрывает вентиль, заполняя часть объема отсека воздухом вровень с верхней границей дверного проема.

Ждем, наблюдая за уровнем пузыря…

Общий объем выпущенного воздуха достаточно приличный – около полутора кубов. Если периодически открывать вентиль и добавлять порцию свежего воздуха, то двум взрослым мужикам можно продержаться несколько часов.

Ждем около минуты – граница между водной и воздушной средой неподвижна, значит, отсек герметичен.

Остается попробовать воздух «на вкус». Так, на всякий случай.

Подвсплыв, оттягиваю от лица маску и делаю пару вдохов.

Ничего. Выживут. Есть слабый запашок машинной смазки и резины (видимо, от прокладок), но это не страшно. Главное, что воздух содержит кислород.

Вернув маску на место, возвращаюсь вниз.

– Ну как? – спрашивает Георгий.

– Получше, чем в твиндеке, но похуже, чем в хвойном лесу.

– Ерунда. Главное, чтоб продержались.

– Это точно. Пошли за мужиками…

Едва мы покидаем подготовленное убежище, как до слуха доносится звуковая волна от разрыва. Благо волна существенно ослаблена корпусом и переборками корабля, иначе шарахнуло бы по перепонкам – будь здоров.

Жора вопросительно смотрит на меня.

– Подрывник, – напоминаю о зарядах пластита. – Распугивает акул перед погружением тех, кого мы ждем.

Он переводит взгляд на часы:

– У нас мало времени…

Жора прав. Если бы у нас были простые акваланги, то мы перетащили бы сразу обоих охранников, используя поочередно с ними загубники. Это несложно – парочка минут на тренировку, и вперед! С ребризерами такой номер не пройдет – данные аппараты спроектированы для индивидуального дыхания под водой. Посему придется эвакуироваться попарно: допустим, я отдаю аппарат первому охраннику, а Георгий сопровождает его до подготовленного отсека и возвращается с моим аппаратом. Затем сопровождает второго и снова возвращается с аппаратом. Лишь после этого мы подыскиваем укромное местечко для засады.

В общем, времени на эвакуацию уйдет прилично. Успеем ли до появления в трюме гостей?..

Спустившись в трюмное пространство, лавируем знакомыми коридорами. Перед входом в открытый люк твиндека слышим второй разрыв. Он заметно сильнее первого – значит, заряд пластита подорван на глубине около ста метров, и пловцы вот-вот начнут погружение.

Заходим в твиндек.

Два охранника на месте – прямо над входом. Бездыханное тело третьего покачивается на поверхности у дальней стены.

– Ну, что? – с надеждой смотрит на нас Алексей.

– Готовься, – снимаю свой дыхательный аппарат, – пойдешь с Георгием первым. И прихватишь свой заветный чемодан.

Он не возражает. В конце концов, основная ответственность за сохранность ценного груза лежит на его плечах.

– Как пользоваться аквалангом? – спрашивает он, пока я застегиваю на его груди лямки крепления ребризера.

Приходится сказать парочку давно заученных фраз для успокоения новичка:

– Это ребризер, он удобнее акваланга, и научиться пользоваться им намного легче. Сейчас нацеплю маску, и ты будешь дышать не сухим холодным воздухом, а подогретой влажной смесью гелия и кислорода, что гораздо комфортнее и полезнее для организма.

– Понял.

– Но это не все.

– У него есть другие особенности?

– У ребризера их много, но для первого раза достаточно. Остальная информация касается твоих действий под водой.

– Понял. Что я должен делать?

– Когда покинешь твиндек, держись на расстоянии вытянутой руки от Георгия – он доведет до нужного отсека и покажет, где находится вентиль на воздушном баллоне. Раз в десять минут будешь приоткрывать его и запускать в отсек небольшую порцию свежего воздуха. Это тоже несложно. Главное – спокойствие, абсолютная тишина и никакой паники. Усек?

– Так точно, – по-военному отвечает Алексей.

– Потом Жора заберет мой аппарат и вернется сюда за Виталием. А сейчас дай-ка свой пистолет.

– Зачем?

– Цепь, которой пристегнут чемодан, прикажешь перегрызть зубами?

Поняв задумку, он безропотно отдает оружие. Я загоняю в ствол патрон, прочищаю легкие и ныряю к ценному грузу.

Один выстрел под водой способно выдержать любое оружие, если оно не китайского или гаражно-кустарного производства.

Подплыв к чемодану, нащупываю цепь, распрямляю ее на стальном полу и приставляю ствол вплотную к ней под углом градусов тридцать.

Отвернувшись, нажимаю спусковой крючок. Щелчок выстрела, резкая – до боли в кисти руки – отдача, звон разорванной цепочки.

Хватаю тяжелый трофей и устремляюсь вверх.

На поверхности Георгий с Алексеем завершают подготовку к эвакуации.

Мы остаемся в твиндеке вдвоем с Виталием.

У нас единственный источник света – мой фонарь и пара малогабаритных автоматов, которые пришлось достать со дна отсека. Оружие было чистым и прилично смазанным до того, как оказалось в морской воде. Ничего, несколько выстрелов при необходимости они сделают.

Дышать трудно. Воздух (если это можно назвать воздухом) до предела насыщен углекислым газом и почти не содержит кислорода.

– Потерпи, – подбадриваю молодого охранника, – через несколько минут надышишься всласть.

Он держится – не слышно ни жалоб, ни стенаний.

Изредка посматриваю на дисплей компьютера и мысленно представляю, где находятся посланные Баталовым пловцы. Сейчас, по моим расчетам, они опустились до глубины пятьдесят-шестьдесят метров. Крохотный запас времени у нас имеется. Лишь бы у Георгия с Алексеем не случилось накладок.

Ждем. Проходит минута, другая, третья.

Я изредка опускаю голову под воду и прислушиваюсь…

Ребризер ценен не только двукратным выигрышем во времени декомпрессии при подъеме, не только неизменной плавучестью при вдохе-выдохе, не только комфортом подогретой и увлажненной смеси и увеличенной продолжительностью пребывания на глубине. Он ценится еще за незаметность. Любой аквалангист выбрасывает при выдохе в воду огромное количество воздушных пузырьков. Мало того что этот серебристый бисер выдает пловца визуально, так «выдох» еще и слышен едва ли не за версту.

Ребризер не выбрасывает наружу отработанный воздух, стало быть, не видно пузырьков и не слышно шума. Однако ветераны «Фрегата» за долгие годы службы научились распознавать под водой и их работу. Не «за версту», конечно, а где-то в пределах сорока-пятидесяти метров. Во-первых, слух улавливает пощелкивание и шипение клапанов подачи газов. Во-вторых, слышно слабое шуршание дыхательного мешка, присоединенного к канистре с поглотителем. В-третьих, на близком расстоянии прилично «гремит» смесь, прогоняемая при дыхании через шланги. Более того, опытный пловец достаточно просто определит, один ребризер работает или несколько.

Наконец мой натренированный слух фиксирует знакомые звуки. По трюмному коридору двигается один человек.

Несомненно, это Георгий.

Я остаюсь в твиндеке один.

Дышать почти невозможно – кислорода не хватает, и легкие работают подобно кузнечным мехам, неистово прокачивая через себя бесполезную газовую смесь. К тому же этой гадости в твиндеке остается все меньше – пузырь, достигавший в момент нашего появления метровой толщины, «похудел» ровно на треть.

Пару минут назад мы с Георгием надели на Виталия ребризер и заставили погрузиться под воду. Парень заметно нервничал – не помогали ни уговоры, ни обещания пары сотен глотков свежего воздуха. Он почти задыхался, но не доверял дыхательному аппарату.

Пришлось воспользоваться старым приемом и хорошенько встряхнуть его за шкирку:

– Или ты поступишь, как этого требует дело и здравый смысл, или навсегда останешься в этом трюме! Понял меня? На-всег-да!

– Ладно-ладно… Попробую…

Обряжая его в свое снаряжение, я еще разок повторил инструктаж: не паниковать, держаться от Георгия на расстоянии вытянутой руки, в отсеке вести себя, как мышь на нересте.

К моменту, когда я закреплял на его лице маску, он более или менее пришел в себя.

– С богом, парень. Все будет нормально, – хлопнул я по крепкому плечу.

Георгий отправился под воду первым, Виталий последовал за ним…

Прошло несколько минут.

Я почти не отрываю взгляда от зеленоватых, сменяющих друг друга цифр на дисплее наручного компьютера. Светящиеся палочки, из которых складывались цифры, монотонно подмигивают, будто заигрывая со мной и отвлекая от гнетущих мыслей.

Благодаря навязанной игре в эти минуты неимоверного напряжения вдруг вспоминается мой старенький «швед», и я улыбаюсь: «Где ты сейчас, братец? Мокнешь под дождями на прежнем месте – в трех шагах от подъезда? Или увезен эвакуатором на свалку? Или же угнан и безжалостно разбит местными пацанами?..»

Странно, но мысли о раритетной машине, верой и правдой прослужившей мне много лет, отчасти успокаивают, придают уверенности.

Тряхнув головой, я морщусь от спертого, отвратительного воздуха и принимаюсь высчитывать, где находится посланная Баталовым группа.

Выходило, что пловцы прошли рубеж ста двадцати – ста сорока метров. До пробоины в машинном отделении «Капитана Федосеева» им остается преодолеть метров тридцать, максимум – пятьдесят.