Глава девятая
Атлантический океан, восемьдесят миль
к северо-востоку от Джорджтауна,
борт теплохода «Фурия»
Настоящее время
– «Не хотелось бы, чтобы акулы сожрали их раньше времени…» – шепотом передразнил Фурцев Баталова. – Интересно, как это понимать?..
– Оп-па! – внезапно воскликнул Михаил.
Пловцы изумленно уставились на спускавшегося по трапу Тимура. На плече он тащил два автомата, блестевшие заводской смазкой. Вне всяких сомнений, это были новенькие «АДС» – автоматы двухсредные специальные в конфигурации для проведения подводных операций.
– Это как же понимать?! – не сдержал возмущения Жук. – Мы, значит, рискуем головами, отмахиваясь от акул ножичками, а ты прячешь нормальное оружие?
– Оставьте Тимура в покое! – резко одернул Баталов. – Это было мое распоряжение не трогать автоматы до лучшего времени.
– А чем оно сейчас лучше – акул, что ли, стало меньше?
– Не ваше дело!! – рявкнул Заурбек Адамович.
Стоявшие рядом кавказцы как по команде направили на пловцов стволы автоматов.
– Исполняйте свои обязанности и помалкивайте! – жестом остановил своих людей главарь. – У нас слишком мало времени…
Возражать было бессмысленно, и пловцы принялись обряжать в гидрокомбинезоны Тимура и широкоплечего кавказца по имени Ахмед. Знакомиться с тупым типом Фурцев и Жук не собирались, просто, в силу традиции, требовалось знать имя того, кто идет в команде на глубину.
Застегивая лямки подвесной системы и ребризеров, пловцы инструктировали новичков. Тимур, некогда ходивший с аквалангом на одном из курортов Доминиканских островов, обнаруживал неплохую сообразительность. Ахмед же морщил лоб, внимательно слушал, но на простейшие вопросы ответить не мог.
– Короче, так, – вздохнул Михаил, покончив с его «снарягой», – дыхательный аппарат, шланги, вентили и маску руками не трогай, держись рядом и просто выполняй наши команды. Понял?
Тот кивнул. Но тут же выдал очередную глупость:
– Э-э… Сначала я выполню команду шефа, а потом твою. Понял, да?..
Махнув рукой, Жук занялся своим снаряжением…
Непосредственно перед погружением Михаил попытал счастья в последний раз: подошел к станции, взял в руки микрофон и запросил ушедших к «Федосееву» ветеранов.
Динамик станции ответил молчанием.
– Все, довольно тянуть! – терял терпение Баталов. – Магомед, бросай заряды!
Подрывник Хасаев метнул в воду два состряпанных тут же на палубе заряда. Первый рванул на небольшой глубине, второй, с минутным интервалом, на полпути к затонувшему судну.
Баталов подозвал Тимура и, пока остальные пловцы спускались по штормтрапу в спасательный катер, приглушенно о чем-то говорил ему в самое ухо. Тот внимательно слушал и кивал.
– Я все понял, – поправил он висевший на плече автомат. Да поможет нам Аллах.
– С нами Аллах. Удачи тебе…
Единоверцы крепко обнялись, после чего Тимур шагнул к трапу, поднял с палубы свои ласты, поправил висевший на плече автомат и, осторожно нащупав первую перекладину, стал спускаться.
Вскоре катер отвалил от борта «Фурии», а несколькими минутами позже четверка пловцов ушла под воду…
Молодой Фурцев часто поглядывал в сторону Жука и словно спрашивал: «Почему мы медлим? Почему идем на глубину медленнее, чем обычно? Ведь с нашими товарищами что-то неладно!..»
Непосредственно перед спуском в спасательный катер Баталов жестко разграничил полномочия: Михаил, как самый опытный из четверки, отвечает за процессы погружения и всплытия, все остальное – выяснение пропажи двух пловцов, изъятие из твиндека ценного груза и его транспортировка на поверхность – сфера ответственности Тимура. Посему такие детали, как скорость погружения, оставались в ведении Жука. А он отчего-то медлил…
Жук хорошо понимал: внутри «Капитана Федосеева» могло произойти нечто неординарное. Он даже не исключал трагического исхода, и в этом случае надо было валить вниз на всех парусах – ведь неспроста же Черенков с Устюжаниным молчат почти два часа кряду.
И все-таки что-то удерживало от порыва спуститься к затонувшему судну на максимально возможной скорости. За время совместной службы во «Фрегате» Михаил неплохо узнал характер и повадки двух ветеранов – бывшего командира отряда и его заместителя. Это знание и подсказывало: «Не торопись. Мужики молчат неспроста и наверняка приготовили для баталовских бандитов неприятный сюрприз…»
На очередной вопросительный взгляд Игорька он ответил недвусмысленным жестом: «Не доставай! Ползи молча!»
И они ползли, постепенно сверяя глубину с дисплеями наручных компьютеров…
На восьмидесяти метрах Тимур попытался вклиниться в руководство группой.
– Почему идем так медленно?! – возмутился он. – Мы же можем опускаться быстрее!
В это время фонарный луч второго кавказца – Ахмеда – наткнулся на продолговатое тело двухметровой акулы-разведчицы. Последний заряд пластита разорвался минут пятнадцать назад, и самые любопытные (или голодные) особи снова пожаловали к затонувшему судну.
Замахав всеми конечностями, Ахмед отпрянул назад и истошно заорал. Тимур тут же примолк, прижался к боевым пловцам и больше не произносил ни звука, хотя крупных акул поблизости не было, а разведчицы держались на безопасном расстоянии.
На глубине ста пятидесяти метров лучи фонарей стали выхватывать из мутной темноты детали затонувшего корабля: надломанную мачту с антеннами и радаром, элементы ходовой рубки, шлюпбалки, два спасательных бота на высокой корме…
У кормы Жук задержался. Намеренно и на целую минуту.
– Ротонда, я – Барракуда, – позвал он Баталова, используя запасной позывной.
Спутники, включая кавказцев, услышав запрос, возражать против задержки не стали.
Поверхность ответила на удивление оперативно:
– Да, Барракуда, Ротонда слушает.
– Группа в составе четырех человек достигла глубины сто семьдесят метров. Судно перед нами. Идем к пробоине. Как поняли?
– Хорошо, Барракуда, – прогудел Баталов. – Действуйте быстрее!
– Понял вас. Идем к пробоине, – повторил Михаил в надежде, что кто-то из находящихся внутри «Федосеева» услышит его диалог с «Фурией».
Успевшие побывать на месте трагедии молодые пловцы хорошо ориентировались внутри затонувшего судна. Жук вошел через пробоину первым и помог протиснуться кавказцам, чтобы те не задели рваных стальных краев. Последним заходил Игорь.
Оказавшись в машинном отделении, пловцы осветили фонарями жуткий беспорядок и указали направление, куда следовало двигаться дальше. Четверка отправилась в сторону длинного коридора…
В коридоре Жук продолжал подавать голос, подсказывая новичкам малозначимые детали.
– Тимур, здесь поворот направо, – притормаживал он перед холлом трапа. А через пару секунд уточнял: – Теперь сюда, правее, правее. Осторожно, узкая дверь…
Прежде чем протиснуться в трюмный коридор, он снова задержался, закрыл собой дверной проем и быстро осветил пространство у герметичного твиндека.
Между дверцей круглого люка и плоскостью стальной стены чернела узкая щель. Напротив люка не было ничего, указывавшего на пребывание здесь старших товарищей.
«Странно, – подумал Михаил. – Неужели они внутри твиндека и не слышали моих предупреждений?..»
Как бы там ни было, а четверка подошла к цели, и больше тянуть время Жук не мог. Оставалось распахнуть дверцу люка и… узнать, в чем же причина долгого молчания Черенкова с Устюжаниным.
Тимур отпихнул Жука от дверцы. С этой минуты командование группой переходило к нему.
Михаил отодвинулся к противоположной стенке коридора – туда, где лежала рухнувшая стальная балка.
Скрипнув, тяжелая крышка легко поддалась. Перед Тимуром зияло круглое жерло твиндека, словно приглашая кавказца проверить себя на вшивость.
Передернув затвор, он выставил вперед автоматный ствол и кивнул соплеменнику:
– Посвети. Я пойду посмотрю, а ты останешься здесь.
– Почему здесь?
– Ты должен стеречь выход.
Скиснув, Ахмед послушно направил фонарь внутрь трюмного отсека, а Тимур, не выпуская из рук автомата, протиснулся в проем…
Когда его неуклюжая фигура исчезла, Михаил с Игорем переглянулись. Ни тот ни другой не догадывались о том, где их старшие товарищи и что они задумали…
Выполняя приказ Тимура, Ахмед переместился на метр от темнеющего жерла, перехватил поудобнее автомат и деловито занял пост, охраняя выход из твиндека. Всем своим видом он показывал: никто без его ведома в отсек не войдет, и никто из него не выйдет…
Поглядывая на товарища, Игорек недвусмысленно погладил ладонью рукоятку ножа и незаметно указал пальцем на Ахмеда.
«Пожалуй, Игорек прав, – подумал Жук. – Ничего хорошего от этого погружения ждать не приходится: утром, утирая кровавые сопли, Тимур обещал свести с нами счеты, перед погружением приволок автоматы и долго шептался с Баталовым… Да, Игорек прав – сейчас самый удобный момент, чтобы помочь товарищам и завладеть оружием. А устранив Ахмеда, уж с одним Тимуром мы как-нибудь справимся…»
Фурцев находился ближе к Ахмеду. Затевать возню, меняясь местами, не хотелось – это насторожит кавказца. Стало быть, подготовиться и нанести удар ножом должен Фурцев.
«Действуй», – кивнул Жук и специально повел фонарем в сторону Ахмеда, ослепив снопом желтого света.
Игорек медленно, стараясь не привлекать внимания, вытащил из ножен острый клинок. Взяв поудобнее рукоятку, так же медленно отвел руку назад, сгибая ее в локте и… резко развернулся к кавказцу, нанося удар в не защищенную ребризером верхнюю часть груди.
Ахмед охнул и захрипел. Фурцев выдернул из его тела нож и замахнулся, готовясь нанести решающий удар в шею.
Жук двинулся на помощь, намереваясь обезоружить бандита, но тот, в судороге или агонии, сдавил правой ладонью рукоять автомата, нажав на спусковой крючок.
Послышались щелчки-выстрелы. Автоматный ствол повело, и узкое пространство коридора стремительно перечеркнул веер от характерных росчерков, оставляемых в воде длинными стреловидными пулями.
Второго удара ножом не последовало – и Фурцев, и Жук, не сговариваясь, прижались к левой стене, спасаясь от града смертоносных стрел.
Меж тем, непроизвольно выпустив длинную очередь, Ахмед не собирался сдаваться. Даже получив серьезное ножевое ранение, его крепкий организм еще был способен сопротивляться и бороться за жизнь.
Автоматный ствол, удерживаемый подрагивающими руками кавказца, отыскал первую и ближайшую цель – Игорька Фурцева.
Все, что в роковой момент боевые пловцы могли противопоставить вооруженному кавказцу, – это лучи мощных фонарей. Пытаясь ослепить Ахмеда, парни направили пучки света прямо в его лицо.
Сквозь мутноватую воду и прочное стекло маски было отлично видно перекошенную от боли и злобы физиономию. В лучах перед маской клубились розоватые кровавые «облачка», струившиеся из раны и обволакивавшие голову Ахмеда. А еще было видно, как указательный палец в предохранительной скобе под автоматом сгибался, нажимая на спусковой крючок.
До рокового выстрела оставалось не более секунды.
